Древнеславянский перевод литургии в рукописной традиции XI-XVI вв

Изучение славянских переводов эпохи средневековья — одно из важнейших направлений палеославистических исследований, потому что переводы с греческого составляли основную массу памятников старшего периода церковнославянской письменности XI—XIV вв. Особое место среди них занимают переводы богослужебных книг, потому что именно они были наиболее востребованы и постоянно тиражировались. Основная деятельность средневековых книжников так или иначе была связана с переписыванием, 1 редактированием и правкой литургических текстов, именно на них отрабатывались различные приемы перевода и развивался литературно-письменный язык славян. За счет многократных редактур богослужебных книг по греческим источникам подбирались более точные лексические эквиваленты греческим словам и выражениям, вырабатывались сложные синтаксические модели, оттачивались славяно-греческие поморфемные соответствия. Богослужебные тексты выступали как нормативные и кодифицирующие, и при отсутствии в это время грамматик и словарей церковнославянского языка были образцами и стабилизаторами языковой нормы [Алексеев 1988: 192].

Исследование славянских переводов богослужебных текстов было начато во второй половине XIX в., когда были опубликованы древнейшие литургические рукописи XI в. И. В. Ягичем было проведено лингвистическое исследование перевода древнеславянских служебных миней [Ягич 1886], Г. А. Воскресенский опубликовал и прокомментировал основные разночтения между редакциями Евангелия от Марка [Воскресенский 1896]. Вышли в свет работы A.B. Михайлова, посвященные изучению книг Ветхого завета [Михайлов 1900], В. А. Погорелов описал различия между древнеславянскими переводами Псалтыри [Погорелов 1901]. Славянские последования литургии, основной службы христианской церкви, начали изучаться в трудах Н. Ф. Красносельцева и С. Д. Муретова, но эти ученые, будучи историками церкви, а не филологами, основной упор делали на изучение литургической практики в Византии и Древней Руси, и проблемы славянского перевода ими не затрагивались. После революции 1917 г. исследование переводов богослужебных текстов перестало быть приоритетным направлением в отечественной славистике в силу идеологических причин, и интерес ученых сосредоточился по большей части на оригинальной письменности Древней Руси или на переводах исторических и философских произведений. Лишь с 70-х годы XX столетия в работах JI. П. Жуковской, Е. В. Чешко, А. А. Алексеева, М. А. Моминой возобновляется интерес к изучению Св. Писания и богослужебных книг, разрабатывается методы их текстологического исследования, оценки разночтений и обсуждаются проблемы их издания.

В настоящей работе изучается история славянского перевода литургии, который до настоящего времени не был предметом специального филологического исследования: не составлена периодизация исправления литургии по греческим источникам, не объяснены исторические причины этих исправлений, не указан круг славянских книжников, который занимался правкой текста. Регулятором совершения литургии в церкви служили уставы литургии и в какой-то мере толкования на литургию, которые также как и литургия переводились с греческого языка. Эти тексты в древнеславянской письменной традиции тесно связаны с последованиями литургии, поэтому в нашем исследовании предпринята попытка выявить основные памятники, регулирующие совершение литургии, установить их место и время перевода.

В православном богослужении используются три литургии: литургия Иоанна Златоуста, литургия Василия Великого и литургия Преждеосвященных даров. Литургия Иоанна Златоуста является основной и служится во все дни года, кроме воскресений Великого поста, четверга и субботы Страстной седмицы и дня памяти Василия Великого, когда совершается литургия Василия Великого. Литургия Преждеосвященных даров совершается по средам и пятницам Великого поста. Первые две литургии — евхаристические, т. е. они содержат таинство Евхаристии, во время совершения которого хлеб и вино становится Телом и Кровью Христовыми. Они состоят из трех основных частей: проскомидии (обряда приготовления вина и хлеба), литургии Оглашенных (во время которой прихожане подготавливаются к достойному присутствию при совершении таинства Евхаристии) и литургии Верных (в этой части литургии священником читается анафора — евхаристическая молитва). Литургия преждеосвященных Даров по своему происхождению является вечерней, после которой происходило причащение прихожан Дарами, освященными заранее, во время совершения литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого. Позже, с Х1-ХН вв., она становиться особой великопостной литургией.

Литургии являются неотъемлемой частью богослужебной книги Евхологий, их последования записаны в большинстве древних евхологиев. Евхологий (от греч. е^хл — молитва, Хгуш — собираю!, т. е. сборник молитв) -это книга, используемая в богослужении священником и дьяконом. В нем содержатся службы суточного круга (вечерня, утреня, литургия), последования таинств (крещение, венчание, исповедь, миропомазание, погребение), а также разного рода молитвы и чины общественного и частного характера. Каждая служба, входящая в евхологий, состоит из молитв, произносимых священником во время службы, дьяконских ектений (от греч. вхт? УГ15 — протяжное моление), возгласов священника и дьякона и различных богослужебных указаний.

