Проблемы рецепции ОД и эподов Горация в России XVIII-начала XIX вв.: На примере творчества Г.Р. Державина

Содержание

Данная работа посвящена проблемам рецепции од и эподов Горация в России XVIII- начала XIX века- речь пойдет главным образом о творчестве наиболее значительного русского поэта этой эпохи — Гавриила Романовича Державина. В последнее время можно отметить появление ряда филологических исследований как обобщающего, так и частного характера, в которых разрабатывается тематика влияния античности на русскую литературу1- несмотря на это, роль античной и, в частности, римской литературы в творчестве Державина исследована недостаточно.

Эта работа опирается на результаты исследований, проведенных издателем

-Л единственного полного собрания сочинений Державина Я. К. Гротом — в своем подробнейшем комментарии он отмечает наличие реминисценций из Горация в той или иной оде Державина и приводит параллельные места из латинского текста. Воздавая должное многолетнему труду Я. К. Грота, автор видит одну из главных задач этой работы в попытке расширить приведенный Гротом перечень од Державина, в которых цитируются оды Горация, а также в той или иной степени проявляются «горацианские» темы и образы.

Следующее исследование, в котором анализируются особенности восприятия Державиным лирики Горация — написанная почти через 100 лет после выхода в свет сочинений Державина с комментариями Грота статья А. Л. Пинчука «Гораций в творчестве Г. Р.Державина"3. Прочитав эту статью, можно заметить, что главный результат научной работы Пинчука — список произведений, «в которых Державин так или иначе использовал поэтическое наследство Горация», практически совпадает с перечнем, составленным Я. К. Гротом (за исключением оды «К лире», приведенной в

1 Среди исследований обобщающего характера необходимо упомянуть статью А. И. Любжина «Римская

литература в России XVIII — начета XX века" библиографический указатель Е. В. Свиясова «Античная поэзия в русских переводах», СПб., 1998- исследование Г. С. Кнабе «Русская античность» М., 2000. Среди исследований более частного характера заслуживают пристального внимания книга Т. Г. Мальчуковой «Гораций в избранных текстах и переводах. Материалы и исследования по истории русского перевода». Петрозаводск, 1995, статья И. И. Ковалевой «На пиру Мнемозины», посвященная влиянию античной литературы, и, в частности, произведений Горация, на творчество И. А. Бродского (в кн. Иосиф Бродский. Кентавры. Античные сюжеты. СПб., 2001), а также исследования разных авторов, опубликованные в сборнике «Пушкин и мир античности. Материалы чтений в Доме Лосева 25 — 26 мая 1999 года». М., 1999.

2 Сочинения Державина. С объяснительными примечаниями Я. К. Грота. Издание Императорской Академии Наук. Тт. I — IX. 1864−1883

J Ученые записки Томского Государственного Университета. Вопросы литературоведения. 1955, т.24, с.71−86 перечне Грота, но отсутствующей в перечне Пинчука, и оды «Евгению. Жизнь Званская», приведенной у Пинчука, но отсутствующей в перечне Грота).

О роли лирики Горация в поэзии Державина говорится и в фундаментальном труде немецкого филолога Вольфганга Буша «Horaz in Russland4», посвященном восприятию творчества Горация русскими поэтами. Буш указывает статью Пинчука в качестве единственного источника по данной теме и уделяет значительное место в «державинской» главе своей книги развитию некоторых тезисов, высказанных отечественным исследователем {Буш, стр. 70−86). Приводимый Бушем перечень стихотворений Державина, в которых присутствуют «горацианские» мотивы, во многом совпадает с аналогичным перечнем из статьи Пинчука. Исключения — оды Державина «Буря» (написанная в 1794 году), «Приглашение к обеду» (написанная в 1795 году), «Графу Стейнбоку» (написанная в 1807 году) и «Лирик» (написанная около 1810 года), не указанные Гротом и Пинчуком, но указанные Бушем, и ода «Евгению. Жизнь Званская», указанная Пинчуком, но не указанная Гротом и Бушем.

Список «горацианских» Державина, представленный в библиографическом указателе Е. В. Свиясова «Античная поэзия в русских переводах XVIII — XX веков» 5, который содержит всего 15 наименований и, как кажется, не сверен ни с одним из подобных перечней, упомянутых выше, к сожалению, представляется совершенно неполным.

В статье А.А. Тахо-Годи «Античные мотивы в поэзии Державина"6 подробно анализируются поздние державинские переводы из Горация. Кроме того, в этой статье присутствует ряд важных замечаний, касающихся особенностей восприятия Державиным произведений античной (преимущественно древнегреческой) литературы, а также образов античной истории и мифологии.

