Характерологическая функция эмотивной глагольной лексики в житийном тексте

Взаимодействие системоцентричного и антропоцентричного подходов к изучению языка является одной из важнейших характеристик современной лингвистической науки (Алпатов 1993; Степанов 2001 и др.). По мнению Т. А. Трипольской, включение в онтологию языка универсума человека предполагает изучение языка, соотносящегося с говорящим человеком, в то же время предметом лингвистики становится человек, изучаемый посредством языка (Трипольская 1999, 18−19). Обращение к человеческой личности в лингвистических исследованиях не может обойтись без ее ядерного — эмоционального — аспекта.

В целом проблемы эмотивной лексики достаточно подробно разрабатываются в настоящее время (Апресян 1993, 1995; Бабенко 1989; Буряков 1979; Вайгла 1978; Васильев 1971, 1981; Вежбицкая 1997, 1999; Волек 1995; Дмитриева 2002; Иорданская 1970, 1972; Коршунова 2001; Мягкова 2000; Трипольская 1999; Шаховский 1987, 1995; и др.), большинство работ посвящено языковым средствам современного русского языкас исторической точки зрения эмотивные глаголы изучены недостаточно, тогда как их исследование поможет выявить основные тенденции в формировании, развитии и функционировании данных глаголов в русском языке.

Выбор языковых средств в древнерусском тексте во многом определялся жанром произведения. Категория жанра имела в системе древнерусской литературы, ориентированной на воплощение идеалов и строгое следование образцам, авторитетам, традициям, особое значение (Еремин 1949; Минеева 1999). Наименее изученным в истории русского языка оказывается язык древнерусской агиографии (Иванова 1998, 3), которая в иерархии жанров древних славянских литератур занимает важное место, располагаясь на стыке конфессионально-литургической и оригинальной литератур (Толстой 1988, 168). Агиографы, решая стоящие перед ними задачи, накапливали бесценный опыт создания психологических портретов, так как в центре их внимания всегда ^ находилась человеческая личность. Особое внимание к эмотивной глагольной лексике в агиографическом тексте обусловлено тем, что указания на эмоциональные отклики человека, его психологические состояния, чувства, оказавшиеся в центре внимания писателей с конца XIV — начала XV вв. (Лихачев 1956, 106), раскрывают внутренний мир человека ш того времени, характеризуют его как индивидуальность.

Необходимость целостного описания семантики, функционирования эмотивных глаголов и их роли в создании характерологического описания человека в старорусских житийных текстах определяют актуальность исследования.

Объектом работы являются особенности реализации эмотивными глаголами характерологической функции в старорусских житийных текстах XV — XVII веков.

Предметом рассмотрения избраны эмотивные глаголы, употребленные в текстах оригинальных и переводных житий XV — XVII веков.

Цель исследования — установить закономерности использования эмотивных глаголов в характерологической функции в старорусских.

• житийных текстах. Поставленная цель обусловила конкретные задачи работы: определить круг эмотивных глагольных лексем в текстах оригинальных и переводных житий XV — XVII вв.- установить релевантные признаки семантической структуры эмотивных глаголовохарактеризовать контекстуальные условия реализации семантических признаков эмотивных глаголов в житийных текстах, а также семантические изменения, происходящие в смысловой структуре глагольных словоформ- ¦ выявить факторы, определяющие использование эмотивных глаголов в характерологической функции.

В качестве основных источников избраны житийные памятники, относящиеся к старорусскому периоду (XV — XVII вв.) в истории русского языка (Житие и чудеса преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев, Житие протопопа Аввакума, Житие Саввы Сторожевского, Житие святителя Николая Мирликийского, ряд житий, вошедших в Минеи-Четьи святителя Димитрия Ростовского (месяц май): «Житие, пророчество и страдание святого пророка Иеремии», «Житие преподобного Пафнутия», «Житие святых мучеников Еспера и Зои, сожительницы его, и чад их, Кирилка и Феодула», «Сказание о убиении святых страстотерпцев, российских князей, Бориса и Глеба, во святом крещении нареченных Романа и Давида, и о пренесении честных мощей их, и о чудесах отчасти»). Период XV — XVII вв. — это время становления и развития языка великорусской народности, важный этап, предшествующий формированию национального языка, которое проявилось, как отмечает С. П. Лопушанская, «во взаимоотношениях общенародного языка и диалектов, живой разговорной речи и книжного литературного стиля» (Лопушанская 1967, 5). В исследовании использованы данные Материалов для Словаря древнерусского языка И. И. Срезневского, Словаря древнерусского языка XI — XIV вв., Словаря русского языка XI — XVII вв. В качестве материала для сопоставления привлекались также данные Словаря современного русского литературного языка (в 17-ти томах), Словаря русского языка под ред. А. П. Евгеньевой. Всего рассмотрено 3514 случаев употребления глагольных словоформ.

