Стилистическая синонимия в русских памятниках старшей поры
Стилистическая синонимия проявляет себя в наличии лексем, связанных отношениями дублетности и синонимии на основе фонетических, морфологических, лексико-семантических и собственно-стилистических признаков, обладающих также соответствующей эмоциональной окрашенностью в тексте. При описании лексического материала, насчитывающего, в нашем случае, 230 языковых единиц, мы обратились к наиболее часто… Читать ещё >
Содержание
- 1. Актуальность исследуемой проблемы
Литературный язык древнерусской народности Х1-ХШ вв. остается объектом внимания исследователей языка по ряду причин. Прежде всего это касается вопроса о языковой ситуации Киевской Руси, в том числе и диглоссии, связанной с происхождением русского литературного языка. Широкое поле для исследования представляет также богатейший лексический материал, содержащийся в памятниках старшей поры, многостороннее описание которого позволило определить становление и тенденции развития русского литературного языка.
Несмотря на значительное количество научных публикаций, посвященных анализу памятников письменности Киевской Руси, а особенно «Слова о полку Игореве», интерес к старорусским письменным памятникам становится все более углубленным. Наличие большого количества научных трудов дает возможность сопоставления точек зрения на ту или иную проблему, а также возможность систематизации материала и разработки новых интерпретаций.
В диссертационной работе мы обращаемся к явлениям стилистической синонимии в русских памятниках старшей поры, имеющим место в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, «Слове о полку Игореве» и «Молении» Даниила Заточника. Диссертация, таким образом, посвящена сопоставительному описанию книжно-славянской и русской лексики в различных в жанровом отношении древнерусских источниках. Речь идет о стилистических дублетах и синонимах, отличающихся фонетически, морфологически и лексически. Эти отличия создавали стилистический фон церковной — нецерковной книжности и использовались древними авторами в качестве художественного средства.
Исследуемые стилистические дублеты, с одной стороны, имели прямое отношение к книжно-славянскому типу языкового выражения, с другой стороны, — служили ориентиром языковой палитры светского произведения, и, с третьей стороны, — выполняли в том и другом случаях стилистические задачи.
Предложенные для анализа памятники письменности старшей поры в целом отвечают предложенным идеям, более того, их жанровая специфика в принципе установлена. В этой связи актуальной остается конкретная лингвистическая интерпретация извлеченных для анализа языковых фактов, которые занимают существенное место в дискуссии о диглоссии. Предполагаемые результаты помогут выявить стилистические параллели в языковой письменной стихии старшей поры.
§ 2. Научная новизна исследования
Научная новизна диссертационной работы заключается в выработке нового подхода к описанию лексических единиц, являющихся по отношению друг к другу синонимами и дублетами, который проявляется в стилистическом обосновании особенностей их употребления. Новым является также системное описание, классификация отобранных для анализа языковых средств и попытка собственной интерпретации языковых фактов.
§ 3. Научно-практическая значимость
Научно-практическая значимость и новизна диссертационного исследования заключается в отборе лексического материала и выработке нового подхода к описанию его стилистического своеобразия. Учитывая тот факт, что синонимика является центральной проблемой современной стилистики вообще, обращение к исследуемой исторической ее проблеме вполне правомерно.
Следует подчеркнуть, что в последнее время в научной литературе актуализировался семантико-стилистический аспект исследования древнерусских письменных памятников, поэтому диссертационная работа вписывается в контекст исследований, посвященных данному вопросу и может быть органично использована при проведении семинаров, для научных и научно-популярных публикаций, а также изучения вопросов становления и функционирования восточнославянских языков и диалектов.
§ 4. Историографическая справка
Следует признать, что традиции изучения литературного языка эпохи Киевской Руси уже привели к существенным накоплениям в науке, однако интерес к проблеме древнерусского языка не угасает и по сей день. Различного рода его исследования имели целью выявить специфику языковой ситуации старшего периода, а также установить основу, на которой был создан письменный язык. Значительным вкладом в этом отношении в лингвистическую науку являются труды А. И. Соболевского [Соболевский 1980], И. И. Срезневского [Срезневский 1959], А. А. Шахматова [Шахматов 1941], В. В. Виноградова [Виноградов 1978], С. П. Обнорского [Обнорский 1946- 1960], Ф. П. Филина [Филин 1981], Н. А. Мещерского [Мещерский 1978- 1981], Д. С. Лихачева [Лихачев 1980- 1986], Б. А. Успенского [Успенский 1980], Г. О. Винокура [Винокур 1959], Л. П. Якубинского [Якубинский 1953], Б. А. Ларина [Ларин 1975], А. И. Горшкова
Горшков 1984], Н. И. Толстого [Толстой 1961], Г. А. Хабургаева [Хабургаев 1988], А. Н. Кожина [Кожин 1981], В. В. Колесова [Колесов 1989] и других.
