Семантико-прагматические особенности функционирования имплицитных высказываний в диалогической речи: На материале современного немецкого языка

Человеческое существование трудно себе представить вне общения. Общение сопровождает человека на протяжении всей его жизни, проникает во все сферы его деятельности. Оно воспринимается как нечто само собой разумеющееся и, скорее, не замечается, чем ценится. Мало кто задумывается над теми возможностями, которые открывает перед человеком это, казалось бы, обыденное явление. Его уникальность как непременного, если не единственного, условия раскрытия потенциала человека, его развития осознавали еще философы античности. Не случайно они обращались к диалогу в поиске истины. Е. В. Милосердова отмечает: «Великие философы античности отлично понимали, что любая мысль оттачивается и кристаллизуется в процессе диалога с оппонентом, с другим человеком, мыслящим иначе, по-своему» (Милосердова 2001:4). Во многом благодаря именно философии, которой изначально был присущ интерес к феномену общения, сложилось представление о противоречивости и комплексности этого явления. Обращая внимание на его особый статус, философы подготавливали почву к осознанию необходимости его более детального изучения. Открытый ими путь постижения человека через общение кажется сегодня простым и естественным. Его преимущества в полной мере используются сегодня и психологической наукой. Неудивительно поэтому, что проблема общения более всего разработана в психологии. Итогом наблюдений за психическим состоянием коммуникантов, изучениея специфики коммуникации под углом зрения взаимоотношений личности и общества стало, как известно, оформление специального раздела психологии — «психологии общения». Благодаря деятельности JI.C. Выготского, А.Р. 5.

Лурии, А. А. Леонтьева общение приобрело статус непосредственного объекта исследования.

Рассмотрение явления общения в этом его новом качестве связано с активным привлечением результатов лингвистического анализа (А.Н.Леонтьев, Е. Ф. Тарасов, Т. М. Дридзе, И.А.Зимняя). Е. С. Кубрякова называет это движение экспансией и выделяет экспансионизм как одну из доминирующих черт современного языкознания (Кубрякова 1999:207). Результатом этой «экспансии» явилось возникновение не только психолингвистики как самостоятельной науки, но и еще целого ряда «сдвоенных» наук: этнолингвистика, лингвокультурология, этнопсихолингвистика и т. д. Собственно, благодаря этой экспансии явление общения переместилось с периферии в центр лингвистического интереса.

С начала 80-х годов оно занимает в языкознании приоритетное положение, являясь отправным пунктом современного лингвистического исследования. Изучение вопросов, связанных с общением, отвечает и узколингвистическим интересам, поскольку его главным вопросом является вопрос о том, «что можно сделать, чтобы мы лучше понимали друг друга» (Герасимов 1988:11). Е. В. Милосердова отмечает: «Лингвистика является, без сомнения, той наукой, в которой проблемы общения всегда занимали очень большое место, невзирая на меняющиеся в ходе прошедших веков модные течения и нередко противоположные направления. Но при любом „лингвистическом ветре“ ни один по-настоящему серьезный лингвист не мог обойти вопроса о том, как язык осуществляет свою основную функцию — быть важнейшим средством человеческого общения» (Милосердова 2001:4).

Прагматический поворот 80-х годов XX века явился реакцией на процессы, происходящие в обществе. В нем отразилось стремление современного человека к общению. Востребованность диалога, подкрепляемая техническими возможностями СМИ, сформировала новый 7 отличающиеся по способу реализации конкретного намерения говорящего: «Минимальное расхождение между значением и смыслом характеризует тенденцию, обозначенную как социально обусловленную, т. е. отмеченную стремлением к обезличиванию, усреднению коммуникантов и их взаимоотношений. Противоположная тенденция, в основе которой лежит стремление к максимальному учету и раскрытию личностных качеств как говорящего, так и собеседника, явно останавливает свой выбор на тех языковых формах, где расхождения между значением и смыслом позволяют избежать нежелательной прагматической однозначности и, что не менее важно, предлагают говорящему целый набор вариантов для того, чтобы он мог осуществить свой выбор» (Милосердова 1991:136).

