Безэквивалентная лексика с национально-культурной спецификой значения в произведениях В. Токаревой и Е. Попова

Предметом исследования данной работы является русская безэквивалентная лексика с национально-культурной спецификой значения, в том числе топонимы, а также антропонимы (личные имена, отчества, фамилии и прозвища) в произведениях современных русских писателей Виктории Токаревой и Евгения Попова.

Актуальность исследования заключается в том, что изучение безэквивалентной лексики русского языка, установление способов её семантизации и перевода имеют большое значение для дальнейшей разработки лексических основ преподавания русского языка как иностранного, а также в связи с незатухающим интересом зарубежных читателей к произведениям русских писателей современности. Очень высок интерес немецких читателей, в частности, к произведениям русских писательниц, в том числе Виктории Токаревой. Многие её произведения уже переведены на немецкий язык, часто используются в преподавании русского языка как иностранного, например: Viktorija Tokaijewa «Zickzack der Liebe». Diogenes Verlag AG Zurich, 1990; «Lebenskunstler und andere Erzahlungen». Diogenes Verlag AG Zurich, 1992, и многие другие. Роман Е. Попова «Душа патриота или Различные послания к Ферфичкину» тоже переведён на немецкий язык переводчицей Роземари Титце и издан в 1991 г. в издательстве S. Fischer Verlag GmbH, Frankfurt am Main.

Проблема семантизации и передачи русской безэквивалентной лексики с национально-культурным своеобразием значения является одной V из самых сложных в преподавании русского языка и в переводоведении в Германии. Необходимость специального отбора и изучения лексических единиц, в которых наиболее ярко проявляется своеобразие национальной культуры и которые невозможно понять, не владея определёнными знаниями культурно-исторического плана, остро ощущается во всех случаях межкультурной коммуникации. Таким образом, появление данной работы отвечает потребностям современной лингвистики, лингвострановедения, переводоведения.

За последние годы появился ряд исследований, темой которых является лексика с национально-культурной спецификой значения в творчестве русских писателей: И. С. Тургенева (Волков, 1985), А. Н. Островского (Зотова, 1986), М. Горького (Панова, 1988), Ю. В. Трифонова (Сим Ен Бо, 1994), В. М Шукшина (Зубкова, 1995), а также работы, в которых выявляется национально-культурная специфика русских антропонимов: диссертации Габриэле Титц (1977) — относительно немецкого языка, Садика Гумера Абуда (1994) — относительно арабского, Л. И. Зубковой (1995) — относительно английского языка. В названных работах выявлен и описан большой пласт русской безэквивалентной лексики с национально-культурной спецификой значения. Однако безэквивалентная лексика произведений В. Токаревой и Е. Попова ещё не рассматривалась лингвистами, как и способы её передачи в осуществлённых в Германии переводах указанных произведений на немецкий язык.

Целью нашей работы является выявление и описание типов безэквивалентной лексики с национально-культурной спецификой значения в произведениях В. Токаревой и Е. Попова относительно немецкого языка и рассмотрение способов передачи этой лексики в переводах произведений указанных авторов на немецкий язык. Исходя из этого в работе были поставлены следующие задачи:

1. Уточнить критерии и способы отбора безэквивалентных лексических единиц, обозначающих реалии русской культуры, относительно немецкого языка.

2. Выделить из произведений В. Токаревой и Е. Попова безэквивалентную лексику с национально-культурной спецификой значения относительно немецкого языка и распределить её по тематическим группам с последующим описанием типов этой лексики (с точки зрения стилистической окраски, принадлежности к активному или пассивному составу и др.) и определением её функций в художественных текстах.

3. Выявить в произведениях В. Токаревой и Е. Попова антропонимы и определить их типы и национально-культурное своеобразие относительно немецкого языка.

4. Провести семантизацию выделенных лексических единиц и проследить, как они толкуются в русско-немецких словарях, толковых словарях русского и немецкого языков и передаются в художественных переводах произведений В. Токаревой и Е. Попова на немецкий язык.

5. Выработать рекомендации для переводчиков произведений русских писателей на немецкий язык.

Материалом исследования послужили повести и рассказы В. Токаревой, роман Е. Попова «Душа патриота или Различные послания к Ферфичкину», а также переводы этих произведений, подготовленные в издательстве Diogenes Verlag AG Zurich, 1991;1994, переводчиками Роземари Титце, Моникой Танцшер, Эльзбет Вольффхайм, Ангеликой Шнайдер, Сузанной Весел ов и переводчиком Роземари Титце в издательстве S. Fischer Verlag, Frankfurt am Main, 1991.

Методы исследования были обусловлены целью и задачами работы. Для определения и описания безэквивалентной лексики в диссертации применялся метод обратного перевода, компонентный анализ и лингвопрагматический метод, а также описательный метод, включающий наблюдение, классификацию и обобщение отобранного материала. Для выявления способов передачи на немецкий язык различных типов русской безэквивалентной лексики использовался контрастивный анализ оригинальных и переводных текстов произведений В. Токаревой и Е.Попова.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые выявлена и описана безэквивалентная лексика с национально-культурной спецификой значения, используемая в произведениях В. Токаревой и Е. Попова, относительно немецкого языка и определены её типы — это нарицательные и собственные имена сущесвительные и производные от них образования, различающиеся сферой употребления, принадлежностью к активному или пассивному составу языка и стилистической окраской. В работе получили подтверждение выработанные и применявшиеся исследователями ранее, а также дополненные нами способы выявления безэквивалентной лексики. В результате проведения контрастивного анализа текстов были выявлены и систематизированы ошибки и неточности перевода безэквивалентной лексики с национально-культурной спецификой значения, в том числе русских топонимов и антропонимов, в художественных переводах произведений В. Токаревой и Е. Попова на немецкий язык и даны рекомендации по предупреждению аналогичных ошибок в дальнейшем в переводческой практике. Были отмечены также неточности и ошибки в семантизации безэквивалентной лексики в немецких толковых словарях и в передаче её на немецкий язык в двуязычных словарях.

Практическая значимость работы состоит в том, что её материалы могут быть использованы и в России, и в Германии в практике преподавания русского языка как иностранного, в вузовских курсах лексикологии, страноведения и лингвистической теории перевода, при подготовке лингвострановедческих словарей русского языка, в обучении и практической работе переводчиков художественной литературы.