Методологическими основами исследования явились положения о системности языка, взаимосвязанности и взаимообусловленности языковых явлений в процессе эволюцииоб опосредованном отражении в языке изменений в восприятии пространства и времени. При изучении семантики языковых единиц учитывалось сложное взаимодействие конкретно-пространственных и абстрактно-пространственных представлений об объективно-реальных формах бытия (Лопушанская 1975, 1990, 1998, 1999).

Поставленные задачи и специфика объекта исследования обусловили использование в работе следующих методов: описательного, включающего в себя наблюдение, интерпретацию языкового материалаэлементов компонентного анализа как метода исследования содержательной стороны значимых единиц языка, имеющего целью разложение значения на минимальные семантические составляющие (Ибрагимова 1988, Кобозева 2004, Кузнецов 1986, Кузнецова 1989, Лайонз 2003, Новиков 1982, Новицкая 1977, Селиверстова 1975, Цветков 1984, Nida 1979 и др.) — элементов контекстуального анализа, раскрывающего изменения в смысловой структуре глагольных словоформ, реализующих характерологическую функцию в контексте.

Исследование языкового материала проводится в русле подходов, разрабатываемых в Научно-исследовательском институте истории русского языка Волгоградского государственного университета. При этом семантическая структура слова понимается как «единство взаимодействующих разноуровневых значений, организованных в пределах отдельного слова определенным способом в соответствии с системой данного языка и с закономерностями функционирования этой системы в речи (тексте)» (Лопушанская 1988, 5). Семантическая структура слова рассматривается как единое целое, образуемое интегральными и дифференциальными семами, реализующими категориально-лексическую сему на разных языковых уровнях. Вслед за С. П. Лопушанской, мы разграничиваем семантическую структуру слова, «сложившуюся в языке», и смысловую структуру слова, «функционирующую в контексте».

Лопушанская 1990, 80).

При анализе глаголов в языке и тексте мы опирались на положение о двух типах семантических изменений в смысловой структуре глагольных словоформ — семантической модуляции и семантической деривации. Понятие семантической модуляции введено С. П. Лопушанской и включает в себя такие изменения в смысловой структуре слова, при которых сохраняется категориально-лексическая сема, реализуются синонимические отношения данного слова, сложившиеся в рамках исходной лексико-семантической группы. В отличие от модуляции, семантическая деривация — процесс, приводящий к разрушению категориально-лексической семы, образованию новых лексических единиц, входящих в другие лексико-семантические группы (Лопушанская 1988, 15- 1996, 6−13). Разграничение двух названных типов семантических изменений в смысловой структуре позволяет выявить основные тенденции в развитии лексического состава русского языка, а также закономерности проявления лексико-семантических процессов на других языковых уровнях (Горбань 2002, 55).

За основную единицу наблюдения принимается глагольная словоформа, функционирующая в высказывании, равном предложению.

Научная новизна работы определяется тем, что в результате анализа функционирования эмотивных глаголов в старорусских житийных текстах впервые выявлены лексико-семантические и контекстуальные факторы, обусловливающие использование данных глаголов в характерологической функцииустановлены типы семантических изменений в смысловой структуре глагольных словоформ.

Теоретическая значимость. Результаты диссертационного исследования имеют значение для решения актуальных проблем исторической лексикологии, связанных с дальнейшим исследованием лексической семантики глаголов различных лексических классов в системе языка в различные периоды его развития, а также их функций в текстах разных жанров.

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы в вузовском курсе истории русского литературного языка, в спецкурсах по исторической лексикологии, по проблемам развития и функционирования русского глагола. Сведения о древнерусских и старорусских эмотивных глаголах могут быть включены в факультативный курс по русскому языку и его истории для старших классов гимназий и лицеев.

Апробация работы. Основные положения исследования сообщались на Третьей Международной научной конференции «Человек в современных философских концепциях» (2004 г.), III Международном научном конгрессе «Наука, искусство, образование в III тысячелетии» (2004 г.), Международном научно-практическом семинаре «Проблемы взаимодействия литературного языка и территориальных диалектов в теории и практике преподавания русского языка как родного и как иностранного» (2003 г.), краеведческих чтениях (2003, 2004, 2005 гг.), Борковских чтениях (2003, 2004, 2005 гг.), внутривузовских конференциях профессорско-преподавательского состава в Волгоградском государственном университете (2003,2004, 2005 гг.).

Положения, выносимые на защиту:

1. К эмотивным глаголам в работе отнесены слова, обозначающие эмоцию как процесс и реализующие категориально-лексическую сему 'эмоциональное переживание'.

2. В старорусских житийных текстах факторами, определяющими специфику реализации словоформой эмотивного глагола характерологической функции, являются: 1) статус характеризуемого субъекта (святой / обычный человек) — 2) характер обозначаемой глаголом эмоции (положительная / отрицательная / нейтральная) и ее интенсивность (низкая / средняя / высокая) — 3) причина эмоционального переживания.

