Педагогическая наука и искусство воспитания

Что такое педагогика — наука или искусство? Этот вопрос Ушинский поднимает в ряде своих работ. Определив, что предмет воспитания — это человек, Ушинский, исходя из этого, рассматривает и содержание педагогической науки. Подвергнув критике современную ему педагогику за голословные утверждения и рецептурность, неприложимые к делу воспитания, он предлагает свое представление. Педагогика — это наука, но наука особенная.

Педагогика как наука. В «Педагогической антропологии» Ушинский подчеркивает, что в педагогике необходимо выделить два пласта: педагогику в «обширном смысле» — как собрание знаний, необходимых и полезных воспитателю, и педагогику в «тесном смысле» — как собрание воспитательных правил. Первый пласт — знания о человеке, полученные разными отраслями наук, и осознание на их основе цели воспитания. Последнее особенно важно в педагогической деятельности, так как без определения цели (а она во многом подсказывается философией) трудно рассчитывать на успех воспитания. Так же как архитектор, принимаясь за строительство здания, представляет себе, что он будет возводить: дом для жилья или гостиницу, — так и воспитатель не может нс знать, какого человека он хотел бы подготовить к жизни.

Педагогика в «тесном смысле» подразумевает правила и законы преднамеренной деятельности наставника, направленной на развитие ума, чувств, нравственности ребенка. Из определения цели вытекают как содержание, так и методы, приемы воспитания. Таким образом, педагогика в широком понимании, как научное знание о человеке и целях его воспитания, позволяет определить конкретную методику. В целом же можно сделать заключение, что педагогика в понимании Ушинского — это наука о законах развития человека и способах его воспитания на основе этих законов.

При определении научного содержания педагогики важно выявить роль в нем теории и практики. В обществе господствуют две крайние точки зрения: одна из них рассматривает педагогику как теорию об абстрактных началах воспитания, ее придерживаются теоретики, вторая — как практику воспитания, не имеющую никакого отношения к философским теориям, ее чаще всего высказывают практики. Середину между этими крайностями заполняет теоретико-практическая педагогика. В теории передается мысль, выведенная из опыта, а не сам опыт; его невозможно воспроизвести повторно.

Призывая педагогов изучать педагогическую теорию, Ушинский предостерегал от стремления получить готовый рецепт воспитания. Нельзя ограничиться изучением педагогических рекомендаций, так же как и знаниями, вынесенными только из опыта, поскольку «одна педагогическая практика без теории — то же, что знахарство в медицине».

«Мы не говорим педагогам, поступайте гак или иначе; но говорим им: изучайте законы тех психических явлений, которыми вы хотите управлять, и поступайте, соображаясь с этими законами и теми обстоятельствами, в которых вы хотите их приложить», — это высказывание Ушинского позволяет заключить, что педагогика — это не только наука, она больше, чем наука.

Педагогика как искусство. Педагогику нельзя назвать наукой в том же смысле, что и математику, естествознание и др. Только знания основ наук о человеке недостаточно для достижения успеха в воспитании, необходимо быть творцом в созидании личности ребенка. Поэтому педагогическая деятельность — это искусство, «искусство самое обширное и сложное, самое высокое и самое необходимое из всех искусств». Оно опирается на множество обширных и сложных наук; как и любое искусство, оно требует, кроме знаний, наличия способностей и наклонностей и, как любое искусство, стремится к идеалу, «вечно достигаемому и никогда вполне не достижимому: к идеалу совершенного человека. Педагогическая деятельность — это первое и высшее искусство потому, что она стремится практически удовлетворить величайшей из потребностей человека и человечества — их стремление к усовершенствованиям в самой человеческой природе».

Поэтому педагогика — это и наука, и искусство воспитания. Осуществлять научные задачи и быть искусным педагогом и есть призвание учителя, дело которого, «скромное по наружности», — «одно из величайших дел истории».