Термин «евхологий» для славянской традиции этой богослужебной книги употребляется только для одного памятника — Синайского глаголического евхология XI в. Более поздние славянские рукописи Евхология в отечественной науке называются служебники и требники, исходя из современного разделения этих книг. Служебник как обязательный компонент включает в себя тексты литургий и служб суточного круга, в состав требника как правило включаются все остальные службы Евхология.

Литургия в эпоху средневековья могла записываться на свитках и не входить в состав Евхология. В греческой рукописной традиции известны многочисленные пергаменные свитки с одной или несколькими литургиями. В славянской рукописной традиции литургических свитков известно гораздо меньше. Это два сербских свитка (Vat. slav. 9 середины XIV в., Sin. 38/N первой половины XIV в.) и два русских (РНБ, F.n.1.33, ГИМ, Увар 44 первой трети XV в.).

В данном исследовании внимание уделяется только евхаристическим литургиям в составе Евхология — литургии Иоанна Златоуста и литургии Василия Великого, а также текстам уставного характера, объясняющим и толкующим последование литургии. Необходимость привлечения подобных текстов к исследованию объясняется тем, что последование литургии не зависело от богослужебного устава (Типикона), как, например, тексты Священного Писания и гимнография. У литургии был свой собственный устав — диатаксис, который начал формироваться в Византии достаточно поздно, не ранее XII века. До этого времени литургия описывалась в толкованиях или так называемых ерминиях. Они толковали и одновременно описывали последование литургии, т. е. служили своего рода регуляторами ее последования. Изменения в толкованиях отражали, как правило, изменения в литургии. Таким образом, литургия и толкования на литургию оказывались в эпоху средневековья тесно связанными и влияли друг на друга, поэтому они должны изучаться вместе.

Основная цель данной работы — текстологически и лингвистически исследовать славянскую литургию древнейшего типа в рукописной традиции XI—XV вв. и включить ее в контекст истории переводов других богослужебных книг, имевших обращение у православных славян в этот период. Необходимость такой работы продиктована современными актуальными проблемами палеославистики, одной из которых является классификация древнеславянских богослужебных книг, являющихся основной массой сохранившихся до наших дней письменных источников.

Для достижения поставленной цели были поставлены следующие задачи:

1. Описать состав последования евхаристических литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого по славянским служебникам XI—XV вв., сравнить их с греческими литургиями paccMaTpHBaeMoro периода и распределить все славянские списки на типы чинопоследования и на редакции.

2. Охарактеризовать языковые особенности каждой редакции литургии, их лексический состав и технику перевода.

3. Выявить источники русской литургической компиляции «Толковая служба», описать основные толкования на литургию, в нее входящие, и проследить их связь с последованием литургии.

4. Описать язык перевода толкований на литургию и локализовать перевод на основании языковых факторов. ?

5. На основании полученных результатов описать основные этапы исправления литургии, связать их с теми или иными историческими событиями, а также включить переводы литургии в контекст истории славянских переводов с греческого языка.

6. Сделать ряд теоретических обобщений, касающихся истории бытования литургических текстов в средневековой славянской письменности.

Основными источниками нашего исследования явились славянские рукописные служебники древнейшего периода XI—XV вв., в которых имеются последования евхаристических литургий. В работе были использованы все известные на сегодняшний день пергаменные служебники и большинство бумажных служебников XIV—XV вв. из книгохранилищ России, поэтому источниковая база исследования использована с максимальной полнотой и выводы, полученные в результате исследования, базируются на основной массе сохранившихся рукописей. Также к исследованию привлечены источники, содержащие толкования на литургию. Это разного рода сборники, как устойчивого, так и неустойчивого состава, а также кормчие книги различных редакций. Общий объем рукописных источников в исследовании составил 210 единиц хранения.

В работе также использованы греческие евхологии и сборники, содержащие толкования на литургию. Греческие евхологии, находящиеся в заграничных библиотеках, мы в основном использовали по изданиям и по описаниям, рукописи из отечественных рукописных фондов были просмотрены de visu.

Греческие рукописные евхологии известны e VIII в., древнейшим является кодекс из Ватиканской библиотеки Barb. gr. 336. Первым описателем этой книги был доминиканский монах Жак Гоар (1601−1654), впервые собравший и опубликовавший весь состав молитв византийского Евхология. Его книга «Euchologion sive rituale Graecorum», вышедшая в Париже в 1656 году, неоднократно переиздавалась, и до сих пор является неотъемлемым источником всех исследователей византийского Евхология. В нашей работе мы использовали венецианского издание этого труда [Goar 1730].