Два стихотворения Державина — «Лебедь» и «Памятник» — подробно анализируются в книге Михаэля фон Альбрехта «Rom: Spiegel Europas», посвященной влиянию римской литературы и, в частности, Горация на творчество европейских поэтов нового времени.

Отдельные соображения, касающиеся восприятия Державиным поэзии Горация, о присутствуют также в книгах А. В. Западова «Мастерство Державина» и И.З. Сермана

4 Horaz in Russland: Studien und Materialen. Miinchen, 1964

5 Е. В. Свиясов Античная поэзия в русских переводах XVIII—XX вв. Спб., 1998, сс.275 — 303

6 Сборник «Писатель и жизнь», М&bdquo- МГУ, 1978, сс. 117−133

7 Rom: Spiegel Europas. Darmstadt, 1988

8 Мастерство Державина. М., «Советский писатель», 1958

Гаврила Романович Державин"9. Эти исследования, так же, как те страницы из книги Альбрехта, где речь идет о Державине, ни в коей мере не претендуют на полноту в раскрытии данной темы.

По нашему мнению, каждая из вышеперечисленных работ (за исключением статьи Тахо-Годи, указателя Свиясова и книг Буша и Альбрехта) базируется на исходных положениях, которые требуют радикальной ревизии. Вторая из основных задач данной работы состоит в попытке выработать новые принципы подхода к анализу державинской рецепции античности, и, шире, поэтического творчества Державина.

Вначале приведем и проанализируем те базовые положения предыдущих авторов, которые мы планируем частично или полностью оспорить

Я.К. Грот в своих комментариях не раз высказывает следующее предположение: Державин читал Горация не в оригинале, а в немецких переводах, и переводил его оды, пользуясь переводами и переложениями, сделанными немецкими поэтами XVII — начала XVIII вв., главным образом, Гагедорном, Рамлером и Фосом.

Присутствие в державинском архиве двух подстрочных переводов произведений Горация — оды III, 4 к Каллиопе (этот перевод «писан неизвестной рукой») и второго эпода (этот перевод написан рукой друга и родственника Державина, поэта В.В. Капниста) — служит для комментатора явным доказательством правильности его мнения. Безусловно, Гроту было также известно свидетельство младшего друга и современника Державина — поэта И. И. Дмитриева — о том, что кроме немецкого, Державин не знал никакого иностранного языка, и его знакомство с произведениями зарубежной литературы осуществлялось только через русские и немецкие переводы10. Кроме того, сам Державин в автобиографических произведениях неоднократно с горечью говорил о недостатках и пробелах своего образования.

Филологов XX века — Пинчука, Западова, Сермана — не занимает вопрос, знал ли Державин латинских язык- в их работах исследуется степень близости державинских переложений и подражаний тексту Горация, а также анализируются причины того, почему Державин «русифицирует» оды Горация, заменяя реалии римской жизни реалиями современной ему российской действительности. Каждый из упомянутых авторов считает мерой близости произведений русского поэта римскому образцу именно соответствие реалий. g

Гаврила Романович Державин. Л., «Просвещение», 1967

10 Г. Р. Державин. Сочинения. М., 1985- глава Дерэ/савин в воспоминаниях современников, И. И. Дмитриев, Взгляд на мою жизнь, с.495

А. В. Западов выдвигает следующий тезис: «Оды Державина, при всех своих оригинальных чертах, имеют еще одну особенность, на которую пока обращалось незаслуженно мало внимания: они представляют собой сюжетные стихотворения, а не служат сводом высказываний поэта в связи с какой-нибудь датой.. С этим принципиальным отличием связано коренное изменение структуры оды, внесенное в нее Державиным. Его ода перестает быть рассудочным и холодным, несмотря на весь условный поэтический восторг, изложением картин и рассуждений поэта ., а превращается в сюжетное произведение» (Западов, с.82слл).

Рассудочность" и «холод», по мнению Западова, характерны как раз для од Горация: анализируя стихотворение «Лебедь» — переложение оды Горация II, 20, он отмечает, например, «алгебраическую точность» Горация, которую Державин со свойственной ему «конкретностью мышления» «разбавляет включением в стихи намеков на то, что занимало его в данное время.» (с.82). По мысли этого исследователя, творчество Державина, отдаляясь от «холодных и рассудочных» од литературных предшественников (в том числе и Горация), обретает самостоятельность и самобытность, которую Западов видит в изобилии в одах Державина намеков на современные ему конкретные ситуации.