Литературные памятники древнерусского языка периода Киевской Руси содержат в себе богатейший материал, относящийся к области русской фонетики, морфологии, лексики, синтаксиса и стилистики.
Среди древнерусских памятников выделяют три типа: деловые, церковные и светские. Число светских памятников невелико, не сохранились они и в подлиннике, однако именно в них нашел отражение неоднородный состав древнерусского литературного языка, в котором достаточно сложно соединялись общеславянские, старославянские и восточнославянские элементы.
Предложенные нами для анализа памятники письменности -«Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Слово о полку Игореве» и «Моление» Даниила Заточника — созданы в период с XI по XIII вв. Литературоведы и лингвисты, а также в отдельных случаях историки и этнографы, заинтересованные историей русского литературного языка, неоднократно обращались к этим произведениям в своих исследованиях.
Слово о законе и благодати" киевского митрополита Илариона является наиболее ранним из известных нам оригинальных русских литературных произведений. Оно, подобно большинству древнерусских текстов, сохранилось только в поздних списках, преимущественно ХУ-ХУ1 вв. Сведения об этих списках были собраны и опубликованы Н. К. Никольским [Никольский 1906]. «Слово о законе и благодати», молитва и Исповедание веры помещены в сборнике сер. XVI века. А. В. Горский, обнаруживший в 1844 году эти произведения, доказал, что они принадлежат Илариону.
Различные аспекты исследования данного памятника представлены в работах Ф. Г. Калугина [Калугин 1894], И. Н. Жданова [Жданов 1904], М. Д. Приселкова [Приселков 1913], Н. Н. Розова [Розов, 1974], Н. А. Мещерского [Мещерский 1976], Д. С. Лихачева [Лихачев 1987], А. Н. Молдавана [Молдаван 1982- 1984], Л. Мюллера [Мюллер 1976], С. А. Шомовой [Шомова 1991] и других. Так, в трудах Ф. Г. Калугина, И. Н. Жданова и М. Д. Приселкова «Слово» анализируется как памятник церковно-поучительной литературы с историко-филологической точки зрения. Всесторонний литературоведческий анализ текста представлен в работах Д. С. Лихачева, а детальное изучение его языка находим у Н. А. Мещерского. А. Н. Молдаван и Л. Мюллер посвящают свои исследования сопоставлению и проблеме взаимоотношения известных списков «Слова». С. А. Шомова рассматривает творение Илариона в контексте развития русского дидактического текста.
Одним из самых интересных памятников отечественной литературы XII — начала XIII вв. является «Моление» или «Слово» Даниила Заточника, сохранившееся в поздних списках ХУ1-ХУП вв., где оно носит также название «Послание» и «Написание». Этот памятник был открыт Н. М. Карамзиным и на протяжении почти двух веков вызывает к себе интерес со стороны ученых. Еще в 1844 г. исследованию памятника посвятил свою работу Д. Н. Дубенский [Дубенский 1844], отразив в ней попытку провести параллель между языком, в частности, между грамматическими формами, «Моления» и «Слова о полку Игореве», предположив, что оба произведения принадлежат одному автору.
Лексические параллели в этих памятниках проводили Н. С. Тихонравов [Тихонравов 1859] и Е. М. Иссерлин [Иссерлин 1973], а исследователь Б. А. Романов [Романов 1966], напротив, противопоставил литературно-эстетическую позицию двух авторов. К «Молению» неоднократно обращался в своих трудах, посвященных древнерусской литературе и культуре, Д. С. Лихачев [Лихачев 1973], анализируя его с точки зрения авторства, а также поэтики и стиля.