Исследование состава Евхология, его региональных вариантов и типов, началось в середине — второй половине XIX в., когда начались путешествия и экспедиции ученых в древние монастыри Византийской империи с целью собирания и изучения литургических рукописей. Одним из первых таких исследователей и собирателей был епископ Порф^рий Успенский (18 041 885). В результате его путешествий по Востоку им была собрана внушительная коллекция греческих и славянских рукописей, среди которых имеются евхологии — греческий евхологий конца IX—X вв. (РНБ, Греч. 226) и листки из Синайского глаголического евхология (РНБ, Глаг 2), содержащие самый древний фрагмент славянских литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого.

Начало научного изучения литургии Иоанна Златоуста в России следует связать с именем Н. Ф. Красносельцева (1845−1898), который нашел и опубликовал целый ряд греческих и славянских уставов служения литургии, толкований на литургию, а также самих доследований литургии среди рукописей Ватикана, Афона, библиотеки Соловецкого монастыря [Красносельцев 1885- Красносельцев 1889]. Н. Ф. Красносельцев был первым исследователем важнейшей русской компиляции толкований на литургию «Толковая служба», он фрагментарно опубликовал ее, выявив некоторые ее источники [Красносельцев 1878].

Огромный вклад в изучение греческого Евхология сделан А. А. Дмитриевским (1956;1929). Его второй том «Описаний литургических рукописей, хранящихся в библиотеках православного Востока» [Дмитриевский 1901], стал первым фундаментальным трудом по древнейшим греческим евхологиям и литургиям, в них входящим, из монастырских библиотек Синая, Афона и Патмоса, а также Иерусалима.

В Западной Европе научное изучение литургии началось с публикаций текстов литургий различных христианских конфессий, что заложило основы сравнительно-исторической литургики. Так, наиболее важными для дальнейших исследований следует признать двухтомный труд Евсевия Ренодота (E.Renaudot) «Liturgiarum orientalium collectio», вышедший в свет в 1716 году и в дальнейшем неоднократно переиздававшийся. В 1875 году часть этого труда была переведена на русский язык и под названием «Собрание древних литургий, восточных и западных, с переводами на русский язык» была напечатана в нескольких номерах журнала «Христианское чтение» [Собрание древних литургий 1875]. Отметим, что наиболее часто цитируемые издания евхаристической литургии в различных христианских конфессиях были сделаны С. Свэйнсоном [Swainson 1884] и Ф. Брайтманом [Brightman 1889]. Попытка критического издания трех византийских литургий по рукописям Афинской библиотеки была осуществлена П. Трембеласом в 1912 г., эта публикация переиздавалось, в нашей работе использован репринт 1982 г. [Тдвцл^ад 1982].

Немецкий ученый Антон Баумштарк (1872−1948), опираясь на издания восточных и западных литургий, создал фундаментальный труд по сравнительно-исторической литургике, в котором он сформулировал ее цели и методы, выявил закономерности исторических изменений литургии и выделил основные компоненты литургического последования (сгаоХоиб'кх, ordo):

1. литургические молитвы,.

2. ектении, возгласы и краткие словесные формулы (prieres litaniques et formules breves),.

3. гимнография (poesie liturgique),.

4. псалмопение и чтение Св. Писания,.

5. литургические действия (action liturgique).

А. Баумштарк подробно описал особенности функционирования этих составляющих литургии в письменных источниках, а также сформулировал закономерности исторического развития литургии. Важнейшие его наблюдения, которые мы использовали в настоящем исследовании, сводятся к следующим положениям.

Во-первых, литургические обряды развиваются от изначального разнообразия к постепенному движению в сторону единообразия, а не наоборот. При этом есть и обратная тенденция — единообразные литургические обряды тяготеют к постепенной адаптации локальных черт, которые создают впечатление разнообразия.

Во-вторых, литургические обряды развиваются от простых к сложным. Если тот или иной обряд со временем оказывается чрезмерно сложен, он стремится к упрощению.

В-третьих, чем старше литургический текст, тем он меньше подвержен влиянию текста Св. Писания. Более поздние тексты тяготеют к прямым цитатам из Библии, в большей степени обработаны стилистически, ритмизованы и упорядочены, чем ранние.

В-четвертых, чем реже то или иное литургическое последование употребляется в богослужении, тем оно дольше сохраняет архаичный облик. Чем чаще служится последование, тем оно быстрее видоизменяется. В-пятых, обычные и утилитарные действия священнослужителей во время богослужения со временем приобретают символическое значение, подвергаются сакрализации и дальнейшей кодификации. [Baumstark 1953: 17−34]. ,.