Похожий ход мыслей мы видим в статье A.JI. Пинчука. Анализируя оду Державина «Об удовольствии», являющуюся «как бы переложением III, 1 оды Горация» (с.81), этот ученый делает следующий вывод: «. конец оды Державин переделывает: у него нет упоминания ни о Фригии, ни о Фалерне, ни о Сабинском поместье. И здесь, таким образом, Державин пользуется Горацием постольку, поскольку находит у него подходящую форму и средства для выражения своих мыслей» (стр.81).

II. 3. Серман вслед за А. В. Западовым видит в одах Горация «лирико-философские рассуждения» и считает введение

Державиным в текст своих переложений русских реалий резким отходом от поэтического мира Горация: «Для начальных горацианских опытов Державина характерно смешение лирико-философских размышлений — о необходимости умерять страсти и не гоняться за излишним — и злободневно-сатирических намеков на некоторые обстоятельства тогдашней жизни поэта, его отношения с двором, с Екатериной II, с ее фаворитами.. Действительное „согласное“ пенье с Горацием появляется у Державина позднее, когда из его лирико-философских стихов совершенно исчезают сатирико-политические намеки и уподобления» (Серман, с.81слл).

Приведем соображения, которые, по нашему мнению, могут поставить под сомнение методические принципы исследований, процитированных выше.

Против предположения, что Державин читал и переводил только «немецкую версию» од Горация, молено привести следующие доводы:

1. В казанской гимназии, где учился Державин в течение трех лет (с начала 1759 по начало 1762 года), наряду с другими предметами преподавался латинский язык. Как известно, гимназия в Казани была создана по образцу Московской университетской гимназии, открывшейся в апреле 1755 года. По свидетельству того же Я. К. Грота, «для учреждения новой (Казанской — М.П.) гимназии Университет вызвался отправить туда в преподаватели нескольких студентов. При посредстве Шувалова это представление было одобрено.» (Грот, с.32). Латинский язык преподавал студент Университета Никита Морев. Грот сообщает, что учитель Морев «ежедневно занимался латынью, а по субботам русским правописанием.» {Грот, с.35). Поскольку сам Московский Университет был открыт весной 1755 года, Никита Морев принадлежал к числу первых студентов, которые по указу Синода были откомандированы в новое учебное заведение из Славяно-Греко-Латинской Академии и из российских духовных семинарий11. Как нам кажется, эти сведения показывают возможность того, что квалификация учителя, преподававшего Державину латинский язык, была достаточно высокой.

Державин был призван из гимназии на службу в Преображенский полк в феврале 1762 года- таким образом, его обучение в гимназии прервалось через три года после начала. Однако нормативный курс латинского языка в Московской Университетской гимназии был рассчитан как раз на три года- на третьем году обучения гимназисты должны были толковать произведения признанно трудных — «высоких» латинских авторов и писать латинские сочинения12. Можно предположить, что студент Морев в общих чертах следовал проекту обучения в Университетской Гимназии, написанному Ломоносовым и Шуваловым.

Державин преуспевал во всех науках: газета «Московские ведомости» № 64 от 10 августа 1759 года называет Гаврилу Державина в числе шести гимназистов, «достойных похвалы» «за свою прилежность, успехи и доброе поведение».

11 с.130

В «Проекте о Учреждении Московского Университета», сочиненном, скорее всего, М. В. Ломоносовым и подписанном И. И. Шуваловым, задачи курса латинского языка определяются так: ". обучать. в нижнем классе первыя основания латынского языка, вакабулы и разговоры, в среднем — толковать нетрудных латынских афторов и обучать переводам с латынского на российской и с российского на латынский язык, в верхнем — толковать высоких афторов и обучать сочинениям в прозе и в стихах" — цит. по книге Я. А. Пенчко. Основание Московского Университета. Изд. МГУ, М., 1953, с. 157

Ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что Державин прекрасно знал немецкий язык- он читал по-немецки сложнейшие стихотворения Клопштока (в 1760-е годы Державин занимался переводом «Мессии»), Клейста, Гагедорна, Рамлера и многих других поэтов, произведения Гердера, труды по истории философии и литературы. Однако из его автобиографических «Записок» мы узнаем, что немецкий язык он изучал в той же казанской гимназии, а до этого — у каторжника Иосифа Розе, который, по словам Державина, «был сам невежда, не знал даже грамматических правил,. и упражнял только детей твержением наизусть вокабул и разговоров и списыванием оных, его, Розы, рукою прекрасно, однако, писанных" — кроме того, этот учитель «наказывал своих учеников самыми мучительными, но даже и неблагопристойными штрафами». Тем не менее, Державин признает, что «чрез несколько лет, посредством такого учения, разумел уже здесь упомянутый питомец (т.е. он сам — М.П.) по-немецки читать, писать и говорить. «13.