Теоретические основы исследования. Необходимость специального отбора и изучения лексических единиц, в которых наиболее ярко проявляется своеобразие национальной культуры и которые невозможно понять, не владея определёнными знаниями культурно-исторического плана, остро ощущается во всех случаях межкультурной коммуникации. На это обратили внимание, в частности, преподаватели русского языка как иностранного. Изучение иностранного языка в настоящее время немыслимо без изучения культуры носителей этого языка. Художественная литература является одним из основных источников знакомства с иностранной культурой. Изучающий иностранный язык одновременно проникает в новую, неизвестную ему национальную культуру.

Под культурой в работе понимается «совокупность результатов и процессов любой социальной деятельности человека» (Верещагин, Костомаров, 1990, с.23). Наиболее тесно связан с культурой лексический уровень языка. В сложную структуру значения многих слов на данном языке входят элементы, обусловленные своеобразием национальной культуры народа-носителя языка. Лексика, будучи непосредственно связана с предметами и явлениями материального мира и с историей общества, не только используется в языковом общении, но также закрепляет и передаёт общественно-познавательный опыт от поколения к поколению.

Основное назначение лексики как первоэлемента общенияотражение действительности, т. е. всего многообразия мира и отношений, в которых живёт общество. Лексика чутко реагирует на все изменения в жизни общества. В реалиях культуры наиболее наглядно проявляется близость между языком и культурой: появление новых реалий в материальной и духовной жизни общества ведёт к возникновению новых лексических единиц в языке, обозначающих эти реалии.

О связи лексического значения с культурой народа, со спецификой его социальной жизни в 60-ые годы уже писал Н. Г. Комлев, полагая, что слово-знак имеет какое-то «внутреннее» содержание, выражает нечто кроме самого себя, т. е. обладает культурным компонентом. Слова языка несут на себе отпечаток жизни общества, его материальной и духовной культуры. Это «культурное значение» есть часть языка" (Комлев, 1966, с.45−50).

В работах Е. А. Найды данное положение развивается. По его мнению, необходимо разработать такие словари, которые содержали бы «список слов с более или менее исчерпывающим изложением всевозможных культурных контекстов, в которых такие слова встречаются. Это главным образом „этимологические словари“, которые показывают отношение лингвистических единиц с семантической отнесённостью к совокупности контекстов норм культуры» (Найда, 1962, с.45−71).

Ч.Фриз считает, что «высказывания языка, практически функционирующие в обществе, обладают как лингвистическим, так и социально-культурным значением. Культурная коннотация каждого слова-знака сказывается в процессе общения людей на протяжении всей истории слова и обозначаемого им денотата» (Фриз, 1982, с. 112−117).

Денотат, с одной стороны, может быть принадлежностью только данного региона или данной культуры, что позволяет говорить о культурном компоненте значения слова. Если из семантики слова исключить его значения (деривационное, морфологическое и синтаксическое), не учитывать его внутренней формы, «образного значения», эстетических ассоциаций, то в остатке окажется так называемое экстралингвистическое содержание слова, которое прямо и непосредственно отражает обслуживаемую языком национальную культуру. Эту часть значения слова, восходящую к действительности, Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров называют культурным компонентом слова. (Верещагин, Костомаров, 1980, с. 185).

Как отмечают эти же авторы, «две национальные культуры никогда не совпадают полностью., каждая состоит из национальных и интернациональных элементов» (Верещагин, Костомаров, 1990, с.30). И если при презентации, семантизации лексических единиц в области совпадения двух культур можно применять способ перевода, то этот способ неприменим в области несовпадений, т. е. при семантизации слов, которые означают предметы, явления, типичные для одной культуры, в то время как в другой национальной культуре они отсутствуют. Поэтому необходимо включать в процесс обучения иностранному языку элементы страноведения, т. е. соединять «в учебном процессе язык и сведения из области национальной культуры». Такой вид преподавания Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров называют лингвострановедческим преподаванием.

Верещагин, Костомаров, 1990, с.30). Предметом лингвострановедения являются факты языка, отражающие особенности национальной культуры (культура изучается через язык), и для отбора, описания и презентации лингвострановедческого материала используются лингвистические методы.

В настоящее время русское лингвострановедение — раздел методики, тесно связанный с политикой, искусством и культурой России, -переживает сложный, а иногда и противоречивый период своего развития, так как отражает сложные и противоречивые процессы, события, явления, происходящие в настоящее время в России. Присоединяясь к мнению Ю. Т. Листровой и А. М. Ломова, можно сказать, что перед русским лингвострановедением «стоит задача принципиально нового осмысления (с учётом тех социально-политических процессов, происходящих в стране и во всём мире) целой серии вопросов, так или иначе касающихся принципов отбора и презентации языкового материала, несущего национально-культурную информацию в целях обеспечения коммуникативной компетенции говорящих» (Листрова-Правда, Ломов. 1994, с.55).

В процессе преподавания русского языка как иностранного одной из важных проблем является семантизация слов с национально-культурной спецификой значения. В свою очередь, с проблемой перевода таких лексических единиц сталкиваются преподаватели, работающие на переводческих факультетах, а также переводчики русской художественной литературы.

В данной работе используются термины «национально-культурная семантика» и «национально-культурная специфика значения» лексической единицы, под которыми мы понимаем «ту часть её значения, которая отражает связь знака с предметом культуры (референтом) и которая в конечном итоге обусловлена национальной культурой» (Денисова, 1978, с.7−8). Под термином «референт» в данной работе понимается «предмет мысли, отражающий предмет или явление объективной действительности и образующий то понятийное содержание, с которым соотносится данная языковая единица» (Розенталъ, Теленкова, 1985, с.266).

В лексическом составе любого языка выделяются слова с национально-культурной спецификой значения, отражающие референты, свойственные только данному народу и отсутствующие у народа-носителя сопоставляемого языка. Например, названия блюд национальной кухни (русской: борщ, щи, кваснемецкой — Eisbein, Maultasche) — народных танцев (русск. трепак, гопакнем. Schuhplattler) и т. д. Сюда же можно отнести и устойчивые словосочетания, обозначающие имеющиеся только в данной стране политические учреждения и общественные явления (напр., русск. красный уголок, ликвидация безграмотностинем. Bundesrat, Berufsverbot и т. д.). Они отражают типичную действительность данной страны, данной нации, данной культуры и не имеют соответствий в составе других языков. Следовательно, «их лексические понятия имеют национально-культурную специфику. Поэтому можно сделать вывод, что семантика слов с национально-культурной спецификой значения является своеобразным „зеркалом“ культуры народа и отражает особенности и тенденции развития языковой системы в целом» (Зубкова, 1995, с. 10).

