Настоящее исследование посвящено анализу функциональносемантических (регулятивно — прагматических) свойств институционально — ритуальных актов инструктивной дискурсии, раскрывающих информационное сопровождение различных действий (как повышенной опасности, так и вполне обычных, безопасных действий или инструктивов) ее участников. Объектом исследования являются акты институционально — ритуальной коммуникации, а в качестве предмета изучения взята их разновидность — акты инструктивной дискурсии, объединенные в один общий класс инструктивных коммуникативных актов — правил устройства и безопасной эксплуатации различных агрегатов и приспособлений.
В функционально — регулятивном плане под актами инструктивной дискурсии понимаются зафиксированные письменные или устные речевые практики в виде сложных коммуникативных явлений (действий), включающих в себя не только социальный контекст реализации таких комплексных действий с определенной характеристикой участников коммуникации, но и информацию о процессах производства и восприятия названных коммуникативных образований.
Примерами таких инструктивных действий могут служить нижеприведенные фрагменты актов инструктивной дискурсии из примерного перечня инструктивных и нормативных правил устройства и безопасной эксплуатации различных агрегатов и приспособлений:
1) — 4.8.6. Подготовленный к работе домкрат должен под полной нагрузкой работать без заеданий;
— 4.8.7. Состояние домкратов, режим их работы и обслуживание должны соответствовать требованиям заводских инструкций;
— 4.8.8. Для подъема и перемещения грузов должны применяться только исправные домкраты. Перед началом работы их необходимо осматривать;
— 4.8.9. при осмотре реечных и винтовых домкратов следует убедиться в исправности зубьев, шестерен и рейки, резьбы винта, храповика, собачек, трещетки, отсутствии трещин, обломанных частей и заусенцев на корпусе домкрата и тормозного устройства у реечных домкратов. Головка винта или рейки должна свободно вращаться вручную, но не иметь слабины.
Или (2): — 3.3.7. Работники электромонтажной и наладочной организаций должны соблюдать правила внутреннего распорядка, установленные для рабочих и служащих действующего предприятия;
— 3.3.8. Персонал электромонтажной и наладочной организаций должен выполнять правила ТБ действующего предприятия;
— 3.3.9. Перед началом работ в местах, где имеется или может возникнуть опасность, источником которой является действующее производство, на работы с мостового крана или на крановых путях в пролетах с действующими кранами и т. п. ответственный представитель действующего предприятия обязан оформить и выдать наряд-допуск (см. приложение).;
— 3.3.10. Наряд-допуск выдается на срок, необходимый для выполнения заданного объема работпо окончании работ он хранится 30 дней у руководителя ЭМР на объекте. При изменении условий производства работ наряд-допуск аннулируется и предложение работ разрешается только после выдачи нового наряда-допуска.
Примечание: перечень примерных правил, указаний и инструкций, использованных в качестве примеров, приведен в разделе «Источники примеров и приложения» настоящей работы).
Способы построения целостных коммуникативных объектов в виде дискурса, текста или сложного (комплексного) речевого акта, изучение макроструктуры их конкретных типов, а также выявление и описание функционально-содержательных характеристик таких типов становятся в последнее время объектом изучения многих областей современного языкознания и смежных наук — анализа дискурса, лингвистики текста, конверсационного анализа и теории коммуникации, функциональной стилистики, социолингвистики, семиотики, когитиологии, литературоведения, философии и др. (см.: Алешин и др., 1988; Арутюнова, 1990; Барт, 1989; Ван Дейк, 1989; Ван Дейк, Кинч, 1988; Виноград, 1976; Виноград, 1978; Власенко, 1996; Водак, 1997; Карабан, 1989; Кибрик, 1987; Кручинина, 1982; Найссер, 1976; Никифоров, 1993; Новиков, 1983; Романов, 1984; Романов, 1988; Романов, 1991; Старцева, 1989; Сусов, 1980; Сусов, 1984; Сусов, 1988; Тодоров, 1998; Ша-мара, 1993; Шаховский, Сорокин, Томашева, 1998; Шендельс, 1987; Шенк, 1980— Чередник, 1989; Роискак, 1971 и др.).