Итак, у нас есть основания предполагать, что начальные знания, полученные им в юности, Державин умножал самообразованием, сильной способностью к которому обладал.

2. На полях рукописи своей оды «На Счастие», написанной в 1789 году, напротив слова «Беатус» Державин замечает: «Так начинается ода Горация, которую я, в показание моей учености и что я мало доволен своим состоянием, почастую в беседах читаю» (I, 256) Из того, что Державин цитирует в оде латинское слово, явствует, что «в беседах» он читал второй эпод Горация именно по-латыни.

3. В собственных «Объяснениях на сочинения Державина.» Державин отмечает, что переложение первой пифийской оды Пиндара сделано им с немецких переводов Рамлера и Гедике14. На немецкие переводы Горация Державин нигде не ссылается.

4. В державинском переводе седьмого эпода Горация есть неточность, которая отсутствует в тех немецких переводах, которые могли быть известны Державину. Эту неточность также невозможно объяснить сознательным отходом Державина от текста оригинала. Гораций говорит о том, что гражданские войны приведут к тому, что государство погубит себя своей рукой, как того и желают парфяне («secundum vota Parthorum»). Державин переводит эту мысль следующим образом: «Так, так, — не от

13 Г. Р. Державин, Записки. М., Мысль, 2000, с. 10

14 Собственный комментарий к переводу первой пифийской оды Пиндара Державин предваряет следующим замечанием: «Первая песнь Пиндара Пифическая. Переведена с немецких переводов г. Рамлера и Гедике в Петербурге в 1800 году» (III, 680) — авторский комментарий к переводу первой олимпийской оды начинается так: «Переведена на Званке в 1806 году с тех же авторов немецких, как и вышеписанная ода» (III, 705). парфян, но собственной враждою / Своей, крамолою падет ваш славный град". Присутствие такой неточности в державинском переводе дает нам право предположить, что, работая над этим произведением Горация, Державин пользовался только латинским текстом.

5. Присутствие в архиве Державина подстрочного перевода второго эпода Горация, написанного рукой В. В. Капниста, едва ли может быть признано серьезным аргументом в пользу того, что Державин не знал латинского языка. Сейчас невозможно установить, кому и для чего предназначался этот подстрочник. Капнист, родственник и близкий друг Державина, нередко гостил в петербургском доме Державина. Есть сведения, что наряду с подражаниями одам Горация Капнист готовил к изданию сборник собственных прозаических переводов произведений римского поэта {Буш, с. 93) — судя по найденным в его архиве черновикам, эти переводы должны были точно воспроизводить все детали латинского текста15. Можно предположить, что подстрочный перевод, найденный в бумагах Державина, относился к рабочим материалам Капниста.

Кроме того, необходимо отметить, что сам Капнист не знал латинского языка и пользовался французскими и немецкими переводами Горация — об этом сообщает он сам в предисловии к собранию своих переложений од Горация16.

Заметим, что Державин, неоднократно жаловавшийся на пробелы в своем образовании, в отличие от Капниста, нигде напрямую не говорит о своем незнании латыни.

Подстрочник оды III, 4 «писаный неизвестной рукой» (т.е. рукой, неизвестной издателю Державина Я. К. Гроту), оказавшийся в державинских бумагах, также не может служить серьезным свидетельством о познаниях Державина. Я. К. Грот предполагает, что с этого подстрочника была переведена державинская ода «К Каллиопе», написанная в 1811 году (III, 100). Если бы у Державина возникла необходимость в квалифицированной помощи при переводе этой оды Горация, он, скорее всего, обратился бы к своему младшему другу и помощнику — преосвященному Евгению (в миру — Евфимию Алексеевичу Болховитинову- в конце XVIII — начале XIX вв. он

15 А. В. Веселовский в статье «Капнист и Гораций» публикует план издания полного собрания сочинений Капниста, написанный самим поэтом. Горацию в этом собрании уделялась часть первого тома и весь второй том:

I т. Лирические сочинения. Духовные, торжественные, нравоучительные, элегические оды, также Горацианские и Анакреонтические. II т. Переводы и подражания большой половины Горациевых од в стихах с

приложением литерального перевода тех же од, для сличения в чем русский перевод отступает от латинского подлинника. Причем приложено рассуждение о переводах вообще и примечания. Сия книга может быть полезной для училищ и вообще для российского юношества". А. В. Веселовский. Капнист и Гораций. Известия Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. 1910 г., т. 15, выпуск 1, стр. 200 — 201.

