Субъективация авторского повествования в прозе Валентина Распутина

Актуальность и новизна темы нашей диссертации проявляется в двух планах. Во-первых, в плане лингвостилистического анализа художественного текста как единого целого. Во-вторых — в плане конкретного исследования одной из важнейших, но очень мало изученных, сторон языковой организации художественных произведений В. Распутина — субъективации авторского повествования, то есть смещения с помощью определенных языковых средств точки видения из авторской сферы в сферу персонажа, субъекта.

В последние годы изучение художественного произведения как единого словесно-художественного целого, к сожалению, стало меньше привлекать внимание отечественных филологов, хотя несколько десятилетий назад оно было популярным и казалось перспективным. Труды JI.B. Щербы, В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, Б. А. Ларина, A.M. Пешковского, Г. А. Гуковского, Б. В. Томашевского, М. М. Бахтина JI. C Выготского и др. обозначили в свое время предмет стилистики и направления лингвостилистического анализа художественного текста как феномена употребления языка.

Хотя сейчас о тексте много говорят и пишут, анализ текста включен в школьную практику и в программы высших учебных заведений, однако нередко он сводится лишь к изучению «инвентаря» языковых единиц на уровне лексики, фразеологии, фонетики, морфологии, синтаксиса, словообразования, а изучение теста как явления, феномена употребления языка, организация языковых единиц в одно и качественно новое целое (что должно быть главным в лингвостилистическом анализе текста) остается невыясненными.

Г. О. Винокур писал: «Непосвященные нередко называют филологов „буквоедами“, „гробокопателями“ и сходными другими нелестными именами и, надо сказать, иной раз вполне справедливо. Это бывает справедливо в применении к таким филологам, для которых буква есть буква и ничего сверх этого. Со всей возможной тщательностью и аккуратностью они переписывают или воспроизводят в печати изучаемые ими рукописи и сопоставляют сводки из чужих комментариев, причем нередко приносят этим посильную канцелярскую помощь науке, но смысл (курсив мой Э.П.) сообщаемого в рукописи остается ими совершенно неразгаданным и полностью сливается с внешней формой самого по себе сообщения. Это не подлинные филологи, не мастера, а подмастерья. Однако история филологической практики знает не мало примеров совершенно иного рода, и именно примеров такого умения читать буквы, что эти буквы наполняются живым и трепетным человеческим содержанием и обнаруживают за собой бездны мысли и чувства».1.

Несмотря на то, что филологический, лингвостилистический анализ текста привлекает внимание ученых-языковедов уже давно, приемы, методику и конкретные направления такого анализа пока нельзя признать достаточно разработанными. Одна из причин этого в том, что сами подходы к изучению текста художественного произведения до сих пор различны.

1 Винокур Г. О.

Введение

в изучение филологических наук. — М. 2000. С.56−57.

В нашей работе мы будем опираться на учение академика В. В. Виноградова, который выделил как определяющую категорию текста образ автора. А также выдвинул понимание композиции текста художественного произведения как системы «динамического развертывания словесных рядов в сложном словесно-художественном единстве», 2 в котором динамически развертывающееся изображение мира раскрывается в «смене и чередовании разных форм и типов речи, разных стилей, синтезируемых в образе автора и его создающих"3.

Еще менее до настоящего времени привлекала внимание ученых — филологов проблема субъективации авторского повествования как элемента языковой композиции художественного текста, хотя основные контуры этой интереснейшей проблемы были намечены еще в книге В. В. Одинцова «Стилистика текста», вышедшей в свет в 1980 году.4.

Поэтому есть основание считать, что разработка общих вопросов лингвостилистического анализа художественных текстов и исследование конкретных текстов на основе изучения языкового воплощения таких категорий, как образ автора, словесная композиция произведения, словесные и композиционные приемы субъективации авторского повествования и т. п., -является в настоящее время одной из самых актуальных задач отечественной лингвостилистики.

2 Виноградов В. В. О теории художественной речи. — М. 1971. С. 181.

3Там же. С. 181.

4 Одинцов В. В. Стилистика текста. — М. 1980.

При этом языковой аспект субъективации повествования выступает едва ли не как самый актуальный в ряду перечисленных проблем. Поскольку общее движение русской повествовательной прозы от «объективированного авторского» к различными языковыми средствами субъективированному, «перемещенному» в сферу сознания персонажей или изображаемой среды изложению очевидно.

В этой связи представляется вполне правомерным обращение к творчеству В. Распутина.