Несмотря на наличие значительного числа работ, посвященных исследованию коммуникативных образований, функционирующих в сфере регуля-тивно — институционального интерактивного взаимодействия (см., например: Астремская, 1992; Воеводкин, 1999; Гиль, 2000; Карманова, 1993; Максимова, 2000; Масленникова, 2000; Морозова, 2000; Романова, 1997; Седов, 1999; Столярова, 1999; Фанян, 1989 и др.), специфика построения таких коммунистов (в терминологии чешских функционалистов) или целостных речевых образований (дискусров), используемых для решения определенных коммуникативных задач, все еще представляет собой обширное поле деятельности для языковедов, особенно в аспекте ее взаимодействия с комплексом экстралингвистических факторов различного порядка, рассматриваемых не только как нейтральные, внешние по отношению к текстообразующей деятельности, но и как внутренние, преобразованные во взаимосвязи и взаимовлиянии с конкретным содержанием познавательно-коммуникативной деятельности.
Обращение к названной теме обусловлено, прежде всего, недостаточной разработанностью как общих понятий «инструкция» и «инструктаж», используемых в реальной практике институциональных действий, так и широко употребительных в коммуникативной практике профессионального общения понятий «инструктив», «инструктивный дискурс», «текст-инструкция», выступающих в качестве строевых и функционально-информативных единиц инструктивной дискурсии.
Анализ специальной литературы показывает, что, описывая различные аспекты научно — технических или специальных текстов, исследователи по странному стечению обстоятельств не уделяли должного внимания текстам-инструкциям или речевым актам — инструктивам. Рассматривались тексты определенной жанровой разновидности и стилистической принадлежности (см., например: Карманова, 1993; Радзиевская, 1984; Третьякова, 1988; Ша-мара, 1993 и др.), описывалась композиционная или «дискурсивная» (Варшавская, 1991; Гордеева, 1992) структура конкретной жанровой разновидности научно-технических текстов, например, текстов научной медицинской статьи (Шамара, 1993), формул изобретений (Еременко, 1983; Александрова, 1985; Чихачев, 1971), анализировались конструктивные или «стереотипные» особенности описаний технических объектов как подвидов речевых форм «описаний» (Егоров, 1982; Мадатов, 1974; Герд, 1980), выявлялась структурно — содержательная и коммуникативная специфика определенной терминологии в конкретных жанровых разновидностях научно — технической дискурсии (Волкова, 1984; Дубовиков, Сольц, 1977;Казакевич, 1986; Михайлов, Черный, Гиляревский, 1976; Ященко, 1990).
При этом, представители указанных направлений в анализе инструктивных коммуникативных образований (текстов, речевых/коммуникативных актов, высказываний) единодушно отмечали, что особую актуальность должны приобретать исследования таких целостных объектов и их единиц, с помощью которых в рамках «особой системы коммуникации — научно-технической» реализуется познавательная функция с установкой на интенсивное накопление информации (Васильев, 1977: 47−63- Иванов Вяч., 1962: 79−86- Радзиевская, 1984: 1- Славгородская, 1981: 95 и др.). И в наибольшей степени из всех видов обыденной коммуникации эту функцию выполняют особые речевые единицы — «акты сообщения», в которых связь коммуникантов — отправителя сообщения и адресата — «формируется благодаря разному у них объему информации о некотором предметекакие либо социальные, личностные отношения коммуникантов несущественны» (Радзиевская, 1984:2).
Более того, даже предпринимались попытки выделения некоторой общности функциональных условий, необходимых для «успешного осуществления таких актов сообщения», куда были отнесены следующие условия: вопервых, «знакомство» адресата" с объектом сообщения и со «старой» о нем информацией и, во-вторых, передача информации в том коде, который известен адресату. При этом, объектом сообщения может быть достоверная и новая, с точки зрения отправителя, информация, чему должна «предшествовать определенная информационная «история», которая связывает коммуникантов и обеспечивает им возможность информационного «броска» (ср.: Радзиевская, 1984: 2, а также: Ершов, 1979). Однако в систему «речевых актовсообщений», призванных реализовывать коммуникативную установку на интенсивное накопление информации, выбранные для анализа речевые акты инструктивной направленности не попали.