16 В. В. Капнист. Собрание сочинений в двух томах. М., Л., I960. Т. 2, с. 39 занимал должность епископа старорусского и новгородского викария). Преосвященный Евгений, получивший образование в Московском Университете и занимавшийся среди прочего историей и теорией литературы, с любовью и вниманием читал и комментировал сочинения Державина, а также давал своему старшему другу обширные справки по историко-литературным вопросам, о чем свидетельствует их многолетняя переписка (например, преосвященный Евгений предоставлял Державину множество различной информации о произведениях, написанных на латинском, древнегреческом, древнееврейском и ругих языках для теоретического трактата «Рассуждение о лирической поэзии»)17. С Державиным Болховитинов познакомился в конце мая 1805 года. Почерк Болховитинова был Гроту прекрасно известен.

Теперь попытаемся опровергнуть мнение исследователей XX века (Пинчука, Западова, Сермана) о том, что «русификация» произведений Горация была попыткой отказа Державина от эстетики горацианской оды с ее «лирико — философскими рассуждениями» и знаком обретения самобытности в обращении к современным ему российским реалиям, ситуациям и «злободневно — сатирическим намекам».

Замена реалий римской жизни реалиями русской жизни, современной поэту, применялась в творчестве предшественников Державина, также обращавшихся к т о произведениям Горация. П. Н. Берков в своей статье неоднократно отмечает тенденцию к свободному обращению с текстом оригинала, и, в частности, к замене римских реалий русскими (с. 1042) в стихотворениях русских «горацианцев» XVIII века (В статье рассматривается творчество Кантемира, Тредиаковского, Ломоносова). Из этого он делает следующий вывод: «. переводчики не механически производили пересадку Горация на русскую почву: то в большей, то в меньшей степени они брали у Горация то, что им было близко, и благодаря этому в какой-то мере переводы эти становились уже фактами русской литературы «(с. 1056).

Такое обращение с латинским текстом можно объяснить еще и тем, что русские поэты XVIII века стремились адаптировать оды Горация для восприятия своих современников: на фоне близких и понятных реалий легче воспринимались ход мыслей и риторика од Горация. Кажется, именно к этой цели стремился Н.Н. Поповский19, когда

17 Подробнее об этом: см. VI том издания Грота, в котором приводится переписка Державина с преосвященным Евгением.

18 П. Н. Берков Ранние русские переводчики Горация. К 2000-летию со дня рождения Горация. Известия АН СССР, 1935 год, № 10, сс.1042, 1050, 1056

19 Николай Никитич Поповский (1730 — 1760) — ученик М. В. Ломоносова по Академии наук- в возрасте 25 лет был назначен ректором Университетской гимназии и преподавателем словесности Московского Университета. В 1753 году Академии Наук были изданы переводы Горация, сделанные Поповским: оды I, 22, II, 20, 111,2, IV, 2, второй эпод и Ars poetica. В переводах Поповского можно заметить черту, которая стала характерной для «горацианских» од Державина: стремление к сохранению мысли и пафоса оды заменял в своем переводе оды Горация IV, 2 Pindarum quisquis studet aemulari матинскую пчелу «трудолюбивой пчелой», а в переводе оды II, 14 Eheu, fugaces, Postume, Postume упоминал вместо Гериона и Тития библейского Самсона. В начале своего перевода оды II, 16 Otium deos rogat in patenti Поповский, для того чтобы усилить тему обращения к богам как к последнему прибежищу, заменил «неистовую в бою Фракию» «воином», который просит покоя, «дрожа от стужи под шатром».

Итак, свободное обращение с материалом, стремление придать одам римского поэта индивидуальный, автобиографический оттенок было характерно для самых первых «горацианских» опытов русских поэтов. Державин «унаследовал» эту тенденцию у своих литературных предшественников.

Безусловно, Державину было известно переложение второго эпода Горация, сделанное Тредиаковским. В державинской «версии» этого произведения Горация можно заметить сходные тенденции в обращении с латинским образцом. В обоих текстах присутствует сильная «русификация». Об отказе от роскоши и предпочтении простых сытных блюд Тредиаковский говорит так:

Каплуны прочь, птицы Африкански, Что и изобрел роскошный смак- Прочь бургонски вина и Шампански, Дале прочь и ты, густой Понтак. Сытны только щи, ломть мягкий хлеба, Молодой барашек иногда, Все в дому, в чем вся его потреба, В праздник пиво пьет, а квас всегда.

