Лексика традиционного хозяйства окинских бурят и сойотов в сопоставлении с монгольской

Актуальность темы

Хотя бурятский язык и его диалекты начали изучаться достаточно давно, еще с середины XIX века, что связано с именем Кастрена, и хотя бурятский язык давно уже имеет литературную форму, элементы его строя до сих пор остаются неравномерно изученными. До сих пор наименее изученной остается лексика бурятского языка особенно диалектная. Осуществлявшиеся ранее исследования бурятской лексики, как литературной, так и диалектной, происходили преимущественно в синхронном плане, и носили чисто описательный характер. Сравнительно-исторические и сравнительно-сопоставительные аспекты бурятской лексикологии почти не затрагивались, хотя именно они представляют в настоящее время большой научный интерес для изучения исторически сложившегося сформировавшегося бурятского языка. Бурятское языкознание в настоящее время нуждается в исследованиях именно такого плана. В этой связи данная тема представляется достаточно актуальной и важной в научном отношении. Лексика окинских бурят и сойотов почти не изучена как чисто описательным методом, так и сравнительно-историческим. В то же время лексика окинцев содержит множество специфических пластов и черт отличающих ее от лексики литературного бурятского языка. Для бурятского языкознания является весьма важным изучение лексики такого специфического говора, как говор окинских бурят, который формировался под непосредственным влиянием монгольского и тюркского (сойотского) языков, сохраняя при этом основу бурятского словарного состава.

Изучение окинской лексики на примере лексики традиционного хозяйства окинцев в сопоставлении с соответствующей монгольской лексикой позволит точно выявить монгольское влияние и определить бурятско-сойотскую специфику. Предполагается исследовать в самостоятельных главах лексику, относящуюся к разведению домашних животных, лексику, связанную с охотой и рыболовством, а также лексику, отражающую собирательство.

Окинский район Республики Бурятия является одним из самых отдаленных районов Бурятии. Он находится высоко в горах на границе с Тувой и Монголией неподалеку от озера Хубсугул. И поэтому, местное население имеет непосредственно давние контакты с монголами и тувинцами. Современное население долины реки Оки (Аха-гол) все буря-тоязычно, хотя распадается по происхождению и родовому составу на две группы: на собственно бурят и сойотов (по-бурятски hoed).

В настоящее время сойоты выделены в отдельную народность, для которой в составе Окинского района образован самостоятельный сойотский сельсовет. Кроме Орлика, сойоты проживают в поселках Сорок, Боксон, Хурга, а также на мелких фермах-зимниках, состоящих из одно-го-трех домов.

Хотя сойоты и осознают себя особым этносом со своим специфическим культурно-хозяйственным типом, все они в настоящее время бу-рятоязычны и их скотоводческое хозяйство ничем не отличается от местного бурятского. Специфику составляет лишь возрождающееся оленеводство. И, к сожалению, на сегодняшний день практически уже не найдешь того, кто помнил бы хоть одно сойотское слово.

Как уже отмечалось в научной литературе [Дугаров, 1983], предки современных сойотов были тюркоязычными кочевыми охотниками-оленеводами, родственными тувинцам и тофаларам. Где-то около 300 400 лет тому назад они переселились со своими оленями сначала в Тун-ку, а оттуда в Оку из Монголии, из окрестностей озера Хубсугул, где они обитали в дархатских сомонах Ханха и Уури. Там, кстати, до сих обитают тюркоязычные оленеводы, которых монголы называют уйгурами цаатанами (<<уйгар цаатап" букв, «уйгуры оленеводы»). Старики сойоты утверждают, что, перекочевав из Монголии, сойоты расселились в начале в верховьях реки Оки, в Тунке, в Закамне. Но потом большинство сойотов, те, кто имел домашних северных оленей, перебрались в хребты по верховьям рек Оки и Иркута, так как там имелись более подходящие условия для оленеводства и охоты — этих традиционных занятий сойотов. Некоторая же часть сойотов, главным образом безоленные, остались в Тунке и занялись земледелием и скотоводством [Петри, 1927].

