Заключение. 
Психоанализ

Подведем некоторые итоги. Одна из главных специфик психоанализа состоит в том, что он изучает с равным вниманием как нормальное, так и патологическое состояние психики. Поэтому психоанализ не является теорией психопатологии — он составляет одну из самых продуктивных теорий индивидуальной и общественной жизни личности. Категорически неверным следовало бы считать утверждение, что психоаналитики кого-то «лечат», хотя магия врачебного дискурса и раскрученный бренд термина «психотерапия» по-прежнему привлекает многих наших коллег. Аналитики давно отказались от уничижительного термина «больной», заменив его определениями «пациент» или «клиент». То, что происходит в процессе аналитических сессий, можно было бы более точно характеризовать как совместное исследование проблем клиента, выявление причин его душевного дискомфорта или невыносимой боли и профессиональную помощь в избавлении от его страданий. Теория психоанализа в данном случае является не столько основой метода и терапевтических техник, сколько своеобразной «лупой», позволяющей заглянуть за пределы того, что личностью предъявляется и считается объективным, в отличие от причин психического расстройства, которые практически во всех случаях глубоко субъективны и гипотетичны. Самая частая ошибка терапевтов, как представляется, состоит в «нагруженное™ теорией» и, как следствие, — проекции своих знаний и моделей на пациентов, которые в силу авторитета специалистов принимают их и демонстрируют своеобразное «присоединение», понимание и подтверждение именно тех психологических феноменов, которые у них пытаются найти.

Аналитический процесс — это всегда и прежде всего обмен информацией, которая может провозглашаться открыто и ясно или быть подразумеваемой, подозреваемой или даже скрываемой, в том числе по обоюдному согласию сторон. Последнее, конечно же, представляется неверной стратегией. Задача аналитика не просто находить, а предчувствовать и исследовать как предъявляемый ему материал, так и невыраженные мысли и сомнения пациента. Безусловно, основное внимание в начале терапии направляется на симптомы. Это традиционный и во многом адекватный подход — пациент пришел и хочет говорить о конкретных проблемах. Но не менее важным и, к сожалению, нередко ускользающим от внимания, является вопрос о том, какую функцию эти симптомы выполняли и выполняют в семейной и социальной жизни клиента. Борьба с симптомами — это, в целом, малопродуктивное занятие, которое нередко сопровождается огромными финансовыми затратами пациента и не менее значимым духовным напряжением аналитика, его профессиональных сил и способностей.

Симптом не стоит рассматривать как врага клиента или аналитика. Если он есть, он появился не просто так. Он для чего-то был (и все еще) нужен пациенту, который пытается с его помощью защититься от чего-то или хотел бы в этой иносказательной форме что-то сообщить окружающим и своему аналитику. Таким образом, симптом — это тоже способ коммуникации. Но не получив адекватного понимания в ближайшем окружении, к которому апеллирует каждый из нас в подобных ситуациях, клиент обращается к специалисту, рассчитывая на качественно иной уровень отношений и понимания. Терапия — это прежде всего понимание и отношения. Можно быть уверенным, что до этого многие пытались убедить клиента оставить эти мысли или переживания, принуждали его к активности и здравомыслию. Но принуждение и даже убеждение никогда не бывает эффективным. Аналитик работает в качественно ином направлении — он действует в интересах изменений, и самое сложное в этом процессе — привести ситуацию к тому, чтобы клиент самостоятельно производил эти изменения и признавал свои способности к этому. Нас не случайно относят к сфере помогающих профессий — мы только помощники.

Еще несколько слов о симптомах. Они практически всегда выполняют своеобразную адаптивную роль; как бы тяжелы они ни были, за ними скрывается нечто еще более непереносимое. Поэтому пациенты прилагают массу усилий, направленных на поддержание стабильности своих симптомов. Введенные психоанализом представления о «точке фиксации», «застревании» или «навязчивом повторении» предназначены для нашего внутреннего профессионального общения, но они ничего не добавляют к пониманию как, когда и почему это произошло с конкретной личностью. Невротические и пограничные пациенты, как правило, и так знают, что с ними что-то неладно, и они уже прилагали множество усилий и логических обоснований для того, чтобы преодолеть это состояние. По «рацио» не помогает. И тогда нашей единственной опорой становится психоаналитическая теория иррационального в поведении людей.