Сравним этот отрывок с соответствующим пассажем из стихотворения Державина: Горшок горячих, добрых щей,

Горация при формальном отступлении от оригинала, которое нельзя объяснить лишь стемлением к упрощению латинского текста. В качестве примера приведем перевод оды Горация II, 16, vv. 13−16:

Не защитит от их тиранства Ни дом, ни стражей полк, ни честь: Среди богатств, красот, убранства, Твою грудь будет совесть есть.

Гораций говорит в этой строфе о «заботах», которые кружат под крышей богатого дома- в переводе Поповского вместо них появляется «совесть», которая «ест грудь» богача.

Копченый окорок под дымом- Обсаженный семьей моей, Средь коей сам я господином, И тут-то вкусен мне обед!

А как жаркой еще баран Младой, к Петрову дню блюденный, Капусты сочныя кочан, Пирог, груздями начиненный, И несколько молочных блюд.

Итак, для Державина «русификация» од Горация была традицией, которую он воспринял, читая сочинения Тредиаковского, Кантемира и Ломоносова.

Кроме того, необходимо отметить, что именно для од Горация в высшей степени характерно гармоничное сосуществование «лирико-философских» размышлений и «злободневных намеков» на современные ему обстоятельства. В философской оде II, 2 «Nullus argento color esl avaris. где появляется фигура Добродетели, награждающей своих избранников лавровым венком, Гораций упоминает о современных ему смутах и восстаниях в Парфии- оду И, 10, где формулируется и раскрывается понятие «аигеа mediocritas» — именно в этой оде русские поэты видели самое совершенное проявление философии умеренности и довольства малым (Буш, с.21слл) — Гораций адресует бывшему консулу Лицинию Мурене, находящемуся в то время в опале из-за обвинений в заговоре и впоследствии приговоренному к смерти (Нисбет-Хаббард II, 151слл).

Державин, «отменивший жанровую классификацию» и искавший путей обновления поэзии, воспринял от Горация и внедрил в свою поэзию едва заметные переходы от абстрактнейших размышлений и построений к злободневным обстоятельствам и обратно.

Нам представляется, что поэтический мир Горация и Державина объединяет именно эта возможность перехода от конкретной ситуации — реального повода для возникновения оды — к абстрактным рассуждениям, не скованным ни временем, ни пространством. Стихотворения обоих поэтов часто развиваются в двух планах -временном и вечном.

20 Русская

литература XVIII века. Редакция, вступительная статья и примечания Гр. Гуковского. JL, 1937, с.205

Нельзя также не отметить, что в одах Горация и Державина мы часто видим конкретизацию и «материализацию» отвлеченных тем — самые отвлеченные идеи приобретают у них предметный, вещный образ. Так, в оде Горация I, 35 О diva, gratum quae regis Antium. появляется аллегорический образ Неизбежности с атрибутами строителя в руках, образ Надежды и образ Верности, одетой в белые одежды- в оде II, 16 Otium divos rogat in patenti. гнетущая Забота восходит на корабли, преследуя свои жертвы- pallida mors из оды 1,4 Solvitur acris hiems. стучит ногой в хижины бедняков и башни царей.

В оде «На смерть князя Мещерского» Державин использует для изображения Смерти 14 образов, не смущаясь тем, что различные признаки Смерти противоречат друг другу и даже друг друга отрицают. «Каждый из образов обладает неотразимой материальностью — зрительной и звуковой. Всякий раз Смерть оказывается отчетливо видимой фигурой — когда она «зубами. скрежещет», или «зияет. славу стреть», или «глотает царства» (так и видим разинутую пасть), или «все» «без жалости. разит» (разумеется, мечом), или сокрушает звезды, жжет солнца, «приходит. как тать», и «бледна. на всех глядит». Совместить все эти облики смерти не может никакое воображение — нельзя сочинить чудовище вроде дракона- сказочный скелет с косой- воина, размахивающего мечом- бледную женскую фигуру- загадочную вселенскую силу, способную гасить солнца- подкрадывающегося злодея («как тать»). Поразительно: чем материальнее каждый из этих образов в отдельности, тем полнее они отрицают друг друга- в итоге Смерть оказывается лишенной материальности. Четырнадцать отрицающих друг друга образов создают образ небытия. Именно: образ небытия, а не его аллегорическую идею — как бывало у классицистов-просветителей, у Вольтера и его эпигона Фридриха II «21.