Изучением «Моления» Даниила Заточника занимались В. М. Гуссов [Гуссов 1949], Н. К. Гудзий [Гудзий 1934], Д. И. Абрамович [Абрамович 1934], С. П. Обнорский [Обнорский 1946], И. У. Будов-ниц [Будовниц 1951], Н. Н. Воронин [Воронин 1966], Б. А. Рыбаков [Рыбаков 1971], Н. П. Монахова [Монахова 1976], А. Калинин [Калинин 1988], Т. Н. Ларина [Ларина 1973], Л. В. Соколова [Соколова 1993], Н. И. Андрейчева [Андрейчева 1993] и другие. В работах делались попытки описания исторической основы памятника, определения социального слоя, к которому принадлежал автор. Приводились наблюдения над его текстовыми данными- ставились вопросы о датировке, авторстве произведения, истоках афористичности языка и проблеме типологического изучения стилевых особенностей. Монография H.H. Зарубина [Зарубин 1981] посвящена всестороннему анализу лексико-фразеологического состава всех девятнадцати опубликованных списков «Моления» («Слова») Даниила Заточника.
Одним из самых значительных и художественно совершенных памятников древнерусской литературы XII века является «Слово о полку Игореве». «Слово», давно вошедшее в мировую художественную литературу, до сих пор остается загадкой для его исследователей, хотя о нем существует огромное число публикаций. Не было ни одного крупного русского ученого-филолога, который бы не заинтересовался «Словом». «„Слово“ стало фактом русской науки и русской литературы XIX—XX вв.: интерес к „Слову“ стимулировал занятия русской литературой XI—XIII вв., историей русского языка и палеографией.» [Лихачев 1982, 10]. «Слово» было переведено на западноевропейские (французский, немецкий, английский, голландский, датский, венгерский, итальянский) и славянские языки (чешский, словенский, болгарский, сербский). Изучением «Слова о полку Иго-реве» занимались такие известные ученые, как В. П. Адрианова-Перетц, Д. С. Лихачев, Б. А. Рыбаков, А. Н. Робинсон, А. С. Орлов,
B. Л. Виноградова, Н. А. Баскаков, О. В. Творогов, Л. Н. Макеев и др. (См. библиографический
список в конце).
Идейное содержание, историческая мотивация появления памятника рассматривались в работах акад. Б. Д. Грекова [Греков 1938], М. Д. Приселкова [Приселков 1938] и др. Многопланово изучался язык «Слова о полку Игореве» (в работах акад. С. П. Обнорского [Обнорский 1960], Л. А. Булаховского [Булаховский 1950], А. Н. Котляренко [Котляренко 1966] и др.). Составлены полный словарь и энциклопедия1 «Слова о полку Игореве». Однако великий памятник Киевской Руси был и остается неиссякаемым источником изучения истории древнерусского общества и, разумеется, несомненно, что это художественное произведение содержит богатый стилистический материал.
С точки зрения стиля «Слово» было рассмотрено в работах Д.
C. Лихачева [Лихачев 1986]. Труды по изучению языка и стиля «Слова о полку Игореве» мы находим у таких исследователей древнерусского литературного языка, как А. И. Горшков [Горшков 1969], Н. А. Мещерский [Мещерский 1981], Е. Г. Ковалевская [Ковалевская 1992]. Лексическая и стилистическая сторона памятника являлась предметом рассмотрения у Г. О. Винокура [Винокур 1988], В. Л. Виноградовой [Виноградова 1978- 1985], Г. Г. Хазагеро-ва [Хазагеров 1990] и других.
Выходные данные см. в библиографическом списке.
Важным моментом стилистической синонимии является наличие в указанных памятниках старшего периода значительного числа старославянской лексики. Старославянский язык, как известно, явился одним из главных источников стилистического богатства русского языка. В связи с этим мы должны отметить, что изучение славянизмов отражено в разнообразных исследованиях по этому вопросу. Употребление славянизмов непосредственно в древнерусском языке изучали Л. П. Якубинский [Якубинский 1953], И. С. Улу-ханов [Улуханов 1968], Т. Н. Кандаурова [Кандаурова 1970] и др. Исследователями был установлен состав старославянизмов, функционировавших в языке данной эпохи, произведено их тематическое распределение. Кроме того, уделялось внимание их внешнему облику и особенностям употребления в текстах. Е. Н. Мансветова в одной из последних работ [Мансветова 1990], посвященных данному вопросу, рассматривает состав и функционирование славянизмов на разных этапах развития и становления русского литературного языка.