Анафора литургии Василия Великого была изучена Иеронимом Энгбердингомему удалось доказать, что литургия Иоанна Златоуста не является сокращением литургии Василия Великого, как это традиционно считалось: их анафоры относятся к разным традициям и не связаны друг с другом. Анафора литургии Иоанна Златоуста имеет сирийские корни, а не капподокийские, как литургия Василия Великого [Engberdingl956].

Последование литургии Василия Великого стало предметом большого труда, предпринятого протоиереем М. И. Орловым. Он собрал воедино известные ему греческие списки литургии и некоторые славянские и создал сводное издание греческого и славянского текстов, которое вышло в Петербурге в 1909 году. Однако это издание не давало ответа на основные вопросы: как изменялась литургия в исторический период, какие редакции она имела, какие греческие источники были положены в основу славянского перевода, — что вызвало справедливую критику А.1 !А. Дмитриевского этой работы [Дмитриевский 1912].

Серьезная систематизация и типологизация греческой литургии Иоанна Златоуста впервые была предпринята Андре Жакобом в диссертации «История греческого чинопоследования литургии Иоанна Златоуста» (Histoire du formulaire grec de la liturgie de saint Jean Chrysotome), которая была защищена в Лувене в 1968 году, но осталась неопубликованной. На материале более 250 евхологиев VIII—XIX вв., Жакоб провел типологическое исследование преданафоральной и постанафоральной частей греческой литургии Иоанна Златоуста, которые в рассмотренный им период подверглись существенным изменениям. Он выделил четыре основных греческих редакции службы и определил хронологические рамки их распространения на территории Византийской империи: древнюю константинопольскую, древнюю южноитальянскую, новую константинопольскую, новую южноитальянскую.

Важность работы Жакоба заключается в том, что он ввел в научный оборот много ранее неизвестных евхологиев и выделил региональные типы литургии. По сути дела его труд носит источниковедческий и текстологический характер, в результате его исследования определены критерии выявления исторических изменений литургии, описаны основные типы греческой литургии, хронология их изменений и их региональные варианты. Без исследования Андре Жакоба невозможно разобраться в текстологически запутанном славянском последованйи литургий, поэтому в нашей работе она положена в основу типологического исследования.

Почти одновременно с А. Жакобом профессор Папского Восточного института в Риме Хуан Матеос, используя метод А. Баумштарка, предпринял историко-литургическое исследование литургии Иоанна Златоуста, в котором он выделил и описал основные изменения последования литургии Оглашенных в древнейших письменных памятниках [Mateos 1965, 1970; Mateos 1971]. X. Матеос имел в своем распоряжении не так много рукописных источников, а больше работал с изданиями и уже известными рукописями. Однако принципиальным отличием его работы является анализ литургии в контексте всех христианских версий этой службы. Результатом исследования явилась реконструкция отдельных литургических элементов последования и исторический комментарий к их изменениям. Работа X. Матеоса была продолжена его учеником Робертом [Гафтом, он исследовал литургию Верных, опираясь на методику X. Матеоса. В настоящее время его монография «The Great Entrance. A History of the Transfer of Gifts and other Preanaforal Rites of the Liturgy of St. John Chrysostom» является одной из самых авторитетных исследований в области истории византийской литургии [Taft 1975].

Дальнейшая разработка вопроса о типах Евхология и региональных разновидностях литургии принадлежит Стефано Паренти и Елене Велковской. В статьях этих исследователей обсуждается проблема вычленения палестинской литургической традиции из рукописей, написанных в Южной Италии. В VIII в. произошла аннексия Южной Италии в состав Константинопольского патриархата и учреждение новых кафедр во главе с греческими епископами. В Южной Италии было введено византийское каноническое право, и туда был прислац Константинопольский евхологий. Константинопольские литургические традиции начали укореняться в этом регионе и существовали там до XII в., когда норманны отвоевывают эти земли, и они опять переходят под власть Рима. Кроме константинопольских литургических традиции в Южной Италии были распространены палестинские, которые стали проникать туда в VII веке с интеллектуальной элитой священнослужителей и монахов, бежавших из Палестины от персов, а затем от арабов и монофелитов. Изначально их центром притяжения был Константинополь, но потеря Византией Египта привела к ухудшению снабжения столицы зерном, поэтому беженцы стали искать других благоприятных мест для проживания и бежали в частности в Южную Италию. Восточные заимствования в южноитальянских греческих источниках датируются VII—VIII вв. [Евхологий Барберини 2011: 57]. Полемизируя с А. Жакобом, ученые справедливо замечают, что Южная Италия — это провинция Византийской империи, и у нее не может быть своей собственной литургической традиции. Она, находясь на периферии, зачастую лучше сохраняет традицию иерусалимских и палестинских монастырей, которая в Константинополе и близких к нему регионах утрачивалась быстрее. Южная Италия, таким образом, оказывалась своего рода аккумулятором разных литургических традиций, как восточных, так и западных, поэтому южноитальянские евхологии такие различные по своему составу и с трудом поддаются классификации.