Великолепен в своей страшной силе образ обманчивого счастья из стихотворения «На возвращение графа Зубова из Персии»: «И счастие к тебе хребет/ свой с грозным смехом повернуло».

В том же стихотворении мы видим «одушевленный» образ Каспийского моря:

Ты видел — Каспий, протягаясь, Как в камышах, в песках лежит, Лицом веселым осклабляясь, Пловцов ко плаванью манит-

И вдруг как, бурей рассердяся, Встает в упор ее крылам, То скачет в твердь, то, в ад стремяся, Трезубцом бьет по кораблям- Столбом власы седые вьются, И глас его гремит в горах.

Читая эти строки, можно вспомнить описание Тибра в оде Горация I, 2 lam satis terries nivis atque dirae.: Ода I, 2, vv. 13−20:

Vidimus flavom Tiberim retortis Litore Etrusco violenter undis Ire deiectum monumenta regis Templaque Vestae,

Iliae dum se nimium querenti Iactat ultorem, vagus et sinistra labitur ripa love non probante u-xorius amnis.

Мы видели, как Тибр, поворотя теченье,

С этрусских берегов, желтеющей волной (в оригинале — «желтый», «огненный» Тибр — М.П.) На памятник царя направил разрушенье, На Весты храм святой.

Стенаньем Илии на мщенье ополченный, Он левым берегом, волнуяся, потек, Потек наперекор властителю вселенной, Супружеский поток. .22

21 Статья Е. Я. Эткинда «Рождение крупного слога» в сборнике Гаврила Державин, 1743−1816. Симпозиум, посвященный 250-летию со дня рождения. Норфилд (Вермонт), 1995, с. 179 слл

22 Квинт Гораций Флакк. В переводах и с объяснениями А.Фета. 2-е издание. СПб., изд. А. Ф. Маркса, год не указан.

Необходимо заметить, что процитированные стихотворения Державина не являются переложениями од Горация- таким образом, черты сходства проявляются в произведениях Державина, где влияние Горация неявно- как кажется, в этих случаях можно говорить не о «диалоге текстов» и преемственности, а о глубоком сходстве поэтического мира обоих поэтов.

Еще одна особенность поэтического мира Державина, роднящая этот мир с творчеством Горация — мысль о смерти, тревожащая поэта часто и неотступно. Выше говорилось об «образе небытия» в оде «На смерть князя Мещерского" — в оде 1779 года «Успокоенное неверие» мы читаем следующие строки:

Что жизнь? — Жизнь смерти тленно семя, Что жить? — Жить — миг летяща время, Едва почувствовать, познать, Познать ничтожество — страдать. (I, 69)

Говоря о роскошном пире, Державин, напоминает: «На свете жить нам время срочно." — приглашая своего друга — митрополита Евгения — разделить с ним счастливое летнее время в поместье на Званке и описывая великолепие сельской жизни, он заглядывает в будущее:

Разрушится сей дом, засохнет бор и сад, Не воспомянется нигде и имя Званки.

Накануне смерти Державин пишет на грифельной доске начало стихотворения:

Река времен в своем стремленьи Уносит все дела людей И топит в пропасти забвенья Народы, царства и царей. А если что и остается Чрез звуки лиры и трубы, То вечности жерлом пожрется И общей не уйдет судьбы.

О роли темы смерти в поэзии Горация прекрасно написал М. JI. Гаспаров: «Есть лишь одна сила, от которой нельзя быть независимым, от которой нет убежища. Это -смерть. Именно поэтому мысль о смерти тревожит Горация так часто и так неотступно .Она примешивается к каждой из его излюбленных лирических тем. Приглашая друга выпить вина на лоне природы, он обращается к нему: «Ты, Деллий, так же ожидающий смерти.» Несговорчивым подругам он рисует черную картину старости, настигающей неуемную Лидию или Лику. Обличая алчного, он напоминает ему, что одна и та же могила ждет в конце концов и ненасытного богача, и ограбленного им бедняка. Зрелище весеннего расцвета навевает ему мысль о вечности природы и краткости человеческой жизни. Даже в «Науке поэзии», обсуждая такой специальный вопрос, как старые и новые слова в языке, он не может удержаться от лирического излияния: «Смерти подвластны и мы, и недолгие наши созданья.» И это — не говоря о стихах на смерть друзей, не говоря о прославленной оде к Постуму о невозвратно убегающем времени, не говоря об оде, посвященной тому дереву в сабинском поместье, которое однажды едва не убило поэта, обрушившись на тропу рядом с ним (II, 13) Чтобы уберечься от давящих мыслей о смерти, есть один лишь выход: жить сегодняшним днем, не задумываться о будущем, ничего не откладывать на завтра, чтобы внезапная смерть не отняла у человека отложенное.. Чтобы преодолеть смерть, победить ее, человеку дано одно-единственное средство: поэзия. Человек умирает, а вдохновенные песни, созданные им, остаются. В них — бессмертие того, кто их сложил, и тех, о ком он их слагал.. Не случайно Гораций всюду говорит о поэзии торжественно и благоговейно: ведь она делает поэта равным богам, даруя ему бессмертие и позволяя обессмертить в песнях друзей и современников"23.