Наиболее интересным аспектом в данном случае представляется исследование стилистики художественных текстов, а именно: наблюдение над взаимодействием трех пластов лексики — общеславянского, старославянского и древнерусского, ряд словоформ в которых являются по отношению друг к другу дублетами и синонимами, отличающимися фонетически, морфологически и лексически.
Несмотря на значительное количество работ, еще далеко не все стороны функционирования стилистически маркированной старославянской и древнерусской лексики исследованы в достаточной мере. Кроме того, употребление стилистических дублетов и синонимов в памятниках старшей поры зависит от ряда причин и обусловлено определенными факторами, рассмотрение которых представляется возможным в исследовании. Значимым в данном случае является как конкретная лингвистическая интерпретация исследуемых фактов, так и выявление стилистических параллелей в письменности старшей эпохи.
Следует также заметить, что наметившаяся в последние два десятилетия тенденция изучения философского аспекта древнерусской литературы может оказать существенную помощь в трактовке тех или иных явлений в языке [Замалеев 1987- В. Горский 1988- Замале-ев, Зоц 1987- Попович 1985- В. Соколов 1979- Л. Поляков 1988- М. Громов, Н. Козлов 1990- Голиченко 1989- М. Громов 1989], а также помочь в большей мере осознать мировоззренческие установки того времени с целью более глубокого истолкования явлений действительности древней эпохи.
Таким образом, в хронологическом отношении памятники древнерусской литературы старшего периода стали предметом глубокого и всестороннего внимания с момента их открытия, правда, активизация изучения текстов приходится на период с 1950-х по 80-е гг. Что касается 90-х гг., то особый интерес исследователей языка направлен на стилистический аспект изучения памятников, а также на расшифровку «темных» мест и сопоставление списков. В отношении стилистической специфики памятников отметим особо, что недостаточная ее изученность обусловлена отсутствием системного описания, в котором был бы отражен максимальный круг языковых явлений.
§ 5. Проблема диглоссии древнерусского литературного языка эпохи Киевской Руси
Вопрос о языковой ситуации Киевской Руси решается учеными неоднозначно. Далека от завершения дискуссия о диглоссии, которая вызывают интерес не только среди языковедов, но и всех знатоков русской старины. Теория диглоссии впервые была сформулирована американским востоковедом Ч. А. Фергюсоном и поддержана московскими лингвистами, в числе которых Б. А. Успенский, обосновавший подход к этой проблеме с позиций отечественного исторического языкознания. Диглоссия — это «такой способ сосуществования двух языковых систем в рамках одного языкового коллектива, когда функция этих двух систем находится в дополнительном распределении, соответствуя функциям одного языка в обычной (недиглоссийной) ситуации. При этом речь идет о книжной языковой системе, связанной с письменной традицией. и некнижной системе, связанной с обыденной жизнью.» [Успенский 1983, 4−5]. Именно дополнительное функциональное распределение двух языковых вариантов и составляет, по Б. А. Успенскому, важнейший признак древнерусской диглоссии, когда невозможно осуществить перевод одного варианта на другой. С одной стороны, оба варианта находятся в оппозиции, с другой, — допускают двухсторонние заимствования. И если современный лингвист склонен видеть здесь две независимые языковые системы, то носитель языка древнейшей поры воспринимает их как единое целое. Такое функциональное единство в Киевской Руси составляли церковнославянский язык и разговорный язык восточных славян.