Национально-культурную специфику семантики слова мы отличаем от национально-языкового своеобразия, которое не обусловлено особенностями культуры. В. Гладров указывает на то, что «названия реалий в узком смысле слова необходимо отличать от названий, для которых в сопоставляемом язык нет эквивалентного соответствия, хотя соответствующий денотат существует» (Гладров, 1999, с. 179). Например, в русском языке нет лексической единицы, соответствующей по значению немецким Rohkost — сырая растительная пищаStammkunde — постоянный клиент, покупательSchienenersatzverkehr — замена автобусами прерванного движения рельсового транспорта. А в немецком языке отсутствуют эквиваленты русским лексемам «медалист» — Schulabganger, der die Schule mit einer Medalie abgeschlossen hat (выпускник, окончивший школу с медалью) — «сутки» — Tag und Nacht (день и ночь), vierundzwanzig Stunden (двадцать четыре часа). Такие лексические единицы Л. С. Бархударов называет случайными лакунами (Бархударов, 1975, с.96), В. Л. Муравьёвабсолютными лингвистическими лакунами (Муравьёв, 1980, с.4−5), И. А. Стернин — немотивированными лакунами (Стернин, 1987, с. 118).

Как указывают исследователи (Е.М.Верещагин, В. Г. Костомаров и др.), установить наличие национально-культурной специфики значения у слова можно только путём сопоставления семантики слов двух (или нескольких) языков. Сопоставительные исследования языков показали, что особенно ярко национально-культурные различия проявляются на лексическом и фразеологическом уровнях (Томахин, 1988, с.4).

При изучении национально-культурной специфики значения слова мы исходим из концепции обусловленности номинативных и реляционных единиц языка культурой народа-носителя. Эта концепция исследуется в настоящее время в лингвострановедении, переводоведении и в семасиологии.

Ряд исследователей указывает на то, что в переводоведении изучение лексики с национально-культурной спецификой значения связано с понятиями «переводимость» и «эквивалент», с проблемой безэквивалентности и способов перевода лексики, обозначающей предметы или явления национальной культуры. Большой вклад в разработку этих проблем внесли известные учёные в области переводоведения Л. С. Бархударов, С. Влахов, С. Флорин, В. Н. Комиссаров, Я. И. Рецкер, В. Л. Россельс, Г. В. Шатков, А. В. Фёдоров, А. Д. Швейцер, Г. В. Чернов, А. О. Иванов и др., на работы которых мы опирались в данном исследовании.

Я.И. Рецкер под эквивалентном понимает «постоянное, равнозначное соответствие, как правило, не зависящее от контекста» (Рецкер, 1974, с. 1011). Он считает, что эквивалент относится к языку.

В данном исследовании под эквивалентностью мы, вслед за А. О. Ивановым, понимаем функциональное соответствие в языке перевода, передающее на аналогичном уровне плана выражения (слова, словосочетания) все релевантные в пределах данного контекста компоненты значения или одного из вариантов значения исходной единицы языка источника (Иванов, 1985, с.28). Таким образом, при определении эквивалентности необходимо учитывать следующие признаки: 1) объём передаваемых релевантных значений исходного знака исходного языка- 2) уровень репрезентации релевантных значений исходного языка- 3) регулярность использования лексической единицы.

Термин «безэквивалентная лексика» используют многие авторы (А.А.Брагина, Л. С. Бархударов, Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров, Я. И. Рецкер, А. Д. Швейцер и др.), которые, однако, толкуют его по-разному. С. Влахов и С. Флорин предлагают модифицированную дефиницию с использованием термина «переводческая эквивалентность», позаимствованного у В. Н. Комиссарова: БЭЛ — это лексические (и фразеологические) единицы, которые не имеют переводческих эквивалентов в языке перевода (Влахов, Флорин, 1980, с.42). Но так как слова функционируют в речи, нужно подчеркнуть, что переводческая эквивалентность может иметь место между знаками исходного языка и языка перевода также в контексте, т. е. на уровне речи. При переводе сохранение функционального соответствия часто оказывается важнее передачи понятийного значения, поэтому в переводоведении в основе эквивалентности исходят из функциональной тождественности лексических единиц (Швейцер, 1988, с. 154). По мнению Л. С. Бархударова, безэквивалентная лексика — это «лексические единицы (слова и устойчивые словосочетания) одного из языков, которые не имеют ни полных, ни частичных эквивалентов среди лексических единиц другого языка» (Бархударов, 1975, с.94).

Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров считают, что слово или словосочетание, отражающее предмет материальной или духовной культуры, отсутствующий в сопоставляемом языке, «не переводится на родной язык устойчивым эквивалентом, поэтому оно и называется безэквивалентным». «Слова, план содержания которых невозможно сопоставить с какими-либо иноязычными лексическими понятиями, называются безэквивалентными» (Верещагин, Костомаров, 1990, с.42). Таким образом, в понятие «безэквивалентная лексика» входит не только отсутствие эквивалента в языке перевода, но и причина этого отсутствия -" отражение словом специфической материальной и духовной культуры. Следовательно, такие слова характеризуются национально-культурной спецификой семантики" (Зубкова, 1995, с. 13).

Таким образом, безэквивалентная лексика трактуется, с одной стороны, очень широко, исходя из наличия переводческого эквивалента, поэтому в число безэквивалентных слов попадают лексические единицы и с национально-культурными, и с национально-языковыми особенностями.