Открыв любой справочник, каждый может узнать, что такое психика. В большинстве случаев она определяется как «особое свойство высокоорганизованной материи отражать объективную реальность». Но это не научное определение. Это метафора. В этой констатации нет негативизма. Прежде чем что-то изучать, ему нужно дать название, создать некий понятийный аппарат. И одна из величайших заслуг Фрейда состоит именно в создании такого метафорического языка, который позволяет нам немного приблизиться к пониманию того, что есть психика, и обсуждать различные гипотезы о ее функционировании. Вернемся еще раз к понятию «метафора». Мы используем метафоры, когда у нас не хватает знаний о неких физических параметрах того или иного явления. Например, «огромное горе», «неизбывное счастье», «полное умопомрачение». Точно такое же содержательное наполнение имеет большинство психологических терминов — память, внимание, мышление, воля и т. д. Когда кто-то «потрясен до глубины души», все понимают, о чем идет речь, но в этой метафоре опять же подразумевается некий неизвестный нам психический феномен, не имеющий никакой пространственной протяженности («от некой поверхности до некоего дна») и не обладающий никакими физическими характеристиками тряски. Тяжелыми по весу могут быть камень или книга, но «тяжелые переживания» — это снова метафора. Депрессивными могут быть экономика или регион, но «депрессивная личность» — это тоже метафора, хотя у нее и есть некие объективно наблюдаемые внешние эквиваленты. Чтобы завершить это краткое отступление, добавим, что именно через метафоры и мифопоэтический язык идет путь познания. Вначале Земля лежала на трех китах, затем она стала центром Вселенной, вокруг которой вращается небесная твердь, и лишь в XVII в. (каких-то триста лет назад) возникли представления о гелиоцентрической системе мира. Этот исторический экскурс предназначен для прояснения идеи, что именно через метафоры и наименования явлений мысли и идеи одних людей становятся доступными для других и для обсуждения, а ранее неизвестное получает возможность для критического анализа и исследования. И лишь таким путем абстрактные идеи и объекты обретают самостоятельность. Полной аналогией идей о «трех китах» являются попытки привязать сознание к коре головного мозга, а подсознание, естественно — к подкорковым образованиям и т. д. Постепенно эти мифологические подходы преодолеваются и уходят в прошлое. Благодаря Фрейду психические феномены обрели определенную самостоятельность, но психика в целом по-прежнему остается эпифеноменом, таящим множество загадок.

Тем не менее столетняя история психоанализа позволила (как экспериенталыю, так и экспериментально) подтвердить несколько фундаментальных гипотез Фрейда. Попробуем перечислить только основные. Начнем с принципа каузальности или психического детерминизма, согласно которому во внутренней психической жизни и внешнем поведении индивида ничто не происходит случайно; каждое внутреннее переживание или внешнее событие определяется переживаниями и событиями, которые им предшествовали. Поэтому, сталкиваясь с тем или иным психическим или поведенческим феноменом, мы вправе задуматься над рядом вопросов: где его корни, что его вызвало, почему это произошло? Падение яблока вниз не кажется нам бессмысленным, так как мы знаем о существовании закона тяготения. Понятие «падшего ангела» остается метафорой, так как мы еще не постигли законов его «падения». Напомним, что феномены сновидений, случаи забывания и ошибочных действий, а также симптомы невроза также подчиняются принципу психического детерминизма.

Следующим стоит упомянуть принцип сохранения психических содержаний, которые, хотя бы однажды попадая в поле сознания, никогда и никуда не исчезают, а лишь переходят из одних форм в другие, вытесняются из сознания в бессознательное и т. д. Естественно, здесь мы не можем обойти теорию психической травмы. И еще одна важнейшая часть наследия Фрейда — теория бессознательного, согласно которой никогда нельзя ставить знак равенства между а) сознательным поведением и вербализуемыми личностью мотивациями и б) спецификой ее психического функционирования при норме и при патологии. Сознание — это только часть психики, и, скорее всего, не самая главная.