3. Категориально-лексическая сема 'эмоциональное переживание' реализуется в следующих интегральных семах: 'характер субъекта', 'характер объекта', 'отнесенность процесса эмоционального переживания к сфере субъекта / объекта', 'характер обозначаемой глаголом эмоции', 'интенсивность эмоционального переживания'.

4. В смысловой структуре глагольных словоформ, функционирующих в контексте, происходят семантические изменения двух типовсемантическая модуляция и семантическая деривация. Семантические изменения глаголов, реализующих категориально-лексическую сему 'эмоциональное переживание' в прямом значении (собственно эмотивных глаголов), носят только модуляционный характер. Деривационные семантические изменения отмечены в смысловой структуре глаголов, которые в результате актуализации категориально-лексической семы 'эмоциональное переживание' становятся эмотивными (такие глаголы названы деривационно-эмотивными).

Структура и краткое содержание работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, источников и словарей.

Выводы.

Среди эмотивных глаголов мы выделяем а) собственно эмотивные глаголы, у которых сема 'эмоциональное переживание' имеет статус категориально-лексической в прямом значенииб) глаголы, у которых сема 'эмоциональное переживание' приобрела статус категориально-лексической в результате семантической деривации (деривационно-эмотивные глаголы).

Анализ реализации характерологической функции эмотивными глаголами показал, что в большинстве случаев агиографы употребляют собственно эмотивные глаголы, которые обозначают процесс эмоционального переживания (веседитисга, вт^лювити, въздадоватнш, люеити, нендвидети, поскорвети, постыдитиш, рддовдтисга, скорветн, уждсдтиыа, умилитисга, уповдти и др.), его следствие (плдкдти, плакатисгс, просле^итисга и др.) и эмоциональное воздействие (веседити, оскървити, пропгЬвдтн, ут^шити и др.).

Количество словоупотреблений в долях свидетельствует о том, что собственно эмотивные глаголы в рассматриваемых текстах преобладают.

Статус субъекта Собственно эмотивные глаголы Деривационно-эмотивные глаголы.

Святые 0.203 0.071.

Обыкновенные люди 0.486 0.24.

Итого: 0.689 0.311.

В смысловой структуре собственно эмотивных глаголов в контексте возможно изменение дифференциальных признаков, которое носит только модуляционный характер. Например, глагол вт^дювнтн имел прямое значение «испытать глубокую привязанность, расположение к кому-либо», (KJIC 'эмоциональное переживание') и, будучи глаголом отношения, обозначал процесс эмоционального переживания, являющегося положительным, средним по интенсивности. В этом значении глагол употреблен в следующем отрывке: Он же ндипдуе возлюби ia и непрестанно гддголга Еожига уюдесд. (ЖЗС, л. 220 об.). Более широкий контекст позволяет установить, что местоимение он указывает на конкретный, одушевленный субъект — влдженнъш Одвдтие. Одушевленный, конкретный объект отношения выражен местоимением ia, которое в более широком контексте соотносится с существительным уедовеци. Однако глагол въ^дювити мог иметь значение «почувствовать склонность, интерес, влечение, тяготение к чему-л.», как, например, в следующем контексте:. и нищету пдуе вогдтьствд возлюби, и ве^сддвие пдуе сддвъ! нъшешнигл. (ЖСС, с. 31). Словоформа возлюби в контексте реализует ДП «процесс эмоционального переживания», процесс является отношением, а переживание — положительным чувством, характеризующимся средней степенью интенсивности. Но объект отношения выражен неодушевленными, абстрактными существительными — нищету, ве^сддвие. Так как при перегруппировке дифференциальных признаков KJIC 'эмоциональное переживание' сохраняется, данные семантические изменения носят модуляционный характер.

