Типология отрицания в лезгинском и английском языках

Отрицание — это элемент значения предложения, который указывает, что связь, устанавливаемая между компонентами предложения, по мнению говорящего, реально не существует (A.M. Пешковский) или что соответствующее утвердительное предложение отвергается говорящим как ложное (Ш. Балли) [ЛЭС 1990: 354]. Отрицание относится к числу свойственных всем языкам мира исходных, семантически неразложимых смысловых категорий. Оно может выражаться различными средствами как в разных языках, так и в одном отдельном языке: отрицательными словами и частицами (лезг. ваъ 'нет', туш 'не есть, не является кем-чем-либо рус. не, ни, англ. not, по и др.), синтетическими или аналитическими отрицательными формами глагола (лезг. к1елзава 'читает, учится' - к1елзавач 'не читает, не учится'- англ. I don’t want 'Я не хочу'), может входить в само значение слова, т. е. быть внутрилексемным (рус. отказаться = 'не согласиться1, англ. fail 'не преуспеть', лезг. къадагъа авун 'запрещать' = их-тшр тагун 'не давать разрешения'), быть подразумеваемым значением целого предложения, выражаемым при помощи интонации, порядка слов и др. (рус. Много ты понимаешь! = Ты этого не понимаешьлезг. Низ герек я куь зегьме-тар?! 'Кому нужен ваш труд?!' = Куь зегьметар садазни герек туш 'Ваш труд никому не нужен').

Уже эти примеры показывают, что построение отрицательных высказываний в английском, лезгинском и русском языках имеет значительные расхождения, что может приводить к затруднениям лингводидактического плана при изучении английского языка носителями лезгинского языка, при переводе с одного языка на другой. Такие расхождения могут приводить к интерференции (от лат. intet 'между собой, взаимно' и ferio 'касаюсь, ударяю'), т. е. столкновению способов построения отрицательных высказываний взаимодействующих языков.

Для преодоления затруднений при построении отрицательных высказываний особенно важно преодолеть интерференцию на уровне моделей построения отрицательных предложений, т. е. грамматическую интерференцию. Грамматическим считается такое отрицание, которое выражается отрицательной формой глагола или отрицательным словом в составе предложения. Т. е., грамматически отрицательное предложение создаётся при помощи отрицательной формы глагола и / или отрицательного слова.

Отрицательные формы глагола также могут создаваться различно: при помощи отрицательных частиц типа рус. не, англ. not или при помощи аффиксов типа лезг. — ч, та- (ихтияр ганач 'не разрешил (разрешения не дал)', ихтияр тагана 'не разрешив (разрешения не дав)', ихтияр гумир 'не разрешай (разрешения не давай)'). В функциональном плане отрицательные частицы русского, английского или французского языков равноценны отрицательным аффиксам таких языков, как лезгинский.

В хорошо исследованных языках, таких, как английский или русский, средства выражения отрицания типологизированы по содержательным и структурным признакам, т. е. проведена внутриязыковая типологизация отрицания. Выделены такие его разновидности, как общее и частное отрицание и др. Типологическое исследование отрицания проводится также в межъязыковом плане. Например, в [Гак 1989: 202−203] языки типологизируются по тому, как в них комбинируются различные грамматические средства выражения отрицания. Рассматриваются возможные варианты взаимодействия отрицательных частиц и слов в предложении в том или ином языке. По отношению к этому признаку выделяются языки одного отрицания, где при наличии отрицательного слова отрицательная частица при глаголе не употребляется (англ.: Nobody has come 'Никто не пришёл'- I have not соте 'Я не пришёл'), языки одного или двух отрицаний, где при наличии отрицательного слова обязательна и отрицательная частица, но при отсутствии отрицательного слова употребляется только одна отрицательная частица (рус.: Никто не пришел, Я не пришел), языки двух отрицаний, где отрицательное слово требует отрицательной частицы, но при отсутствии отрицательного слова частица подкрепляется другой, полновесной частицей, т. е отрицание всё же дублируется (франц.: Personne n’est venu 'Никто не пришёл'- Je пе suispas venu 'Я не пришёл').

