Особенности употребления грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле Марины Цветаевой

Исследование идиостиля отдельных писателей — важная задача лингвопоэтики, так как без изучения индивидуального творчества невозможно создание общетеоретических работ по языку современной поэзии.

Одним из основных аспектов изучения идиостиля является углубление в словои формотворчество автора. Такое исследование позволит выяснить, как через систему индивидуальных новообразований проявляется своеобразие мироощущения поэта, как творческая личность реализует языковые потенции.

С изучением функционирования грамматических категорий в художественном тексте связаны имена A.A. Потебни, JI.B. Щербы, Г. О. Винокура, В. В. Виноградова, P.O. Якобсона, Ю. М. Лотмана и др. В течение последнего десятилетия исследованием выразительного потенциала морфологических категорий в языке художественной литературы занимались О. Г. Ревзина, A.B. Бондарко, И. А. Ионова, Я. И. Гин и др. Так, Г. О. Винокур отметил, что «не только отдельные слова или словосочетания, вообще не только те элементы языка, которые передают вещественное содержание, но также и грамматические средства языка в художественной речи могут служить предметом художнической рефлексии. В подобных случаях грамматическая форма сама по себе обладает сигнификативной способностью, тогда как в общем языке её роль в этом отношении подчинена смыслу целого» [32, с. 195].

Ю.М. Лотман также подчёркивал, что в художественном тексте 1) любые элементы речевого уровня могут возводиться в ранг значимых- 2) любые элементы, являющиеся в языке формальными, могут приобретать семантический характер, получая дополнительные значения [81, с.47]. Это происходит из-за того, что в естественных языках сфера выражения имеет тенденцию к автоматизации и обычно не замечается говорящими. В художественном творчестве все уровни языка значимы, а борьба автоматизации и деавтоматизации проявляется особенно остро: «Реальность художественного текста всегда существует в двух измерениях — и произведение искусства на каждом структурном уровне может быть описано двумя способами — как система реализации некоторых правил и как система их нарушений. Причём сама „плоть“ текста не может быть отождествлена ни с тем, ни с другим аспектом, взятым в отдельности. Только отношение между ними, только структурное напряжение, совмещение несовместимых тенденций создают реальность произведения искусства» [там же, с.53].

Одной из важных черт искусства XX века является стремление формы стать содержанием. Многие поэты и прозаики проявляли пристальное внимание к материалу искусства, в данном случае — к слову. В частности, с начала нашего столетия наблюдается активное использование различными авторами (В. Маяковским, Тэффи, Б. Пильняком, Б. Пастернаком и др.) форм мн. ч. анумераль-ных существительных [см., напр., 12- 74- 76- 88]. На первый взгляд, творчество М. Цветаевой протекает в русле общелитературной традиции. Но на данном фоне её поэтика представляет особенный интерес, так как обладает удивительными, присущими только ей одной чертами. Исследователи, занимающиеся изучением языковой личности Цветаевой [см. работы Л. В. Зубовой, О. Г. Ревзиной, И. Кудровой], отмечают, что в её творчестве мир познаётся через языковые связи. Одной из ведущих черт её идиостиля является поэтический эксперимент, при котором познание потенциальных возможностей слова становится одновременно и познанием поэтической действительности: «В поэтических текстах М. Цветаевой наблюдается эксперимент, который можно уподобить научному. В отношении очень разных явлений — категории числа у существительных, счётных слов, категории деепричастия — прослеживается одна и та же логика. В качестве исходного пункта берутся нормативные правила употребления. Далее определяется, что в этих правилах относится к абсолютному запрещению, так что их нарушение ведёт к выходу за пределы русской языковой системы, а что является по сути разрешённым, но невостребованным. И далее как будто происходит „открытие шлюза“ — реализуется невостребованная возможность» [110, с. 34].