Церковнославянский язык — это «наднациональный язык, который в течение нескольких веков использовался значительной частью славянского мира для производства текстов, по преимуществу, хотя и не исключительно связанных с сакральной сферой жизни и религиозными традициями православного славянства.» [Пиккио 1995, 135]. Церковнославянским считается старославянский по своему происхождению язык с привнесенными местными чертами. Однако местные особенности не нарушали его нормированности, как языка литературного, престижного и образцового. Те замены, которые производились книжниками при переписывании южнославянских книг, были обусловлены на фонетико-морфологическом уровне несколько отличной звуковой системой разговорной речи. А на лексическом уровне нечастые замены производились тогда, когда требовалось разъяснение явления (например, содержание определенных мест Евангелия для непросвещенного населения), или когда нужно было обозначить реалию восточнославянской жизни (выбирался употребительный вариант речи, потому что культурно-исторические условия имели различия). Но это свидетельствует о вариативности нормы, а не об ее отсутствии. Привнесение отдельных черт из одного языка в другой, причем органично приживающихся в нем, говорит об их явной близости для носителя языка. Язык церковнославянский, таким образом, воспринимался как «свой», хорошо знакомый. В данном случае речь идет о том, что этот язык был понятным. Владело же им не все население, а лишь узкий круг образованных людей, умевших писать по-церковнославянски (грамотными людьми и делались попытки письменной фиксации устной речи). То, что количество владеющих церковнославянским языком было невелико, еще не говорит против его литературности, потому что только в отношении современного русского литературного языка мы можем применять критерий обязательности для всех членов языкового коллектива. Что касается древнейшего периода, то даже небольшая база его носителей служит признаком литературности. Хотя само понятие «литературного» языка достаточно условно применимо к языку Киевской эпохи (в сравнении с СРЛЯ). Литературным принято называть язык, который употребляется во всех социально-значимых сферах преимущественно письменного общения- он всегда обладает суммой отличительных признаков, которые для разных эпох будут различными. Так, в отличие от СРЛЯ, в церковнославянском языке нормированность поддерживалась за счет образцовости и каноничности, но не была зафиксирована в грамматиках и словарях. Это произошло значительно позже, к примеру, в выдающейся «Грамматике славенския правилное синтагма» Мелетия Смотрицко-го, впервые изданной в 1619 году в Вильне, а также в других. В древнейшую пору церковнославянский язык представлял собой систему межславянских норм, за счет чего письменные тексты свободно читались. Количество местных черт зависело от состава слушающих, к которым обращался писец. Поэтому церковнославянский язык никаким образом не мог препятствовать развитию литературных норм вне сферы библейской литературы. На книжном языке, языке письменной художественной литературы ни в какие времена не говорили- средством общения служила устная разговорная речь, которая тоже не была бессистемной (в любом диалектном, живом разговоре есть свои правила, особенности). Она не была кодифицированной, но в определенной мере являлась упорядоченной, потому что именно на основе закономерностей мы относим тот или иной текст к церковнославянской или восточнославянской (русской) сфере. Здесь просматривается четкое разделение на язык устный и письменный (разговорный и книжный — это и было его стилевой дифференциацией), причем последнему в указанную эпоху принадлежит в узком смысле роль литературного.
Сведения о состоянии древнерусского литературного языка Х1-ХШ вв. содержатся в письменных текстах этой эпохи, представленных различными жанрами и стилями. И поскольку язык этот еще не являлся единообразным в лингвистическом отношении, языковая форма (русская или церковнославянская) практически целиком зависела от содержательной направленности текста.
После принятия христианства в Древней Руси появилось большое количество переводных византийских, сербских, болгарских церковнославянских книг агиографического, научного, исторического, поучительного содержания («Остромирово Евангелие», «Мариинское Евангелие», псалтыри, «Новгородские служебные минеи», жития, апокрифы, хроники «Георгия Амартола», «История иудейской войны Иосифа Флавия», «Александрия», «Девгениево деяние» и др.). Роль переводных текстов, со сложившейся жанровой системой, была очень велика- они важны для правильного понимания исторических особенностей русской литературы и культуры. В этом отношении Д. С. Лихачев употребляет термины «культура-посредница» и «язык-посредник» [Лихачев 1987]. Для восточных славян таковыми явились византийская культурная традиция и церковнославянский язык. Действительно, сама по себе языковая культура не может являться результатом только собственного развития без посторонних воздействий. Она всегда есть продукт сложного смешения различных составляющих.
Помимо переводной литературы, существовали на Руси и оригинальные сочинения церковного содержания, написанные русскими авторами («Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Слово третье» преподобного Серапиона, «Слова» Кирилла Туровского, проповеди Климентия Смолятича, Луки Жидяты и др.). По своему содержанию все эти произведения так или иначе затрагивали проблемы христианства, и представляли собой сложную систему бытия религиозно-философского характера. В языковом отношении эти произведения отмечены полным спектром признаков церковнославянского языка на всех уровнях.