Деривационные семантические изменения отмечены в смысловой структуре глаголов, которые в результате актуализации KJ1C 'эмоциональное переживание' становятся эмотивными (такие глаголы названы деривационно-эмотивными). Например, основным для лексемы рд^гордтисл было значение «разгораться»: Въ дукрдвлхъ о сев’к огнь въ^гдрдеть cia, др’квомь. в^тромь движемомъ и къ сев’к сътьремомъ и тьрениемь въ^гр'клломъ и по мдду рд^грдюштемъ cia. Псалт. Чуд.1, 199. XI в. (СРЯ, 21, 166). В этом значении рд^гордтисА может быть отнесен к ЛСГ глаголов изменения количественного признака. О реализации данного значения в словарном контексте свидетельствует конкретный, неодушевленный субъект глагольного действия — огнь. Однако в древнерусском языке глагол рд^гордтиСА имел также значение «проникаться каким-либо сильным чувством, желанием»: бьссю же гаростию рд^гдрдпаспа. Гр. Наз., 47 XI в. (СРЯ, 21, 166). В этом случае в семантике глагола актуализируется КЛС 'эмоциональное переживание', конкретизируемая ДП «процесс эмоционального переживания». Данное семантическое изменение носит характер семантической деривации. Глагол рд^гордтисл, являясь в рассматриваемом значении эмотивным, обозначает становление эмоции высокой интенсивности, относящейся к сфере конкретного, одушевленного субъекта. В основе переосмысления семантических признаков в данном случае лежит метафора, уподобление человеческих чувств огню. Деривационно-эмотивный глагол рд^гордтиСА «проникаться каким-либо сильным чувством, желанием» сохраняется в текстах XV — XVII вв., в том числе в житиях, например: Оига помъ1шл1Ающу раку Божию фсиме вссгдд в ссрдци своем, рд^гордшесга нд любовь Божию по bcia дни и нощи. (ЖЗС, л. 232). О реализации эмотивного значения в приведенном житийном фрагменте свидетельствует характер субъекта (одушевленный, конкретный), выраженного именами рдв Божии^осимд, а также контекстуальный уточнитель нд любовь. Указания на свойства описываемого эмоционального переживания любви — Божию, а также на его интенсивность — по всга дни и нощи — характеризуют стойкость святого Зосимы в следовании христианским идеалам. Деривационно-эмотивные глаголы встречаются, как правило, при описании процесса эмоционального переживания (и^ум'ЬтисА, рд^гордтисА, рд^жсщисА и др.), но также могут обозначать и следствие эмоционального переживания (вздохнули), и эмоциональное воздействие (въ^масти, рлспллглти, съм^тити и др).

Факторами, определяющими специфику реализации эмотивным глаголом характерологической функции, являются: 1) статус характеризуемого субъекта (святой / обычный человек) — 2) характер обозначаемой глаголом эмоции (положительная / отрицательная / нейтральная) и ее интенсивность (низкая / средняя / высокая) — 3) причина эмоционального переживания.

Субъект эмоционального переживания является конкретным, одушевленным и может быть выражен именем существительным, обозначающим лицо, именем собственным, субстантивированным прилагательным, местоимением и др. Эмотивные глаголы в житийном тексте могут использоваться для описания святых или обыкновенных людей (священнослужителей, монахов, послушников, мирян). При этом в характеристиках можно выделить как общие черты, так и различия.

Сходство может касаться состава лексем, употребляемых агиографом. Так, глаголы веселитисА, вздохнути, въздадоватиса, дивитиса, плакати, скърв’ъти, 1/чгьвати, ь’кцвитиса и Др. используются для описания как святых, так и обыкновенных людей. Например, глагол скърв’Ъти «печалиться» употребляется и для характеристики эмоциональных переживаний борющегося с бесами святого Зосимы: Не отврлти лица твоего от мене, iako скорвлю! (ЖЗС, л. 240), и для описания эмоций печалящегося о своих прегрешениях мирянина Анисима: Оига же слъинав Анисим от жени своею, <.> hayat вельми скорвети и плакати о своем согрешении. (ЖЗС, л. 290).

Глаголы, характеризующие как святых, так и священнослужителей, монахов, послушников, мирян, в большинстве случаев обозначают эмоциональные переживания, относящиеся к сфере субъекта. Они могут описывать субъектов действия как носителей схожих переживаний, вызванных одинаковыми причинами. Так, и святые, и обыкновенные люди испытывают положительное отношение к ближнему, в чем реализуется идеал христианский любви, ср., например: Он же нлипдуе возлюби га и непрестанно гллголга Божнга уюдесл, по сих же помышлгага в севе рбубнноб Давидом: «Ео^вер^и на Господа псуаль свою, и тон тга препитАет в векы» (ЖЗС, л. 220 об.) — о блаженном Саватии, Кдк-су мне ЦАрга — тово и вогар тех не жалеть? Жаль, о-су! (ЖА, л. 239) — о протопопе Аввакумеположительные переживания, причиной которых явилось заступничество святого: Раб же Божни игумен^осима ^ело веселгашесга духовне,^рга молитвы свгатдго Одвдтига помогающа ем# (ЖЗС, л. 257 об.) — о святом Зосиме, Мы же во^рддовАхомсга и прослАвихом Господа Бога и Преуистую Богородицу и преподовных науальннков своих фсиму и Oabathri, и отпустихом все то в МАНАСТырь (ЖЗС, л. 287).) — об обыкновенных людяхудивление чудесами и видениями: И^{ндменАВшесга} крестным^{ндменнем,} отидоша в келию, дивгащесга. глаголаху: «Yto се высть? Откуду ве таков глас?» (ЖЗС, л. 222 об.) — о святом Саватии, И дивихсга видению и поведАХ врАту ФерАпонту сущу со мною (ЖЗС, л. 275) — о неизвестном монахеи святые, и обыкновенные люди плачут, проявляя свои эмоции: Преподовныи же, слышав от ГермАНА, востав, просле^исга. (ЖЗС, л. 223) — о святом Савватии, .пакы смгатесга умом, bockoyh от стола, hay at ужАСАТнега и плакатн. (ЖЗС, л. 289 об.) — о женщине, одержимой бесами.