Потенциальные возможности слова и его форм легче обнаруживаются при нарушении поэтом языкового автоматизма. Поэтому объектом исследования в данной работе являются те случаи употребления грамматических форм числа и степеней сравнения в творчестве М. Цветаевой, которые в разной степени противоречат норме (от минимального с ней расхождения до яркой окказиональности). Особые функции и поэтическая семантика обнаруживаются прежде всего у ненормативных грамматических форм. Анализу были подвергнуты 427 подобных форм числа и 93 формы степеней сравнения, выявленных путём сплошной выборки из самого полного на сегодня Собрания сочинений М. Цветаевой в семи томах [СС 1−7] и её «Неизданных тетрадей» [НТ-8] (подробнее см. ИСТОЧНИКИ).

Для М. Цветаевой, по её же словам, «выбор слов — это прежде всего выбор и очищение чувств, не все чувства годны, о верьте, здесь тоже нужна работа! Работа над словом — работа над собой» [СС-6, 603]. Работа над словом, стремление «докричаться до смысла» приводили к тому, что в творчестве Цветаевой огромную смысловую нагрузку получали единицы всех уровней языка: фонетического, лексического, морфемного, грамматического. Языковым экспериментам М. Цветаевой в области лексики, этимологии, словообразования, отчасти грамматики посвящены исследования Л. В. Зубовой, О. Г. Ревзиной. В их работах анализу подвергались некоторые случаи употребления форм числа в поэзии М.Цветаевой.

Научная новизна данной работы состоит в том, что она является первой попыткой системного описания функционирования грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле одного из самых интересных поэтов XX столетия. Формы степеней сравнения, а также многие из исследованных нами форм числа в идиостиле М. Цветаевой никогда раньше не становились предметом научного рассмотрения. Впервые выявлены и описаны все ненормативные формы числа и степеней сравнения в идиолекте Марины Цветаевой (как в поэтических, так и в прозаических текстах), дана классификация, исследованы их функции.

Актуальность данной работы обусловлена несколькими причинами: а) сложностью и дискуссионностью вопросов, касающихся ненормативных грамматических форм в их отношении к проблеме окказиональности/ потенциальности/ интенциональности как в теоретическом, так и в практическом аспектахб) необходимостью изучения выразительных возможностей грамматических категорий числа и степени сравнения в системе идиостиля в связи с особой значимостью всех языковых уровней в художественном творчествев) недостаточной изученностью идиостиля одного из самых интересных поэтов XX столетия, в частности, поэтического эксперимента М. Цветаевой в области грамматики.

Цель работы — исследовать и описать особенности употребления грамматических категорий числа имени существительного и степени сравнения в идио-стиле Марины Цветаевойпоказать, что эти особенности являются неотъемлемой частью её поэтики.

В связи с этим основными задачами, которые решались в настоящей работе, явились:

— выявление принципов отбора исследуемых грамматических форм числа имени существительного и степеней сравнения;

— описание типов значений рассматриваемых грамматических форм в идиости-ле М. Цветаевой;

— описание особенностей функционирования ненормативных грамматических форм числа и степеней сравнения на различных этапах развития идиостиля М. Цветаевой;

— доказательство того, что потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимодействуя с другим, сохраняет свои отличительные черты.

В работе используются следующие методы исследования: описание, метод семантического анализа, метод компонентного анализа, интерпретация художественного текста, статистическая обработка материала.

Изучение художественного произведения, естественно, не может быть сведено к рассмотрению различных «приёмов», используемых автором, в данном случае — только к описанию грамматических элементов. Главное — показать, каким образом реализация потенциальных возможностей языка позволяет Марине Цветаевой выразить своё миропонимание, мироощущение. Поэтому, несмотря на то, что основное внимание уделено грамматическому уровню языка, анализ затрагивает в разной степени фонетический, морфемный, лексический уровни функционирования языковых единиц. Все аспекты анализа подчинены смысловой интерпретации элементов текста в соответствии с семантикой произведения и особенностями идиостиля М. Цветаевой.

Формулировки значений рассматриваемых слов приводятся по Словарю русского языка в 4-х тт. под редакцией А. П. Евгеньевой. В единичных примерах — по Словарю современного русского литературного языка в 17-ти тт. В таких случаях даётся ссылка.