Широта и богатство идейного содержания, глубокое авторское проникновение в мир персонажей, яркий и точный язык повествования позволяют видеть в произведениях автора не только материал для конкретного изучения их языка, но и материал для общего изучения композиции текста художественного произведения.

Творчество В. Распутина изучалось главным образом в литературоведческом плане. В лингвостилистическом же аспекте его произведения изучены недостаточно. Этим также определяются актуальность и новизна темы нашего исследования.

Степень разработанности темы. Можно указать лишь несколько работ, посвященных изучению «языка» В. Распутина, в которых из отдельно взятого произведения вычленяются определенные слова, словосочетания и предложения, которые группируются по тем или иным признакам, в отрыве от общего контекста произведения, то есть анализируются вне целостной композиции художественного текста, как языковые единицы, встречающиеся в повестях и рассказах писателя.

Проблемы же языкового употребления в таких работах совершенно не затрагиваются. Однако, как в каждом детальном и добросовестном труде, в них можно найти немало ценных и тонких наблюдений, касающихся темы представленной диссертации.

К таким работам можно отнести, например, статью «Внелитературная лексика в драме В. Распутина «Последний срок» Т.С. Коготковой5, которая особое внимание в своей работе уделила использованию В. Распутиным в пьесе для театра местных говоров, просторечных и диалектных элементов, характерных для речи его персонажей.

Другая сторона изучения творчества В. Распутина в его историческом развитии — литературоведческие исследования его произведений, где естественно содержится совсем иной подход к их анализу, который, в отличие от подхода лингвостилистического, не учитывает такие категории текста как образ автора, точка видения, словесный ряд и т. д.

Большая часть из них — рассуждения по поводу произведений В. Распутина или его биографии. Отметим, что в этих работах не различаются категории реального автора и образа автора в конкретном произведении. Здесь реальный В. Распутин и авторская позиция в повестях и рассказах почти одно и то же.

5 Коготкова Т. С. Внелитературная лексика в драме В. Распутина «Последний срок». // Культура речи на сцене и на экране. — М. 1986.

К сожалению, приходится признать, что прозаическое творчество писателя в аспекте лингвостилистического анализа еще не достаточно изучено, если вообще изучено. Из наиболее заметных трудов литературоведческого плана.

А 7 можно выделить книги Семеновой С. Г., Панкеева И. А. и др.

Но существует также и несколько работ, посвященных стилю В. Распутина, где уже присутствует категория образа автора. Но и в этих работах понятия автор и образ автора продолжают вольно или невольно смешиваться. К таким работам можно в частности отнести статью Н. В. Баландиной «Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В. Г. Распутина», в которой автор анализирует ранний период творчества писателя, пытаясь подойти к нему при помощи лингвистического Q анализа творчества Распутина. Целью статьи данного автора было «показать стилеобразующие приемы авторского повествования в сборнике «Край возле самого неба» и зависимость их от художественной задачи, стоящей перед автором"9.

И далее автор статьи рассуждает, оперируя категориями образа автора и субъективации авторского повествования (правда, предпочитая термин «субъективизация») а также термином «точка зрения», когда «выбор формы.

6 Семенова С. Г. Валентин Распутин. — М. 1987.

7 Панкеев И. А. Валентин Распутин. — М. 1990.

8 Баландина Н. В. Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В. Г. Распутина. // Структурно-функциональный анализ языковых единиц. — 1985.

9 Там же. С. 84. диктуется своеобразием образа автора, которого отличает открыто эмоциональное восприятие реальной действительности. Авторское повествование в сборнике («Край возле самого неба» — Э.П.) предельно субъективизировано, главным образом за счет собственно авторского повествованиясубъективной окрашенности способствуют и немногочисленные контексты, сигнализирующие об эмоциональном настрое персонажей. В произведениях же, написанных после тофаларского цикла, субъективизация будет достигаться главным образом введением чужой, не авторской точки зрения и несобственно-прямой речи: автор становится строже, жестче, сдержаннее в выражении своего отношения к изображаемому"10.

Таким образом, происходит некое смешение терминов при анализе произведения. Выводы автора статьи сводятся в основном к проблемам языкового строя и функциональных возможностей языка: «В произведениях сборника „Край возле самого неба“ преобладает собственно авторское повествование. Данный речевой тип конструирует образ автора, которому принадлежит субъективизированное и стилизованное в фольклорном духе повествование, внешними сигналами которого оказываются синтаксические приемы».11.