С этими тезисами можно спорить, но, как представляется, именно они составляют фундаментальную основу всего психоанализа, определяют все классические подходы и содержание всех последующих гипотез и концепций. Поскольку сам предмет наших исследований (и в психоанализе, и в психологии в целом) все еще находится на стадии метафорической проработки, а вечный спор о первичности материи и сознания так ничем и не разрешился (хотя если считать мышление материальным процессом, то вопрос просто снимается), ограничимся этим кратким обобщением. Специфика развития современной науки о психике состоит в том, что у нас до сих пор нет никаких методов, которые позволяли бы проводить непосредственные наблюдения сознательных и бессознательных процессов. Столь популярные сейчас электроэнцефалографические подходы в целом можно было бы оценить как попытку с определенной точностью рассказывать о том, что транслируется по различным программам, замеряя напряжение и сопротивления на клеммах телевизора. Это ни в коей мере не умаляет значимость таких исследований для других областей медицины, так же как и важность изучения биохимии мозга. Но сводить психику к химическим процессам было бы такой же ошибкой. Далеко не все с этим согласятся, но пока мы располагаем только одним относительно надежным методом для исследования сознательных и бессознательных процессов, который уже более столетия назад был предложен Фрейдом. Основная заслуга Фрейда состоит не только в его уникальных наблюдениях и открытиях, но и в создании для описания душевной жизни и психических феноменов особого языка, на котором говорят все направления современной психотерапии.

Начиная работу над этой книгой, авторы исходили из необходимости донести до широкой гуманитарной аудитории только то, чего нельзя не знать о теории и практике психоанализа. Мы надеялись, что книга получится достаточно компактной, но даже начальный уровень знаний, который был обозначен как минимальный, удалось изложить лишь на трехстах страницах. Авторы, безусловно, не вполне удовлетворены этим, и будет честным и справедливым сообщить читателю, что фактически он лишь ознакомлен с основами классического психоанализа, который за прошедшее столетие получил серьезное развитие, давно органически имплицирован в медицину и психологию, философию, социологию и культуру, а уровень знаний, необходимый для начала практики, в десятки раз превышает объем представляемого учебника. Тем не менее психоанализ продолжает развиваться и искать новые объяснительные системы психической деятельности, мотиваций, идентификаций и интроекций, сопротивлений и защит, обусловливающих как адекватное функционирование, так и патологию личности.

За прошедшие десятилетия аналитики существенно продвинулись в понимании того, что было метафорически обозначено как Эго и Супер-Эго, которые более доступны для исследования и играют особую роль «посредников» как во внутреннем мире личности, так и в ее отношениях с внешней реальностью. Мы научились помогать нашим пациентам в дифференциации и укреплении их Эго, и вступать в более комплементарные отношения с их Супер-Эго. Но в наших представлениях об Ид и о возможностях влияния на эту психическую инстанцию по-прежнему остается много неопределенности. В одной из своих последних работ («Анализ конечный и бесконечный», 1937) Фрейд отмечал в качестве одной из главных задач терапии «приручение влечений», фактически определяя ее направленность на преобразование Ид. Но насколько успешно и в какой мере это реализуется в терапии, остается большим вопросом. Безусловно одно — терапия приносит облегчение пациентам, иначе они бы не приходили к нам и не оставались с нами на многие месяцы, а иногда и годы.

Повторим еще раз: вы только прикоснулись к психоанализу. А мы только попытались пробудить ваш интерес к самим себе и своему внутреннему содержанию, а также к другим людям и их душевному миру. Кого-то из вас вполне удовлетворит этот минимум знаний, который одновременно существенно обогатит вашу жизнь и ваше восприятие, и понимание реальности, самих себя и других. Кто-то захочет узнать о психоанализе больше или понять его лучше. В отличие от эпохи, когда обучалось наше поколение, сейчас для этого есть все возможности. Нашей целью было только вызвать побуждение. Если авторам это удалось, мы будем вполне удовлетворены. Но побуждение — это только внешний фактор. Никого нельзя насильно заставить что-то изучать. Человек только тогда погружается в профессию, когда получает от нее и познания всех ее тонкостей искреннее удовлетворение, и тогда его интерес следует принципу удовольствия. Живите, учитесь и работайте, следуя этому принципу.