Критерии отбора исследуемых грамматических форм числа и степеней сравнения: 1) интуитивный- 2) лексикографический- 3) сопоставительный. Таким образом, грамматические формы, интуитивно воспринимаемые как ненормативные, были затем проверены по имеющимся современным толковым и грамматическим словарям и справочникам, а также, при необходимости, по «Толковому словарю.» В. И. Даля и «Материалам для словаря.» И. И. Срезневского. Подробно этот вопрос рассматривается в первой главе настоящей работы. Полные ссылки на используемые источники содержатся в соответствующих главах диссертации, сведения о них можно найти и в списке литературы.

Структура работы. Данная работа состоит из.

— введения, где обосновываются актуальность, методы, выбор объекта исследования, формулируются его цели и задачи, а также даются определения основных терминов, используемых в работе;

— главы I, в которой определяется статус исследуемых грамматических форм числа и степени сравнения по отношению к литературной норме через понятия окказиональности/ потенциальности/ интенциональности, а также формулируются основные значения названных грамматических форм, необходимые для дальнейшей работы;

— главы II, посвящённой особенностям функционирования грамматичекой категории числа в идиостиле М. Цветаевой;

— главы III, посвящённой особенностям функционирования грамматической категории степеней сравнения в идиостиле М. Цветаевой;

— заключения, где формулируются выводы. Выводы приведены также в конце каждой главы.

Работа включает список используемой литературы, а также Приложения I и II, содержащие список исследуемых грамматических форм числа и степеней сравнения соответственно.

Положения, выносимые на защиту.

1. Грамматические элементы (а именно формы числа и степеней сравнения), являющиеся в языке формальными, в идиостиле М. Цветаевой не только приобретают семантический характер, но получают особую смысловую нагрузку, участвуя в формировании понятий, концептуально значимых для всего её творчества.

2. Количество, типология и функции форм числа и степеней сравнения связаны с различными этапами развития идиостиля М. Цветаевой.

3.Круг значений грамматических форм числа и степеней сравнения в идиостиле М. Цветаевой значительно шире, чем в литературном языке или у других авторов. При помощи этих форм Цветаева углубляется в смысл слова, актуализирует все или несколько его значений, что создаёт семантическую ёмкость слова, оживляет его внутреннюю форму. Использование ею названных грамматических форм несёт информацию о потенциальных возможностях системы русского языка на различных этапах его развития.

В задачу данного исследования не входит детальное рассмотрение теории концептуализма. Этой серьёзной проблеме, требующей особого внимания, посвящены работы С. А. Аскольдова [4], Д. С. Лихачёва [79], Ю. С. Степанова.

120] и др. Существует возможность описания того или иного идиостиля через систему концептов [см., напр., Малышева Е. Г. Идиостиль Владислава Ходасевича (опыт когнитивно-языкового анализа) — 86. Там же содержится обзор существующей литературы по исследуемому вопросу]. Поэтому ограничимся тем, что приведём определения понятий концепт и концептосфера, данные Д. С. Лихачёвым, на которые мы опираемся при использовании в работе этих терминов: «.концепт существует не для самого слова, а во-первых, для каждого основного (словарного) значения слова отдельно и, во-вторых, предлагаю считать концепт своего рода „алгебраическим“ выражением значения., которым мы оперируем в своей письменной и устной речи, ибо охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его (в зависимости от своего образования, личного опыта. и т. д.). Какое из словарных значений слова замещает собой концепт, выясняется обычно из контекста, а иногда даже из общей ситуации. Концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека» [79, с.281]. Концепты — это некоторые подстановки значений, некие «потенции» значений, облегчающие общение и тесно связанные с человеком и его национальным, культурным, профессиональным и прочим опытом. Концепты отдельных значений слов, которые зависят друг от друга, составляют некие целостности, которые определяются как концептосфера. Особое значение в создании концептосферы принадлежит писателям (особенно поэтам), носителям фольклора, отдельным сословиям. Концептосфера языка — это концептосфера русской культуры. В качестве примеров можно привести концепты, возникшие на основе фразеологизмов из «Горя от ума» Грибоедова, басен Крылова, пословиц, поговорок и т. д. Концептами могут быть даже названия произведений («Обломов») [там же, с. 283 — 284].