В отличие от английского и других упомянутых выше языков, в лезгинском и других дагестанских языках отрицание не исследовано ни в плане внутриязыковой типологии, ни в плане межъязыковой. И то, и другое представляет научный интерес для лезгинского и в целом дагестанского языкознания, а также для решения задач типологической и контрастивной лингвистики, и поэтому избрано предметом исследования настоящей диссертации. Объектом изучения являются высказывания, в состав которых входят грамматические средства выражения отрицания.

Опыт специального внутриязыкового или межъязыкового описания типов отрицания в лезгинском языке отсутствует. В работе [Шейхов 2004: 155−158] представлена первая попытка такого описания лезгинского отрицания в сопоставлении с русским языком. Однако в книге Э. М. Шейхова отрицанию отведено всего четыре страницы. Из типов отрицания рассматриваются только общее и частное отрицание, на ограниченном материале охарактеризованы лишь некоторые их разновидности. Аналогичное положение имеет место и в описании синтаксических типов отрицания в других дагестанских языках. Как правило, в грамматических исследованиях по ним анализ отрицания ограничивается экспликацией отрицательных форм в рамках описания морфологической парадигмы глагола. Внутриязыковому описанию отрицания в даргинском языке посвящена кандидатская диссертация Р. Ш. Ибрагимовой «Категория отрицания и её выражение в даргинском языке» [2004]. В ней тоже основное внимание уделено морфологическим отрицательным формам. В целом в дагестанском языкознании и, в частности, лезгиноведении не выработаны теоретические подходы к описанию отрицания.

Исследование содержательных и структурных типов отрицания в лезгинском языке необходимо для восполнения существенного пробела в его описании, т. е. для составления его более полных и качественных теоретических и практических грамматик. С другой стороны, экспликация типов выражения отрицания лезгинского языка позволит определить, в какие типологические ряды может входить этот язык по тому, как в нём строятся отрицательные конструкции. Знание типологических параметров отрицания в лезгинском языке, в свою очередь, позволяет находить объяснение сходств и различий в выражении отрицания между лезгинским и английским (или каким-либо др.) языками при их контрастивном описании для решения задач лингводидактики и перевода.

Приведенные аргументы позволяют говорить об актуальности темы настоящей диссертации «Типология отрицания в лезгинском и английском языках» для получения лингвистических знаний, способствующих:

— преодолению существенного пробела в исследовании лезгинского языка в части описания и типологизации его содержательных и структурных моделей построения отрицательных высказываний;

— расширению и углублению представлений о формах языкового оформления логико-грамматической категории отрицания в целом путём введения в лингвистический оборот представленных в лезгинском языке способов выражения различных типов отрицания;

— получению данных контрастивного плана о специфике сравниваемых языков в выражении того или иного типа отрицания, а также о ближайших межъязыковых коррелятах, которые могут найти применение в лингводидакти-ке и в переводческой работе и др.

Для достижения указанных выше целей в работе проводится комплексный контрастивный анализ грамматических способов выражения отрицания в английском и лезгинском языках. Осуществление такого анализа потребовало решения следующих задач:

1. В связи с тем, что внутриязыковое и межъязыковое типологическое изучение отрицания является для лезгинского и в целом дагестанского языкознания относительно новым, мы считали необходимым изложить разработанные в языкознании основные положения по теории отрицания и типологии содержательных и структурных разновидностей отрицательных предложений. Поэтому перед типологизацией отрицательных конструкций лезгинского языка решается задача экспликации существующих теоретических интерпретаций отрицания в общелингвистическом плане и в сопоставляемых в данной работе языках;

2. Системное исследование грамматических средств выражения отрицания лезгинского языка, описание содержательных вариантов отрицания на уровне предложения, определение их типологических параметров;

3. Соотнесение отрицательных конструкций лезгинского языка с соответствующими конструкциями английского языка на основе содержательных типов отрицания (общее и частное отрицание и др.), выявление тем самым специфических черт (контрастов) и межъязыковых коррелятов при выражении того или иного типа отрицания в сравниваемых языках.