При характеристике и святых, и священнослужителей, монахов, послушников, мирян используются глаголы, обозначающие как положительные, так и отрицательные эмоции. При этом особо значимые причины (связанные с религиозными представлениями, а также с угрозой гибели) могут изменять оценку, даваемую тому или иному состоянию. Так, осуждаемое в целом отчаяние монахов и мирян вполне приемлемо в ситуации, когда смерть кажется неизбежной, а презрение и пренебрежение святого к похвалам является необходимой составляющей его характеристики.

Существенным в описании эмоционального переживания как святых, так и обыкновенных людей, оказывается его интенсивность. В большинстве случаев глаголы обозначают высокую или среднюю степень интенсивности эмоций. При этом можно говорить о группе лексем, содержащих указание на высокую степень интенсивности эмоционального переживания уже в своем значении (во^негодовати, расгн*&ватиса, рАСыаритисл и др.). К другой же группе принадлежат лексемы, получающие указание на степень интенсивности обозначаемого ими переживания лишь в контексте. Такими маркирующими контекстуальными средствами в житии могут являться: наречия меры и степени (ведьми, Село, отнюдь и др.), наречия, сравнивающие с другими эмоциональными переживаниями (пауе, ндипАУе), корневые повторы (восродовалсга рддостию), лексемы, указывающие на длительность эмоционального переживания или повтор действия (мног yac, много) и др.

В характеристиках святых и обыкновенных людей наряду со сходствами отмечены также и различия, которые могут определяться составом лексем. Так, эмотивные глаголы, используемые в описаниях священников, монахов, послушников и мирян, отличаются большим разнообразием. При этом некоторые эмоциональные переживания вообще не свойственны святым. Например, подвижники не испытывают ярость, она присуща только отрицательным персонажам, связанным со злыми силами, носителями данного переживания являются либо люди, одержимые дьяволом: И диакон, lapiacia^ли весом, глаголю: «Игумен, Аще Mia не отпустишь, то а^ вскако и^ыду отсюду!» (ЖЗС, л. 211 об.) — либо животные, с дьявольскими силами связанные: Они же реша: «ви, та есть!» — и глаголаша старцу: «Повеже нам, отуе, 1ако видехом Tia медл1аща на пути и пса 1ар1ащас1а и усты своими хлпающа пламень, донде же ты прииде» (ЖЗС, л. 250 об. -251).

Количество словоупотреблений в долях свидетельствует о том, что в характеристиках святых преобладают глаголы, обозначающие положительные эмоции, а в характеристиках обыкновенных людейотрицательные.

Статус субъекта Глаголы, обозначающие положительные эмоции Глаголы, обозначающие отрицательные эмоции Глаголы, обозначающие нейтральные эмоции.

Святые 0.150 0.068 0.056.

Обыкновенные 0.177 0.414 0.135 люди.

Итого: 0.327 0.482 0.191.

Различия могут касаться причин эмоционального переживания. Так, отрицательные эмоции и переживания святые испытывают не по отношению к людям, неприятие подвижников вызвано явлениями, не соответствующими христианскому идеалу праведника, например, похвалой: ?н1ат же се слухом словеса сига влаженныи ОдвАтне и т1ажко сие вменив, ве во отнюдь ненавидга похвалы уеловеуескъпа, и реуе к севе: «Yto сотворю, которому разумению вдамсга?.» (ЖЗС, л. 217) — гн#шалса wto вс1акаго попеуенига улв’Ьуе^ие хвалы, сверстников же стрегъсл со дружен i, а пнрован" е. (ЖН, л. 404) — страданиями других людей (Мдтерь же ЕОАшесА w нихъ, да не когда оустрдшившесл м^къ гакю юнш, преклонАТСА к*ь жертв’Ь ^нульст^и. (ЧМ, с. 55)) — необычными явлениями (И уждсесга кддженъш о таковом неоктлуном видении. (ЖЗС, л. 262 об.)).