В нашем случае исследование особенностей функционирования грамматических категорий числа и степени сравнения позволит составить представление о концептосфере М. Цветаевой. Данная работа не ставит своей целью полное описание системы концептов, существующих в её идиостиле. Как уже было отмечено, нас интересовали только концепты, созданные при помощи ненормативных грамматических форм.

Понятия поэтического идиолекта и идиостиля были введены в научный оборот в работах В. П. Григорьева и разрабатывались многими исследователями. В сборнике «Очерки истории языка русской поэзии» [95] под редакцией В. П. Григорьева было намечено соотношение «поэтический язык — поэтический идиолект — поэтический идиостиль»: «Поэтический идиолект выступает как порождающий поэтический мир, и структурные связи внутри поэтического мира отвечают связям внутри функционально-ориентированной системы поэтического языка» [95, с.40]. В Литературном энциклопедическом словаре приведены следующие определения понятий идиолект и идиостиль, принадлежащие В. П. Григорьеву:

Идиолект — (от греч. ¡-сНоз — свой, своеобразный, особый) — индивидуальный язык, языковые навыки данного индивидуума в определённый период времени. Говоря о художественном или поэтическом идиолекте, в современной поэтике имеют в виду важнейшую составляющую индивидуального стиля, то есть идиостиля.

Идиостиль —. то же, что индивидуальный стиль. Термин «идиостиль» создан как соотносительный с термином «идиолект».

В этой трактовке идиолект и идиостиль соотносятся между собой как поверхностная и глубинная структуры. Представленное на поверхности всё множество связанных между собой языковых факторов, составляющих идиолект, является следствием глубинных процессов «лингвистического мышления» автора и его «рефлексии над языком» (В.П. Григорьев), в совокупности образующих идиостиль. В. П. Григорьев обращался и к тенденции целостного описания идиостиля [см. 45- сборник 107] как системы связанных между собой доминант и оппозиций. При этом понятия идиолект и идиостиль зачастую выступают в одном и том же значении и окружении.

Подробное описание соотношения понятий идиолект/ идиостиль, существующих трактовок этих понятий, выявление предпосылок их появления содержится в работах H.A. Фатеевой [103- 127]. Сама H.A. Фатеева, учитывая концепции В. П. Григорьева, С. Т. Золяна, Д. С. Лихачёва, Ю. М. Лотмана и др., предлагает иное соотношение названных терминов. В её исследовании «под идиолектом определённого автора понимается вся совокупность созданных им текстов в исходной хронологической последовательности (или последовательности, санкционированной самим автором, если тексты подвергались переработке)», под идиостилем — «та совокупность глубинных текстопорож-дающих доминант и констант автора, которые определили появление этих текстов именно в такой последовательности» [127, с. 12]- «идиостиль — это структура зависимостей, порождаемая функцией „лирического субъекта“. Эта функция в своём развитии обнаруживает „код иносказания“ творческой личности, который во многом задан генетически и зависит от способа мышления данной личности» [там же, с. 225].

В данной диссертации понятия идиолекта и идиостиля употребляются в значении, предложенном H.A. Фатеевой, так как её концепция позволяет избежать затруднений, связанных с вопросом о том, что считать «поверхностной», а что «глубинной структурой» поэтического мира.

Поэтический идиостиль представляет собой развивающуюся систему. В своём развитии он проходит несколько этапов. Существуют две периодизации развития поэтического идиостиля М. Цветаевой. Одна представлена в «Очерках истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль.» под редакцией В. П. Григорьева. — М., 1990 [95]. Другая — в «Очерках истории языка русской поэзии XX века. Опыты описания идиостилей». — М., 1995 в очерке О. Г. Ревзиной [107]. В обоих случаях речь идёт только о стихотворных текстах. «Очерки.» 1990 г. выделяют 4 этапа развития поэтического идиостиля М. Цветаевой. «Очерки.» 1995 г. — 5 периодов:

I — 1907 — 1912 гг. (сб. «Вечерний альбом», «Волшебный фонарь»);

II — 1913 — 1916 гг. (сб. «Юношеские стихи», поэма «Чародей», «Вёрсты I»);

III — 1917 — 1921 гг. (сб. «Вёрсты II», «Лебединый стан», «Ремесло», поэмы «Царь-Девица», «На Красном коне»);

IV — 20-е гг. (сб. «После России», «Поэма Горы», «Поэма Конца», «Крысолов», «Ариадна», «Федра» и др.);

V — 30-е гг. (стихи и стихотворные циклы, поэма «Автобус»).