Церковные литературно-художественные тексты — это результат уникального творчества восточнославянских писателей, достигших значительных высот в области красноречия, торжественности и лаконичности повествования. Каждое церковное сочинение при всей своей каноничности, обладает индивидуальными чертами, которые осмысляются как стилевое своеобразие, свойственное конкретному автору. Просветительская и поучительная направленность, прослеживающаяся в текстах, была обусловлена важностью и значимостью того, о чем говорилось, для общества и каждого человека в отдельности.
Сложный языковой облик имеют произведения светского содержания (так называемые смешанные тексты), не дошедшие до нас в оригинале. К ним относятся «Повесть временных лет», «Моление» Даниила Заточника, «Слово о полку Игореве» и другие. Эти произведения содержали в себе элементы поучительного характера и претендовали на достоверность изложения. Употребление языковых средств в них не было строго регламентированным, поэтому в текстах максимально отражена письменная фиксация устной восточнославянской речи. Причем при употреблении церковнославянских и восточнославянских элементов порой наблюдается четкое стилистическое разграничение. Таким образом, пользуясь одним языком, художники слова писали по-разному (как и в устной речи: священники, дружинники, охотники говорили на одном языке по-разному). Зависело это от языковой установки пишущего или говорящего, в чем, собственно, и проявлялась диглоссия в конкретных текстах. Своеобразным феноменом в Древней Руси было наличие делового языка («Русская Правда», грамота князя Мстислава и его сына Всеволода 1130 г., грамота Александра Невского 1262 г. и др.), которого не было, например, у южных славян, где все функции выполнял церковнославянский язык. Возможно, объяснение этого заключается в принадлежности восточных и южных славян к влиянию различных культурных территорий. Деловая письменность, обслуживающая правовую и административную сферы жизни, образовалась на восточнославянской языковой базе (в тексте «Русской Правды» мы не найдем практически ни одной приметы церковнославянского языка), и не относилась к области церковнославянской культуры. Предполагается, что к X в. у восточных славян уже существовал устный язык права с устоявшейся языковой нормой, который был впоследствии письменно зафиксирован. Наличие делового языка является существенным контраргументом в отношении теории диглоссии, как, впрочем, и в вопросе о его статусе (следует или нет включать его в литературный язык). В этой связи важной остается широта понимания «литературного» языка. Как бы то ни было, неправомерно исключать из объекта изучения ИРЛЯ какой-либо круг письменных текстов. Таким образом, в Киевской Руси существовали определенные устоявшиеся формы языка: 1) язык религии, обслуживающий культовую сферу жизни христиан- 2) язык художественного творчества- 3) язык права, который в виде конкретных формул указывал на действующие юридические нормы. Все эти жанры являлись достаточно стабильными, в отличие от обиходно-бытовой речи. В отношении определения языковой ситуации Киевской Руси многое остается противоречивым. Противоречия эти, в первую очередь, касаются самой языковой модели, проблеме взаимоотношения литературного языка, устной речи и языка деловой письменности.
Теоретические положения концепции диглоссии в целом являются убедительными (тезис о языковом единстве, пространственно-временной градации в языке, введение понятия языкового кода), но и в ней существуют отдельные спорные моменты (статус делового языка, сущность смешанных текстов). Проблема диглоссии древнерусского литературного языка актуальна не только сама по себе- она напрямую связана с дискуссией о происхождении и становлении русского литературного языка. В этом отношении очень важным является восприятие исследователем литературного языка не только как явления лингвистического, но и социального. Конкретная лингвистическая информация, содержащаяся в текстах старшей поры, должна обязательно сопоставляться с языковым сознанием, существующим в данную эпоху. Такой подход может в значительной мере способствовать ее правильному научному восприятию и осмыслению.
§ 6. Цель и задачи исследования
Целью диссертационной работы является изучение смыслового содержания и стилистических особенностей употребления дублетов и синонимов в текстах «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, «Слова о полку Игореве» и «Моления» Даниила Заточника, имеющих отношение к церковно-славянской и художественно-литературной языковым системам.