По свидетельству тех же стариков-бурят, живущих в Оке, происхождение окинских бурят связано с бурятами Тунки и Аларии. С XVIII века для несения пограничной службы на восточносаянские границы от всех тункинских и аларских родовых групп отправлялись по человеку от семьи, где было не менее трех сыновей. Они-то и были первыми бурятами, обжившими этот суровый край.

На своей новой родине сойоты быстро сблизились с бурятами, чему немало способствовала родовая экзогамия, из-за чего сойоты были вынуждены брать себе жен у соседних бурят. И данное обстоятельство повлекло довольно быстрое обурячивание сойотов. Об этом факте упоминал Б. Э. Петри, проводивший в 1926 году по заданию комитета с севера, специальную этнографическую экспедицию по изучению хозяйства, быта и культуры сойотов. И в своем отчете он писал: «Благодаря строго выдержанной экзогамии внутри рода жениться нельзя. Женщин у рода Иркит мало и приходится брать буряток. Большинство обследованных нами замужних женщин оказались бурятками. С бурятками вошел вобиход и новый язык — бурятский, а старый сойотский почти забылся. Его помнило только несколько стариков, у которых мною был записан словарный материал. Язык оказался чрезвычайно близкий урянхайско-сойотскому (тувинскому). Вместе с бурятками. проникали и новые формы хозяйства, умение ухаживать за скотом, вести сложное молочное хозяйство скотовода, запасать впрок на долгую зиму молочные скопыкроме того, покрой одежды, посуда, наконец, весь домашний уклад. В частности все семейные, брачные и родственные нормы проникали от бурят, и весь семейно-родовой быт сойот сейчас вполне отождествился с бурятским. Таким образом, бурятская женщина-скотоводка, войдя в чужую ей среду сойот-оленеводов, способствовала более быстрому переходу. форм оленно-промыслового хозяйства к новым формам ското-водческо-промыслового хозяйства, где олень играет подсобную роль при пушном промысле».

Тот же Б. Э. Петри, обследовав сойотов, нашел их разбросанными в 12 различных местах, вот их названия: 1) Монды, 2) Ильчир, 3) Хоньчин, 4) Хаамодон, 5) Сорока, 6) Буксон, 7) Хореты, 8) Улзето 9) Долон-Турук 10) Хозулхайи Диби, 11) Бурунгол, 12) Нурай (в записи Б.Э. Петри).

По типу хозяйствования он разделил их на последующие группы:

1) Оленная группа, живущая вокруг озера Ильчир (исток р. Иркута) на высокогорной тундре и занимающаяся преимущественно оленеводством и пушным промыслом. Эта группа только начинает обзаводиться скотом.

2) Переходная группа от оленеводства к скотоводству живет в пунктах Хончин и Хаа-Модон, сравнительно недалеко от верхней границы леса. Основой хозяйства является крупный рогатый скот.

3) Скотоводы, живущие в долине реки Оки на удобренных покосах-утугах. Летом они поднимаются вверх по рекам на горные пастбища. Живут в поселках: Улзеты, Сорок, Хореты, Буксом, Диби, Хозулхая, Хурга и Бурунгол.

4) Земледельцы, поселившиеся в улусе Нурай среди привольных тун-кинских степей и занимающиеся земледелием, обладающие незначительным количеством скота и мало промышляющие.

Кроме этих исследований Б. Э. Петри, изучившего на месте расселение, хозяйство, быт и культуру сойотов, по сути дела больше нет научной этнографической литературы по сойотам. Сведения Б. Э. Петри фактически последние [Петри, 1926, с. 32].