В константинопольском Евхологии, например, литургия Василия Великого записывалась на первом месте, после нее помещалась литургия Иоанна Златоуста. Лишь с начала XI века литургия Иоанна Златоуста становится главной литургией в константинопольском богослужении и помещается в евхологиях на первом месте. По мнению С. Паренти и Е. Велковской, в палестинском Евхологии литургия Иоанна Златоуста становится основной гораздо раньше и уже с X века помещается в начало этой богослужебной книги. Об этом свидетельствуют некоторые южноитальянские рукописи, содержащие палестинскую традицию, а также Синайский глаголический евхологий, листки из которого (РЫБ, Глаг. 2) определенно указывают на первенство литургии Иоанна Златоуста в палестинской традиции Евхология.

Важным наблюдением С. Паренти является названная им «молитвенная атрофия» — замирание творческого процесса в создании молитв и неспособность порождать новые тексты. Написание молитв было активным процессом до IX века, многие видные деятели? христианской Церкви составляли молитвы и циклы молитв — прп. Ефрем Сирин, патриарх Герман I. С IX в. начинают активно сочиняться гимнографические произведения, а молитвотворчество отходит на периферию литературной деятельности. Молитвенная атрофия проявляется в том, что старые и вышедшие из употребления молитвы начинают использоваться в другой функции, при этом они подвергаются редактуре (иногда незначительной), но новых молитв не сочиняется [Паренти 2009: 3−26].

Исследования перечисленных выше ученых положены нами в основу типологического изучения славянского перевода литургии. Опираясь на историю греческого чинопоследования, на основные! этапы его исправления, мы выстраивали типологическую классификацию славянских литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого.

Евхологий как памятник славянской письменности в комплексном виде не изучался. Исследовался Синайский евхологий как глаголическая рукопись, рассматривались отдельные служебники и требники в контексте истории средневековой письменности. Так, например, изучались служебники, связанные с деятельностью митрополита Киприана [Мансветов 1882], Евфимия Тырновского [Сырку 1890- Коцева 1985], Зайковский требник [Но1о8гуа] 1995] и служебники Варлаама Хутынского [Рубан 1996; Шалыгина 2009] и Антония Римлянина [Рубан 2005].

И. И. Срезневский, первый издатель Синайских глаголических листков, указал, что в них находятся фрагменты двух литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого. Срезневский, работая над публикацией Синайских глаголических листков, предпринял также сравнение этих отрывков с некоторыми древнерусскими служебниками и высказал ряд соображений о языке литургии, который, по его мнению, свидетельствовал о первичности кириллицы перед глаголицей [Срезневский 1863: 22−44]. Однако в дальнейшем содержание Синайских листков было пересмотрено. В публикации Синайского евхология, осуществленной Яном Фрчеком, Синайские листки были включены в издание как часть Синайского евхология, но порядок следования второго и третьего листов был изменен [Ргсек 1939: 602−611]. В таком же порядке они были опубликованы в издании Р. Нахтигала |Ъ1а111^а1 1941;1942]. В результате этих публикаций, стало общепринятым мнение, что в состав Синайских листков входит только литургия Иоанна Златоуста. В историко-литургических исследованиях, опиравшихся на это издание, предпринятых А. Жакобом, М. Арранцем, С. Паренти, Синайские глаголические листки рассматривались как фрагмент Евхология древнего типа, где литургия Василия Великого находится на первом месте, а литургия Иоанна Златоуста — на втором. В результате анализа состава и порядка следования листков, предпринятого в 2005 году, автором настоящей работы было установлено, что в публикации И. И. Срезневского они были расположены в правильном порядке и что Синайские листки являются фрагментом Евхология нового типа на раннем этапе его развития [Афанасьева 2005: 17−35].

Славянское последование литургии Иоанна Златоуста стало предметом специального исследования в работах Сергея Муретова. В 90-х годах XIX в. им были опубликованы ряд работ, в которых было положено начало типологического изучения литургии Иоанна Златоуста. Он собрал все известные ему славянские служебники и подвёрг анализу наиболее вариантные части литургии Иоанна Златоуста — проскомидию, Великий вход и причащение [Муретов 1895, 1897]. Однако его работа осталась незаконченной, и теоретические обобщения были сделаны лишь для первой части литургии — проскомидии [Муретов 1895 а].