О классификационной сложности вопроса — куда относить коммуникативные акты инструктивной направленности — свидетельствует, кстати говоря, развернувшаяся между немецкими учеными на страницах научно — технической периодики. Полемика велась, главным образом, по поводу коммунии кативнои природы и коммуникативного статуса самих речевых актов инструктивной направленности. В частности, Вильгельм Франке (Franke, 1992: 53−55), полемизируя с Корнелией Хенсель (Hensel, 1989: 138−153), отмечает, что действительно существуют проблема коммуникативного статуса текстового массива под общим названием «инструкция», которые не всегда и не во всем совпадают с текстовым массивом так называемых, по К. Хенсель, «сопроводительных материалов к готовым продуктам и операциям по их изготовлению».
Важно отметить, что исследователи, принимавшие участие в дискуссии по данному вопросу, не смогли прийти к общему мнению о том, к какому типу речевых (коммуникативных) актов и к какому типу текстов следует отнести акты коммуникативного взаимодействия под общим названием «инст-руктив» (ср.: Brinker, 1985; Dimter, 1981; Giesecke, 1983; Hellwig, 1984; Mentrup, 1982; Mohn, 1991; Pelka, 1982; Zielten, 1988 и др.).
В этой связи заслуживает внимания интересная позицию немецкого исследователя Эдды Вейганд (Weigand, 1989: 161−171), предложившей все коммуникативные проявления с инструктивной направленностью отнести к одному общему типу «нунтиативы» (Nuntiativen), который бы входил составной частью в более общий класс речевых актов под названием «директив», потому что по своей сущности, на ее взгляд, все инструктивы обладают метакоммуникативной (метапрагматической) иллокутивной силой, направленной на побуждение адресата к чему-нибудь. В своей монографии, цосвя-щенной проблемам речеактовой таксономии и коммуникативной грамматики, она, ссылаясь на работы своих коллег (Hindelang, 1978: 141- Rolf, 1983: 54-Gauthier, 1963: 57), приходит к выводу о том, что практически не существует возможности определить инвариантную иллокутивную структуру самого общего типа речевых актов «нунтиатив, потому что такие речевые акты относятся либо к «директивам», либо к «репрезентативам» (с. 162−163).
Таким образом, критический анализ литературы по проблеме функционального описания коммуникативных единиц с установкой на инструктивное взаимодействие, показал, что нерешенными и проблематичными остаются следующие вопросы:
— анализа системных характеристик речевых произведений инструктивной дискурсии как самостоятельного комплексного семиотического объекта, обладающего специфическим набором синтаксических, семантических и прагматических характеристик;
— определения коммуникативного статуса актов инструктивной дискур-сии в системе жанровых разновидностей научного функционального стиля;
— разработки содержательных и функциональных критериев для построения типологии актов инструктивной дискурсии с учетом среды их функционирования в профессиональной коммуникации;
— описания различных формальных показателей выражения коммуникативной целенаправленности с установкой на инструктированиеразграничение речевой инструктивной ритуальности как формы поведения говорящего субъекта в институциональной сфере общения и инструкции как набора стереотипных действий, не обязательно речевых, но сопровождаемых ими.
Актуальность настоящего исследования определяется необходимостью изучения коммуникативных единиц инструктивной дискурсии как компонента коммуникативной деятельности человека во взаимодействии с другими компонентами его жизнедеятельности, и, прежде всего, во взаимодействии с ее социально-регулятивными и институциональными аспектами. Кроме того, актуальность настоящей работы обусловлена также и тем, что в ней предлагается описание коммуникативных единиц инструктивной дискурсии с позиций системного подхода. Описание целого коммуникативного произведения как системного объекта, способного адаптироваться к изменениям среды его функционирования, является, по сути дела, лингвопрагмати-ческим подходом к изучению единиц инструктивной дискурсии, заключающемся в том, что акты инструктивной дискурсии различной жанровой разновидности рассматриваются в соотношении с совокупностью внешних факторов, определяющих их форму и содержание.
Основной целью исследования является описание семантических и функциональных свойств коммуникативных единиц инструктивной дискурсии. В цели предлагаемого исследования входит также установление механизмов воздействия дискурсивной реальности на реципиентов и выявление коммуникативно-регулятивных средств управления и активизации этого воздействия. Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:
— рассмотреть функциональную специфику коммуникативных единиц инструктивной дискурсии в динамической модели коммуникации;
2 — показать их содержательно-конструктивные особенности;
3 — построить коммуникативную типологию актов инструктивной дискурсииц — описать основные системные характеристики комплексного коммуникативного акта «инструктив» — его состав, структуру, в том числе специфические для данной системы прагматические связи, а также сферу и среду их функционирования.