Отрицательные переживания обыкновенных людей могут быть вызваны неприятием других людей, в том числе праведников: И глагола диакон: «Не x0lAVY> не X0LLW nhycco же, толико отпусти в мир!» И тдко гневдгасга нд игуменд от^ыде (ЖЗС, л. 211 об.). Помимо этого, их причинами могут выступать опасность для жизни: Mt"i же отудгахомсга своего спдсенига от ндхожденига волн — покртлвдют во лддию ндшу волнъ! морскъна (ЖЗС, л. 270 об.), физические страдания: Еольнъш же hayдт^ело скорвети, гако же и преже (ЖЗС, л. 282), бездетность: .ндшего Николъ! родители в дол^е времгани Бе^плоАнтые, и ндмно^е w плоду CSYAiaiuec. (ЖН, л. 405), собственные прегрешения: Оига же слушав Анисим от жентл своега, двие во унтлние впдде, hayat вельми скорвети и плакати о своем согрешении. (ЖЗС, л. 290), прегрешения других людей:. и егдд цдрь и кна^и исках^ оувити oypiio, онъ оубоавса в’йжд во епгпетт", но послдвъ цдрь м^жи своа, и^веде того и^ епгптд, и оуви его меуемъ, yccw рдди во^негодовд ндродъ на цдрА и на кнА^еи. (ЧМ, л. 10), поступки, действия других людей: IA, сведдв, осердилъсга ж нд нега, и меж нами прга великд стала вить. (ЖА, л. 224 об.), идейное несогласие: Оведдл он, yto мне ууинилисга доуери духовнее, осердилъсга на менга опгать пущи стдровд — хотел менга в огне жжеуь: «Тт^-де вътед’ывдеш мое tahhtj!» (ЖА, л. 220 об.), одержимость бесом: И диакон, гаргасга^ли весом, глдголга: «Игумен, дще мга не отпустишь, то д^ всгако и^*ыду отсюду!» (ЖЗС, л. 211 об.), отказ святого принять дары: Иоанн же отнде,^ело скорвга о сем, iako не пригат от него свгатъщ hhyto же, в тщету велию вменив си, ве ко люб121и иноуескъш yhh (ЖЗС, л. 227об.) и др.

В целом основной задачей, стоящей перед агиографом, является описание подвижника как реализации религиозного и нравственного идеала.

К каноническим можно отнести, например, такие характеристики святого, как неприятие им похвалы: ненАвидга похвали"! уеловеyccкъ1 гсх (ЖЗС, л. 217), .гн^шалса wto вс1якаг0 попбубнипд yabrfey6ckhe хвалъ! (ЖН, л. 404), плач как выражение возвышенного эмоционального переживания: ПреподОБнъш же, слушав от ГермАНА, востав, просде^нсга. (ЖЗС, л. 223), И уждсеыа Бллженъш о таком неоБъ^ном видении, и и^ глувинъ! сердцА воздохнув, просле^исга. (ЖЗС, л. 262 об.).

В текстах используются традиционные языковые формулы, например: бог и^дигал фиАл гнева (Аростн (ЖА, л. 192 об.) — И^ликул бог фигал гневА своего! (ЖА, л. 210).

Несмотря на достаточное разнообразие традиционных, устойчивых черт, употребляемых, как правило, в важных для агиографа моментах, связанных с религиозными представлениями, характеристикой святого, описанием судеб государства и др., в большинстве случаев употребление эмотивных глаголов не сковано рамками канона. Так, в текстах житий представлены контексты, характеризующие подвижника и как обычного человека, и как носителя святости, например: Млтерь же БОАшеСА w НИХЪ, ДА не КОГДА ОуСТрАШИВШеСА Mfefrb KXKW ЮНШ, ПреКЛОНАТСА къ жертв’Ъ iAWAbC’rfeM. (ЧМ, с. 55). В приведенном контексте святая Зоя представлена в двух ипостасях — мать и истинная христианка. На реализацию первой из них указывает то, что причиной эмоционального переживания субъекта состояния выступает беспокойство не за себя, а за детей. В контексте это выражено предложной конструкцией — w ни^ъ. Показательно же то, чего боится святая, — она боится того, что дети не выдержат мук и отступятся от веры.

Авторами житий используются и другие способы передачи представления об идеале, к таковым можно отнести: 1) побудительные конструкции, например: И ему мдлое писАнеице написал, сице hayaao: «Уелокеуе! убонс1а бога, седгащдго на хеРУВИЛ16Х и при^ирАЮЩАГО в Ее^[д]ны.» (ЖА, 212) — 2) конструкции долженствования, например: И там ему от оврд^а глас б тлеть во времга молитвы: «Времга приспе стрддднига, подовает вам неослдвно стрдддти!» (ЖА, л. 204 об.) — 3) конструкции с прямой речью, приписываемые лицам, обладающим особым статусом, авторитетом: Богу —. потом глас с невест" Услыша* таковы* словесь: не бо" са hhkoaaw. (ЖН, л. 416 об.), святому — [Зосима]. peYe: «Иди в дом свои, hhyto же BOiacia. (ЖЗС, л. 298) — крепкому в вере человеку — Вольный же укреплена нас, глаголга: «Не Еоитсеш.^осима зде, с нами!» (ЖЗС, л. 282) — метафорические конструкции: В ней же прАЗДницы, сотвор (аеми в пдмгати евгатых, веселтат верных сердца и души оевгащдют (ЖСС, 25).