В 1908 году священник А. Петровский опубликовал некоторые списки литургии Иоанна Златоуста в хронологическом порядке — литургия по списку XII в., по списку XIII в., XIV в. и т. д., тем самым пытаясь показать исторические изменения литургии в XII—XVI вв. [Ре^оУБку 1908: 859−928]. К сожалению, некритический метод в работе с источниками, а также передатировка многих служебников современными | ¡-палеографами не дают возможность использовать эту публикацию в научных целях.

После революции изучение литургии как памятника переводной славянской письменности в России было полностью прервано. В чешской славистике поднимались вопросы о том, какова была древнейшая славянская литургия. Эти проблемы обсуждались главным образом в работах Р. Вечерки, И. Вашицы, А. Достала. Моравское богослужение совмещало в себе черты византийской и римской литургических практик [Вечерка 1985: 186]. Наличие в древнейших источниках Х-Х1 вв. (Киевские листки, Синайские глаголические листки) фрагментов из разных литургий, римской и византийской, породило две основные гипотезы. Первая, высказанная И. Вашицей, состояла в том, что Кирилл и Мефодий перевели литургию св. Петра р/а§ юа 1946:1−54], вторая, сформулированная А. Досталом, — что первоучители перевели византийские литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого РЗобШ 1965: 73−87]. Обе гипотезы до сих пор остаются недоказанными, так как для ответа на поставленные вопросы необходимо, прежде всего, исследовать рукописную традицию этих литургий.

В 90-е годы возрос интерес отечественных исследователей к славянской литургии. Появились работы, посвященные описанию литургии и отдельных ее обрядов [Слуцкий 1996; Слуцкий 2001; Слуцкий 2006], были опубликованы древнерусские служебники Син. 604 и Син. 605 [Рубан 1998; Рубан 2005]. Описанию состава чинопоследования литургий в древнерусских служебниках до реформы митрополита Киприана («1*1406) посвящено несколько статей М. С. Желтова [Желтов 2007; Желтов 2009]. Таким образом, исследование славянского перевода литургии является актуальным в современной отечественной палеославистике и литургике.

Предпринятое нами исследование славянского перевода литургии проведено не только на базе древнейших сохранившихся служебников, но также на текстах, регламентирующих и объясняющих ее совершение — на толкованиях и уставах. Важность изучения последований литургии вместе с ее толкованиями подчеркивал еще Н. Ф. Красносельцев. Его заслугой является изучение и публикация важнейших славянских толкований на литургию — «Сказания церковного» (старославянский перевод «Церковной истории» патриарха Германа I) и «Толковой службы», которые описывали и толковали последования литургии и одновременно регулировали его. Он нашел, подробно проанализировал толкование на литургию, атрибутированное иерусалимскому патриарху Софронию (1*638), и показал, что оно создано гораздо позже, потому что содержит в себе фрагменты трактата Феодора Андидского, жившего во второй половине XI в. [Красносельцев 1894]. Однако работа Н. Ф. Красносельцева не была окончена, и некоторые толкования на литургию ему остались неизвестны. Не была им закончена работа над «Толковой службой» — важнейшей литургической компиляцией, которая вплоть до реформ патриарха Никона была основным регулятором совершения литургии. По мнению, Красносельцева, она была составлена в XV в.

Греческие толкования на литургию были предметом исследовательского интереса многих западноевропейских ученых. Так, Ф. Брайтман опубликовал одну из версий «Церковной истории» патриарха Германа I, которая наиболее близка к славянскому переводу трактата, по всем известным ему спискам [Brightman 1908]. Цесколько позднее Н. Борджиа нашел и издал латинский перевод этого произведения, сделанный современником св. Кирилла Философа Анастасием Библиотекарем [Borgia 1912].

Обобщающий и фундаментальный труд по греческим толкованиям на литургию принадлежит Рене Борнеру. Его работа «Византийские толкования на литургию с VII по XV век» (Les commentaires liturgiques de la Divine liturgie de VlI-e au XV-e siecle), вышедшая в Париже в 1966 году, содержит исчерпывающую информацию о всех рукописных источниках и публикациях толкований на литургию, об их основных редакциях, о принципах толкования литургии у тех или иных авторов, об авторских атрибуциях и стиле изложения трактатов. На сегодняшний день это самый авторитетный труд в данной области.

В славянской традиции было два важнейших текста — регулятора совершения литургии. Первым является «Толковая, служба», созданная на Руси и отразившая русскую богослужебную практику XII—XIV вв. Вторым -«Диатаксис» византийского патриарха Филофея Коккина (| 1379), оказавшим влияние на служение литургии в Византии, у южных славян и на Руси.

