Этнокультурная динамика жизнедеятельности уйльта: Конец XIX — начало XXI вв

Правомерность и актуальность постановки вопроса.

Первые упоминания об уйльта относятся к концу 30-х годов XVII в., однако до последних десятилетий изучением конкретно этого народа исследователи занимались лишь эпизодически. Малочисленность и отсутствие устойчивого наименования в различных статистических документах XIX—XXI вв. привели к крайне странной, неоднократно повторяющейся ситуации, когда народ то почти исчезал, то вдруг возрождался снова. При этом, как показывают архивные материалы и полевые этнографические изыскания, данная этническая общность на протяжении последних веков имела de facto численность не менее 600−700 чел. — в XIX в. и 320−340 чел. в XX в. Объясняется это разными причинами, в том числе воздействием окружающей этнической среды, под влиянием которой происходили естественные процессы ассимиляции, а также неоправданным отсутствием учета данного народа официальной статистикой, включая государственные переписи населения.

История идентификации этого малочисленного народа другими окружающими его этническими общностями, исследователями различных национальностей и государств, а также представителями государственной власти России разных эпох оказалась крайне не простой. Более того, на протяжении десятков лет запутанность идентификации оказывала постоянное влияние на судьбу самого народа, порождая мифы о его численности и расселении. Уйльта, орочены, ороки, орочи. — как только не называли народ, живущий на Сахалине и традиционно занимающийся оленеводством, сезонной охотой и рыболовством. Этим обстоятельством обусловлено обращение автора работы прежде всего к рассмотрению проблемы идентификации данной этнической общности.

Безусловно, уйльта — один из самых малочисленных народов России. Именно поэтому исследователь не может и не должен пройти мимо жизненных проблем этнической общности, которая, несмотря на свою малочисленность, равновелика по праву быть максимально изученной в рамках возможных источников и достойно представленной в ряду этнического многообразия России. На сегодняшний день в научной литературе нет обобщающих работ по проблеме этнической идентификации уйльта, равно как нет и исследования различных сторон жизни, отражающего этнокультурную трансформацию народа к началу XXI века.

Чтобы понять, в каких условиях малочисленному народу приходится жить на современном историческом этапе, необходимо попытаться проанализировать этнокультурную динамику в основных сферах жизнедеятельности этнической общности, чему в данной работе и будет уделено первостепенное внимание. В работе рассматриваются перспективы возрождения и развития оленеводства, проблемы создания семейных, родовых и других форм хозяйствования на основе закрепления в законодательном порядке территорий традиционного природопользования. Необходимое внимание уделено освещению актуальности сохранения традиционных отраслей хозяйственной деятельности, культуры, языка и обеспечения социальной защиты уйльта.

В жизнь малочисленного народа интенсивно вторгались в различные исторические эпохи, пытаясь как будто бы и доброжелательно довести его представителей до высоких благ цивилизации. Но на деле получилось, что людей отучили от прежнего образа жизни и ведения хозяйства и не научили приспосабливаться к жестоким условиям борьбы за рабочее место. История постоянно ставит их в новые социально-экономические и культурные условия, не давая практических «уроков» адаптации к резко меняющейся на протяжении одного столетия этнополитической ситуации. Немногочисленная интеллигенция уйльта остро воспринимает потерю кулыуры, складывавшейся веками, и родного языка и видит в этом путь к деградации большинства представителей их народа. Проблема влияния этносоциальной среды на малочисленную этническую общность представляется чрезвычайно актуальной на современном этапе развития нашего общества.

Сложность процессов эволюции данной этнической общности и малая степень изученности этнокультурного развития обусловливают необходимость многосторонне изучить этнокультурную динамику жизнедеятельности уйльта на различных этапах этнической и социальной истории, что и было поставлено основной целью настоящей работы.

Задачи исследования определяются прежде всего интересами изучаемого народа. Основная задача — отобразить динамику этнокультурных и этнохозяйственных процессов для выявления тенденций развития уйльта.

Среди основных задач исследования нужно выделить анализ причинно-следственной связи возникновения и существования практически на протяжении двух веков проблемы идентификации уйльта, а также характерных направлений изменения основных этнодемографических характеристик данной этнической общности, что послужило причиной для обращения к изучению родового состава и браков, этнических и социальных аспектов рождаемости и семьи, численности и проблем здоровья общества. Задачи работы обуславливают изучение всех вопросов с учетом положения уйльта в социальной системе этнической среды Сахалина. Задачи настоящей работы также состоят в том, чтобы с максимально возможной точностью, какую позволяют источники, отобразить динамику оленеводства и рыболовства как сфер жизнеобеспечения этнической общности, сделать попытку проанализировать процесс «возрождения» данного народа.