Личный опыт общения и образцы диалогов, взятые из немецкой художественной литературы и являющиеся отражением опыта общения немецко-говорящих авторов, свидетельствуют о преобладании именно психологической тенденции в общении на немецком языке. Наблюдения показывают, что немецко-говорящие коммуниканты вообще склонны избегать однозначных соответствий и, более того, потенциал немецкого языка способствует закреплению этой тенденции. Это и послужило главной причиной выбора непрямой коммуникации в качестве объекта исследования.

Психологическая тенденция, тенденция к непрямой реализации намерения, к общению на уровне смысла практически до настоящего времени не нашла системного описания в лингвистических исследованиях, поскольку устоялось мнение, согласно которому развитие этой тенденции полностью определяется наиболее общими законами человеческого общения и не имеет никакой собственно языковой основы. Этим и определяется актуальность данного исследования, предполагающего изучение лингвистических особенностей непрямой коммуникации на материале немецкого языка. Выявление языковых основ непрямой коммуникации 8 открывает перспективы расширения и уточнения лингвистических представлений об этом феномене.

Непрямая коммуникация, выбранная в качестве объекта исследования, рассматривается в данной работе как пространство, формирующееся под влиянием психологической тенденции в общении (термин Е.В.Милосердовой). Психологическая тенденция отражает стремление коммуникантов на современном этапе в ходе общения избегать прагматической однозначности. Наиболее полно это стремление реализуется в имплицитных высказываниях, расхождение между значением и смыслом которых оказывается максимальным. Закрепление психологической тенденции обусловливает необходимость системного описания непрямой коммуникации и возможность рассмотрения имплицитного высказывания в качестве ее базовой единицы, что и определяет выбор имплицитных высказываний в качестве предмета исследования.

Проанализированный материал позволяет сформулировать гипотезу, согласно которой процесс развития непрямой коммуникации как некоторого самостоятельного пространства сопровождается формированием собственной единицы, организующей это пространство, и инвентаря языковых средств, обслуживающих его.

Основная цель работы заключается в попытке выявить те языковые элементы, которые участвуют в этом процессе. Достижение поставленной цели потребовало решения ряда задач:

1. Описание специфики непрямой коммуникации.

2. Выявление прагматического потенциала имплицитных высказываний.

3. Описание прагматически наиболее целесообразных образцов непрямой коммуникации. 9.

4. Вскрытие единого механизма порождения произвольного имплицитного значения, анализ соотношения в нем языковой и прагматической составляющей.

5. Обоснование выделения единицы непрямой коммуникации, описание ее языковых и прагматических характеристик.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем представлено теоретическое осмысление языковых основ непрямой коммуникации. Впервые комплексно и системно рассмотрены лингвистические особенности имплицитных высказываний, их семантика и прагматическая направленность. В рамках исследования проведен анализ источников имплицитного значения, выявлен источник, способствующий развитию психологической тенденции в общении вследствие своего универсального характера. Выявлены и проанализированы языковые формы, свойственные непрямому общению на немецком языке.

Теоретическая значимость исследования состоит, в первую очередь, в системном описании единиц непрямой коммуникации. Предлагаемый подход представляет собой новую трактовку сущности непрямой коммуникации и может способствовать дальнейшей разработке проблематики данного феномена.

Практическая значимость полученных результатов заключается в том, что наблюдения и обобщения, сделанные в процессе исследования, могут использоваться в курсах теоретической грамматики немецкого языка, при разработке спецкурсов по прагмалингвистике, сравнительной типологии. Материалы исследования могут также найти применение при составлении учебников нового типа, ориентированных на межкультурную коммуникацию.

Материалом исследования послужили более 2000 микродиалогов, извлеченных методом сплошной выборки из произведений художественной литературы второй половины XX века (драматургия, проза).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Имплицитное значение как некоторая среда, в которой высказывание обретает смысл, неоднородно и обнаруживает в ряде случаев прагматическую направленность, что дает основание говорить о прагматике имплицитности, об умении порождать имплицитное значение.

2. Произвольное порождение имплицитного значения создает эффект непрямого воздействия на слушателя. Всякое произвольное имплицитное высказывание, независимо от конкретных коммуникативных задач, преследуемых говорящим при его использовании, подчинено единой прагматической цели — мотивации слушателя, так что произвольные имплицитные высказывания следует рассматривать как особый тип речевого акта — мотивационный речевой акт.