Исследуемый в настоящей работе материал заставляет нас присоединиться ко второй периодизации как к более точно отражающей изменения, происходившие на грамматическом уровне в произведениях М. Цветаевой. Особенности функционирования грамматических категорий числа имени существительного и степеней сравнения описываются во II и III главах работы с учётом развития её идиостиля. Как уже было отмечено, в нашем случае учитываются и прозаические тексты. Об их распределении по периодам подробно говорится во II главе при анализе конкретных примеров. В общем же следует заметить, что большинство прозаических художественных текстов написаны М. Цветаевой в 30-е годы, то есть принадлежат к пятому периоду развития её идиостиляединичные произведения относятся к 20-м годам, а переписку и дневниковые записи Цветаева вела на протяжении всей жизни. О появлении ненормативных грамматических форм в разные годы и об особенностях их употребления говорится в соответствующих главах работы. Для того чтобы лучше представить причины появления названных форм, приведём вкратце характеристику, данную исследователями [95- 107] каждому этапу развития поэтического идиостиля Марины Цветаевой.

Первый период развития поэтического идиостиля Цветаевой (1907 — 1912) -это этап одноголосия. Лирический субъект сборников «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь» — юная девушка-женщина, лишь недавно вышедшая из детского возраста. Тематика ранних сборников — ситуации семейного общения, ранней влюблённости, любимые книги и литературные персонажи («Мама», «Лесное царство», «Книги в красном переплёте» и др.). Лексика произведений этого этапа — лексика литературного языка, повседневного речевого общения, характерного для интеллигентного круга. Она не имеет выхода в просторечиемоделирует возраст лирического субъекта и его ближайшую социальную среду. Слова используются преимущественно в прямых значениях либо в общепринятых переносных. Ни грамматика, ни словообразование, ни фонетика не вовлечены в круг выразительных средств. Стихи о детстве составляют как бы один связный текст.

Второй этап (1913 — 1916) развития поэтического идиостиля М. Цветаевой связан с изменением типа лирического субъекта. Лирический субъект освобождается от возрастных, узко специальных характеристик. Возникает целый спектр «ролевых субъектов», представляющих модификации чистого «я» -субъекта («Уж сколько их упало в эту бездну.», «В огромном липовом саду.» и др."). Изменяется тематика. Появляется оценка собственного опыта, характеристика стихов (своих и чужих). Особую значимость приобретает личность поэта (стихи к Блоку, Ахматовой, Мандельштаму). «Я"-субъект ищет себя в разных обликах, определяет позицию по отношению к важнейшим категориям человеческого бытия (смерть, любовь, заповедь, путь). Главное в том, что единое тематическое пространство уходит, каждое из стихотворений обретает самоценность, формой связанности выступает цикл («Подруга», «Бес-соннница», «Стихи к Блоку», «Ахматовой», «Стихи о Москве»). Моделируется сознание молодого человека, вступающего во взрослую жизнь и ставящего перед собой традиционные вопросы о смысле жизни и выборе пути. Основа поэтического языка — литературный язык с привлечением традиционных поэтических номинаций и метафор. Доминирует не предметная, а абстрактная лексика. В стихах II периода содержится позиция неприятия мира, но за общепринятым языком сохраняется способность выразить такую позицию.

Третий этап (1917 — 1921) очень важен для формирования собственного поэтического языка Марины Цветаевой, основанного на языковых потенциях. Если ранние её стихи — этап одноголосия, то 1917 — 1921 гг. — период многоголосия. Опорой поэтического языка становится не только литературный, но общенациональный язык во всём многообразии. Пространство жизни представлено как не имеющее границ (степи, ширь, дорога), пространство смерти как замкнутое, лишающее свободы передвижения, царство тьмы. Идеологически пространство жизни — пространство свободы, пространство смерти — пространство раба, рабство и есть смерть. Многообразие художественного времени и пространства: каждый субъект дан в своей среде. Используются разные типы отправителей: чистый «я"-субъект, ролевой, неперсонифицированный характеризованный в третьеличной форме, передающий коллективное сознание, стилистический и литературный канон (напр., цикл «Стенька Разин») и др. Нормированный язык считается предназначенным для описания «видимого», открытие «незримого» — это открытие через язык и открытие нового языка.