Поскольку работа имеет как частнолингвистическую, так и общелингвистическую цель, то в ней использован разнообразный материал исследования. В качестве эмпирической базы основ коммуникативных актов инструктивной направленности выступает материал готовых инструкций в виде текстовых массивов разных подстилей по широкому спектру технических проблем. В экспериментальной части исследования использовался материал утвержденных инструкций, правил и руководящих документов по организации работы с персоналом, подготовки рабочих мест и допуску бригады к работе в количестве 275 единиц общим объемом 3.257 страниц. (.
Методы исследования определены спецификой предмета исследования и поставленными задачами. Основным общенаучным методом исследования в диссертации является гипотетико-дедуктивный метод. Кроме того, в работе использовался метод аппликации (наложения) оригинальных образцов инструктивных текстов на их квази-варианты, представляющие содержательность оригинальных текстов в несколько измененной языковой форме с целью эксплицировать разные возможности этих текстов воздействовать на реципиентов, метод моделирования и метод семисоциопсихологического тестирования информативности текстового содержания по Т. М. Дридзе, а также программный метод экспертизы текстов внушения «О1а<:опе», зарегистрированный Роспатент под № 990 729 от 08.10.1999 г.
Научная новизна предлагаемого исследования заключается в том, что впервые к материалу инструктивных текстов применен подход, позволивший проследить развитие системных характеристик этой жанровой разновидности. Впервые проводится исследование воздействующего потенциала (рефлексивных потенций или «заряда») различных средств, приемов и способов построения коммуникативных единиц инструктивной дискурсии. Новой является также и разрабатываемая методика функционально-семантического анализа текстов определенной сферы профессионально — институциональной коммуникации. Оригинальной является предпринятая попытка построения оптимизационных моделей текстопостроения, способствующих эффективному усвоению содержательности целостных коммуникативных образований в виде набора инструктивных положений.
Результаты, полученные в ходе исследования, позволяют вынести на защиту следующие положения:
1. Результативным вариантом анализа инструктивных коммуникативных единиц научно-технического стиля является системно — функциональный подход, при котором коммуникативные произведения определенной жанровой разновидности рассматриваются как объединенная единой когнитивно — коммуникативной функцией самооптимизирующаяся адаптивная система, в составе и структуре которой отражаются институциональные условия и изменения внешней среды функционирования такого рода единиц.
2. Важнейшей составляющей сферы функционирования коммуникативных актов (единиц) инструктивной направленности является институционально — профессиональная деятельность, включающая в себя как свойственные для определенного вида деятельности в целом и постоянно совершенствующиеся рациональные способы описания содержательных характеристик инструктивного материала (объекта), так и специфические аспекты конкретной предметной области, в том числе и технический уровень ее развития.
3. Контекст моделей и существующих норм играет ведущую роль в построении инструктивных коммуникативных единиц, ибо следование стандарту (стереотипу, «скрипту») предписанных (заданных) объемом действий является одним из условий успешной реализации иллокутивной направленности комплексного коммуникативного акта «инструктив». Высокая стандарти-зованность прослеживается во всех аспектах инструктивной дискурсии — от архитектоники типовых инструктивных актов до отбора языковых средств лексического и грамматического характера.
4. Функциональная специфика инструктивных коммуникативных единиц основана на реализации инвариантной формулы в рамках определенной семантической конфигурации: «X информирует У по поводу Q, чтобы У принял (усвоил) эту информацию в равной степени с X и сделал все так, как на это указал X». Общий принцип взаимодействия участников инструктивного коммуникативного акта в рамках стереотипной конфигурации отражается в «прагматограмме» или «протоколе», по A.A. Романову, обязательных действий или «шагов»: X инструктирует У, и тем самым (X информирует У по поводу Q, и тем самым (X желает равенства/предполагает равенство в знаниях с У по поводу Q, и тем самым (X желает, чтобы У делал так, как указал/ проинформировал/ показал/ предписал/ посоветовал/ рекомендовал/ определил/ оценил X))).