4. Определение типологического ряда, к которому может быть отнесён лезгинский язык (к языкам одного, одного или двух, двух отрицаний) по тому, как в нём комбинируются грамматические средства выражения отрицания.

Научная новизна настоящей работы заключается в том, что в ней впервые в лезгинском (и дагестанском) языкознании рассматриваются вопросы теории отрицания, внутриязыковой и межъязыковой типологии грамматических способов его выражения. Сопоставительное (контрастивное) исследование отрицания на материале одного из дагестанских языков и английского языка также проводится впервые.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что полученные в ней лингвистические знания позволят создать более полные и современные теоретические и учебные грамматики лезгинского языка.

Как показывают предварительные наблюдения, выражение отрицания в лезгинском языке очень отличается от его выражения в английском или русском языках. Так, в лезгинском языке наблюдается тенденция специализации морфем, образующих отрицательные формы глагола. Отрицательные формы сказуемого в основном образуются агглютинативным суффиксом — ч (-ч-), а отрицательные формы зависимых предикатов образуются чаще при помощи префиксальной морфемы т — (б)-). Ср. например: (1) Ягъай хъел кьулухъ элкьведач (поел.) Слово не воробей — вылетит, не поймаешь (доел.: Выпущенная стрела назад не возвращается1) — (2) Ам дахьайт1а, вичи ризкьи неч лугьуда (Е.Э.) 'Говорит, что без любимой, он и есть ничего не будет (доел.: Её не будет если, сам пищу не будет есть говорит'). Частично такая специализация аффиксов соответствует делению отрицания на общее (-ч // -ч -) и частное (тII д-). Хотя тот факт, что отрицательным является зависимый предикат, а не главное сказуемое полипредикативного предложения, ещё не означает, что отрицание является частным, а не общим. Выявление условий и причин нарушения этой тенденции может дать новые знания о способах оформления отрицания. Описание сходств и различий между формами грамматического выражения отрицания в языках, принадлежащих к разным типам и генетическим классам, пополнит новыми знаниями теорию и типологию грамматической категории отрицания.

Практическая ценность результатов диссертации вытекает из их новизны и теоретической значимости. Полученные данные могут найти применение в преподавании английского языка в дагестанских вузах и школах, в вузовских курсах по лингвистической типологии, сопоставительным грамматикам английского и дагестанских языков, в разработке теоретических и учебных грамматик собственно лезгинского языка, а также в переводческой работе.

Решению задач, стоящих перед диссертацией, отвечают метод и приёмы сопоставительного (контрастивного) языкознания. Этот метод обычно определяют как имеющий «дело с попарным сопоставлением языковых систем (структур) на всех уровнях вне зависимости от генетической и типологической принадлежности сопоставляемых языков с целью выявления их структурных и функциональных особенностей, сходств и различий (контрастов)» [Нерознак.

1986: 409]. Такие исследования подчинены в основном задачам прикладного характера — разработки стратегии обучения какому-либо из сравниваемых языков, теории перевода и др. При решении таких задач одинаково ценными являются и сходства, и различия между языками.

Именно контрастивный (сопоставительный) метод в изложенном понимании реализуется и в работах В. Д. Аракина «Сравнительная типология русского и английского языков» [1979] и В. Г. Гака «Сравнительная типология французского и русского языков» [1989], известных в отечественной теории и практике преподавания иностранных языков. Этот же метод используется в книге Э. М. Шейхова «Сравнительная типология лезгинского и русского языков» [1993]. Дефиниция сравнительная типология в названиях этих исследований подчёркивает тот момент, что при выявлении сходств и различий между сравниваемыми языками авторы отталкиваются от типологических параметров этих языков. Опора на типологические свойства сопоставляемых языков позволяет найти объяснение обнаруживаемым различиям и сходствам между ними. Поэтому в целом и термин сравнительная типология в названиях работ такого плана укладывается в рамки контрастивного (сопоставительного) метода. Вернее, мы бы определили соотношение этих терминологических определений следующим образом: сравнительная типология английского и русского (или каких-либо иных) языков — это результат, т. е. полученное контрастивным (сопоставительным) методом описание сходств и различий, обусловленных типологическими свойствами этих языков.