Изначально основным исходным типом хозяйства у сойотов было оленеводство, о чем свидетельствует и то, что говорят о себе они сами. Как записал профессор Рассадин В. И., сойоты в своих шаманских призываниях говорили о себе буквально следующее: «Уйгар хэлэтэн, уйИэн забитая, сагаа унатан, сапа хулэгтэн бидэ Иойодууд» (перевод: «Мы, уйгуроязычные сойоты, имеющие берестяные лодки, имеющие в качестве транспорта северных оленей, а в качестве рысаков — лыжи») [Рассадин, Цыренова, 1996, с. 98].

Сойоты держали домашних северных оленей вплоть до 1963 года. Но в 1963 году по указанию правительства Бурятской АССР оленеводство было ликвидировано как, якобы, нерентабельная отрасль. Вследствие чего, полностью перейдя на разведение крупного рогатого скота, включая и сарлыков, а также лошадей и овец, сойоты по сути дела утратили оленеводство и стали скотоводами со всем соответствующим укладом жизни. Оленеводческо-промысловый уклад жизни исчез и остался лишь в памяти старшего поколения сойотов. И сейчас же, когда сойоты получили все возможности к возрождению, как самостоятельный этнос со своим типом хозяйства и культуры, стремительно возрос интерес и к оленеводству. Однако, из-за того, что традиция оленеводства была искусственно прервана и достаточно долго отсутствовала, оленеводство в Оке пришлось возрождать при помощи соседних тафаларов, у которых в 1994 году были закуплены олени и которые помогают сойотам в восстановлении навыков их разведения.

Поэтому, учитывая все вышеизложенное, считаем весьма важным как в научном, так и в практическом отношениях по-новому подойти к изучению традиционной хозяйственной лексики окинских бурят, провести исследование, которое отражало бы особенности данной лексики и осуществить полное сопоставление с монгольской лексикой традиционного хозяйства.

Состояние изученности проблемы. В плане изучения и фиксирования данного говора большую работу проделал профессор Рассадин В. И. У него есть ряд исследований, посвященных особенностям говора окинских бурят [Рассадин 1985; 1987; 1996; с. 91−158]. Поскольку окинский говор все еще остается одним из малоизученных говоров бурятского языка, материалом для данного исследования послужили в основном материалы, опубликованные в работах указанных здесь исследователей, дополненные нашими собственными наблюдениями над языком окин-цев.

В плане этнографии окинских бурят и сойотов большую практическую работу провели С. Карцелли, Б. Э. Петри, С. Б. Помишин, JI.P. Павлинская, Ж. А Зимин. Поэт и историк Б. С. Дугаров занимался проблемой происхождения окинских бурят и сойотов. Проблемами языка сойотов занимались также В. И. Рассадин и Д. Б. Цыренова [Рассадин, Цыренова, 1996], изучавшие лексику материальной культуры сойотов.

Опираясь на эти материалы, мы можем в какой-то мере восстановить основные черты охотничье-оленеводческого хозяйства сойотов, их традиционной материальной культуры и быта.

Цель и задачи исследования

Цель данной работы состоит в том, чтобы выявить общемонгольский, общебурятский и специфический окинский характер лексики, отражающей традиционную хозяйственную деятельность окинских бурят и сойотов через ее сопоставление с соответствующей монгольской, а также с литературной бурятской лексикой.

В соответствии с данной целью в работе ставятся следующие конкретные задачи:

— выполнить сопоставительный анализ лексического материала, отражающего традиционное хозяйство окинцев, собранного нами из языка окинских бурят и сойотов и из современного монгольского языка с привлечением данных из литературного бурятского, из калмыцкого и из старописьменного монгольского языков;

— изучить характерные черты хозяйственного типа окинских бурят и сойотов, связанного с животноводством, охотой, рыболовством и собирательством;

— выявить процессы осуществления областей традиционной хозяйственной деятельности окинских бурят и сойотов;

— определить, что из пласта окинской лексики традиционного хозяйства является общемонгольским, что общебурятским, а что специфическим местным окинским, отсутствующим в литературном бурятском языке и других бурятских говорах.