Четвёртый этап (20-е гг.) — период наивысшего расцвета поэтического творчества Марины Цветаевой. Нет больше ролевого «я"-субъекта. Лирический субъект освобождается от временных ситуативных характеристик, остаются только те, что принципиальны и существенны. Главное: «я"-субъект — женщина- «я"-субъект — поэт, который предлагает своё видение мира, являющееся результатом художественного познания, но так как «я"-субъект — человек, следовательно, его миропонимание имеет общечеловеческую значимость. Представление конкретных ситуаций как обобщённых. Полифония цветаевских произведений, которая сопряжена с выдвижением индивидуальной, личностной картины мира, обращённой не к поверхностному, а к глубинному. Для поэтического воплощения этих глубинных пластов нет поэтического языка — значит, он должен быть создан. Поэтический язык Марины Цветаевой строится на глубинных потенциях русской языковой системы. Именно к этому периоду относятся многочисленные поэтические окказионализмы, всевозможное нарушение поэтом языкового автоматизма. Именно на 20-е гг. приходится в основной своей части языковой эксперимент Марины Цветаевой. Познание языковой структуры предстаёт как познание структуры мира, и художественную значимость приобретает сам процесс этого познания.

Пятый период (30-е гг.) представляет собой синтез различных черт, свойственных предыдущим этапам, но как бы воспринятых на новом витке своего развития. От первого этапа идёт привязанность к конкретному времени и конкретному пространству. Но эта связь существенно меняется: лирический субъект предстаёт как женщина-поэт, наделённая нелёгкой жизненной судьбой. Социальные параметры выражаются уже не как связь с семейным и узким дружеским кругом, а как социально-общественные характеристики — отклик на события, происходящие в мире. От третьего и четвёртого периодов идёт при-креплённость к «вечному времени» и «всеобщему пространству». Поэтический язык претерпевает новое преобразование. В центре изображения — конкретные ситуации, которые воплощаются в простых языковых структурах. Но в них неизменно вкраплены другие элементы, позволяющие понять конкретную ситуацию на ином, глубинном, уровне.

Таким образом, использование Мариной Цветаевой потенциальных свойств единиц разных уровней языка связано с этапами развития её поэтического идиостиля. Во второй и третьей главах работы прослеживается появление и функционирование ненормативных грамматических форм числа и степеней сравнения на различных этапах развития идиостиля М. Цветаевой.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в курсах и спецкурсах (как вузовских, так и школьных) по творчеству М. Цветаевой, в курсах по поэтике и в лексикографической практике (составление словаря поэтического языка М. Цветаевой).

Результаты работы докладывались и обсуждались на различных конференциях. По теме диссертации автор имеет 6 публикаций. Список указанных конференций и опубликованных работ приведён в автореферате.

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ Проанализированный материал систематизирован в следующей схеме, позволяющей составить представление о частоте* и характере использования М. Цветаевой исследуемых грамматических форм на различных этапах развития её идиостиля, подробная характеристика которых сделана О. Г. Ревзиной (см.

Введение

). Исследуемые формы образованы от.

I Качественных прилагательных с ограничением в образовании степеней сравнения.

1) из-за их морфологической структуры.

2) из-за лексического значения.

II Прилагательных с некоторыми приставками.

III Причастий.

IV Относительных прилагательных и порядкового числительного.

V Местоимений.

IV Существительных.

Периоды развития идиостиля М. Цветаевой количество форм I.

II.

III.

IV V.

5 5 3 1 3.

16 20 5.

2 7.

4 15 3 4 5.

11 2.

На первом этапе развития идиостиля М. Цветаевой нет ни одной ненормативной формы степени сравнения, так как ещё ни фонетика, ни словообразование, ни грамматика не вовлечены в круг выразительных средств.