Некоторые исследователи подчёркивают направленность сопоставительного метода на выявление наиболее важных различий в языках. Например, А. А. Реформатский [1962: 23−24], Б. Уорф [1960: 102]. При таком акценте сопоставительный метод более ценен для лингвистической типологии. В таком случае, на наш взгляд, больше будет подходить термин контрастивный. В нашей работе термины контрастивный и сопоставительный используются как синонимичные. Сопоставительный метод даёт возможность рассмотреть язык «снаружи», и тем самым отчётливо видеть черты своеобразия, остающиеся вне поля зрения при его изучении «изнутри» [Балин 1987: 4]. Этот метод даёт возможность глубже проникнуть в системы каждого из сравниваемых языков в целях их теоретического описания, а также получения данных общелингвистического плана.

Контрастивное (сопоставительное) исследование языков может осуществляться с применением двух подходов. В одном случае рассматривают набор сходных форм в двух языках и затем определяют выражаемые ими значения («от формы к значению»), в другом — берут какую-либо категорию и выясняют формы её передачи в двух языках («от содержания к форме») [Ярцева 1981: 33]. Для изучения как структурных, так и смысловых черт сравниваемых языков и выявления их специфических особенностей целесообразным считается сочетание обоих этих подходов. В данной диссертации совмещаются эти два подхода.

Когда сравнивают явления различных языков, предполагают, что сопоставляемые элементы имеют какое-либо базовое сходство [Нерознак 1986: 402- Ярцева 1981: 9- Кацнельсон 1983: 10 и др.]. Сопоставительный анализ показывает, какими языковыми средствами каждый язык выражает какой-либо универсальный для них содержательный элемент, общую базу для сравнения. Поэтому сначала нужно найти такую «общую, эквивалентную, определяемую базу для сопоставляемых структур разных языков» [Ярцева 1986: 8]. Такой базой, опорой для сравнения грамматических элементов разных языков могут служить представленные в обоих сравниваемых языках и взаимопереводимые семантические категории. Как пишет Г. А. Климов, «именно семантический фактор позволяет. найти определённые основания для сопоставления формальных средств самых разных языков» [1983: 14]. В нашей работе таким основанием сравнения служат логико-информативные и структурные разновидности отрицания, такие его содержательные и структурные типы, как общее и частное, кумулятивное, смещённое, морфологическое и синтаксическое отрицание и др.

Под типологией отрицания в лезгинском и английском языках в настоящей работе понимается, с одной стороны, описание типов грамматического оформления отрицания в лезгинском и английском языках и выявление межъязыковых коррелятов по отношению к логико-информативным разновидностям отрицания, имеющим межъязыковой характер. С другой стороны, определение типологического ряда, в который может входить лезгинский язык по характеру комбинирования грамматических средств выражения отрицания согласно имеющимся типологиям языков по этому параметру (ср. типологию языков по этому признаку в [Гак 1989: 202−203]).

Русский язык служит часто языком-посредником при обучении английскому языку носителей лезгинского и других дагестанских языков. Следовательно, ставя задачу сравнительно-типологического изучения отрицания лезгинского и английского языков в теоретических и в лингвометодических целях, мы естественным образом обращаемся и к материалу русского языка. Кроме того, русский язык служит в нашем исследовании и метаязыком толкования фактов сравниваемых лезгинского и английского языков, а часто также языком се-мантизации фактов английского языка в лезгинской аудитории. Поэтому, хотя основной целью нашей работы является сопоставление отрицания в лезгинском и английском языках, мы нередко отталкиваемся при этом от фактов русского языка. Часто именно они выполняют роль того самого основания сравнения (tertium comparationis), о котором говорилось выше, и поэтому естественным в нашей работе является обращение к теории отрицания и на материале русского языка.