Большинство эмотивных глаголов, отмеченных в древнерусских житийных текстах, функционирует и в современном текстах. Однако нельзя не отметить и ряд изменений: 1) утрату некоторыми глаголами в современном русском языке эмотивного значения (например, чудиться);

2) уход некоторых активно употребляемых в житийных текстах глаголов в пассивный словарный запас (например, дивиться)', 3) изменения употребительности значений одной и той же лексемы и др.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенный анализ употребления эмотивных глаголов (то есть глаголов, обозначающих эмоциональные переживания и их проявления) для создания характерологического описания персонажей в житийных текстах позволил сделать ряд наблюдений и выводов.

Показателем принадлежности глагольной лексемы к эмотивным мы считаем реализацию ею категориально-лексической семы 'эмоциональное переживание'.

Эмотивные глаголы обозначают процесс эмоционального переживания (веселитиш, вт^лювити, въ^радоватисга, лювити, нбндвидбти, поскорвети, постт"1дитис1а, радоватиш, скървети, ужасатиспа, умилитисга, упъвати и др.), следствие эмоционального переживания (плакати, плакатиш, просле^итисга и др.) и эмоциональное воздействие (веселити, оскървити, покоити, пропгЬвати, съм^тити, ут^шити и др.). В рассмотренных житийных текстах большинство проанализированных словоформ обозначают процесс эмоционального переживания и его следствие (общий признак — «отнесенность эмоционального переживания к сфере субъекта»).

Специфика реализации эмотивными глаголами характерологической функции в житийном тексте обусловливается совокупностью следующих факторов: 1) статус характеризуемого субъекта (святого или обычного человека), 2) характер обозначаемой эмоции, 3) причина эмоционального переживания.

В характеристике эмоциональных переживаний персонажа сочетаются традиционные, канонические черты, призванные донести представление о христианском идеале, и варьирующиеся, дающие возможность выразить индивидуальность человека.

В семантической структуре эмотивных глаголов значимыми являются следующие признаки: 'характер субъекта' (одушевленный / неодушевленныйконкретный / абстрактный), 'характер объекта' (одушевленный / неодушевленныйконкретный / абстрактный), 'характер обозначаемой глаголом эмоции'. Эмоции, обозначаемые глаголами являются положительными (въ^любити, въ^рАДОВАТИСА, любити, умилитисга, упъвлти и др.), отрицательными (нендвидети, постъ1Дитисга, гиушлтисга и др.) и нейтральными (поу^дитиса, дивитиса, и^улгьтиса,^{дивлгдтиса,} у^дитиса и др.). Кроме того, релевантной является степень интенсивности эмоционального переживания — высокая, средняя, низкая. Для житийных текстов характерно употребление эмотивных глаголов, обозначающих эмоции высокой и среденей степени интенсивности. Соответствующий компонент значения может содержаться в семантической структуре значения (например, во^негодовдти, рА^гггквАтисА, рА^ыаритнсА и др.), а может приобретаться за счет дополнительных контекстуальных уточнителей (например, во^рАдовлхыа^ело, вельми во^рАдовАхомсга, воздадовашаш рАдостию великою и др.).

В смысловой структуре глагольных словоформ в контексте могут происходить семантические изменения двух типов — семантическая модуляция и семантическая деривация. Термин «семантическая модуляция» введен С. П. Лопушанской и обозначает такие изменения в смысловой структуре слова, при которых сохраняется категориально-лексическая сема, реализуются синонимические отношения данного слова, сложившиеся в рамках исходной лексико-семантической группы. В отличие от модуляции, семантическая деривация — процесс, приводящий к разрушению категориально-лексической семы, образованию новых лексических единиц, входящих в другие лексико-семантические группы (Лопушанская 1988, 15- 1996 6−13).

Анализ употребления эмотивных глаголов в житийных текстах позволил выделить собственно эмотивные глаголы, реализующие в прямом значении KJIC 'эмоциональное переживание'. В смысловой структуре собственно эмотивных глаголов отмечены только модуляционные семантические изменения. KJIC 'эмоциональное переживание' является сильным семантическим признаком, не подвергающимся нейтрализации. Например, глагол въ^дювити имел прямое значение «испытать глубокую привязанность, расположение к кому-либо», реализовывал в семантической структуре KJIC 'эмоциональное переживание' и, будучи глаголом отношения, обозначал процесс эмоционального переживания, являющегося положительным, средним по интенсивности. В этом значении глагол употреблен в следующем отрывке: Он же наипаус возлюби ia и непрестанно глдголгл Божнга уюдесл. (ЖЗС, л. 220 об.). Более широкий контекст позволяет установить, что местоимение он указывает на конкретный, одушевленный субъект — Бддженнъш Оаватис. Одушевленный, конкретный объект отношения выражен местоимением 1А, которое в более широком контексте соотносится с существительным уедовеци. Однако глагол вт^дювити мог иметь значение «почувствовать склонность, интерес, влечение, тяготение к чему-л.», как, например, в следующем контексте:. и нищету плуе богатьства возлюби, и ве^сдАвне пауе славы нынешнига. (ЖСС, с. 31). Словоформа возлюби в контексте реализует ДП «процесс эмоционального переживания», процесс является отношением, а переживание — положительным чувством, характеризующимся средней степенью интенсивности. Но объект отношения выражен неодушевленными, абстрактными существительными — нищету, ве^сдАвне. Так как при перегруппировке дифференциальных признаков.