Толковая служба" - это компилятивное сочинение, куда вошли по нашим подсчетам как минимум одиннадцать разных текстов. Одни бытовали в письменности Киевской Руси, другие были южнославянскими по происхождению и пришли на Русь с Афона во второй половине XIII в., когда после разорения Киева от набегов татар встал вопрос о перенесении древнерусской митрополии на северо-восток и организации богослужения в новых условиях. Предпринятое нами исследование состава и источников «Толковой службы» показало, что эта компиляция была составлена в несколько этапов в конце XIIIпервой половине XIV века в процессе работы над созданием Русской кормчей [Афанасьева 2010: 58j-80].

Диатаксис" со второй половины XIV века стал основным регулятором литургии как в Византии, так и у всех православных славян. В Древней Руси в XV—XVI вв. эти два текста конкурируют между собой. «Диатаксис» записывается во всех служебниках и предписывает, как служить литургию. «Толковая служба», входящая в состав Русской кормчей, действует на литургию опосредованно: из нее в некоторые списки литургии уже в конце XV века снова начинают проникать некоторые богослужебные указания.

Диатаксис Филофея Коккина был объектом исследования отечественных историков Церкви. Один из важнейших списков Диатаксиса, связанный с именем митрополита Киприана, был^{публикован} вместе с греческим оригиналом Н. Ф. Красносельцевым. Также Н. Ф. Красносельцев издал несколько уставов литургии, составленных до Диатаксиса и существовавших в византийской письменности параллельно с ним. Славянский перевод Диатаксиса, сделанный болгарским патриархом Евфимием Тырновским, был исследован и издан П. А. Сырку. Перевод митрополита Киприана, сделанный на Руси в 90-е годы XIV в. изучался в монографии И. Д. Мансветова. [Мансветов 1882]. В 90-е годы XX столетия А. М. Пентковским было высказано предположение, что один из переводов Диатаксиса, а именно в рукописи Син. 601, принадлежит митрополиту Алексию [Пентковский 1993]. В нашей работе это мнение оспаривается.

Таким образом, изучение славянского перевода литургии в контексте истории славянских переводов толкований на литургию и уставов литургии дает возможность выявить основные этапы исправления литургии, связать их с деятельностью южнославянских и русских книжников, описать изменения в нормах церковнославянского языка и в технике перевода с греческого языка в различных книжных центрах.

Исследование славянского перевода литургий вместе с историей толкований и уставов литургии проводилось по комплексной и разноаспектной методике. Жанровая разнородность исследуемых текстов требует применения различных текстологических методов при их исследовании в рукописной традиции. Результаты историко-литургических исследований греческой литургии использовались нами для типологии славянских чинопоследований. Текстологический метод, применяемый для текстов с закрытой контролируемой текстологической традицией [Алексеев 2001: 691−696], необходим для классификации и оценки разночтений в славянских переводах литургии. Толкования на литургию, в отличие от литургии, тиражировались, как правило, без сверки ijo другим спискам, они легко подвергались сокращениям и интерполяциям в зависимости от целей редакторов. Поэтому для толковых текстов, существующих в открытой текстологической традиции, применяется метод, используемый при изучении сборников неустойчивого состава. Здесь важно учитывать конвой произведения в составе сборника, а также наличия в нем цитат и аллюзий из других произведений [Лихачев 2001: 241−272].

Для локализации и датировки переводов использовался лингвистический критерий, разработанный и впервые примененный.

A.И.Соболевским [Соболевский 1900, Соболевский 1980]. Его метод локализации и датировки перевода на основании языковых данных в дальнейшем успешно применялся в исследованиях А. Вайана [Vaillant 1932],.

B. М. Истрина [Истрин 1920;1930] и активно разрабатывается в настоящее время в работах А. М. Молдована [Молдован 1994], А. А. Пичхадзе i i1.

Пичхадзе 1998, Пичхадзе 2011], Т. В. Пентковской [Пентковская 2004, Пентковская 2008], К. А. Максимовича [Максимович 2004, Максимович 2008] и других исследователей. Методика Соболевского и его последователей базируются на выделении в тексте региональных лингвистических черт, которые свойственны не всем славянским переводам, а только части их, выполненных на определенных территориях, в частности Моравии и Древней Руси. Перечень языковых моравизмов и русизмов, приведенный Соболевским, в настоящее время расширен и существенно уточнен. Определены критерии выделения западных регионализмов в лексике старославянских памятников (моравизмов): употребление в памятниках чехо-моравского происхождения, связь с живыми западнославянскими языками и диалектами, отсутствие в южнославянских языках и диалектах, но употребление в книжных памятниках охридского происхождения [Mares 1963: 417−451- Reihart 1980: 46−102- Гутянова 1986]. К. А. Максимович разделил моравизмы на две группы: моравизмы, отмеченные только в западнославянских памятниках и диалектах, и моравизмы, проникшие в болгарскую и древнерусскую книжность [Максимович 2005: 121]. Произведения, переведенные в Болгарии, в которой существовало два крупных переводческих центра Охрид и Преслав, различаются лексикой и техникой перевода. В работах исследователей 2-й половины XX столетия на материале переводов Св. Писания выявлены и составлены списки лексических преславизмов, которые появились в результате правки македонских (охридских) переводов Евангелия в Преславе [Львов 1966; Славова 1986]. Многие древние преславизмы вместе с восточноболгарскими рукописями, привезенными на Русь после крещения, укрепились в древнерусском литературном языке. В период восстановления южнославянской письменности после византийского завоевания многие древние преславизмы не употребляются южнославянскими книжниками в переводах конца XII — XIV вв., они составляют специфику восточнославянской литературной нормы этого периода.