Теоретической базой диссертации являются грамматические описания лезгинского, английского и русского языков, труды российских и зарубежных лингвистов по теории грамматической категории отрицания, исследования по сопоставительному языкознанию и лингвистической типологии.

Анализируемые примеры на английском и русском языках взяты из текстов художественной литературы и публицистики. Используются также фразовые примеры, которые рассматриваются при обсуждении соответствующих вопросов в цитируемой теоретической литературе. Источниками материала по лезгинскому языку послужили тексты художественной и публицистической литературы, фольклор, учебники практического курса лезгинского языка, языковой опыт автора диссертации.

Основные результаты диссертации апробированы в статьях «К типологии отрицания в лезгинском и английском языках», «Общее и частное отрицание в лезгинском и английском языках», «Кумулятивное отрицание в русском, лезгинском и английском языках», «Смещенное отрицание в лезгинском и английском языках», «Структурно-семантические типы отрицательного предложения лезгинского языка в сопоставлении с английским и русским языками» и других публикациях.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и используемых в работе сокращений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Наше диссертационное исследование было посвящено контрастивному исследованию структурно-семантических (синтаксических) типов отрицания в английском и лезгинском языках. Поскольку описание семантических типов отрицания лезгинского языка проводится впервые, мы ограничились анализом, во-первых, только эксплицитных способов выражения отрицания. Во-вторых, мы рассматривали в работе только грамматическое выражение отрицания, оставляя за рамками исследования лексические средства отрицания.

Такой выбор предмета сопоставительного анализа отвечает решению первоочередных задач лингводидактического плана. Он позволяет акцентировать внимание на выявлении сходств и различий в построении отрицательных предложений английского и лезгинского языков и, через это, на преодолении трудностей в осмыслении и усвоении отрицательных моделей английского языка при его изучении в дагестанской аудитории. Для построения отрицательных конструкций важно знать, в первую очередь, грамматические способы их оформления. С другой стороны, именно эксплицитные грамматические способы выражения семантических типов отрицания лежат в основе как внутриязыковой типологии разновидностей отрицания, так и выявления межъязыковых коррелятов отрицательных синтаксических конструкций. Определение типологического ряда, в который можно включить тот или иной язык по характеру выражения в нём отрицания, также производится на основе грамматических способов оформления отрицания.

Проведенный сопоставительный анализ способов построения отрицательных предложений в английском и лезгинском языках выявил значительные расхождения между ними. Эти различия похожи на различия между английским и русским языками и связаны с тем, что стандартный английский язык в общем случае не допускает более одного отрицания в предложении. Таким образом, по этому параметру наблюдается большее сходство между лезгинским и русским языками, хотя генетически ближе друг другу английский и русский языки.

По отношению к параметру числа отрицаний в одном предложении тип лезгинского языка мы определяем с некоторыми оговорками. Он не совпадает в полной мере ни с одним из рассмотренных типов: одного отрицания (английский), одного или двух отрицаний (русский), двух отрицаний (французский). В лезгинском языке в сказуемом отрицание выражается синтетическими формами глагола, образуемыми аффиксами: — мир (фимир 'не ходи') — форм императиват — (тефирай, фин тавурай 'пусть не ходит') — пермиссива- - ч // - ч — (фидач 'не пойдёт', фидачни 'не пойдёт?' и др.) — индикатива и других форм наклонений. Именное сказуемое имеет в отрицательных формах супплетивные отрицательные формы туш, тушир 'не является, не был кем-чем-л., каким-л.' связки я, тир 'является, был кем-чем-л., каким-л.'. Такие формы сказуемого могут быть в предложениях с одним отрицанием, а также в предложениях с двумя и более отрицаниями.