Державин также часто говорит о поэтическом бессмертии: в финале оды «На смерть графини Румянцовой», написанной в 1788 году, он с гордостью восклицает:

Меня ж ничто вредить не может, Я злобу твердостью сотру- Врагов моих червь кости сгложет,-А я Пиит — и не умру. ъ Статья «Гораций или золото середины» в кн.: Избранные труды Том I. О поэтах. М., 1997, с. 156 сл.

В 1796 году, на исходе царствования Екатерины, Державин обращается к «Памятнику» Горация, а в 1804 году переводит оду Горация II, 20 Non usitata пес tenuiferar., где речь также идет о бессмертии творца.

Однако здесь необходимо отметить существенную разницу в мировоззрении Горация и Державина: если для Горация творчество является единственной возможностью преодоления смерти, то Державин неоднократно говорит о также том, что бессмертие человеку дают его добрые дела. В оде на смерть генерала Бибикова -одной из «Читапагайских од» — он формулирует эту мысль следующим образом:

Твои заслуги и почтенье

К тебе, от всей твоей страны,

Уже стократно боле стоят,

Как нежели тебя забыть.

У всех, достоинство кто любит,

Твой образ в мысли будет вечен. (III, 298)

Ту же мысль мы встречаем в оде «На покорение Дербента»:

Но знай: как светлый метеор, Так блеск триумфов пролетает- Почти тогда ж и исчезает, Коль скоро удивляет взор- А добродетели святые, Как звезды в небе, век горят. (I, 743)

Это различие объясняется христианской основой мировоззрения Державина. Начиная с ранних стихотворений, Державин противопоставлял «пессимизму» Горация христианское восприятие действительности: надежду на милосердие Творца и спасение. Еще одно важное различие в мировоззрении Горация и Державина — оценка роли и предназначения поэта. В отличие от Горация, Державин видит главную задачу поэзии, а также залог ее бессмертия в выполнении нравственной, воспитательной задачи- по Державину, поэзия являет собой голос истины: «По той причине, что поэзия язык богов, голос истины, пролиявшей свет на человеков,. все почти древние вожди и законодатели, как Божественный Моисей, языческие Орфей, Бахус и многие другие были поэты и законы свои изрекали стихами.» (VII, 568)

Итак, по Державину, лирической поэзии свойственно стремление к истине- она изначально, по природе своей, имеет моралистический, наставляющий характер. Поэт, наилучшим образом выполнивший в своем произведении нравственную миссию, остается в памяти потомков: «Посему — то, думаю я, более, а не по чему другому, дошли до нас оды Пиндара и Горация, что в первом блещут искры богопочтения и наставления царям, а во втором, при сладости жизни, правила любомудрия». (VII, 568)

Эта разница проявляется и в державинском переложении оды Горация III, 30 Exegi monumentum aere perennins. Державин, перечисляя свои главные заслуги в поэзии, говорит, что он «дерзнул. истину царям с улыбкой говорить». В этих строках он совершенно отходит от текста Горация, (напомним, что Гораций гордится тем, что первым переложил эолийские песни на италийские лады). Этот факт дал повод А. Л. Пинчуку сделать следующий вывод: «Из этого видно, насколько в данном отношении Державин стоял выше Горация, ценя не только формальную, но и идейную сторону своего творчества» (Пил чу к, с.85). Однако своим «формальным» достижениям Гораций придавал важное гражданское значение: поэзия, созданная им в результате сознательной работы — соединения двух культур — восславила и укрепила государство, стабильность и процветание которого, в свою очередь, не дадут исчезнуть в забвении творчеству самого поэта — именно эта тема присутствует в итоговом стихотворении Горация, появляясь сначала во второй строфе, где речь идет о долговечности его поэзии, связанной с долговечностью римского государства, и усиливаясь в финале.