Материал исследования. В качестве источников фактического материала послужили сведения, почерпнутые из опубликованных научных работ как отечественных, так и зарубежных монголоведов. Кроме этого, были привлечены наши полевые материалы, наблюдения над устной речью окинских бурят и сойотов, а также монголов.

Методы исследования. В данном диссертационном исследовании применяются в комплексе различные методы: сопоставительно-типологический, сравнительно-исторический, описательный, методика комплексного анализа и наблюдения.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые в буря-товедении и, шире, в монгольском языкознании предпринята попытка исследования пласта лексики традиционного хозяйства окинских бурят и сойотов в сопоставлении с монгольской с привлечением широкого языкового материала из литературного бурятского, из калмыцкого и старописьменного монгольского языков, что позволило установить в данном лексическом пласте окинские хозяйственные термины общемонгольского, общебурятского и специфически окинского характера.

Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в том, что приемы и методы сопоставительного исследования пласта данной лексики, использованные в процессе анализа, полученные выводы и результаты могут способствовать дальнейшему, более углубленному сопоставительному и сравнительно-историческому изучению диалектной лексики не только традиционного хозяйства и не только окинских бурят и сойотов, но и других монгольских языков. Кроме того, результаты данного исследования могут быть использованы при подготовке вузовских и школьных лекционных курсов по лексикологии бурятского языка, а также бурятской диалектологии.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры филологии Центральной Азии восточного факультета Бурятского государственного университета. По теме диссертации опубликованы 3 статьи.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Как было отмечено, животноводство являлось основным видом хозяйственной деятельности всех монголоязычных племен. И лексика, связанная с животноводством, наиболее древняя в монгольских языках. Выполненный сопоставительно-типологический анализ пласта лексики традиционного хозяйства окинских бурят и сойотов с монгольской лексикой показал, что представленная в первой главе животноводческая лексика говора окинских бурят носит в. основном общемонгольский характер. Мы знаем, что окинские буряты, как и монголы, разводили все пять видов скота — табан хушуу мал. Это: морин — лошадь, ухэр — корова, хонин — овца, ямаан — коза, карлаг — як (ср. х.-монг. моръ — лошадь, ухэркорова, хонъ — овца, ямаа — коза, сарлаг — як), также разводили курицтахяа, свиней — гахай, собак — нохой. Сойоты, к тому же, занимались оленеводством, держали домашних северных оленей — сагаан мал (ср. х.-монг. цаа буга — северный олень).

В ходе исследования выявился термин, который бытует только в окинском говоре, это утэг // отог, называющий окультуренный покос возле зимнего жилища на месте зимней стоянки скота (ср. х.-монг. втог, калм. отг, стпмяз. dtug — навоз, лит.-бур. утэг — усадьба с огороженным покосом при нем). Хозяин расчищал его от кустарника и камней, удобрял навозом, огораживал изгородью, чтобы не было потравы. Второй вид покоса — это естественный покос, который называют сабшалан, убкэ сабшадаг газар (ср. х.-монг. хадлан (г), хадлангийн газар — сенокосное угодье, покос, лит.-бур. сабшалан (г), калм. хадлкн, стпмяз. qadulang). Такой естественный покос никто не огораживает и не удобряет. Для такого покоса в лесу на какой-нибудь поляне находят подходящее место и начинают косить. В халха-монгольском языке не существует отдельного термина, употребляющегося для обозначения окультуренного покоса, так как такого покоса у них нет. Есть только естественный покос, который они называют хадлангийн газар, хадлан.