Сравнительный анализ данных различных временных периодов динамики жизнедеятельности уйльта позволяет объяснить современное состояние этнической общности и её индивидов, выявить различные аспекты этнополитической ситуации, сложившейся в изучаемый период истории по отношению к этому народу. Немаловажно привлечь внимание научной общественности к существующему трагическому положению малочисленного и столь же малоизвестного (даже для российского читателя) коренного народа Сахалина.

Объект исследования — народ уйльта, исторически подразделяющийся на северную, доронени («люди, живущие на Севере»), и южную, суннени («люди, живущие ближе к солнцу») группы. В работе изучается вся этническая общность, члены которой осознают себя причастными к «уйльта», а также этносоциальная среда обитания этого народа. Исследователи XX в. относят уйльта по языковой классификации к тунгусо-маньчжурской группе народов, по антропологической — к представителям байкальского типа.

Предмет исследования включает историю этнонимии народа, проблему определения численности этнической общности в разные периоды развития, расселение и половозрастную структуру, родовой состав и браки в период Российской империи, японского губернаторства Карафуто (на территории Южного Сахалина, 1905;1945 гг.) этнические и социальные аспекты рождаемости и семьи в советский и постсоветский периоды истории нашей страны, влияние этнической среды и государства на состояние основных форм жизнеобеспечения народа — оленеводство, сезонную охоту, рыболовство.

Территориальные границы исследования обусловлены территорией обитания этнической общности на Сахалине по известным современной науке данным с ХУП в. В настоящее время уйльта расселены в Ногликском и Поронайском районах о-ва Сахалин: в пос. Вал (частично в пос. Ноглики), в г. Поронайск и на относящемся административно к Поронайску о-ве Южном (Сачи).

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XIX в. по начало XXI в., что обусловлено наличием архивных документов, содержащих информацию об уйльта, живших в конце XIX — второй половине XX вв., и полевого материала, собранного автором данной работы с 1990 по 2004 гг.

В работе использовались различные доступные для изучения источники информации. Полевые этнологические исследования проводились автором на территории двух районов Сахалинской области: в Ногликском районе (северная группа уйльта) и в Поронайском районе (южная группа уйльта) в 1990;1991 гг. и, спустя 10 лет, в 2001;2004 гг. (6 полевых сезонов). Основу исследования составляют материалы, хранящиеся в полевом архиве автора, полученные в результате индивидуальной работы с большим числом информаторов, осознающих себя «уйльта», живущих на территории названных двух районов Сахалина (сельское и городское население). Кроме того, использовались личные наблюдения автора во время пребывания (ведения совместного быта) в различных уйльтинских семьях и непосредственного участия в «кочевом образе жизни» представителей оленеводческой культуры северной группы уйльта.

На основе полевых экспедиционных и архивных материалов составлены две карты, охватывающие годовые циклы жизни оленеводческих бригад северной и южной групп уйльта на различных исторических этапах, а также карта современного расположения родовых хозяйств южной группы уйльта, занимающихся рыболовством.

В работе широко используются материалы четырех архивов: Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (г. Владивосток), Государственного архива Сахалинской области (г. Южно-Сахалинск), Ногликского районного государственного архива (пгт. Ноглики Сахалинской области), Поронайского районного государственного архива (г. Поронайск Сахалинской области). Все ниженазванные архивные данные используются впервые. Таким образом, в научный оборот вводится новая информация, не доступная ранее для широкого круга исследователей.

Из документов, хранящихся в РГИА ДВ, были использованы Дела Канцелярии Приамурского Генерал-Губернатора, рассказывающие «О ревизии острова Сахалина» (1893−1897 гг.), переписка Канцелярии Приамурского Генерал-губернатора с Губернатором Сахалинской области и Военным Губернатором острова Сахалина в первые десятилетия XX в., содержащие различную информацию об «инородцах Сахалинской области», о «племенах» и «их селениях», стойбищах «орочен», данные «подворной переписи» и сведения «по племенным группам». Важные и очень интересные факты излагаются в «Докладе о действиях экспедиции начальника ея, врача Коллежского Советника Штейгмана». Эта экспедиция проводилась на севере острова Сахалина «для санитарных мероприятий среди инородцев и попутного сбора статистико-экономического материала о них, командированная Военным Губернатором острова летом 1908;го года». Наиболее раннюю информацию содержит рукописный Рапорт исполняющего делами Инспектора Медицинской части Приморской области Восточной Сибири Военному Губернатору Приморской области, поданный в 1869 г. В нем имеются сведения о населении «в юртах и селениях», представленные первым врачом, «проникнувшим в глубину острова» Сахалин, Г. Васильевым. Некоторые статистические данные о нацменьшинствах Дальнего Востока, «туземных племенах» «Амура и Приморья» взяты из донесений (телеграмм) Управления Делами Дальревкома Наркомнацу Сталину в 1920;х гг., о «малых народах Севера в составе 4-х племен» — из Протоколов заседаний Президиума Сахалинского Окружного Исполнительного Комитета в 1931;1932 гг. Общий объем архивного материала, непосредственно использованного автором по названной теме, охватывает более 230 архивных листов, хранящихся в РГИА ДВ.

