Способы выражения причинных и целевых отношений в лезгинском языке: в сопоставлении с английским

К числу актуальных исследований современной в лингвистике относится изучение особенностей выражения в различных языках мира тех или иных семантических параметров. В частности, типологическому исследованию выражения различных грамматических категорий посвящено несколько циклов монографических исследований, выполненных специалистами Института лингвистических исследований РАН (Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР) А. А. Холодо-вичем, В. П. Недялковым, В. С. Храковским, А. П. Володиным и др. [см. Типология 1969; Типология 1974; Типология 1983; Типология 1985; Типология 1989 и др.].

Особо следует отметить монографию, посвященную каузативным конструкциям, поскольку в ней достаточно четко была продемонстрирована единая природа каузативов и причинных отношений, ср.: «Непосредственно составляющими КС (каузативной ситуации. — И. С.) являются по меньшей мере две микроситуации, связанные между собой отношением каузации или причинения (к). В этой работе отношение каузации мы считаем синонимом причинно-следственного отношения (выделено нами. -И. С.) [Типология 1969: б]1.

Нельзя не назвать в связи с этим также серию монографий, в которых разрабатываются модели функциональной грамматики. В первой монографии, открывшей данную серию, был предложен опыт развернутого теоретического анализа системы функционально-семантических.

1 Ср. определение соответствующего термина в словаре [Ахманова 1966: 193−194] КАУЗАТИВНЫЙ (каузатив, понудительный, фактитив) англ. causative, фр. causa-tif, нем. kausativ, исп. causativo. Имеющий значение причины (повода) для действия (лат. causa). полей, включающих такие параметры, как аспектуальность, темпораль-ность, модальность, бытийность, персональность, залоговость, субъект-ность, объемность, определенность / неопределенность, качественность, количественность, посессивность, локативность и обусловленность [Теория 1987]. Исследование способов выражения различных видов грамматических значений, с одной стороны, приводит к построению относительно исчерпывающих схем описания этих значений в различных языках мира и, с другой стороны, дает возможность подходить к тем или иным особенностям их выражения в отдельно взятых языках с точки зрения отражения в них картины мира, т. е. с точки зрения того, что «в каждом языке заложено самобытное миросозерцание», о котором писал ещё В. фон Гумбольдт [1984: 80], вводя такие понятия, как «картина мира» и «видение мира» [там же: 68], которые приобревшие особую актуальность в современном языкознании, с чем согласуется идея другого великого лингвиста Ф. де Соссюра, который считал, что «обычаи нации отражаются на её языке» [Соссюр 1977: 59]. На основе концепций В. фон Гумбольдта и Ф. де Соссюра строятся современные междисциплинарные связи, охватывающие культурологию и семиотику и заложившие основы этнолингвистики, теории межкультурной коммуникации и других отраслей лингвистики.

Таким образом, актуальность данной работы видится нам в тех возможностях, которые дает сопоставление различных элементов грамматической структуры для создания общей модели соответствующего фрагмента грамматики и определения на этой основе особенностей национально-языкового видения отражаемых этими фрагментами компонентов внеязыковой действительности.

Особо хочется подчеркнуть, актуальность подобного исследования для более углубленного изучения структуры лезгинского языка, поскольку уровень исследования его синтаксиса намного ниже, чем английского синтаксиса, на материале которого были разработаны практически все наиболее значительные современные синтаксические теории.

В связи с отмеченными выше обстоятельствами в настоящей работе принимается широкое понимание целевого и объектного значений, реализуемых в отдельных контекстах в целом ряде разновидностей: так, целевое значение может усматриваться не только как собственно целевое, но и обнаруживает ряд семантических оттенков с относительной самостоятельностью: отношение предназначения, бенефактивное значение, объектно-ограничительное значение и т. п. Такой подход дает возможность проследить закономерности объединения тех или иных разновидностей значения, семантических переходов и других процессов. Эффективность широкого подхода к исследуемому семантическому полю можно продемонстрировать и указанием на работы, в которых применение его дало существенные результаты. Так, В. П. Недялков и Г. Г. Сильницкий на основе такого подхода выделяют в русском языке 15 типов каузативных конструкций, иллюстрируемых следующими предложениями: 1) Мы вернулись из-за болезни брата- 2) Начался дождь, поэтому мы вернулись- 3) Ты виноват в ее смерти- 4) Твоя ошибка — причина нашего поражения- 5) Ты виновник ее смерти- 6) Он подозвал меня- 7) Они избрали его секретарем- 8) Его рассказ рассмешил меня- 9) Он приказал (ей), чтобы она ушла-, 10) Он разрешил наш отъезд- 11) Я разрешил ему уйти- 12) Его появление вызвало всеобщий переполот, 13) Его слова толкнули ее на преступление- 14) Я добился его согласия- 15) Он оставил меня в покое [Типология 1969: 17].