Во второй главе диссертации рассмотрена вся промысловая лексика, включающая все названия промысловых животных, в том числе и рыб, орудий и приспособлений, при помощи которых охотник мог добывать дичь. Представленная лексика окинского говора также носит общемонгольский и общебурятский характер, о чем свидетельствует распро-странненость этих терминов в монгольских языках. Например, окин. -ан (г) — дикое животное, зверь, монг. — ан (г) — дикое животное, зверьокин. — агналга — охота, промысел, монг. — агналга — охота, промыселокин. — марса — солонцы, монг. — марз, мара — солонцыокин. — годлистрелы, монг. — годил — стрелаокин. — буу — оружие, монг. — буу — ружьеокин. — унэгэн — лиса, монг. — унэг — лисаокин. — шоно — волк, монг. — чоно — волк.

Кроме этого, выделились термины, характерные только для окинского говора, обозначающие специализацию в охоте. Например, булга-шалха — охотиться на соболя, хэрмэшэлхэ — охотиться на белку, гурввкэшэлхэ — охотиться на косуль. В халха-монгольском языке полных аналогий к этим терминам не отмечено, видимо, по той причине, что для них, живущих издавна в степных зонах, таежная охота не была столь актуальной, как для бурят. Но в случае необходимости, то есть для уточнения того, на кого идут охотиться, монголы употребляют некоторые сходные словосочетания: булга агнах — охотиться на соболя, хэрэм агнах охотиться на белок, баавгай агнах — охотиться на медведя и т. д. t.

В снаряжение охотника-окинца входил лук — номон, манза //манд-за (ср. х.-монг. пум — лук, лит.-бур. номон, калм. нумн, стпмяз. питип). Термин мандза // манза — лук отсутствует в халха-монгольском языке. Его можно сопоставить лишь с закаменским бурятским словом банза // бандза — лук (ср. х.-монг. банз (ан) — орудие пытки, доска, лит.-бур. банза, калм. банз — доска, орудие пыток, стпмяз. bangja). Можно сказать, что этот термин является самобытным в окинском и закаменском говорах. Помимо этого, вооружение старинного охотника дополнял большой охотничий нож-тесак, который называется мадага и не имеет параллелей в монгольском и литературном бурятском языках. С этим словом можно сопоставить лишь калмыцко-торгутское слово мадг — тесак, что находит свою параллель в старомонгольском языке — madagafn) — охотничий нож, маленький меч [Рассадин, 1987, с. 9].

На сегодняшний день современные охотники не обходятся без бинокля — хобол (ср. х-монг.хоер нудний дуран, дурамбай — бинокль, ховил — паз, желоб, канавка, лит.-бур. хобол — паз, калм. дурнав, стпмяз. duranбинокль). В монгольском языке слово ховил означает «паз, желоб». Само же слово «бинокль» переводиться как хоер нудний дурам, дурамбай.

Все названия промысловых рыб и способы их добычи распространенны как в окинском говоре, так и во всех монгольских языках, и поэтому являются общемонгольскими. Например, окин. — загакан — рыба, гульмэ — сеть, невод, хадаран — хариус, зэбэн — ленок, жараахай — мальки хариуса, монг. — загас — рыба, голом — сеть, хадар — хариус, зэвэг — ленок, жараахай — мальки.

Выявились расхождения в названии удочка, которая в окинском говоре называется хилмаа // хялмаа (ср. х.-монг. загасны дэгээ, гох, го-хий, хахуули — удочка, лит.-бур. хилмаа (н), калм. кахуль, стпмяз. kilma // kilmaya, qaqayuli, yoqa). Как видим, в халха-монгольском же языке удочка называется по-разному: то как загасны дэгээ, то как гох, гохий, хахуули. Соответствие окинскому слову хилмаа зафиксировано в старописьменном монгольском языке — kilma // kilmaga — рыболовное приспособление с крючком.

В то же время следует отметить, что выполненный нами в диссертации сопоставительный анализ всех трех групп лексики, относящейся к традиционной хозяйственной деятельности окинских бурят и сойотов, показал, что специфически окинской лексики выявилось относительно немного, как и спецически бурятской. Подавляющее большинство проанализированных слов носит общемнгольский характер.