Новаторство романной техники

О жанре романов Толстого.

Л. Н. Толстой — один из величайших новаторов русской и мировой литературы. Создав «Войну и мир», он не смог определить ее жанра и назван произведение просто — «книгой» (статья «Несколько слов по поводу книги «Война и мир»). «Что такое «Война и мир»? — писал Толстой, — это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. «Война и мир» есть го, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось». Позднее произведение было названо исследователями романом-эпопеей, причем определение было заимствовано из дефиниций «Эстетики» Гегеля по поводу древнегреческой эпопеи. «Мир нации и эпохи», «всеобщее эпическое состояние мира», по Гегелю, — это не случайное происшествие, а «действие, вплетенное в целостность своего времени и состояния нации». Природа, семья, государственная, общественная жизнь предстают в эпопее как некоторое внутреннее единство, а не просто как обширная панорама жизни. С точки зрения понятия «нация» определяли западные исследователи (Дж. Стайнер) идеологические опоры романа, вызывая бурные протесты отечественной литературной, социологически ориентированной науки, уверявшей, что такого не может быть в романе, где нация распадается на высшие классы и «народ», и в этом возражении тоже существовали свои резоны.

С романом Толстого было соотнесено и еще одно положение Гегеля — «героическое состояние мира», заключающееся «в сплоченности и в сознании, что один значит что-то только в единстве с другими». В связи с этим часто говорят о романе как о «народной героической эпопее».

Однако такие определения все-таки не охватывают жанровой необычности и сложности «Войны и мира», а тем более, — общих свойств романов Толстого, которые роднили бы их между собой. Ведь «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение» — это одна авторская рука, одно авторское сознание, одно мировосприятие и, что естественно, — одни художественные приемы, варьируемые, но близкие, свойственные именно Толстому.

Неповторимое своеобразие типологии толстовского романа, новаторского явления в литературе, созданного им, можно было бы определить как жанровую полифунациональность, как сложнейший жанровый синтез.

В самом деле, все без исключения романы Толстого — это психологические и вместе с тем бытовые романы, семейные и исторические с подчеркнутым интересом к историческим событиям и фактам настоящего времени и прошлого, а «Война и мир» к тому же несет в себе черты романа-хроники: уже в первый момент его появления в журнальной редакции 1865—1866 гг. произведение так и воспринималось читателями. Все романы Толстого обладают жанровыми чертами романа испытаний и воспитательного романа; «Война и мир», в особенности «Воскресение» и отчасти даже «Анна Каренина» — чертами романа странствий. Наконец, эго философские романы, так как философичность — свойство художественной мысли Толстого, а философия — его родная стихия: вопросы бытия, жизни и смерти, работы человеческого сознания всегда особенно занимают писателя.

Л. Н. Толстой — подлинный разрушитель жанровых канонов. Например, в основе семейного романа всегда оставалась так называемая «романическая», или любовная, интрига. Однако о романах Толстого уже нельзя сказать так, как говорил СалтыковЩедрин, иронизируя над сюжетными построениями Тургенева: в его романах на каждого помещика, непременно порядочного и симпатичного, «приходится, но соответствующей помещице», а любовь в его изображении — такое трогательное чувство, что каждый околоточный надзиратель, т. е. грубый низший полицейский чин, готов стать «во фрунт» и взять под козырек. У Толстого же «романическая» интрига всегда уходит в глубокие пласты жизни, осложняется философскими, религиозно-нравственными истолкованиями.

Более того, создается представление, что Толстой не просто нарушает, а прямо разрушает привычные жанровые опоры романа, такой эпической формы, где автор должен стоять вне событий, которые идут своим чередом и не зависят от его воли, даже если он и является героем-повествователем, что у Толстого случается крайне редко, как это было в «Семейном счастье».

Толстой-автор в своих романах, прерывая повествование, вдруг выходит на авансцену и начинает рассуждать с читателем, как публицист_у опровергая одну точку зрения, утверждая другую, излагает авторские взгляды на исторические события и исторических лиц, выдвигает философские, нравственные концепции, тут же развивая их.

С точки зрения представлений о романе как особой объективной, эпической форме — это своего рода «жанровый неологизм». Ничего подобного до Толстого не существовало. Самое замечательное же состоит в том, что чуждые, казалось бы, романной природе вторжения оказывались у него и органичными, и необходимыми. Попытки вывести такие фрагменты за пределы романа разрушали его целостную художественную ткань, как это случилось с «Войной и миром» в некоторых переизданиях.

Даже вопросы эстетики и психологии творчества подвергаются обсуждениям на страницах романов Толстого. Если сделать выборку всех эпизодов, связанных с художником Михайловым в «Анне Карениной», то получится своего рода микротрактат об искусстве и исследование творческого процесса работы художника. Многие идеи будущего создания Толстого — «Что такое искусство?» (1898) — уже были заложены в «Анне Карениной».