Современное языкознание располагает большим количеством работ, посвященных как разработке теоретических проблем, так и исследованию особенностей выражения обстоятельств цели и причины в конкретных языках. Так, в академической грамматике русского языка [Грамматика 1970] причинные и целевые обороты отнесены к числу обстоятельственных детерминантов, общий список которых включает локальные (У нас сейчас белые ночиПовсюду флаги) — темпоральные {Много веков человек был привязан к землеЗа последние годы произошли большие переменыпричинные {От стыда не мог глаз поднятьС такими дружками недолго и в тюрьму попасть) — целевые {Для верно-стиеще раз повернул ключ в замке) и некоторые другие.

О специфических отношениях, устанавливаемых между глаголом-предикатом и детерминантами говорит и Ю. Д. Апресян: «. ничто в ситуации аренды не требует указания того, по какой причине, где, когда, с какой целью она осуществлялась, хотя в принципе словоформы с причинным, местным, временным и целевым значениями к глаголу арендовать вполне присоединимы: арендовать из-за безземелья охотничьи угодья, арендовать прошлым летом под Москвой садовый участок, арендовать клуб для проведения собрания. В этих и им подобных сочетаниях реализуются, следовательно, не семантические валентности глагола арендовать, а его чисто грамматическая способность подчинять другие формы, характерная для него не в большей мере, чем для любого другого слова со значением действия, т. е. свойственная ему не как лексеме, а как представителю определенного грамматического класса» [Апресян 1974: 120].

Исследования видов и способов связей сирконстантов целевого и причинного значения с соответствующими предикатами дает возможность сформулировать ряд интересных наблюдений, касающихся их сочетаемости. В частности, было замечено, что «превентивная (= предупреждающая) форма императива в русском языке, которая выражается совершенным видом (Не засни! Не заболей!), невозможна от глаголов контролируемого целенаправленного действия (?? Не позвони!), если только при них не возникает сирконстанта, который „гасит“ значение контроля: Ты случайно брату не позвониТы по ошибке не подари Ивану эту книгу» [Храковский 1998: 147].

Значительное место уделено целевым конструкциям в работе Я. Г. Тестельца в связи с проблемами определения подлежащего и введения нулевых элементов в структуру предложения [2001]. В частности, методически эффективным представляется решение, согласно которому «при таких глаголах, (173) know 'знать', believe 'полагать, верить1, report 'сообщать', want 'хотеть', expect 'ожидать', consider 'полагать'- 'находить', like 'нравиться', haie 'ненавидеть' возникает вторичный актант — ИГ-дополнение в вин. п., которое выражает партиципант не главной, а зависимой клаузы: I expected him to go 'Я ожидал, что он уйдет'. Здесь him — вторичное прямое дополнение главной клаузы, но соответствует парти-ципанту не главной, а зависимой клаузы (инфинитивного оборота).

Группу глаголов (173) важно отличать от другой группы, в которую входят глаголы с двумя «настоящими» актантами, из которых один выражен ИГ, а второй клаузой. Таковы, например, глаголы (174) persuade 'убеждать', force 'заставлять', encourage 'поощрять', order 'приказывать', tell 'просить', convince 'убеждать', например, /persuaded him to go 'Я убедил его уйти'. Здесь him 'его' является актантом и соответствует партиципанту глагола 'убеждать'. Назовем глаголы типа (174), у которых по два актанта, один сентенциальный и другой именной, сентенциально-именными, а глаголы типа (173) — глаголами со вторичным дополнением.