Непосредственными задачами являются следующие:
1) характеристика взаимоотношений книжной богословской и светской языковых систем в эпоху Киевской Руси и изучение начала формирования художественных стилей речи-
2) выявление лексико-семантических групп лексики, относящихся к письменным разновидностям древнерусского литературного языка и связанных отношениями дублетности и синонимии в сфере лексики и фразеологии на основе фонетических, морфологических, лексико-семантических и собственно стилистических признаков-
3) попытка стилистической интерпретации дублетов и синонимов в текстах указанных памятников, являющихся по происхождению старославянскими или древнерусскими.
§ 7. Характеристика источников и материала
Источником для написания диссертационной работы послужили тексты древнерусских памятников: «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Илариона, «Слово о полку Игореве» и «Моление» Даниила Заточника1. В хронологическом отношении самым ранним из оригинальных древнерусских текстов является «Слово о законе и благодати» Илариона, выдающегося церковного и политического деятеля первой половины-середины XI века, впервые поставленного на киевскую митрополию не из Византии, а «собором епископов» в 1051 г. по велению великого князя киевского Ярослава Мудрого.
Слово" - первый дошедший до нашего времени памятник древнерусского торжественного красноречия. Написанное между 1037 и 1050 годами, это произведение долгое время было источником и своеобразным эталоном для древнерусских писателей, о чем свидетельствует большое число дошедших до нас текстов, содержащих цитаты из «Слова», в особенности из его заключительной части — Похвалы князю Владимиру. Н. К. Никольскому были известны 30 списков «Слова», которые он распределил по четырем редакциям. Списки эти в основном поздние — ХУ-ХУ1 вв. [Никольский 1906]. «Слово о законе и благодати» является образцом церковнославянского языка и свидетельствует о глубоких познаниях автора в области духовного ораторского искусства и истории церкви, об умении проповедника пользоваться всем стилистическим богатством византийской и славянской церковной литературы.
Тема «Слова» — прославление князя Владимира, при котором на Русь пришло христианство, возвеличивание христианской религии, благодаря которой усилилась мощь Киевского государства, ус
1 Все выходные данные см. в библиографическом списке. тановились его культурные связи с другими христианскими странами. «Публицистическое содержание памятника обусловило стиль произведения, эмоциональную патетическую манеру письма, широкое использование приемов сопоставления, антитезы, сравнения.» [Ковалевская 1992, 43]. Л. П. Якубинский писал: «В своем „Слове“ Иларион, по характеру языка, продолжает традицию кирилло-мефодиевых переводов, то есть „классические“ традиции старославянского языка. Иларион, несомненно, учился по византийским образцам. Однако в изложении Илариона отсутствуют синтаксические грецизмы- несмотря на свою греческую выучку, он пишет „чистым церковнославянским языком“, прекрасно чувствуя его нормы.» [Якубинский 1953, 95]. Однако в «Слове о законе и благодати», церковном древнерусском памятнике, наличествуют и восточнославянские элементы. Церковнославянский язык не являлся родным для переписчиков и создателей текстов в Киевском государстве, они часто вносили в свои сочинения элементы своего родного языка. Пользуясь большим авторитетом у грамотных людей Киевской Руси, «язык священного писания» был все же языком родственным, близким по структуре живой восточнославянской речи.
Что же касается величайшего памятника русской древности -«Слова о полку Игореве», — то оно дошло до нас в списке, относящемся к концу XV или началу XVI вв., который находился в библиотеке Спасо-Ярославского монастыря, а затем был приобретен А. И. Мусиным-Пушкиным, любителем и собирателем русских древностей. Этот
список отдален от оригинала значительным промежутком времени -примерно тремя столетиями (1185 г.). Этим, видимо, объясняется то обстоятельство, что имеющаяся в нашем распоряжении редакция «Слова о полку Игореве» содержит немало неясных мест. В 1800 году «Слово» было издано А. И. Мусиным-Пушкиным в сотрудничестве с А. Ф. Малиновским, Н. Н. Бантышем-Каменским и Н. М. Карамзиным. Но рукопись «Слова» погибла вместе с другими книгами библиотеки А. И. Мусина-Пушкина во время московского пожара 1812 года.