Русские переводные произведения устанавливаются по наличию в них восточнославянизмов на всех уровнях языка. Большинство древнерусских переводов содержит лексические южнославянизмы, которые были освоены древнерусским литературным языком и встречаются в оригинальных восточнославянских памятниках. По употреблению южнославянизмов все восточнославянские переводы разделяются на две группы. Первая группа тяготеет к употреблению кирилло-мефодиевской лексики, вторая в большей степени ориентируется на преславские лексические нормы. Все восточнославянские переводы датируются временем после византийского завоевания Первого Болгарского царства: в это время восточноболгарские книжные центры прекращают свою деятельность и зарождается самостоятельная книжность у восточных славян [Пичхадзе 2011а: 5−7].

Диссертация состоит из двух частей. В первой части исследуются последования литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого на базе славянских служебников XI—XV вв. В трех главах этой части проводится типологическое и лингвистическое изучение славянского перевода литургий. Вторая часть диссертации посвящена древнейшим славянским переводам толкований на литургию и истории формирования «Толковой службы» -компиляции, ставшей в Древней Руси основном энциклопедическим источником символических значений литургии. Текстологическое и лингвистическое исследование этого текста позволило датировать и локализовать переводы составных частей этой компиляции и выявить связь этих текстов с последованием литургии в служебнике. В заключении формулируются некоторые обобщения, касающиеся истории переводов, бытования и редактирования литургических и паралитургических текстов в Pax Slavia Orthodoxa.

В Приложении впервые публикуются с критическим аппаратом три редакции «Толковой службы» и важнейшие тексты, вошедшие в ее состав. Мы подготовили также предварительное издание основных молитв литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого с критическим аппаратом, которое дает возможность представить редакционные разночтения в славянском переводе службы. Полное издание последований этих литургий пока невозможно, потому что чрезмерная вариантность их состава требует выработки определенной концепции издания и невозможно без привлечения к работе исследовательского коллектива.

В процессе работы над диссертацией неоценимую помощь оказали коллеги-слависты и византиноведы, которым автор выражает глубокую благодарность: А. А. Алексеев, Т. В. Рождественская, А. А. Турилов, К. Ханник, X. Миклас, М. Иовчева, С. Паренти, Е. Велковска, Н. В. Савельева, Т. Б. Карбасова, О. В. Лосева, Т. В. Пентковская, А. А. Пичхадзе, Р. Н. Кривко, И. А. Подтергера, Л. А. Герд, Э. Н. Добрынина, Ж. Л. Левшина, О. В. Лада, — а также сотрудники рукописных отделов Государственного исторического музея (Москва), Российской национальной библиотеки и Библиотеки Российской Академии наук (Санкт-Петербург). Выражаю так же благодарность сотрудникам Отдела древнерусской литературы Института русской литературы ИР ЛИ РАН (Пушкинский Дом) за ценные советы и замечания, высказанные на научных заседаниях, на которых происходило обсуждение отдельных частей этого исследования.

1. Красносельцев называет следующие рукописи: РГБ, Рум. 231, л. 355- РГ1Й Рум. 233, л. 318 и ГИМ, Син. 561, л. 296. 1.

2. Красносельцеву были известны следующие списки: РНБ, Солов. 858/968, л. 240- ГИМ, Син. 951, л. 366.

3. Красносельцев указывает единственную рукопись: РНБ, Солов. 917/1027, л. 98.

4. Цитирует и публикует по рукописи РНБ, Солов. 807/917, л. 395.

5. Публикует полностью по рукописи РНБ, Солов. 858/968, указывает списки: РНБ, Солов. 917/1027, л. 100- РГБ, Рум. 233, л. 200- РГБ, Рум. 231, л. 351.

6. РНБ, Солов. 917/1027 и РНБ, Солов. 858/968- РГБ, Рум. 231 и РГБ, Рум. 233.

7. Описание рукописи см.: Бычков 1882- 461.