Принимая во внимания теоретические выводы названных и других лингвистов-типологов мы ориентировали наше исследование на привлечение широкого материала сопоставляемых языков, в основном лезгинского на базе текстовой и словарной выборки.

Целью работы является сравнительно-сопоставительное исследование средств выражения целевого и причинного значений в лезгинском и английском языках.

Эти средства по своим функциональным характеристикам могут быть подразделены на две группы: 1. Глагольные- 2. Именные.

Каждая из этих групп обладает достаточно четкими семантическими признаками, что можно проиллюстрировать на многочисленных примерах, анализируемых в работе.

При этом, несмотря на обилие у некоторых из рассмотренных в диссертации морфолгических и синтаксичских средств различных переносных значений, общая их семантика, как это показано в работе, налицо.

В число задач, решение которых способствует достижению основной цели данной работы, входят:

1. Определение лексического состава имен и глаголов, выступающих как в роли компонента целевого или причинного оборота, так и единицы, выступающей в сочетании с этими оборотами в сопоставляемых языках.

2. Определить в сопоставляемых языках состав морфологических, синтаксических и лексических средств, используемых для выражения рассматриваемых отношений.

3. Рассмотреть проблемы синонимии этих средств, а также возможности синтаксических и иных трансформаций.

4. Определить критерии, по которым в той или иной синтаксической модели устанавливаются причинно-целевые отношения. К таким критериям мы относим прежде всего метод семантической интерпретации, в соответствии с которым та или иная модель предложения трансформируется в структуру «А, чтобы В» с целевым отношением и «А потому что В» с причинным отношением. Так, на первый взгляд, целевое отношение может быть выделено в следующем лезгинском предложении, на что указывает, в частности, целевая форма зависимого глагола:

Амма за жаваб гуз тади ийидачир [М.Г.].

Но я не торопился отвечать.

Все же анализ семантики таких конструкций показывает отсутствие в них целевых отношений, поскольку не удается интерпретировать эту структуру по модели «X (не) действовал, чтобы У».

Аналогичным образом при наличии, казалось бы, прямого индикатора целевых отношений в русском переводе (союз чтобы) в следующем примере также не могут быть выделены целевые отношения:

Деведин гъи чка дуьзди я гардан дуьз жез? (Ф.).

Какое место у верблюда ровное, чтобы шее быть ровной?

5. Анализ сравнительной частотности отдельных лексико-семантических классов имен и глаголов, входящих в соответствующие дистрибутивные группы.

6. Исследование различных типов целевых и причинных отношений, в т. ч. в формальном, лексико-семантическом и функциональном аспектах.

7. Выделение типичных синтаксических моделей, в которых выделяются исследуемые отношения, и их межъязыковых соответствий.

Научная новизна настоящей работы заключается в том, что на материале лезгинского языка и, более того, дагестанских языков в целом проблема изоморфизма целевых, причинных и иных семантико-синтаксических отношений до сих пор даже не ставилась, хотя в ряде работ был получен эмпирический материал, который может быть положен в основу описания в рамках теории валентности. Соответственно, не проводились и сопоставительные исследования в очерченном выше направлении.

Тем не менее, нельзя не указать исследования лингвистов-лезгиноведов, исследовавших функциональные особенности именных и глагольных форм, в которых был рассмотрен значительный материал, затрагивающий тему нашего исследования. Наиболее существенными для настоящей работы представляются нам наблюдения и выводы, содержащиеся в трудах М. М. Гаджиева [1954] по синтаксису лезгинского языка, где дан обзор основных средств выражения обстоятельств цели и причины, и У. А. Мейлановой [1960], подробно проанализировавшей употребление падежных форм, в том числе и в причинном и целевом значениях. Ряд новых наблюдений был сделан в последние годы Э. М. Шейховым, рассмотревшим некоторые вопросы синтаксиса лезгинского языка в сопоставлении с русским [1993; 2004].

Теоретическая значимость работы состоит, прежде всего, в том, что её результаты служат построению более полной и современной теоретической грамматики лезгинского языка в части синтаксиса.