Способы перевода безэквивалентной лексики рассматриваются в работах JI.C. Бархударова, С. Влахова и С. Флорина, В. Кутц, Л. К. Латышева, Г. Д. Томахина, А. В. Фёдорова, А. Д. Швейцера, Г. В. Чернова, А. О. Иванова и др. Понятие «перевод безэквивалентой лексики» условно: в строгом смысле она непереводима. Но несмотря на это, «нет такого слова, которое не могло бы быть переведено на другой язык, хотя бы описательно, т. е. распространённым сочетанием слов данного языка» (Фёдоров, 1968, с. 149). «То, что невозможно в отношении отдельного элемента, возможно в отношении сложного целого» (Там же, с. 182), т. е. имется в виду не словарный, а контекстуальный перевод. Основные трудности при передаче БЭЛ состоят, во-первых, в отсутствии в переводном языке эквивалента из-за отсутствия в культуре носителей этого языка референта, а во-вторых, в необходимости, наряду с предметным значением (семантикой) БЭЛ передать и национально-культурную специфику семантики. Приёмы передачи реалий сводятся в основном к двум: транскрипции и переводу. По мнению A.A.Реформатского, «эти два понятия могут быть друг другу противопоставлены, так как они по-разному осуществляют формулу Й. Г. Гердера: «Надо сохранять своеобразие чужого языка и норму родного», а именно 1) перевод стремится «чужое» максимально сделать «своим» — 2) транскрипция стремится сохранить «чужое» через средства «своего» (Реформатский, 1972, с. 312).

Существуют такие способы передачи безэквивалентной лексики с национально-культурной спецификой значения: 1) транскрибирование/ транслитерирование — передача БЭЛ графическими средствами переводного языка с максимальным приближением к оригинальной фонетической или графической форме: русск. пельмени — нем. Pelmeni, спутник — Sputnik, колхоз — Kolchos- 2) калькирование — заимствование путём перевода (обычно по частям) слова или оборота: русск. День Победы.

— нем. Tag des Sieges- 3) подбор функционального аналога — т. е. слова, которое представляет собой «элемент конечного высказывания, вызывающего сходную реакцию у русского читателя» (Швейцер, 1973, С.251): русск. шашка — нем. Sabel, 4) описательный перевод — способ приблизительного перевода, при котором понятие объясняется: русск. ушанка — нем. warme Mutze mit Ohrenklappen (тёплая шапка с клапанами для ушей) — 5) родо-видовая замена — приблизительная передача содержания лексической единицы единицей с более широким значением, подставляя родовое понятие вместо видового: винегрет — Salat- 6) освоение.

— адаптация иноязычной лексической единицы, т. е. придание ей на основе иноязычного материала обличия родного слова: калмычка — Kalmykin (с помощью немецкого суффиксаin). Данные способы передачи БЭЛ в немецко-русских словарях учитывались нами при выделении и описании безэквивалентной лексики относительно немецкого языка в произведениях В. Токаревой и Е.Попова.

Однако в двуязычном словаре на безэквивалентность лексических единиц, обозначающих реалии русской культуры, может указывать: 1) отсутствие для них словарных соответствий в словаре- 2) отсутствие исходного значения при обратном переводе словарных соответствий- 3) исследователями применяется и опрос носителей двух культур дополняющий сведения (о культурных реалиях), содержащиеся в толковых и двуязычных словарях и специальной справочной литературе (Зубкова, Листрова-Правда, 1996, с.268−270).

Объектом исследования в лингвострановедении являются не только проблемы выявления национально-культурных различий в семантике лексических единиц сопоставляемых языков, но также и вопросы комментирования безэквивалентной лексики с национально-культурной спецификой значения в учебных целях. Лексика, семантика которой отражает своеобразие культуры, рассматривается в лингвострановедении на трёх уровнях: на уровне лексического понятия, лексического фона и коннотаций. Лексическое понятие, согласно Е. М. Верещагину и В. Г. Костомарову, — это «набор признаков, с помощью которых люди определяют, можно ли назвать данный предмет данным словом». Под лексическим фоном они понимают «всю совокупность непонятийных семантических долей, относящихся к слову» (Верещагин, Костомаров, 1990, с.41−44). Г. Д. Томахин считает, что это — фоновые знания, потенциально присутствующие в сознании человека и той общности людей, к которой данный индивид принадлежит (Томахин, 1982, с. 180).

Лексический фон, как и лексическое понятие, — языковое явление. Они оба находятся на пересечении языка и культуры. Языковые качества лексического фона проявляются: а) на тематическом уровнеб) на уровне синтаксических связей. Незнание лексического фона приводит к нарушению узуса языка или к построению бессмысленных фраз. Наличие определённых фоновых знаний является обязательным условием общения. Главным препятствием в межкультурной коммуникации является различие фоновых знаний, составляющих специфику национальных культур коммуникантов. В основе фоновых знаний лежит кумулятивная функция языка, т.к. язык — это хранилище коллективного опыта. Язык способен закреплять накопленный коллективом опыт непосредственно в формах языка, в единицах речи — словах, фразеологизмах, языковых афоризмах. Фоновые знания включают прежде всего общечеловеческие, региональные сведения, а также те сведения, которые имеют все члены определённой нации. Именно эти знания Е. М. Верещегин и В. Г. Костомаров называют страноведческими.

В содержание слова входит коннотативный аспект, обозначающий эмоциональные оттенки значения, оценочные высказывания, ассоциации. Коннотативные оттенки значения слова связывают его непосредственным образом с жизнью определённого языкового колллектива, определённым бытом, сложившейся социальной структурой. Как отмечает Г. Д. Томахин, «как раз эти отдельные семантические доли часто играют решающую роль в отнесении слова к данной культуре, т.к. именно в этой „частности“ заложена национальная самобытность обозначаемого данным словом явления» (Томахин, 1982, с. 180).

Человек, не получивший более или менее полного описания коннотативных значений иностранного слова или не живший в стране изучаемого языка, может знать семантику слова, имеющего национально-культурную специфику, лишь приблизительно и пользоваться им в очень узких пределах. В свою очередь комплекс компонентов значений иностранного слова, усвоенный на базе отечественных реалий, не соответствует тому комплексу значений, которые имеет носитель данного иностранного языка. Это расхождение возникает в результате того, что к слову-знаку иностранного языка обычно «привязывают» понятие из родного языка.

Очевидно, что благодаря лингвометодическому и семасиологическому подходу можно всесторонне изучить значение слова, что в свою очередь способствует дальнейшему освоению проблемы передачи национально-культурных особенностей значения слова, с чем постоянно сталкиваются переводчики и преподаватели иностранных языков.

Так как национально-культурная специфика безэквивалентной лексики — проявляется на трёх уровнях — лексического понятия, фона и коннотации, методом её полного раскрытия является лингвострановедческое комментирование. Принципы такого комментирования были разработаны Е. М. Верещагиным и В. Г. Костомаровым и их последователями. Лингвистическая семантизацияэто «формирование лексического понятия безэквивалентной лексической единицы в сознании иностранных учащихся» (Верещагин, Костомаров, 1977, с. 162), «филологическое моделирование обиходных обыденных знаний, стоящих за словом» (Верещагин/Костомаров, 1980, с.253).