Как отмечает С. П. Обнорский, «у издателей не было твердых, выдержанных принципов воспроизведения текста, не всё в рукописи было разобрано и понято издателями.» [Обнорский 1960, 34]. Из-за этого в тексте памятника наличествует большое число «темных», неясных мест, попыткой толкования которых неоднократно занимались ученые. Например, одним из ряда непонятных слов и выражений является слово «мыслию», употребленное в описании легендарного певца древности («Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь тво-рити, то растекашется мыслию по древу.») одни трактуют как название белки, другие — как название лесной мыши. Ряд исследователей полагает, что под «мыслию» следует подразумевать название музыкального инструмента.
После гибели сборника, содержащего текст «Слова», стали возникать сомнения в подлинности памятника. (И. И. Давыдов, М. Т. Каченовский, митрополит Евгений Болховитинов, О. Л. Сен-ковский). Однако в зашиту подлинности памятника выступали Н. М. Карамзин, А. С. Пушкин, М. А. Максимович, Р. Ф. Тимковский. Автор «Слова» неизвестен, но в науке, конечно, делались попытки установления авторства по данным языка. Отличительной чертой патриотического и политического мышления неизвестного автора является идея единения Руси и самое широкое толкование понятия «Русская земля».
В «Слове о полку Игореве» отразилась система древнерусского литературного языка, единого для всех территорий Киевской Руси даже в период феодальной разобщенности." [Ковалевская 1992,
51]. Этот памятник светской литературы может быть охарактеризован как грамматически и лексически неоднородный, что объясняется его стилистической неоднородностью и влиянием различных литературных традиций, не разрушающих однако гармоничного слияния языковых единиц в пределах фрагментов текста.
Моление" Даниила Заточника, написанное в XII — нач. XIII вв., имеет несколько названий: кроме «Моление», еще и «Слово», «Послание», «Написание». В этом, возможно, заключена попытка определения его жанровой принадлежности, подобно тому, как «Слово о полку Игореве» названо еще и «Песнью». Этот «карамзинский» памятник уже более ста пятидесяти лет вызывает непрекращающиеся споры. Некоторые исследователи считают «Слово» и «Моление» двумя редакциями одного текста, причем вопрос о старшинстве редакций также рассматривается ими различно. Другие полагают, что «Слово» и «Моление» принадлежат различным авторам и разным эпохам. Идет спор и о самом авторе текста.
Лексика и фразеология этого одного из древнейших и интереснейших светских произведений домонгольской Руси изучены не в достаточной мере. Близкое по языку к таким произведениям, как «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, летописям, «Моление» в то же время во многом своеобразно по своему содержанию и жанру, лексическому составу, имеет резкую сатирическую и публицистическую окраску. Немало споров и разноречивых суждений вызывали и вызывают до сих пор жанр этого памятника, место и точное время написания, понимание отдельных отрезков его текста, выяснение личности автора и адресатов — не случайно многие исследователи называют его «загадочным».
В настоящее время опубликовано девятнадцать списков, представляющих собой две основные редакции и несколько их переделок, причем в пределах даже одной редакции нет и двух списков, полностью совпадающих по лексическому и фразеологическому составу. Трудность изучения этого памятника ХП-ХШ вв. заключается в том, что все списки — поздние (несколько XVI в., остальные XVII в.) — в них оказалось немало поздних наслоений, различного рода переосмыслений, искажений и порчи.
В языке памятника в своеобразном сочетании отразилась лексика церковнославянская и разговорная, общелитературная и диалектная. В тексте много цитат из Библии, Изборников 1073 и 1076 гг., других книжных источников (часто в вольной передаче автора, переосмысленных и дополненных им), немало и пословиц, поговорок, метких народных выражений, ярких авторских зарисовок. Таким образом, текст этого литературного сочинения имеет сложный состав, как, впрочем, и всех светских памятников- содержание же его, смысл «Моления» — показ книжной мудрости автора, его начитанности, образованности.
Художественные произведения Древней Руси, светского и несветского содержания, создавались для чтения, были, таким, образом, произведениями литературными. Поэтому словарный состав литературных текстов чрезвычайно интересен и разнопланов. В Киевской Руси существовал определенный эталон литературности, без него не было бы того гармоничного единства языковых средств, о котором склонны говорить ученые.