10 Баландина Н. В. Синтаксические приемы организации авторского повествования в очерках и рассказах о Тофаларии В. Г. Распутина. // Структурно-функциональный анализ языковых единиц. — Иркутск. 1985. С. 85.

11 Там же С. 96.

Был опубликован и ряд работ, непосредственно касающихся темы нашей.

12 13 диссертации. Это, в частности, статьи Н. В. Баландиной, В. В. Одинцова, С. В. Переваловой.14.

При анализе данных работ обнаруживается, что, в частности, в книге С. В. Переваловой анализ соотношений автор — рассказчик ведется с позиций диалогического взаимодействия между этими категориями.

В первой главе книги под названием «Субъекты повествования и взаимодействие «точек зрения» в повести «Прощание с матерой» автор книги в основном анализирует только прямую речь как способ изменения авторской «точки зрения».

Вторая глава книги «Характеры и конфликты в повести «Живи и помни» заслуживает внимания в плане уяснения подходов к понятию автора и образа автора. К сожалению, по нашему мнению, автор книги не разделяет эти понятия и нигде в ней понятие «образа автора» не упоминается.

С.В. Перевалова пишет:

В повести «Живи и помни» проникновение в авторское повествование просторечных Настениных слов свидетельствует о высокой «степени солидарности» автора с героиней"15.

12 Баландина Н. В. Приемы субъективации авторского повествования в повести В. Распутина «Деньги для Марии» // Строение и функционирование синтаксических единиц. -Иркутск. 1983.

13 Одинцов В. В. Субъективация повествования (об изображении «сквозь призму») // Русский язык в школе. — 1980. № 5.

14 Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина: автор и герои («Прощание с Матерой», «Живи и помни», «Пожар»), — Волгоград. 2000.

15 Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина. С. 52.

Такая формулировка и понимание соотношений автор-персонаж нам представляется не совсем точной и даже ошибочной. В третьей главе книги еще более усложнена нечеткая позиция автора по поводу таких соотношений:

Что касается повести В. Г. Распутина «Пожар», то здесь на авторскую речь оказывает активное влияние речь главного героя. Об этом свидетельствует уже первая фраза, открывающая произведение: «И прежде чувствовал Иван Петрович, что силы его на исходе, но никогда еще так: край, да и только».

Уже здесь проявляются особого рода диалогические отношения между автором и героем. Слова: «край, да и только», входящие в объективное авторское повествование, обнаруживают голос самого героя"16.

По существу верное утверждение автора, что некая связь между авторским повествованием и речью персонажа все-таки существует, проигрывают в том плане, что совершенно игнорируется категория «образа автора» и субъективации авторского повествования как смещение точки видения из авторской сферы в сферу сознания персонажа при помощи различных приемов и способов. Конечно, голос героя обнаруживается в объективном авторском повествовании, но обнаруживается не как отдельное самостоятельное высказывание, а, прежде всего, как способ изменения авторского повествования, как проявление авторской многоликости (об этом ниже).

А когда нет четкого разделения и понимания категорий образа автора и образа персонажа, то и возникают утверждения типа:

Как правило, суждения, оценки главного героя автор «Пожара» не корректирует, не исправляет. Между автором и героем устанавливается согласие, которое ни в коем случае не отменяет понятий диалогичности, взаимодействия, «соприкосновения»".17.

Очень четкое понимание категорий образа автора и образов персонажей мы находим в работе Н. В. Баландиной «Приемы субъективации авторского повествования в повести В. Распутина «Деньги для Марии». В частности, анализируя повесть, Н. В. Баландина пишет: «Анализ речевой ткани произведения позволил выявить на лексическом и синтаксическом уровнях в качестве маркированных языковых средств книжную, беллетризованную лексику и письменно-книжный синтаксис (например: «среди этого мрака и безмолвия», «откуда-то сверху, как неожиданный дождь, падают свистящие звуки реактивного самолета», «ощущение тревоги проходит не сразу», «снова грезится машина», «не отказывая в помощи», «распорядку следовать было необязательно», «осталось только умудренное с годами, молчаливо-спокойное отношение к близкому человеку» <.> модально окрашенные формы, разнообразные средства синтаксиса, имеющие экспрессию разговорности. Лексика же стилистически окрашенная (разговорная, просторечная, диалектная), сигнализирующая социально-культурный тип ее носителя, используется главным образом в.

Перевалова С. В. Повести В.Г. Распутина. С. 78. случаях несобственно авторского повествования, когда важно отделить восприятие событий автором от восприятия их персонажами"18.