Как известно из практики преподавания иностранных языков, а также из переводческой практики, раскрыть национально-культурную семантику русской безэквивалентной лексики по толковым словарям невозможно, так как эти словари предназначены для носителей языка, которые эмпирически знакомы с лексическим фоном слов, обозначающих чисто русские предметы и явления. Этот лексический фон не семантизируется в указанных словарях. А чтобы понять и усвоить лексику с национально-культурной спецификой значения, чтобы, как пишут Л. С. Журавлёва и М. Д. Зиновьева, — «состоялась рецепция художественного произведения, иностранный читатель должен воспринимать лингвострановедческие объекты на уровне не только понятия, но и фона» (Журавлёва, Зиновьева, 1987, с.46).

При описании отобранных лексических единиц для моделирования лексического значения безэквивалентных слов исследователи используют толковые словари, энциклопедии, справочники, лингвострановедческие словари (Денисова, 1978; Чернявская, 1984), а также результаты опроса носителей двух культур.

Вопрос о классификации БЭЛ, по нашему мнению, пока ещё окончательно не решён. С. Влахов и С. Флорин считают, что более или менее оформленные классификации созданы лишь несколькими авторами. Выделенная нами лексика с национально-культурной спецификой значения в произведениях В. Токаревой и Е. Попова была классифицирована на основе тематического принципа (т.е. тематическую группу образуют лексические единицы, принадлежащие одной и той же предметно-понятийной сфере, близкие, однородные или однотипные по содержанию обозначаемых ими референтов). Тематические группы складываются на внеязыковой основе и «выявляют существенные языковые отношения как в своём строении, так и в особенностях речевого функционирования» (Гольдин, 1970, с. 164). «Лексическая группа — это объединение слов, основывающееся не на лексико-семантических связях, а на классификации самих предметов и явлений» (Филин, 1977, с. 144). Очевидно, что в основе такой классификации лежит классификация самих предметов и явлений материальной и духовной культуры. Такого мнения придерживаются многие исследователи, например А. Е. Супрун (1958, с.52−53), И. В. Шадурский (1975, с.48−52) П. Н. Денисов (1980, с. 131), С. Флорин (1980, с.50−56), В. М. Мокиенко (1984, с. 125), Г. Д. Томахин (1984, с. 149), С. Влахов и Л. И. Зубкова (1995, с.22) и др. П. Н. Денисов, например, подчёркивает, что при такой классификации слов «роль внешних по отношению к языку влияний проявляется в максимальной степени» (Денисов, 1980, с. 131). Мы разделяем точку зрения Л. И. Зубковой, что учёт признаков референта является обязательным для классификации БЭЛ, так как таким образом БЭЛ наиболее полно и систематически группируется по тематическому принципу (Зубкова, 1995, с.22).

Однако Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров предлагают смешанный вид разделения лексики — генетические основания сочетаются с тематическими. Они выделили и прокомментировали семь групп слов, наделённых национально-культурной семантикой: 1) советизмы, т. е. слова, выражающие те понятия, которые появились в стране после Октярьской революции: Верховный Совет, депутат и др.- 2) слова нового быта: парк культуры и отдыха, жэк, «Волга», ГАИ и др.- 3) наименование предметов и явлений традиционного быта: щи, блины, русские шапки, трепак, хоровод и т. д.- 4) историзмы, т. е. слова, обозначающие предметы и явления предшествующих исторических периодов: верста, волость, пуд и пр.- 5) лексика фразеологических единиц и афоризмов: коломенская верста, бить челом, посмотрит — рублём подарит и т. д. 6) слова из фольклора: добрый молодец, Кощей (Бессмертный), жар-птица и пр.- 7) слова нерусского происхождения, так называемы тюркизмы, монголизмы, украинизмы и т. д.: тайга, базар, вареники, шашлык и др. (Верещагин, Костомаров, 1980, с.25).

Кроме безэквивалентной лексики, обозначающей реалии русской культуры, в произведениях В. Токаревой и Е. Попова нами были выделены русские антропонимы и топонимы, которые также обладают национально-культурным компонентом значения.

В рассмотрении антропонимов в русской лингвистике существуют две точки зрения: представители первой отрицают наличие лексического значения у имён собственных (Пеньковский, 1976, с.79−107). Сторонники второй признают это наличие. В данной работе мы придерживаемся второй точки зрения. Б. В. Томашевский отмечает, что имя собственное «во многих отношениях беднее всех прочих слов, оно находится на низшем пределе значения, многие элементы в нём исчезают, но это всё-таки слово, а не только акустическое явление природы» (Томашевский, 1972, с.252). Из этого следует, что антропонимы входят в систему языка и подчиняются законам языка. Имя собственное также обладает лексическим фоном, выражает понятие. Его лексический фон довольно обширный и сложный. Семантические доли имени собственного отражают кумулятивную функцию этих слов, т. е. накопленные знания в обществе. Русские антропонимы тесно связаны с историей русского народа, играют важную роль в коммуникации на различных стилистических уровнях русского языка, поэтому они, бесспорно, обладают национально-культурной спецификой значения. Выявление национально-культурной семантики антропонимов требует от исследователя определения функционального статуса каждого из типов имён в антропонимической системе русского языка в их сопоставлении с антропонимической системой и речевым этикетом у другого народа (Леонтьев, 1977, с. 11- Листрова-Правда, 1987, с.9).

По мнению С. Влахова и С. Флорина, «непереводимость имён собственных, их отнесённость к безэквивалентной лексике обусловлена присущей большинству из них связи с определённым народом, с национальными традициями и культурой, что роднит их с реалиями» (Влахов, Флорин, 1980, с.222).

В каждом языке функционирует комплекс личных имён. Овладение культурой страны изучаемого языка означает также знакомство с антропонимикой, т. е. разделом ономастики, изучающей антропонимы, закономерности их возникновения и функционирования" (Подольская, 1978, с.33).

Научное исследование русской антропонимики начал в конце 19 В. академик А. И. Соболевский. В. К. Чичагов в книге «Из истории русских имён, отчеств и фамилий» (Чичагов, 1959) впервые широко описал историю русской трёхчленной антропонимической системы (имя, отчество, фамилия). Дальнейшее развитие антропонимика получила в работах учёных, использующих в своих работах материалы по современной и исторической антропонимике других стран и народов (Никонов, Суперанская, 1970, с. З).