Однако второе (а также третье и т. д.) отрицание лезгинского языка существенно отличается от, например, частицы ни, ни — русского языка. Однозначно как отрицательную морфему можно трактовать префикс т -, образующий отрицательные формы зависимых предикатов, выражаемых многочисленными глагольными конвербами деепричастного, причастного и субстантивного характера. Например: Ви дергес (1)галукь таеур, чуьлда вуна векь (2)тунач (A.M.) '(2)Не оставил ты на лугах места, (1)которого не коснулась твоя коса (доел.: Твоя коса (1)не-коснулась-которой в поле ты травинки (2)не-оставил) Таких нефинитных глагольных форм, содержание которых иногда равнозначно содержанию целой придаточной конструкции русского языка, в лезгинском предложении может быть несколько. Но такие зависимые предикаты или обороты с ними отражают свою ситуацию, и вместе с главным сказуемым предложения с ними передают сложную ситуацию. Т. е. такие конструкции лезгинского языка не равнозначны простым предложениям с двумя отрицаниями русского языка.

Поэтому такие предложения ещё не дают основания относить лезгинский язык к типу языков с одним или с двумя отрицаниями, подобно русскому языку.

Аффикс (-ни), при помощи которого образуются аналоги русских предложений с двумя отрицаниями, не является собственно формантом отрицания. Он больше функционирует в роли соединительного союза типа русского и (зун-ни вун 'я и ты'), а также усилительной частицы со значением 'даже, и' (Вунни атанач 'И // даже ты не пришёл'). Тем не менее, именно аффикс ни — (по воле случая, материально совпадающий с русской отрицательной частицей ни, ни -) выполняет в лезгинском языке роль второго отрицания в предложении, описывающем простую ситуацию, ср.: Касни атанач 'Никто не пришёл'- Зат1ни лагъанач 'Ничего не сказал'. Семантически трансформация соединительного и через функцию усилительной частицы в средство отрицания объяснима и совпадает в русском и лезгинском языках: и один > даже один > ни один. Не случайно и русское ни выполняет помимо отрицательной ещё и усилительную исоединительную функции. Лезгинский аффикс — ни всё же выполняет и функцию второго отрицания в предложении с двумя отрицаниями.

Таким образом, несмотря на приведенные обстоятельства, лезгинский язык мы всё же относим к типу языков с одним или с двумя отрицаниями, сходным по этому параметру с русским языком. Кумулятивное или, как мы его назвали при анализе, комплексное отрицание в лезгинском языке строится при помощи элементов са, .-ни, .-ч. Из них местоименного характера элемент са в контексте отрицаний .-ни, ,.-ч выполняет экспрессивную, усилительную функцию и является факультативным элементом предложения.

В лезгинском языке при наличии в высказывании отрицательного слова с (-ни) обязательна и отрицательная форма глагола. При отсутствии отрицательного слова употребляется только отрицательная форма глагола, т. е. предложение строится с одним отрицанием. В английском языке в обоих случаях высказывание содержит одно отрицание: или отрицательное слово (Nobody has come 'Никто не пришёл'), или отрицательную форму глагола (I have not соте 'Я не пришёл'). Нормами таких мононегативных языков, как английский, повторение отрицания при двух членах предложения не допускается. Но в английском языке двойное отрицание иногда может употребляться в предложении как авторский приём речевой характеристики необразованных персонажей. Например: They never helped nobody (J. London) 'Они никогда никому не помогали'. Нагромождение отрицаний в предложении встречается также в диалектах английского языка. Например: I don’t want to have nothing at all to say to you 'Я совсем не хочу ничего вам сказать' (Ch. Dickens).

