Конспект по истории литературы и критики

ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭМА

№. Предмет для эпопеи в наше время должно выбирать в отдаленном времени: эта отдаленность и отличие того времени от нашего заключают в себе нечто величественное. Всегда какое-то величие соединено с мраком, в котором человек, ничего не видя, все воображает. Сия отдаленность очень способна и для поэтических вымыслов, для чудесного. Герой, который к нам близок и который нам знаком, покажется смешным, если мы его поведем в ад и на небо; понятия и вера теперь не те; наша религия противна сим вымыслам, теперь больше, нежели когда-нибудь; следовательно, она мало способствует для эпопеи, которая украшается больше всего чудесным: Клопшток выбрал своим предметом Мессию; но самый сей предмет сделал его поэму неинтересною и утомительною; беспрестанно воображение натянуто; сцена на небесах или в аду; воображение не может себе ясно ее представить; к тому же спокойное совершенство не может так трогать, как страсти и слабости, смешанные с великостию в характере. Совершенство только удивляет, а удивление, будучи продолжительно, наконец делается утомительным. Самая наша одежда не согласна с чудесным: мы привыкли воображать героев в платье греков и римлян или в латах рыцарей: герой, одетый в греч[еское] и римск[ое] платье, напоминает о их мифологии, которая вся основана на чудесном, а платье рыцаря о том глубоком суеверии, в которое погружено было рыцарство, а суеверие способствует чудесному, потому что ему верит. Но каково вообразить героя в французском кафтане и гвардейском мундире летящим на драконе, беседующим с Богом и прочее. Героизм и великие подвиги, правда, сами по себе близки к чудесному, но эта самая приближенность к нам наших героев разрушает обман воображения и делает его смешным, а чудесное в эпопее должно привязывать, быть очаровательным. Аллегория несет чудесное, но иносказательное представление того, что мы всегда видим, следовательно, не может возбуждать такого интересу: она приятна только по своему сходству с существенностию; но она не может прибавлять к действию и интересу; под существами аллегорическими всегда видишь отвлеченные понятия или мысли; их не воображаешь; их не можешь воображать, а должен отделять их заимствованный образ от тех идей, которые под ним сокрыты, что трудно для воображения, которое любит свободу. Чудесное тем приятно, что оно представлено поэтом как существенность. Поэт сам ему верит и заставляет верить других. Но в аллегории поэт говорит: я тебя обманываю; ищи в обмане истины, которая в нем сокрыта мною.

№. В эпической поэме стихотворец не думает уверить навсегда в истине того чудесного, которое он представляет. Он только привязывает его к действию, возвышает им своих героев, и если герои интересны, то и самое чудесное, само по себе невероятное, делается интересным и приятным, и мы непринужденно ему верим. В противном случае чудесное есть не иное что, как басня, противная своею несообразностью с истиною, противная воображению.

Простота нравов не только не унижает героя, но еще возвышает. Ахилл, сам приготовляющий свой обед, лучше Ахилла, окруженного служителями и невольниками. Всякое украшение, чуждое представляемому лицу, несколько его затмевает. Великость должна быть обнаженною, тогда она покажется еще привлекательнее.

Сила в герое есть самое блистательное или одно из самых блистательнейших качеств в эпопее. Нынешние сражения должны уступить в стихах древним, в которых победа приобреталась силою, следовательно, прямо принадлежала победителю. Тактика и расположение войска хороши в истории, но в поэзии хотим видеть людей самих в действии; порох и пули должны уступить мечам и копьям. Нынче нет поединков, которые в эпопее имеют такое блестящее место. Наши дуэли не так привлекательны, как сражение Гектора и Ахилла или Танкреда и Аргана.

В Гомере самое бездействие Ахилла еще больше, так сказать, его выказывает. Герои нам только тогда кажутся возвышенными, когда нет Ахилла; он является, и все исчезает. Но и Ахилл не в совершенном бездействии; он действует своим гневом; он иногда является; и наконец затмевает подвиги всех греков поражением Гектора.