Особенно полно вопросы возникновения и развития русских антропонимов, социально-экономических и национально-культурных причин их появления, семантики русских фамилий, а также функционирования трёхчленной русской антропонимической системы были разработаны в последние десятилетия рядом учёных (Суперанская, Суслова, 1976, 1981; Успенский, 1962; Бондалетов, 1970, 1972, 1976, 1983; Шанский, Никонов, 1967, 1969, 1970, 1974, 1980; 1971; Веселовский, 1974; Горбаневский 1987; Унбегаун, 1989 и др).

В социологическом аспекте личные собственные имена разрабатывались русскими учёными-лингвистами. В основе их разработок лежат исследования структурного и социального подхода к языку (Чемоданов, 1975). Значительный вклад в исследования русских антропонимов внесла 4-х томная монография «Русский язык и советское общество», уделяющая большое внимание русским анропонимам. В книге Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова «Язык и культура» личные собственные имена рассматриваются также с учётом их роли в обществе.

Антропонимы тесно связаны с обществом, с теми социальными отношениями, которые в нём складываются. Общим для всех языков, несмотря на многообразие личных имён, является то, что личные имена имели все люди и во всех цивилизациях. Человек получает индивидуальное имя для того, чтобы «иметь возможность к нему обращаться, а также говорить с ним» (Суслова, Суперанская, 1991, с.4). «Имя, — считает В. А. Никонов, — необходимо человеку только в обществе и для общества, оно диктует неумолимо выбор их, каким бы индивидуальным он ни казался» (Никонов, 1974, с.8). Имя — это социальный знак, функционирующий в речи. Языковая форма имени обусловлена внеязыковой ситуацией. Один и тот же человек именуется в зависимости от ситуации разными способами. А. В. Суперанская считает, что имя выступает как «национальный знак в языке и как социальный знак в речи» (Суперанская, 1970, с. 16). Формы антропонимов имеют определённые социальные коннотации, несущие информацию о социальной позиции коммуникантов, их социальной роли, характере их социальных отношений, а также об окружающей действительности вообще.

Имя собственное обладает обширным и качественно сложным лексическим фоном. Семантические доли имени собственного, с одной стороны, относят его к совокупности однородных имён и, с другой, придают конкретному имени неповторимый облик, индивидуализируют его. Имена собственные обладают яркой национально-культурной спецификой семантики, поскольку их групповое и индивидуальное значение прямо производно из истории и культуры народа — носителя языка (Верещагин, Костомаров, 1990, с.55).

В коммуникации русские антропонимы выступают в составе этикетных формул обращения и самоименования. Многие лингвисты (А.Л.Акишина, Н. М. Аминова, В. Е. Голдин, Л. И. Зубкова, А. А. Леонтьев, Ю.Т.Листрова-Правда, Е. Ф. Тарасов, А. Б. Пеньковский, Г. Титц и др.) разрабатывали вопросы функционирования русских личных имён в речи. Большой вклад в исследование этой проблематики внесла Н. И. Формановская, которая наметила в своих работах общий методический подход к рассмотрению обращений при изучении русского речевого этикета, где под речевым этикетом понимаются «национально-специфические правила речевого поведения, закреплённые данным коллективом носителей языка на определённом этапе развития общества в особых ситуациях обхождения друг с другом» (Формановская, 1974, с.63).

Ю.Т.Листрова-Правда подчёркивает важную роль, которую играют антропонимы в коммуникации: «Особое место, занимаемое антропонимами в лексическом составе русского языка, определяется их большой коммуникативной и информативной значимостью в различных функционально-речевых стилях русского языка, а также тесной связью истории личных имён, отчеств и фамилий с историей русского народа» (Листрова-Правда, 1985, с.76). По мнению М. В. Горбаневского, «в именах в той или иной степени отражаются быт и фантазия, род занятий и отношение к окружающему миру, художественное творчество народов, даже их исторические контакты между собой» (Горбаневский, 1987, с. 12).

Изучение русских антропонимов, а именно русских имён собственных, имеет не только теоретическую, но и практическую ценность при обучении русскому языку как иностранному. Как отмечает Ю.Т.Листрова-Правда, «национально-культурная специфика русских антропонимов во всём её многообразии обнаруживается иностранцами прежде всего при чтении художественных произведений прошлого и настоящего» (Листрова-Правда, 1983, с.76). Поэтому для эффективного преподавания русского как иностранного необходимо знать в первую очередь объём, содержание и структуру страноведческих ассоциаций антропонимической лексики, чтобы выбрать наиболее эффективные лингводидактические методы её презентации учащимся.

Хотя в области исследования русской антропонимики имеются многочисленные работы, вопросы выявления особенностей именника отдельных писателей не заняли должного места среди проблем, требующих рассмотрения. В качестве примера ономастического словаря можно назвать «Словарь автобиографической трилогии М. Горького. Имена собственные. — Л., 1977. На наш взгляд, именно такой словарь, — ономастический словарь по языку писателя или отдельным произведениям, — является важным методом полного описания имён собственных в художественном тексте.

К именам собственным относятся также прозвища, под которыми в настоящее время понимают «неофициальные оценочные имена, присваиваемые лицам в различные периоды их жизни и содержащие представления о субъекте» (Данилина, 1979, с.281). Исследователи (А.В.Суперанская., А.М.Селищев) обращают внимание на различительную и характеристическую функцию прозвищ, на сохранение прозвищами апеллятивного значения. Прозвища оличаются от собственных имён сферой употребления. Эти неофициальные имена известны, как правило, сравнительно небольшому кругу людей, например жителям (чаще всего небольшого) населённого пункта. Официальные имена с точки зрения сферы употребления являются обязательнымибез них нельзя обойтись в.

26 процессе общения. Прозвища — необязательные имена. Многие члены языковых коллективов не имеют прозвищ. В работе рассматриваются прозвища, выделенные нами из произведений В. Токаревой и Е. Попова.

Топонимы — это не просто термины географической науки. Они также обладают яркими культурными компонентами в своей семантике. Иногда эти компоненты можно вывести из формы наименования, например, Новгород — новый город, Петроград — город Петра. Но чаще национально-культурная специфика топонимов обнаруживается в историко-социальном плане: Киев — мать городов русских, Хиросимасимвол бедствий ядерного взрыва. Лингвострановедческая задача, пишут Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров, состоит в том, чтобы вскрыть второй, собственно языковой, план топонима.