Кроме того, сходства и различия в спектре причинных и целевых значений, получающих грамматическое выражение в языках, принадлежащих к разным типам и языковым семьям, представляют интерес для лингвистической типологии. Так, принадлежность лезгинского языка к классу эргативных, а английского, как и русского, — к классу номинативных дает возможность формулировать некоторые их свойства в терминах контенсивной типологии. Как показывают наблюдения, многие синтаксические закономерности, проявляющиеся в причинных и целевых конструкциях, могут быть объяснены именно с помощью концептов теории эргативности.

Практическая ценность диссертации вытекает из того существенного материала, который приводится в ней для обоснования соответствующих теоретических положений. Соответственно, полученные результаты могут найти применение в вузовских курсах по лингвистической типологии, сопоставительным грамматикам английского, русского и дагестанских языков, в разработке теоретических и учебных грамматик собственно лезгинского языка, а также русского языка для дагестанской школы, в переводческой деятельности.

По определению Л. С. Бархударова [1975: 11], «переводом называется процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения». Соответственно, «предметом лингвистической теории перевода является научное описание процесса перевода как межъязыковой трансформации, то есть преобразования текста на одном языке в эквивалентный ему текст на другом языке (о том, какое содержание вкладывается в термин „эквивалентный“, речь пойдет ниже.) Иначе говоря, задачей лингвистической теории перевода является моделирование процесса перевода в указанном выше смысле» [там же: 6].

Материалом исследования послужили произведения художественной литературы (в основном прозы) на лезгинском и английском языках, а также текстовые примеры из словарей и учебников (см. список в конце работы). С целью более наглядного сопоставления лингвистического материала мы посчитали целесообразным использовать и переводной текст, а именно перевод фрагментов Библии на лезгинский язык «Маркдилай атай шад хабар» (М., 1995) и «Лукадилай атай шад хабар. Илчийрин крар» (М., 2004), а также соответствующие английские переводы.

Методы исследования. В качестве основного метода исследования в работе используется метод лингвистического сопоставления, определяемого обычно как имеющий «дело с попарным сопоставлением языковых систем (структур) на всех уровнях вне зависимости от генетической и типологической принадлежности сопоставляемых языков с целью выявления их структурных и функциональных особенностей, сходств и различий (контрастов)» [Нерознак 1986; 409] с привлечением методов контекстуального анализа и количественных подсчетов.

В ходе проведенного нами анализа был использован и метод трансформаций. В дагестанском языкознании этот метод используется довольно редко. Отметим специальную статью М. Е. Алексеева, в которой «употребления одной и той же падежной формы мы считаем имеющими разное значение, если одно из них может допускать какую-либо синонимическую конструкцию, а другое — нет. Например, в русском языке два значения родительного падежа можно выделить в сочетаниях: книга сестры и ведро воды. Первое допускает трансформацию книга у сестры, для второго сочетания аналогичной трансформации нет. В то же время можно сказать вода в ведре, но нельзя — сестра в книге. Предпочтение трансформационного метода анализа основывается на предположении, что, «если говорящий считает предложение неоднозначным, он может дать два различных толкования его, две синонимичные ему конструкции, которые не будут синонимами друг друга"2. Кроме того, метод трансформаций не только позволяет выделить основные значения какой-либо падежной единицы, но и дает представление о синонимических отношениях внутри падежной системы» [Алексеев 1979: 83].

В нашей работе эта методика использовалась в ином аспекте: для выяснения семантической структуры того или иного предложения предлагались тождественные по семантике варианты, в которых те или иные семантические отношения оказывались представленными в явном виде.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в нескольких публикациях автора общим объемом 2 а.л. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании отдела кавказских языков Института языкознания РАН.

Структура работы.

Цель и задачи исследования

определили его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списка источников и принятых сокращений.

Во введении определяются цель, задачи, материал, методы и структура исследования. В I главе предлагается анализ средств выражел.

Hir Н. The Role of Paraphrase in Grammar. — Report of the 15-th Annual Round Table Meeting on Zinguistics and Zanguge Studies, Washington, 1964. ния целевых отношений в сопоставляемых языках. Глава II содержит исследование способов передачи причинных отношений. III глава посвящена описанию нестандартных способов передачи целевых и пространственных значений, трансформируемых на поверхностном уровне в структуры с иными значениями — субъектным, объектным, определительным, пространственным, инструментальным и др.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Основную задачу диссертации составляло сопоставительное исследование средств выражения целевых и причинных отношений в лезгинском и английском языках. В работе был проведен анализ, с одной стороны, стандартных средств выражения исследуемых значений в со-поставаляемых языках, установлены соответствия между ними, а также типичная многозначность этих средств. Рассмотрены также случаи имплицитного выражения целевых и причинных отношений.