3. Мотивационный речевой акт можно рассматривать в качестве единицы, организующей пространство непрямой коммуникации. Маркером мотивационного речевого акта является присутствие в высказывании источника произвольного имплицитного значения.

4. Модальная оценка как источник произвольного имплицитного значения в наибольшей степени соответствует прагматике имплицитности, что определяет процесс развития и совершенствования механизма ее языковой реализации, позволяющий выдвинуть модальную оценку в качестве универсального источника имплицитности.

5. Модальная оценка может быть реализована как при помощи специализированных средств языка (модальные глаголы, частицы), так и с опорой на элементы, характеризующиеся в системе языка как нейтральные.

6. Регулярное использование в непрямой коммуникации конструкций, позволяющих говорящему оставлять действующее лицо неопределенным, способствует приспособлению соответствующих средств языка (неопределенные местоимения, неопределенно-личное местоимение man,.

11 относительные местоимения, личное местоимение wir, безличный и двучленный пассив, существительные общей семантики, а также пословицы и афоризмы) для передачи субъективного отношения говорящего и позволяет значительно расширить инвентарь средств непрямой коммуникации.

Методологической основой работы является положение о неразрывной связи языка как системы и речи как деятельности, той связи, которая определяется центральной ролью «человека говорящего». В ходе исследования использовались теоретические положения, в основе которых лежит антропоцентрический подход к изучению языка: функциональной грамматики, разрабатываемые в трудах отечественных и зарубежных лингвистов (В.Г.Адмони, А. В. Бондарко, О. И. Москальская, Е. И. Шендельс, Е. В. Гулыга, В. Г. Гак, П. Гребе, Й. Эрбен, В. Шмидт, Г. Хельбиг, Г. Дроздовски и др.);

— теории речевых актов, представленной в трудах Дж. Остина, Дж. Серля, П. Грайса, Д. Вундерлиха, И. Карбе, Э. Рольфа и др.- теории речевой деятельности, разрабатываемой в трудах Л. С. Выготского, А. Р. Лурии, А. А. Леонтьева, А. Н. Леонтьева, Е. Ф. Тарасова, Т. М. Дридзе и др.;

— коммуникативно-прагматической теории языка, представленной в работах Н. Д. Арутюновой, Е. В. Падучевой, О. И. Москальской, М. В. Никитина, В. Г. Гака, И. П. Сусова, Г. В. Булыгиной, Г. В. Колшанского, Е. В. Милосердовой, Э. Рольфа, Д. Вундерлиха, Г. Вайнриха и др.

Для решения поставленных в диссертации задач применяется описательный метод, представленный такими приемами, как отбор, обработка и интерпретация материала, элементы когнитивно-дискурсивного анализа, а также частично метод трансформации.

Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в ежегодных докладах на конференциях «Державинские чтения», конференциях молодых ученых ТГУ им. Г. Р. Державина, а также в шести публикациях по этой теме.

Структура работы. Диссертация в объеме 160 страниц состоит из Введения, двух глав, Заключения и списка использованной научной литературы, включающей 203 наименования, в том числе 78 на иностранном языке.

Выводы по второй главе.

Имплицитные высказывания следует рассматривать как особый тип речевого акта, поскольку все они связаны общей прагматической целью. Той общей целью, которой подчинено всякое высказывание с произвольным имплицитным значением, является мотивация слушателя, так что выделяемый речевой акт может носить имя мотивационного речевого акта.

Основанием произвольной имплицитности служат средства, способные инициировать вывод. Реализация имплицитных выскзываваний основана на присутствии в их структуре оценочного компонента. Мотивирующая сила оценки способна направлять процесс интерпретации, организовывать ход умозаключений и, таким образом, компенсировать невыраженное.

Наиболее очевидным способом реализации оценки при произвольном порождении имплицитности является включение в структуру высказывания модальных глаголов и модальных частиц. Большинство из них помогают снизить уровень категоричности в речи, подчеркнуть выгоду для слушателя, что является одним из безусловных требований в век «политической корректности».

Своеобразие имплицитных форм состоит в том, что в них модальная оценка реализуется также через языковые средства, выступающие в системе языка как нейтральные. Главное свойство этих языковых элементовпривносимая ими в предложение неопределенность, позволяющая рассматривать их в качестве потенциальных носителей модальной оценки.