В произведениях второго периода встречаются единичные случаи употребления таких форм. Их появление связано с изменением жизненной позиции лирического субъекта: она всё чаще становится позицией неприятия. Пока что общепринятый язык считается способным её адекватно выразить, но, как видим, появляются первые ростки «языкового бунта». цифра учитывает, сколько раз встречается та или иная форма.

На третьем этапе потенциальные формы степеней сравнения используются чаще. Поэт изучает их выразительные возможности. Это период формирования собственного поэтического языка М.Цветаевой.

IV период — время наиболее активного привлечения грамматики в систему выразительных средств, всяческого нарушения поэтом языкового автоматизма. Ненормативные грамматические формы становятся настолько значимы в творчестве М. Цветаевой, что они даже участвуют в создании концептов (понятий, необычайно важных для мировоззрения и мироощущения поэта): вечныйвнешний — внутренний — последний — насущный и др.

Характерной чертой V этапа является то, что сокращается использование форм с наименьшей степенью ненормативности (см. группу II), но появляются формы степеней сравнения от местоимений и существительных, обладающие яркой окказиональностью. Другими словами, в это время Цветаеву особенно привлекают формы, в которых происходит наибольшее нарушение нормы и, следовательно, наибольший семантический сдвиг, а формы, вызывающие минимальные изменения в значении слова, уходят. Думается, появление форм с максимальным нарушением нормы (окказиональных) связано с характером лирического субъекта на данном этапе: по словам О. Г. Ревзиной, он выступает как женщина-поэт, наделённая нелёгкой жизненной судьбой. Поэтому и ненормативные грамматические формы выделяют понятия, особенно значимые для Цветаевой в этот период: понятие своего Я (моее), понятие одиночества (поволчее), понятие страсти (морейшее).

Ненормативные грамматические формы степеней сравнения, благодаря своему значению предельной или безотносительно большой меры признакакачественного превосходства лица или предмета над той категорией, из которой они выделяютсяподразумеваемой ими идеи сравнения, а также семы интенсивности, в идиостиле М. Цветаевой являются отражением на грамматическом уровне её «поэтики предельности, изменчивости и превращений». Они помогают поэту «докричаться до смысла» — попытаться выразить то, что не поддаётся высказыванию, так как именно с их помощью происходит:

215 а) углубление в смысл слова, актуализация всех или нескольких его значений одновременно (создание семантической ёмкости слова), иногда — противопоставление одного значения другомуб) оживление внутренней формы словав) создание системы концептуальных для поэта понятийг) формирование ключевых слов в отдельном текстед) реализация потенциальных языковых возможностей (относительные прилагательные, местоимения, причастия развивают качественные значениясуществительные — возможность выражать признак предмета).

Всё это позволяет сравнительно небольшому контексту выражать много различных смыслов.

Семантика форм степеней сравнения также играет решающую роль при создании того или иного образа. Например, формы из каждой группы используются М. Цветаевой при характеристике М. Волошина. Значение большой или наивысшей степени признака лучше всего отражало необыкновенность, исключительность его личности. В трагедии на тему древнегреческих мифов «Ариадна» ненормативные формы степеней сравнения создают атмосферу наивысшего накала страстей, становятся ключевыми понятиями в тексте.

Проанализированный материал свидетельствует о том, что потенциальные и окказиональные формы степеней сравнения являются неотъемлемой частью поэтического идиостиля Марины Цветаевой.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение использования Мариной Цветаевой форм числа и степеней сравнения, в разной мере противоречащих норме литературного языка, подтвердило, что в её идиостиле элементы грамматического уровня обладают необычайной значимостью, приобретают семантический характер и дополнительные оттенки смысла. Формы числа актуализируют значения обобщённости, простой множественности, неопределённости, свойственные множественному числу, а также значения единичности и обобщённости, свойственные единственному числу. Грамматические формы степеней сравнения выражают предельную или безотносительно большую меру признака, качественное превосходство лица или предмета над той категорией, из которой они выделяются. Обеим грамматическим категориям (числа и степени сравнения) присуща сема интенсивности. Благодаря названным значениям ненормативные грамматические формы в идиостиле М. Цветаевой являются отражением на грамматическом уровне её «поэтики предельности, изменчивости и превращений». Они помогают поэту выразить то, что не поддаётся высказыванию.