В данной работе автором предпринята попытка классификации в конкретной повести приемов, входящих в понятие «через восприятие персонажа». Н. В. Баландина насчитывает их четыре.

Прием первый. Повествование о событиях ведется в объеме представлений героя, которые содержательно и стилистически соотносятся с его сознанием и лексиконом и оформляются в авторском повествовании вкраплением слов, словосочетаний, частей предложения.

Прием второй. В авторском повествовании отражается видение героя, когда автор указывает нахождение героя в пространстве, текст, следующий за этими указаниями, может не нести отпечатка индивидуальности персонажа ни содержательно, ни стилистически.

Прием третий. «Эффект присутствия». Авторских указаний на присутствие героя нет, текст организован автором, но в нем используются языковые средства, вносящие субъективную тональность: инфинитив с модальной окрашенностью, глаголы в обобщенно-личном значении, усилительные, ограничительные частицы, модальные слова, слова категории состояния.

Прием четвертый. В авторском повествовании описывается эмоциональное состояние персонажа.

Статья В. В. Одинцова «Субъективация повествования (об изображении «сквозь призму.») по сути, является одной из глав вышедшей в том же году книги «Стилистика текста».

Цель и задачи исследования

В. Распутину как мастеру слова принадлежит немало произведений, нуждающихся в тщательном изучении со стороны стилистической. А также и в необходимом историческом аспекте, так как его проза есть явление употребления языка на современном этапе его развития.

Особой задачей диссертации является изучение языковой композиции произведений автора, анализ произведений В. Распутина со стороны их единой художественно-стилистической целостности, где каждое произведение рассматривается как единое и своеобразное целое с определенными, только ему свойственными языковыми чертами и стилистическими нюансами.

Естественно, что анализ всех стилистических особенностей прозы В. Распутина, будь то композиция произведения, соотношение образа автора с образами рассказчиков и персонажей или динамика словесных рядов в произведениях автора, займет не один том исследований.

Поэтому в диссертации для детального изучения взят лишь один из важнейших аспектов лингвостилистического строя произведений В. Распутина: анализ композиции его прозы, причем не в полном объеме, а в рамках выявления, описания и попытки уяснения цели использования тех или иных приемов субъективации авторского повествования.

В нашу задачу входит поиск, анализ и классификация в текстах произведений автора как уже известных и описанных в специальной литературе приемов субъективации, так и способов, выходящих за рамки предлагавшихся классификаций.

Одной из главных целей работы является попытка дать объяснение художественного применения автором этих приемов, их роли в произведениях и частотности использования. Это делается в сравнении с объективированным повествованием, когда точка видения находится в сфере образа автора.

Отдельно исследуется взаимодействие приемов субъективации, когда они работают в тексте как взаимодополняющие друг друга компоненты, и отдельно, когда они играют роль самостоятельных элементов композиции художественного произведения, находящихся в тексте.

Структура и объем диссертации

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.

Выводы к 3 главе.

Широкое многообразие приемов и способов субъективации повествования в языке произведений В. Распутина, его авторская многоликость и мастерство заставляет нас сделать вывод о необходимости дальнейших исследований приемов и способов субъективации авторского повествования в художественных текстах.

Варианты классификации приемов субъективации не могут быть исчерпывающими. Многообразие их различных форм и типов дает возможность говорить о значении и функционировании данного феномена композиции художественного текста в языке художественной литературы.

В этой связи непосредственное обращение к анализу конкретного художественного произведения может дать ответы на многие, возникающие у филолога вопросы, связанные с субъективацией повествования.

Для прозы любого автора характерен особый арсенал приемов субъективации, которым каждый писатель пользуется по-своему. Например, там, где у одного автора будут преобладать словесные приемы — у другого большое место займут композиционные, третий пользуется всеми вышеназванными приемами количественно в разной степени.

С другой стороны, у каждого писателя при внимательном изучении текстов его произведений могут обнаружиться свойственные только ему, исключительные и особые способы субъективации повествования, которых у других авторов мы можем и не найти.

Как в нашем языке появляется новое слово, также появляется и новый прием субъективации, новый ее способ, как элемент композиции художественного произведения.

Отсюда можно сделать вывод, что приемов субъективации существует достаточно много, но чтобы уяснить себе их многообразие, необходимо приступать к анализу творчества различных современных авторов.