Неопределенные и неопределенно-личные предложения наиболее подходят для завуалирванной речи. Их употребление по отношению к конкретному лицу связано с выражением субъективного отношения говорящего и, таким образом, создает эффект непрямого воздействия.

Основой произвольного имплицитного значения может служить и пассивная конструкция. Безличный и двучленный пассив дает говорящему возможность не называть действующее лицо. Модальная оценка, связываемая в определенном контекстуальном окружении с пассивными формами, является основанием мотивации адресата и источником произвольного имплицитного значения.

Прагматический потенциал высказывний с относительными местоимениями и местоимениями, обозначающими коллективный субъект позволяют говорящему гибко реагировать на меняющиеся условия коммуникации и управлять течением диалога.

Характерной чертой современного дискурса является прагматическая цитация. Прагматическое значение цитаты составляет имплицитное «слово автора». Непосредственная связь цитации с модальной оценкой является еще одним подтверждением определяющего влияния оценки на процесс порождения имплицитного значения.

Заключение

.

Имплицитность является непременным и важным компонентом речевого общения. Она составляет основу понимания высказываний и, таким образом, приводит в действие весь механизм вербальной коммуникации. Отсутствие непосредственного материального выражения этой важнейшей составляющей языкового взаимодействия осложняет ее лингвистический анализ. В силу своей «бестелесности» с трудом поддающаяся сколь-нибудь точному описанию, имплицитность балансирует на периферии лингвистических исследований.

Однако развитие психологической тенденции в общении и связанное с ним расширение пространства непрямой коммуникации не могут не притягивать исследовательского интереса к проблематике имплицитного. Чем ощутимее влияние этой новой тенденции, тем более отчетливо проявляется в ее чертах прагматическая направленность имплицитности, что заставляет в ряде случаев предполагать за кажущейся «бестелесностью» вполне определенную языковую основу.

Практический материал убеждает в том, что опора на имплицитность позволяет коммуникантам передавать тончайшие прагматические оттенки, придавать значению высказывания совершенно неожиданные модификации. Это дает основания говорить не просто о присутствии имплицитного семантического компонента в речи, но и об умении порождать имплицитное значение, т. е. о прагматике имплицитности.

Анализ образцов непрямой коммуникации показывает, что порождая имплицитность намеренно, произвольно, говорящий, стремится подтолкнуть собеседника к внутреннему диалогу с самим собой. Часто такой диалог.

148 является единственным средством одному сознанию пробиться к другому, до конца понять собеседника.

Неслучайно, произвольное имплицитное высказывание с его, на первый взгляд, усложненной семантической структурой не только не препятствует пониманию, но и, напротив, создает при интерпретации ощущение гармоничного взаимодействия. Произвольное имплицитное высказывание мотивирует слушателя, его мыслительную деятельность и, тем самым, порождает эффект непрямого воздействия.

Тот факт, что непрямое воздействие осуществляется в актах мотивации, дает основание для выделения мотивационного речевого акта в качестве единицы непрямой коммуникации.

Произвольный характер имплицитности в мотивационном речевом акте поднимает вопрос об источнике имплицитного значения. Конкретный языковой материал показал, что в качестве такого источника говорящий использует модальную оценку с ее способностью к настройке, мотивации.

Наиболее убедительно это доказывают примеры высказываний, содержащих модальные элементы. Неожиданный результат дает экспериментальный анализ произвольных имплицитных высказываний, не содержащих таких элементов. Регулярное использование модальной оценки в целях создания эффекта мотивации способствует увеличению спектра языковых возможностей ее реализации.

В частности, отмечается процесс приспособления языковых средств, характеризующихся в системе языка как нейтральные, для передачи субъективного отношения говорящего. Стабильность, которой отмечено их использование в качестве носителей модальной, оценки свидетельствует о закреплении в сознании носителей языка стереотипного представления о них как о средствах непрямого воздействия.

Так, раскрывая потенциал языковых единиц в стремлении сделать свою речь более гибкой и выразительной, коммуниканты формируют в ходе общения инвентарь средств непрямой коммуникации, что, в свою очередь, расширяет крут ее потенциальных участников.

Многие моменты в настоящем исследовании только намечены. Но хотелось бы надеяться, что сделанные в ходе анализа наблюдения, а также предлагаемый в работе подход могут оказаться полезными для дальнейшего изучения вопроса о месте имлицитности в общении.