5. Комплексный характер инструктивных коммуникативных актов, предполагающих собственную полииллокутивную или моноиллокутивную структуру, обусловливает выделение доминантного иллокутивного показателя, который определяет их коммуникативный статус. Полииллокутивная или моноиллокутивная структура инструктивных коммуникативных актов предопределяет разнофункциональную направленность ее составляющих. Иерархическая взаимосвязь таких составляющих образует инвариантную схему узловых слотов в виде практического силлогизма, в качестве посылок которого выделяются дефиниционные, объяснительные, детализирующие и пре-скриптивные узлы. В зависимости от функциональной направленности узловых слотов определяется функциональная типология инструктивных коммуникативных актов.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что оно существенно развивает теорию речевого воздействия и теорию речевой деятельности в частнолингвистическом и общелингвистическом планах и представляет собой вклад в теорию прагматики профессионального общения и коммуникации в целом. Теоретическая значимость предложенных положений определяется и тем, что они расширяют представление о коммуникативной функции языка и природе общения в целом, о роли языковой коммуникации в организации социально — психологических отношений отдельных личностей и институциональных групп. Проведенное исследование показало также плодотворность междисциплинарного экстралингвистического подхода к изучению явлений языкового общения в социально — институциональном, психологическом и культурном контекстах.
Практическая ценность работы определяется возможностью применения ее основных положений, выводов и методик анализа при разработке теоретических и практических курсов по функциональной стилистике, а также в практике обучения персонала навыкам информационного поиска и совершенствования жанровой компетенции специалистов. В перспективе также возможно их применение в ходе формализации и оптимизации процедур автоматического поиска и обработки массивов текстов научно-технического профиля. Результаты исследования могут вызвать интерес социологов, антропологов, психологов и специалистов по переподготовке профессиональных кадров.
Апробация работы проходила в виде докладов и выступлений на научно-практических совещаниях (Тверь, 1998; Тамбов, 1999), научно-практических конференциях (Тверь, 1999; Москва, 2000), международной конференции (Кривой Рог, Украина, 2000) и международном симпозиуме (Украина — Польша — Россия: г. Кривой Рог, г. Ополе, г. Тверь, 2001). Результаты исследования прошли практическую апробацию на курсах переподготовки кадров в Центре подготовки персонала АО «Тверьэнерго» в период с 1999 по 2001 гг. По теме диссертации опубликовано 5 статей в межвузовских и международных сборниках. Общий объем публикаций составляет 2,25 печатного листа.
Структура и объем диссертации
Работа строится в соответствии со спецификой определенных выше задач исследования. Диссертация (объемом 185 страниц основного текста) состоит из Введения, трех глав и Заключения, к которым прилагаются Библиография, включающая 196 наименований работ на русском, английском, немецком и французском языках и двух Приложений.
Выводы по результатам эксперимента и третьей главе.
Результаты эксперимента показали, что испытуемые в 95% построили «свои новые» тексты инструкции, отличающиеся по структуре и содержанию (следованию этапных звеньев) от исходных, и только около 5% создали тексты-инструкции со структурой, практически идентичной (если не учитывать модальную «жесткость») исходным текстам. Сопоставление структур исходных текстов и структур текстов, предложенных испытуемыми, представлены выше в виде таблиц.
Экспериментальный материал позволил также установить, что «сила смыкания» (термин A.A. Брудного) между отдельными речевыми единицами в текстах неравнозначна для испытуемых. Так, например, достаточно часто начальный блок таких единиц (предложений) оказывается неполноценным и «разнесен» по другим блокам. Около 17 испытуемых нарушили порядок следования самих блоков, перемещая начальные блоки в середину или конец. Однако при конструировании инструктивных текстов малыми группами (по 5 человек) подавляющее большинство следовало за исходным текстом инструкции, правда, незначительно изменяя следование начальных звеньев.
Результаты эксперимента позволяют установить, что в смысловой структуре текстов испытуемыми четко выделяются так называемые композиционные «узлы» (начало, середина, конец как результат завершения работы). Большая часть испытуемых практически убрала текстовые фрагменты с «жесткой» или доминантной модальностью (должен, обязан), заменяя их на менее жесткую модальность (можно, нужно, следует). Кроме того, достаточно большая часть испытуемых поставила при конструировании авторского текста-инструкции в начало те предложения, в которых описывается конкретные целевые действия, сопряженные с фактуальными событиями. В конец текста были вынесены предложения, относящиеся к деятельности маетера, т. е. другого лица. Вероятнее всего, такая композиция текста является наиболее отвечающей его назначению и отражает возможные степени свободы в действиях испытуемых, освобождая их от страха ошибиться в последовательности действий предписанных нормативными инструкциями.