Характер выражения общего и частного отрицания в английском и лезгинском языках выявляет общие черты, отличающие по этому признаку оба эти языка от русского. Связано это с тем, что в русском языке отрицательная частица не обладает относительной синтаксической самостоятельностью. Она может ставиться перед отрицаемым членом предложения.

В лезгинском и английском языках фразовое (при сказуемом) отрицание фиксированное. В английском языке отрицательное глагольное сказуемое строится при помощи частицы not. Она присоединяется к вспомогательному или модальному глаголу при выражении как общего, так и частного отрицания, т. е. формально единственное в предложении отрицание not может находиться только при сказуемом. В лезгинском языке аффикс — ч, — ч -, образующий отрицательную форму глагольного сказуемого, также не может переноситься, подобно русскому не, независимо от того, каким является отрицание — общим или частным.

Таким образом, общий или частный характер фразового отрицания (при сказуемом) и в английском и в лезгинском языках формально никак не характеризован и зависит от контекста. Такая зависимость характера отрицания от контекста в английском языке более жёсткая, чем в лезгинском. Причина этого в том, что в лезгинском языке отрицание выражается преимущественно при помощи морфологических средств — аффиксов, специально предназначенных для выражения того или иного вида отрицания.

Только один показатель отрицания лезгинского языка имеет синтаксическую самостоятельность. Это — супплетивные отрицательные формы туш, ту-шир 'не является, не был кем-чем-л., каким-л.' связки я 'является кем-чем-л., каким-лЭта связка образует сказуемое, выражающее таксонимические или идентификационные отношения (что есть что, что является чем / каким и т. п.). Она ставится, при отсутствии инверсии, после отрицаемого компонента предложения, т. е. формально маркирует общее или частное отрицание (см. примеры 32−34 в соответствующем разделе работы). В английском языке такая возможность отсутствует.

Остальные средства отрицания лезгинского языка — аффиксы — ч, -ч-, -мир и т — функционально распределены следующим образом: -ч, -ч-, -мир образуют фразовое отрицание, общее и частноет- (д-) образует отрицательные отглагольные единицы адвербиального, адъективного и субстантивного характера, которые выступают в ролях зависимых членов предложения и содержат, соответственно, частное отрицание.

В английском языке предложения с присловным (не фразовым) отрицанием типа Nobody has соте содержат всегда одно отрицание. В русском и лезгинском языках в таких предложениях присутствуют два (или более) средства выражения отрицания, ср.: лезг. Касни атанач и рус. Никто не пришёл. Но они формируют не два отрицания, а одно комплексное отрицание, состоящее из двух или трёх элементов, недостаточных в таких случаях для выражения отрицания по отдельности. Такие элементы вместе формируют кумулятивное (концентрированное, фокусированное, усиленное) отрицание. Отрицание такого типа, по крайней мере, выраженное грамматическими средствами, в английском языке отсутствует.

В литературе дефиниции кумулятивное и множественное отрицание используются как синонимичные и обозначающие тип, о котором говорится в предыдущем абзаце. Лезгинский материал показывает, что в таких случаях (наличия более одного показателя отрицания в предложении) целесообразно разграничивать два разных типа отрицания. Так, аффикс — ни, образующий отрицательные слова (касни 'никто', ст1ални 'ни капли'), вместе с показателем фразового отрицанияч, -ч — образуют одно кумулятивное отрицание, аналогичное русскому отрицанию в высказываниях типа Ни капли не пил. Определительное местоимение са 'один / одна / одно' в составе таких высказываний выполняет усилительную, экспрессивную функцию: Са ст1ални хъванвач 'Ни одной капли не пил'.

Множественным отрицанием в лезгинском языке мы предлагаем считать сочетание фразового отрицания — ч, — ч — (а также — мир, туш) с присловным отрицанием т — (д -) в составе отрицательных форм глагольных конвербов, выступающих в функциях всех членов предложения, кроме сказуемого. Ср.: Те-фена жедач 'Не идти нельзя (поел.: He-сходить не-получится)'- Ябмагун дуьз туш 'Не слушаться нехорошо (поел.: Слух не-обращение правильно не-есть)'- Зун такуна хъфимир 'Меня не повидав, не уезжай' и др. Такие высказывания содержат именно по два отрицания, которые как бы аннулируют друг друга, создавая тем самым утвердительное по смыслу высказывание: Тефена жедач 'Не идти нельзя' = Надо идти.