KJIC 'эмоциональное переживание' сохраняется, данные семантические изменения носят модуляционный характер.

Деривационные семантические изменения отмечены в смысловой структуре глаголов, которые в результате актуализации категориально-лексической семы 'эмоциональное переживание' становятся эмотивными (такие глаголы названы деривационно-эмотивными). Например, основным для лексемы рд^гордтиСА было значение «разгораться»: Въ дуБрдвдхъ о сек’к огнь въ^гдрдеть era, др’Ъвомь. в^тромь двнжемомъ н къ cecfc сътьремомъ и тьрениемь въ^гр^кмомъ и по мдлу рд^грдюштемъ cia. Псалт. Чуд.1, 199. XI в. (СРЯ, 21, 166). В этом значении рд^гордтисА может быть отнесен к ЛСГ глаголов изменения количественного признака. О реализации данного значения в словарном контексте свидетельствует конкретный, неодушевленный субъект глагольного действия — огнь. Однако в древнерусском языке глагол рд^гордтиСА имел также значение «проникаться каким-либо сильным чувством, желанием»: Вьсею же гаростию pA^rApAiacia. Гр. Наз., 47 XI в. (СРЯ, 21, 166). В этом случае в семантике глагола актуализируется КЛС 'эмоциональное переживание', конкретизируемая ДП «процесс эмоционального переживания». Данное семантическое изменение носит характер семантической деривации. Глагол рд^гордтнСА, являясь в рассматриваемом значении эмотивным, обозначает становление эмоции высокой интенсивности, относящейся к сфере конкретного, одушевленного субъекта. В основе переосмысления семантических признаков в данном случае лежит метафора, уподобление человеческих чувств огню. Деривационно-эмотивный глагол рд^гордтнсА «проникаться каким-либо сильным чувством, желанием» сохраняется в текстах XV — XVII вв., в том числе в житиях, например: Оига помънилгающу рдку Божию феиме всегда в сердцн своем, рА^гордшесга ил любовь Божию по век* дни и нощи. (ЖЗС, л. 232). О реализации эмотивного значения в приведенном житийном фрагменте свидетельствует характер субъекта (одушевленный, конкретный), выраженного именами раб Божни^осима, а также контекстуальный уточнитель на любовь. Указания на свойства описываемого эмоционального переживания любви — Божига, а также на его интенсивность — по bcia дни и нощи — характеризуют стойкость святого Зосимы в следовании христианским идеалам. Семантическая деривация является источником пополнения эмотивных глаголов в системе языка.

Эмотивные глаголы используются в житиях для характеристики следующих субъектов: 1) святых, 2) священников, монахов, послушников и мирян. Описание подвижника как реализации религиозного идеала является основной задачей, стоящей перед агиографом. Однако большинство эмотивных глаголов употреблено в характеристике обыкновенных людей, представляющих собой разные социальные слои и группы: от игуменов монастырей, благочестивых купцов и бояр до воров.

Большинство житийных контекстов включает указание на причину эмоционального переживания. Особенно значимыми при этом оказываются причины, связанные с религиозными представлениями и общечеловеческими ценностями.

В характерологическом описании эмоциональных переживаний персонажей в житийном тексте сочетаются как традиционные, устойчивые черты, так и варьируемые.

Устойчивые черты могут быть разного рода. Так, к свойствам житийного жанра можно отнести некоторые традиционные мотивы, например, неприятие святым похвалы: Внгат же слухом словесл сига БЛАженнъш ОдвАтие и тгажко сне вменив, ве во отнюдь нендвидга похвали"! уеловеуескъиа. (ЖЗС, л. 217), плач как выражение возвышенного эмоционального переживания: ПреподоБнии же, слышав от Гермднд, востав, просле^иш. (ЖЗС, л. 223), И уждсеыа Блдженыи о таком необыуном видении, и и^ глубины сердцд воздохнув, просле^исга. (ЖЗС, л. 262 об.).

Несмотря на достаточное разнообразие традиционных, устойчивых черт, употребляемых, как правило, в важных для агиографа моментах, связанных с религиозными представлениями, характеристикой святого, описанием судеб государства и др., в большинстве случаев употребление эмотивных глаголов не сковано рамками канона.