При реконструкции индивидуальных текстов-инструкций большинство испытуемых даже «деформировало» смысловую структуру исходного текста, поставив в их начале авторское понимание «важности и очередности» в следовании определенных предложений. Так, в начало были позиционированы те предложения, в которых говорится об ограниченном применении тех или иных действий, а затем — предложения, раскрывающие последовательность/очередность таких действий. Вероятнее всего, именно такая смысловая структура инструкции наиболее эффективная с точки зрения ее применения.
Оценивая результаты эксперимента в целом, можно сделать следующие выводы:
1. Исходные тексты в логико-композиционном отношении не являются, по всей вероятности, удовлетворительными, так как подавлющее боль- ^ шинство испытуемых образует новые тексты, логико-композиционная (языковая) структура которых не может рассматриваться как эталонная;
2. Смысловой вес отдельных речевых единиц исходного текста неравнозначен для испытуемых в процессе его реконструкции;
3. Некоторые сегменты логико-композиционной (языковой) структуры исходного текста-инструкции и авторского текста рассматриваются испытуемыми как жестко фиксированные, особенно в так называемых «смысловых швах», по Т. М. Дридзе, персистентность которых, очевидно, объясняется спецификой языкового опыта испытуемых, коррелированной типологической спецификой русского языка как родного.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Проведенное исследование ставило своей целью показать специфику инструктивной коммуникации, когда текст/дискурс инструкции образует особое тематическое поле особого рода интеракции между автором такой инструкции или инструктором и адресатом или реципиентом, следующим ей.
Реплика в качестве репликового шага является основной строевой единицей диалогического взаимодействия партнеров. Репликовый шаг предстает в процессе общения в виде речевого произведения, имеющего двустороннюю коммуникативную направленность. В нашем случае, репликовый шаг со значением согласия-несогласия, с одной стороны, направлен на предшествующее речевое или неречевое действие партнера по общению или сложившуюся к моменту взаимодействия коммуникативную ситуацию, с другой стороны он ожидает, вызывает новое действие, реакцию своего собеседника.
Репликовый шаг в качестве речевого произведения, направленного на решение поставленной цели в процессе диалогической интеракции, является ядром коммуникативного сценария, типового фрейма, по которому и выстраивается взаимодействие между партнерами по общению.
Репликовый шаг как речевое произведение (т.е. как языковая единица) имеет некоторые формально-грамматические показатели: целостность, автономность, грамматическая значимость, предикативность и модальность (Виноградов, 1972:580−582- Чахоян, 1979: 8−9 и др.).
Функционально-семантическая специфика репликового шага может быть выявлена только лишь в процессе обмена шагами для решения намеченной коммуникативной цели.
Диалогическая реплика со значением согласия-несогласия является основной структурной единицей коммуникативного акта с установкой на согласие-несогласиедругими словами она представлеяет собой направленное речевое действие коммуникантов, выражающее отношение (положительное или отрицательное) к вкладу партнера по общению в совместное продвижение к намеченной цели взаимодействия.
Специфика функционирования дискурсивной реплики в ходе интерактивного взаимодействия проявляется в том, что именно в реплике находит свое отражение интеграция структурно — и функционально-содержательных сторон процесса инструктивного общения. Так, репликовый шаг со значением согласия-несогласия в плане следования инструктивному сценарию не только реализует ролевые исполнения коммуникантов, участвующих в коммуникативном акте с установкой на следование инструкции, и содержит определенную информацию, характеризующую отношение инструктора к предыдущему действию (речевому и/или неречовому), которому будет следовать его партнер, но и функционирует в системе регулятивной деятельности участников инструктивной коммуникации в качестве регулятивного действия, т. е. осуществляет контроль, а если необходимо и коррекцию действия реципиента и взаимодействия в целом в соответствии с типовым сценарием конкретного типа инструкции.
УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ И СОКРАЩЕНИЯ.
Г — говорящий, источник речевого воздействия.
РАСК — ритуальный акт суггестивной коммуникации.
С — слушающий, объект речевого воздействия.
V — перформативный глагол о — объектная группа в перформативной матрице.
— именная группа в перформативной матрице.
Е — иллокутивный показатель.
Р — пропозиция речевого акта.
РП — ритуальные перформативные действия.
РПД — ритуализированные перформативные действия и — коэффициент надежности.
Р — индекс исключительности и предсказуемости.