Среди средств выражения целевых отношений в лезгинском языке в диссертации были рассмотрены следующие:

— послелог патал, присоединяемый к имени (именной тип целевого оборота) или к масдару (глагольный тип).

В именном типе целевого оборота конструкция с послелогом патал используется не только в собственно целевом значении, но также и для выражения бенефактивного (с отрицательным значением — послелоги акси и къарши 'против, напротив, в противовес'), квазибенефактивного, отношения предназначения и нек. др.

В этой функции может быть использован также дательный падеж.

— целевая форма глагола (совпадая с деепричастием в большинстве форм, она вес же имеет некоторые отличия от последнего).

В ходе рассмотрения глагольных конструкций было обращено внимание на существование целевых оборотов, отноящихся не к главному глаголу, а к имени — члену главного оборота, точнее к определяющему это имя причастию, которое, в свою очередь, может быть опущено.

Целевое значение в глагольных оборотах нередко может быть проинтерпретировано как объектное. В связи с этим в работе выделены две группы глаголов:

В первой группе (глаголы «требовать», «просить», «звать», «приглашать» и т. п.) субъектом зависимого действия является объект главного.

Во второй группе (глаголы «стараться», «стремиться», «готовиться» и т. п.) субъект зависимого и главного действий совпадают.

В целом лезгинская целевая форма используется, по нашим наблюдениям, в целевых конструкциях значительно реже по сравнению, например, с русским или английским языками.

— конструкции с формами навал, лугъуз и др.

К числу средств выражения целевого отношения следует отнести и использование лексических единиц.

В английском языке имеются следующие средства выражения целевого значения:

1) предлог for, как правило, сочетающийся в целевом значении с именной группой. При этом оказывается возможным выделить семантические оттенки, характерные и для послелога патал.

2) Другие предлоги (to, toward);

3) инфинитив, соответствующий как лезгинской целевой форме (а), так и конструкции с патал;

3) инфинитив + in order.

4) конструкция со сложным союзом so that.

Целевое отношение с зависимым действием отрицательной семантики сопоставляемых языках не имеет особой специфики по сравнению с положительными формами, т. е. отрицание здесь выражается стандартными средствами. Между тем, отношение целевого значения к отрицательной семантике не всегда является тривиальным в связи с тем, что наличие отрицания в главном обороте может относиться не только к главному обороту, но ко всему предложению, охватывая и целевой оборот.

Как и для целевого, для причинного значения релевантным является различение именного и глагольного типов его реализации, хотя в случае употребления номинализованных форм налицо очевидный параллелизм обоих типов.

Среди именных типов выражения причинного значения выделяются следующие:

— падежные формы (обычно аблативы разных серий, хотя в этой функции отмечаются также направительные и местные падежи);

— послелоги.

Стандартным эквивалентом этих форм в английском языке являются предлоги for, because of, of и др.

К особым средствам выражения причинных значений следует отнести использование наречий причины, а также лексические средства.

Глагольные средства выражения причинных значений могут быть подразделены на две группы. В первой группе объединяются формы выражения временного подчинения (деепричастия настоящего и прошедшего времени и др.), у которых функция выражения причинности является вторичной, хотя и достаточно для них характерной.

Во второй группе объединяются номинализованные формы, а также случаи использования специализированных союзных слов.

Что касается номинализованных форм, то они, как правило, имеют корреляты в именных способах выражения причинных значений. Специализированные союзы представляют собой лексикализованные формы местоимений.

Весьма разнообразны в соспоставляемых языках нестандартные способы представления причинных и целевых значений. С одной стороны, это такие способы, в которых на поверхностном уровне выступают иные отношения, в т. ч. субъектное, объектное, определительное, пространственное, инструментальное.

С другой стороны, причинные и целевые отоншения могут быть выражены имплицитно в бессоюзных и сложносочиненных конструкциях. Наконец, эти отношения могут быть выражены с помошью «конвер-сивов» — предложений следствия и т. п.