Лезгинские предложения типа Заз санани касни акунач 'Я нигде никого не видел' в принципиальном плане не отличаются от кумулятивного отрицания. Три средства отрицания в лезгинском и русском языках строят одно отрицательное предложение с одним усиленным кумулятивным отрицанием: одним фразовым (-ч) и двумя присловными (-ни) при разных второстепенных членах предложения. Это косвенно подтверждается и тем фактом, что в другом языке, английском, и в этом случае оказывается достаточным одного отрицания, ср.: I haven’t seen anybody anywhere — доел.: 'Я не видел кого-либо где-либо'.

При сопоставлении смещённого отрицания английского и лезгинского языков мы привлекли также факты русского и французского языков. Интересное наблюдение дали предложения с кванторными словами. В них характер отрицания мало зависит от его места в высказывании: по смыслу отрицание относится к члену предложения, выраженному кванторным словом. Такие предложения свидетельствуют также о том, что смещённое — это не столько то отрицание, которое переставляется от одного члена предложения к другому (см., напр., рус. перевод предложения (7) в разделе 2.4). Смещённое отрицание — это когда в определённых конструкциях по правилам данного языка отрицание, относящееся по смыслу к одному члену предложения, формально присоединяется к другому члену предложения. Возможности такого смещения отрицания зависят в основном от позиционной самостоятельности самого форманта, его «привязанности» как морфемы к глагольной форме, или относительной позиционной самостоятельности, как у русской частицы не.

Относительно самостоятельным, т. е. допускающим перестановку, отрицательным служебным словом, а не аффиксом, является в лезгинском языке отрицательная форма туш связки я, выражающая таксонимические отношения типа «что не является чем // не относится к чему». Остальные средства отрицания в лезгинском языке являются аффиксами, не обладающими позиционной самостоятельностью. Т. е. форманты отрицания здесь в основном являются аффиксами синтетических форм глагола. Поэтому смещённое отрицание здесь возможно в контекстах кванторных слов, к которым отрицание относится по смыслу даже тогда, когда оно формально находится при сказуемом. Аналогично ведёт себя отрицание и в сравниваемых английском, французском языках. В русском языке большая позиционная самостоятельность частицы не позволяет ставить её перед членом предложения, к которому отрицание относится по смыслу. Однако в предложениях с кванторными словами перестановка частицы не не меняет характера отрицания и в русском языке, ср.: 'Он поздно не пришёл' = 'Он не поздно пришёл'.

Проведенный в работе анализ лезгинского материала добавляет также весомый аргумент против признания отрицания модальной категорией. В лезгинском языке все формы выражения модальных значений по линии «реальность ирреальность», т. е. наклонения, имеют маркированные параллельные утвердительные (положительные) и отрицательные формы с одинаковыми модально-временными характеристиками. Признание отрицания модальной категорией означало бы и признание наличия двух однопорядковых грамматических категорий в одной форме, в то время как между такими единицами должны иметь место отношения альтернации. Т. е., в одной грамматической единице не может присутствовать одновременно два разных модальных значения, например, условия и побуждения к действию. Значения реальности / ирреальности и утвердительности / отрицательности находятся в разных плоскостях, и именно поэтому они совместимы в одной и той же грамматической форме.

И, наконец, назовём самое легко обнаруживаемое различие формально-структурного плана между отрицанием в английском и лезгинском языках. В лезгинском языке преобладает морфологический, аффиксальный способ выражения отрицания, в английском языке — синтаксический. Это согласуется с принадлежностью английского языка к типу аналитических языков, а лезгинского — к типу синтетических языков.