Таким образом нам будет легче понять и изучить язык каждого из них в отдельности, а также язык и направления современной отечественной литературы. В таком анализе мы сумеем выявить то своеобразие творчества отечественных прозаиков, которое позволяет нам называть их талантливыми писателями и мастерами русского слова.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследование произведений В. Распутина в аспекте лингвостилистического анализа текста и, в частности, анализа приемов субъективации авторского повествования, позволяет сделать вывод, что такой подход к изучению языка произведений конкретного автора весьма перспективен.

Изучение композиционных способов видоизменения авторского повествования, авторской многоликости позволяет глубже понять и приблизиться к тончайшим стилистическим инструментам писателя.

Язык произведений В. Распутина в плане видоизменений авторского повествования являет собой прекрасный материал для изучения.

В. Распутину свойственны такие способы авторского перевоплощения, которые, наряду с уже известными способами, описанными филологами, еще не были достаточно изучены в плане лингвостилистического анализа композиции художественного текста.

К таким способам авторской многоликости мы относим случаи, когда в авторском повествовании, при его субъективации, точка видения может перемещаться в сферу сознания не только одного персонажа, но и двоих, троих и более.

В таких случаях мы говорим о коллективной точке видения с набором языковых средств, характеризующих не только конкретных персонажей, но и группы персонажей.

Еще одним феноменом авторского повествования В. Распутина является возможность сосуществования точек видения автора и персонажа, как мы смогли убедиться на примерах из повести «Дочь Ивана, мать Ивана».

Таким образом, напрашивается вывод о том, что субъективация авторского повествования есть не только в конкретных известных приемах, но и во многих случаях проявления авторской многоликости.

В 1-й главе диссертации на основе теоретических положений отечественных филологов нами разработана и представлена схема лингвостилистического анализа художественного произведения в аспекте языковой композиции текста, обозначающая видение и подход к изучению языка произведений конкретного автора и отдельно взятого произведения в целом.

Также наглядно представлены и описаны способы соотношений сфер образа автора, образа рассказчика и образов персонажей, отображенные в рисунках.

Одним из ярких примеров такого соотношения служит рассказ В. Распутина «Уроки французского», где наряду с точкой видения образа автора, присутствуют точки видения взрослого рассказчика, рассказчика — мальчика, а также точка видения учительницы французского языка Лидии Михайловны.

Субъективация авторского повествования в рассказе В. Распутина «Уроки французского» своеобразна, так как повествование ведется от лица рассказчика, и как таковое авторское повествование отсутствует.

Однако это нисколько не сужает возможностей авторской многоликости, когда автор сменяет точки видения от рассказчика к персонажу, и от персонажа к персонажу с высочайшим писательским мастерством.

К сожалению, некоторыми исследователями творчества писателя В. Распутина понятие авторской многоликости трактуется несколько иначе и сужается до голой авторской оценки тех или иных, происходящих в повествовании событий. Описание такого ошибочного понимания одного из эпизодов повести В. Распутина «Живи и помни» также представлено в 1 главе диссертации.

Представленное в первой главе разделение конкретных приемов субъективации авторского повествования на словесные и композиционные раскрывает картину уже известной классификации. Однако изучение языка произведений В. Распутина позволило найти и описать такие способы видоизменения авторского повествования, которые не подпадают ни под один из известных приемов. Изучение таких, еще не классифицированных способов видоизменений авторского повествования, может дать новые импульсы для классификации и систематизации существующих приемов субъективации авторского повествования.

Во 2-й главе диссертации нами описываются уже известные приемы субъективации авторского повествования: словесные и композиционные в произведениях В. Распутина. Особое внимание уделяется прямой речи, как одному из способов изменения авторского изложения.

В. Распутин пользуется известными приемами субъективации авторского повествования достаточно широко, но особых приоритетов в использовании этих приемов у писателя нет, за исключением прямой речи. Автор использует для передачи чувств и переживаний своих персонажей и иные способы субъективации.

В данном случае важную роль играет взаимодействие уже известных приемов и характерных для творчества В. Распутина способов видоизменений авторского повествования.

Таким способам посвящена отдельная 3 глава диссертации, в которой намечаются пути и приемы анализа авторской многоликости В. Распутина. Ярким примером для такого анализа является последняя (на момент написания диссертации) повесть В. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана».

В отличие от объективированного повествования, субъективированное представляет собой такое же целостное явление как, скажем, прямая речь является одним из словесных приемов субъективации авторского повествования.

При анализе субъективированного повествования его необходимо рассматривать как часть единого повествовательного пространства рассказа или повести.

Выявление в процессе изучения видоизменений авторского повествования тех или способов субъективации позволит приблизиться к более четкому пониманию определенных составляющих стиля конкретного писателя.