Изучение топонимов, как и антропонимов, в отдельных произведениях и в творчестве писателя вообще поможет исследовать их функционирование на различных стилистических уровнях, а также проследить тенденции их развития. Так как в семантике ономастической лексики отражены экстралингвистические аспекты, национально-культурные особенности страны изучаемого языка, проблема их раскрытия так же важна, как и семантизация референциально-безэквивалентной лексики.

ВЫВОДЫ.

Анализ русских антропонимов в произведениях В. Токаревой и Е. Попова позволил сделать следующие выводы:

1. Собственные личные имена, используемые писателями в произведениях, типичны для современного этапа развития русской антропонимической системы. Имена Николай, Александр, Егор, Мария употребляются часто в произведениях, что свидетельствует об их популярности в народе.

2. Разговорно-бытовой стиль речи в произведениях этих писателей поддерживается с помощью суффиксальной формы имени нак (а), которая используется и героями произведений, и самими авторами.

3. Национально-культурное своеобразие русских личных имён создаётся и поддерживается не только их звуковой и структурной формой, но и богатым лексическим фоном, функционированием в составе триединого русского имени, а также как самостоятельная форма.

4. В своих произведениях В. Токарева и Е. Попов отразили нормы речевого поведения, характерные для русского народа. Различные формы именования человека в рамках одного произведения писатели используют для дополнительной характеристики героев.

5. В результате сопоставления именника В. Токаревой и Е. Попова с немецким именником по словарям, а также анализа передачи русских антропонимов в художественных переводах произведений на немецкий язык была выявлена их безэквивалентность на основании их отсутствия в немецком языке и использования транскрибирования при передаче на немецкий язык.

6. Прозвища, имеющие апеллятивное значение, переводятся. Именно так реализуется требование переводить образ образом. Такой способ перевода прозвищ подтверждает также национально-культурное своеобразие семантики выделенных нами прозвищ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведённая классификация БЭЛ по тематическому признаку позволила выявить 3 больших тематических разряда с входящими в них 15 тематическими группами и 35 подгруппами лексических единиц, которые обозначают в произведениях В. Токаревой и Е. Попова различные реалии русской материальной и духовной культуры, относящиеся ко многих сферам жизни человека.

Безэквивалентная лексика неоднородна по структуре и грамматическим признакам — это или нарицательные и собственные имена существительные (лубок, икона, Черёмушки) и производные от них образования (кремлёвский, советский, синодальный), или устойчивые словосочетания (Сибирский тракт, Суриковский институт, красная доска) — среди БЭЛ немало буквенных аббревиатур (БАМ, ТАСС, КВН, МХАТ и ДР-).

Основная масса БЭЛ — это общенародные современные слова (махорка, трудовая книжка и др.), однако в состав некоторых тематических групп входят историзмы (губерния, декабрист, скоморох и др.), в том числе историзмы-советизмы (двадцатипятитысячник, тридцать седьмой год и др.). Выделена группа лексики русского фольклора, а также отдельные диалектизмы (заимка, горница).

Основную часть БЭЛ составляют общеупотребительные (стилистически нейтральные) языковые единицы, однако выделена и разговорная лексика (лимитчица, совок, коммуналка, дедовщина) и отдельные просторечные слова (пол-литра, чекушка).

Для выявления безэквивалентной лексики, обозначающей реалии русской культуры относительно немецкого языка, мы использовали не только применявшиеся другими исследователями способы, но и опрос носителей немецкого языка и немецкой культуры, и это дало нам возможность дополнить информацию о лексических единицах, содержащуюся в русских и немецких словарях и справочниках, и более мотивированно осуществлять отбор БЭЛ для анализа. Немецкие толковые словари, к сожалению, допускают случаи неточной, ошибочной семантизации русской безэквивалентной лексики с национально-культурной спецификой значения.

Анализ личных собственных имён, ипользуемых в произведениях В. Токаревой и Е. Попова, выявил многообразие их типов. Это прежде всего три разных компонента русского официального триединого имени (личные имена в узком смысле слова, отчества и фамилии), входящие в формулы обращения, именования 3-его лица и самоименования, использующиеся в соответствии с нормами русского речевого этикета, существенно отличающегося от немецкого речевого этикета. Оба автора «дают» своим персонажам и неофициальные имена (прозвища), которые тоже обладают национально-культурным своеобразием.

Проведённый нами контрастивный анализ оригинальных и переведённых на немецкий язык текстов произведений В. Токаревой и Е. Попова выявил наряду со случаями удачной передачи на немецкий язык референциально-безэквивалентных лексических единиц и русских антропонимов, и явные недочёты и ошибки. Отмечены и случаи отсутствия перевода целых предложений и абзацев, содержащих русские безэквивалентные языковые единицы. Переводчикам нередко не хватает не только знаний о реалиях русской культуры, но и умения выбрать и применить тот или иной способ передачи на немецкий язык русских лексических единиц с учётом их типа и той художественной функции, которую они выполняют в рамках данного произведения и более широкого контекста. В диссертации эти случаи рассматриваются, и даются рекомендации по их предупреждению в новых переводах произведений русской литературы.

МАТЕРИАЛЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1. Попов Е. Душа патриота или Различные послания к Ферфичкину: Роман. — М.: Текст, 1994. — 224 с.

2. Popow J. Das Herz des Patrioten oder Diverse Sendschreiben an Ferfltschkin. Roman. Deutsch von Rosemarie Tietze. — Frankfurt/M.: S. Fischer Verlag GmbH, 1991. — 188 s.

3. Токарева В. Коррида: Рассказы. — М.: ВАРГИУС. — 1994. — 416с.

4. Токарева В. Сказать — не сказать: Повесть, рассказы. — М.: СП «Слово». -1991. — 271 с.

5. Tokarewa V. Zickzack der Liebe. Erzahlungen aus dem Russischen von Monika Tantzscher. — Zurich: Diogenes Verlag AG, 1990. — 318 s.

6. Tokarewa V. Die Diva. Zehn Geschichten uber die Liebe. Erzahlungen aus dem Russischen von Monika Tantzscher und Susanne Veselov. — Zurich: Diogenes Verlag AG, 1995. — 351 s.

