Объективный и субъективный контрперенос

Дональд Винникотт в 1947 г. предложил обозначить чувства терапевта, основанные на его текущей идентификации с пациентом, как «объективный» контрперенос, а реакции контрпереноса, связанные с ранними идентификациями и коллизиями в истории самого аналитика, как «субъективный». Таким образом, объективный контрперенос отражает эмпатический регресс аналитика и провоцируется чувствами переноса пациента. Независимо от его характера и интенсивности объективный перенос ограничивается рамками терапевтического взаимодействия между аналитиком и пациентом.

Дональд Вудс Винникотт (1896—1971) — британский педиатр и детский психоаналитик, один из основоположников теории объектных отношений. Изучал детское развитие, ввел понятия «переходный объект», «достаточно хорошая мать», «истинная и ложная самость». Основные работы: «Ребенок и семья» (1957); «Ребенок и внешний мир» (1957); «Игра и реальность» (1971).

Субъективные контрпереносные чувства терапевта также в значительной степени индуцируются чувствами переноса пациента, и вначале эти субъективные контрпереносные чувства практически не отличаются от объективных. Однако эмпатический регресс аналитика с пациентом в таких ситуациях может быстро смениться регрессом иод влиянием актуализировавшихся ранних идентификаций и конфликтов терапевта.

Поскольку объективный контрперенос обычно ограничивается временем аналитического сеанса, когда пациент уходит, его действие прекращается, и аналитик открыт для новых впечатлений от следующего пациента. Характерной особенностью субъективного контрпереноса является большая протяженность и «выход» за пределы терапевтической сессии. Чувства гнева, тревоги или сексуальное волнение, которое возникает в процессе сессии и не спадает в течение нескольких часов и даже дней, относятся к наиболее частым признакам субъективного контрпереноса. Другим вариантом субъективного контрпереноса является ситуация, когда аналитик начинает реагировать на всех своих пациентов идентичным настроением, например раздражением, беспокойством или депрессией. В отдельных случаях аналогичные чувства проецируются (отыгрываются) вовне, далеко за пределами терапевтических сессий, в том числе в межличностных отношениях терапевта с коллегами, членами семьи и т. д. В большинстве случаев субъективный контрперенос приводит к застою в аналитической работе, вызванному сопротивлением терапевта осознанию своего контрпереноса.

Позднее было выделено несколько дополнительных аспектов психоаналитического взаимодействия, которые способствуют появлению контрпереноса и проявлению ошибок коптрпереноса. В частности, была описана склонность терапевта к постоянной идентификации с пациентом, в основе которой могут лежать разделяемые обоими участниками терапевтического процесса (пациентом и аналитиком) бессознательные фантазии, т. е. когда бессознательные фантазии и желания пациента соответствуют бессознательным фантазиям и желаниям аналитика.

Здесь уместно провести разграничение между эмпатией и контрнереносом. И при эмпатии, и при контрпереносе неизбежно присутствует идентификация с пациентом. Но при эмпатии как способности к сопереживанию терапевт, хотя и ставит себя на место пациента в конкретной ситуации, сохраняет свою идентичность (как самостоятельной личности). Эмпатия является кратковременным и преходящим состоянием, при котором сопереживающий терапевт сохраняет свою объективность и пытается таким образом найти ключ к пониманию конфликта пациента.

В случае ошибки контрпереноса аналитик остается постоянно фиксированным на идентификации с пациентом. Он утрачивает объективность оценок и оказывается вовлеченным в сети конфликтов, идентичных конфликтам пациента. В результате адекватное отношение к терапевтическому процессу существенно страдает и может даже утрачиваться, так как конфликты терапевта актуализируются и может появиться тенденция отыгрывать их (в том числе на пациенте) или реагировать защитным образом. Именно поэтому в подготовке психоаналитика такое существенное внимание уделяется личному анализу, который способствует осознанию собственных конфликтов будущего терапевта, чтобы избежать их привнесения в терапию.

Побочные эффекты постоянной контртрансферной идентификации различны, но они всегда сказываются на успешности терапии. В качестве классического примера можно привести понятие «слепое пятно», когда аналитик стабильно демонстрирует неспособность «увидеть», о чем на самом деле идет речь в материале пациента. Иногда этот феномен проявляется и на поведенческом уровне. Например, аналитик, который работает с пациентами одновременно и индивидуально, и в группе, входит в кабинет групповой терапии, где его ожидают восемь пациентов, и спрашивает, где пациент N, не замечая, что тот сидит прямо напротив него. Пациент как бы «вытесняется», так как он напоминает аналитику о его собственных бессознательных конфликтах, недостаточно проработанных в процессе профессиональной подготовки. В результате страдает весь терапевтический процесс, аналитик оказывается неспособным к адекватным интерпретациям или избегает их, оправдывая свое поведение (перед самим собой или перед своим супервизором) различными рационализациями. В дополнение к этому у терапевта может проявиться тенденция отвлекать или «отклонять» внимание пациента от его бессознательного конфликта или осуществлять терапевтические интервенции, которые наоборот будут привлекать внимание пациента к менее значимым элементам материала сессий, а также занимать моралистическую позицию и осуждать в пациенте то, что свойственно ему самому и относится к его личным (пепроработанным) конфликтам.

Вторая форма контрпереносных нарушений вытекает из природы и содержания материала, который представляет пациент на сессиях. Этот материал и его отдельные компоненты могут провоцировать различные фантазийные идеи и желания аналитика, которые вовсе не обязательно будут идентичными бессознательным желаниям пациента. Они могут быть, например, комплиментарными, когда при демонстрации пациентом желания получать заботу у аналитика появляется потребность проявлять чрезмерную заботу о пациенте.