Для поэтики М. Цветаевой чрезвычайно характерны синтаксические конструкции, содержащие целый ряд однородных членов в форме мн.ч. или степеней сравнения. Обилие в одном контексте форм с семантикой интенсивности создаёт особое мироощущение. Думается, именно эти формы лучше всего отражают «безмерность чувств» Марины Цветаевой, так как они гиперболизируют описываемую ситуацию (гипербола, по наблюдению исследователей творчества Цветаевой, — один из её основных художественных приёмов), что позволяет выразить идею всеобщности происходящего.

Проанализированный материал позволяет утверждать, что потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимодействуя с другим, сохраняет свои отличительные черты. Поэтому, говоря об их формальном отличии, не следует забывать об их же функциональном сходстве.

Реализация в творчестве М. Цветаевой потенциальных свойств единиц грамматического уровня языка тесно связана с различными этапами развития её поэтического идиостиля. Каждая группа слов, описанная в данной работе, имеет свои особенности функционирования в идиолекте поэта в разные годы, о чём подробно говорилось в соответствующих частях диссертации. В целом же можно отметить, что на I и II этапах развития идиостиля М. Цветаевой встречаются единичные случаи употребления исследуемых форм, так как ещё ни фонетика, ни словообразование, ни грамматика не вовлечены в круг выразительных средств.

На третьем этапе потенциальные формы числа и степеней сравнения используются чаще. Это период формирования собственного поэтического языка М.Цветаевой. Употребление этих грамматических форм ещё не вызывает изменения значения слова, не приводит к созданию его семантической ёмкости и другим явлениям, которые будут наблюдаться в дальнейшем. Поэт только изучает выразительные возможности этих форм.

IV период — время наиболее активного привлечения грамматики в систему выразительных средств, всяческого нарушения Цветаевой языкового автоматизма. Это период наивысшего расцвета её творчества, когда ведущей чертой поэтики становится языковой эксперимент. Наибольшее количество исследованных форм содержится в произведениях именно IV этапа. Ненормативные грамматические формы оказываются настолько значимы в творчестве М. Цветаевой, что они участвуют в создании концептов (понятий, необычайно важных для мировоззрения и мироощущения поэта): кривизны, тесноты, темноты, ревности, верности, чаравечнее, внешнее, внутреннее, последнее, насущнее, золоче, моее, своейшая. Именно в это время было создано большинство поэтических текстов М. Цветаевой, а значение обобщённости, вносимое в контекст формами с семантикой интенсивности, отражает прежде всего особенности поэтической номинации: стремление выразить единичное как всеобщее.

Общей тенденцией V этапа является сокращение численности рассматриваемых форм по сравнению с предыдущим периодом. Но в рамках этого сокращения выявляется следующая закономерность. В это время Цветаеву особенно привлекают формы, в которых происходит наибольшее нарушение нормы и, следовательно, наибольший семантический сдвиг, а количество форм, вызывающих минимальные изменения в значении слова, резко уменьшается.

Использование потенциальных и окказиональных грамматических форм позволяет сравнительно небольшому контексту выражать много различных смыслов. Эти формы способны как реализовать особенности, свойственные им на предыдущих этапах развития языка, так и показать возможности их дальнейшего развития (например, существительные возвращают себе возможность выражать признак предметазначение абстрактного существительного во мн.ч. становится более конкретным). Ненормативные грамматические формы приводят к углублению в смысл слова, актуализации всех или нескольких его значений одновременно (созданию семантической ёмкости слова), иногда — противопоставлению одного значения другому. Они оживляют внутреннюю форму слова, участвуют в создании системы концептов М. Цветаевой и ключевых понятий в отдельном тексте.

Проанализированный материал свидетельствует о том, что Марина Цветаева — один из интереснейших поэтов XX века, максимально использующий все языковые потенции. Её творчество представляет собой яркий пример реализации такой важной черты искусства нашего столетия, как стремление формы стать содержанием. Оно является неисчерпаемым источником для изучения потенциальных возможностей слова, его форм, а также тенденций развития грамматических категорий.