7. Tokarewa V. Sag ich’s oder sag ich’s nicht? Aus dem Russischen von Monika Tantzscher und Elsbeth Wilffheim. — Zurich: Diogenes Verlag AG, 1993. — 304 S.

8. Tokarewa V. Und raus bist du. Erzahlungen. Her. von Elsbeth Wolffheim. -Deutsch von Hartmute Trepper u. a. — Munchen: Deutscher Taschenbuch Verlag GmbH & Co. KG, 1991. — 180 s.

СЛОВАРИ, СПРАВОЧНИКИ, ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ТРУДЫ И ИХ УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ.

1. Андрианов Б. На великой Русской равнине. Кн. для чтения с ком. — М.: Рус. яз., 1984. — 207 с. (Андр.).

2. Аншутц М., Листрова Ю. Т. Лексика русского традиционного быта: (Справ.-метод, указ. для студ. из ГДР. — Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1985. — 20 с. (Анш., Листр.).

3. Большая Советская Энциклопедия. — 3-е изд. — М.: Сов. энциклопедия, 1969;1978. (БСЭ).

4. Военный энциклопедический словарь. — М.: Воениздат, 1984. 864 с. (ВЭС).

5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. — в 4-х т. -М., 1955 -1956 (Даль).

6. Денисова М. А. Лингвострановедческий словарь: Народное образование в СССР /под ред. Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова. — М.: Рус. яз., 1976. — 277 с. (ЛС-Д).

7. Ковалёв В. М., Могильный Н. П. Русская кухня: традиции и обычаи. -М.: Сов. Россия, 1990. -256 с. (Ков.).

8. Молчанова Л. Н. Народная метрология. К истории народных мер длины. — Минск: Наука и техника, 1973. — 62 с.

9. Мороховская О. Н. К формированию группы названий построек в русском языке // Общеславянский лингвистический атлас. — М.: Наука, 1980. — С. 3−96.

10. Народы России: Энциклопедия. — М.: Науч. изд-во, 1994. — 479 с.(HP).

11. Немецко-русский (основной) словарь: Ок. 95 000 сл. / Под ред. К. Лейна. — М.: Рус. яз., 1992. — 1040 с. (НРС-Л).

12. Ожегов С. И. Словарь русского языка. — 16-е изд., испр., — М.: Рус.яз., 1964. -796 с. (Ож.).

13. Опельбаум Е. В. Восточнославянские лексические элементы в немецком языке. — Клев: Наукова думка. -1971. — 273с. (Оп.).

14. Петровский H.A. Словарь русских личных имён. — М.: Сов. энциклопедия, 1966. — 384 с.

15. Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. 2-е изд., перераб., доп., -М.: Наука, 1988. — 187 с.

16. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. — М.: Просвещение, 1985. — 400 с. (ССЛТ).

17. Романова Г. Я. Наименование мер длины в русском языке. — М.: Наука, 1975. — 173 с. (Ром.).

18. Россия и мир. Учебная книга по истории. В 2-х ч. / Под общ. ред. проф. A.A. Данилова. — М.: ВЛАДОС, 1995. — 496 с. (Р.и м.).

19. Русские. Историко-этнографический атлас. — М.: Наука, 1967. — 359 с. (Рус.1).

20. Русские. Историко-этнографический атлас: (Из истории русского народного жилища и костюма). — М.: Наука, 1970. — 206 с. (Рус.2).

21. Русско-немецкий словарь (основной): Ок. 53 000 сл. / Под ред. К. Лейна. — 11-е изд. стер. — М.: Рус. яз. — 736 с. (РНС-Л).

22. Словарь иностранных слов. — 18-е изд., стер. — М.: Рус. яз, 1989. — 620 с.

23. Словарь русского языка АН СССР: В 4-х т. — 2-е изд., испр., доп. -М.: Рус. яз, 1981. (MAC).

24. Словарь современного русского литературного языка АН СССР: В 17-ти т. — М., 1950 — 1965. (БАС).

25. Словарь сокращений русского языка /Сост. Д. И. Алексеев, И. Г. Гозман, Г. В. Сахаров под рук. Д. И. Алексеева. — М.: Госуд. изд-во иностр. и нац. словарей, 1963. — 486 с. (ССРЯ). (Алекс.).

26. Словарь языка Пушкина / Под ред. В. В. Виноградова: В 4-х т. -М.: ГИС, 1956 -1961.

27. Советский энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, М.:

1982. — 1600 с. (СЭС).

28. Соколова 3. На просторах Сибири. — М.: Рус. яз., 1984. — 211 с. (Сок.).

29. Толковый словарь русского языка конца XX в.: Языковые изменения / Российская Академия наук (гл. ред. Т.Н. Скляревская). — Спб: Фолио-Пресс, 1998. — 700 с. (ТСРЯ).

30. Толковый словарь языка Совдепии. — СПб: Фолио-Пресс, 1998. — 704 с.

31. Философский энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия,.

1983. — 840 с. (ФЭС).

32. Чернявская Т. Н. Художественная культура СССР: Лингвострановедческий словарь / Под ред. Е. М. Врещагина, В. Г. Костомарова. — М.: Рус. яз., 1984. -355 с. (ЛС-Ч).

33. Цвилинг М. Я. Русско-немецкий словарь. — М.: Рус. яз., 1998. — 688 с. (РНС-Ц).

34. Шабанова А. Б. Языковые фольклоризмы в современной литературной сказке для детей: Дис.. канд. филол. наук. — Воронеж, 1992. — 236 с. (Шаб.).

35. Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры /Под ред. К. В. Чистова. — М.: Наука, 1987. — 557 с. (Э.в.с.).

36. Deutsch-Russisches Worterbuch / begrundet von H.H. Bielfeldt. In der.

Endfassung erarb. von R. Loetzsch. — Berlin: Akad.-Verl., 1983.

1984.(DRW-L).

37. Russisch-deutsches Worterbuch / begrundet von H.H. Bielfeldt. -Berlin:Akad.-Verl., 1976. — (DRWB).

38. H.H. Bielfeldt. Berlin: Akademie-Verlag, 1976. — 1119 S. (RDW-B).Worterbuch der deutschen Sprache / Hrsg. von G. Wahrig. -Munchen:Dt. Tschenbuch-Verlag, 1993. — 942 s. (WDW).

39. Worterbuch der deutschen Gegewartssprache. Her. v. R. Klappenbach und W. Steinitz: In 6 Bd. — Berlin: Akademie-Verlag, 1964. (WDKS).