Большой объем информации, в том числе статистические данные, содержит фонд областного архива Сахалинской области «Церкви острова Сахалина Камчатской духовной консистории». Автором данной работы исследован весь комплекс метрических книг ГАСО, состоящий из 216 книг (в это число не входят сохранившиеся алфавитные книги некоторых церквей). Самые ранние записи в метрических книгах относятся к 1869 г., самые поздние — к 1925 г. Выявлены и изучены 83 метрические книги, дающие информацию о коренных народах Сахалина, начиная с 1870-х гг. Общий объем информации о коренных народах Сахалина охватывает 720 архивных листов (большое число листов с оборотом, всего — около 1000 страниц). Впервые уйльта («орочены») регистрируются в метрических записях 1879 г., последние записи относятся к 1916 г.

Метрические книги позволяют представить картину заселения острова Сахалин, включая малочисленные этнические общности. На основе данных этого фонда автором настоящей работы составлены таблицы, включающие сведения об уйльта на момент их крещения, рождения, венчания и смерти. Таблицы содержат имена уйльта (до и после крещения), их возраст, родовую принадлежность, территориальное происхождение и другие важные для исследования факты. Названные таблицы имеют большой объем, поэтому отнесены в раздел «Приложения» к настоящей работе.

Помимо фонда метрических книг, использованы фонды по истории оленеводческого колхоза «Вал» Восточно-Сахалинского района, совхоза «Оленевод» (Годовые отчеты, начиная с 1947 г.), зверосовхоза «Поронайский», итогам Всесоюзных переписей скота (в советский период), а также фонды, содержащие Протоколы заседаний исполкомов Поронайского городского и Ногликского Советов народных депутатов, касающихся проблем коренных народов Севера, документы о национально-производственных и родовых кооперативах, статистические данные, предоставленные администрациями Ногликского и Поронайского районов.

Статистические материалы о малочисленных народах Севера представлены также в официальных документах «Федерального государственного статистического наблюдения».

Детально изучались и основные данные всех доступных Переписей населения России, начиная с Первой всеобщей переписи населения 1897 г., включающей Перепись инородческого населения. Материалы по острову Сахалин публиковались в 1899, 1903, 1904 годах.

Весь перечисленный объем источников позволяет многосторонне изучить этнокультурную динамику жизнедеятельности уйльта.

Научная новизна данной работы состоит в том, что впервые делается попытка изучения динамики жизнедеятельности уйльта, начиная с последних десятилетий XIX в. до начала XXI в. Это первая работа, посвященная этносоциальным проблемам уйльта, рассматривающая процессы влияния многоэтничной среды острова Сахалин на малочисленный народ. Впервые всесторонне рассматриваются многогранные стороны этнокультурной трансформации уйльта. До сих пор у большинства исследователей проблематика этнической общности уйльта рассматривалась только в процессе изучения иных народов Амура и Сахалина.

Научно-практическая значимость работы состоит прежде всего в том, что впервые делается попытка проанализировать проблемы, связанные с идентификацией данной этнической общности. Впервые вводятся в научный оборот данные об «инородцах», содержащиеся в Метрических книгах Сахалина, а также архивные материалы, характеризующие суть коллективного оленеводства этого народа в советский период истории. Обработанные данные архивов внесены в обширные таблицы, представленные в качестве отдельного Приложения к данной работе. Впервые на основе изучения оленеводческих маршрутов составлены карты годового жизненного цикла оленеводства уйльта в XX веке. Систематизированный обширный материал может быть использован для сравнительного анализа процессов трансформации других малочисленных народов Севера, прежде всего живущих в России, включая коренные народы Сахалина. Этнокультурная ситуация, к которой пришли уйльта в результате динамики за прошедшие два столетия, показательна для оценки общей этнокультурной ситуации в нашей стране.

Методологической основой исследования стали теоретико-методологические труды российских этнологов по проблемам происхождения, развития, структуры этнических общностей (главным образом — малочисленных), находящихся на различных стадиях социально-экономического развития, по вопросам семейно-брачных и родовых взаимоотношений, истории и культуры народов Крайнего Севера России, проблемам этнической и природной среды обитания социумов, этнонимии, самосознания и идентификации народов и их индивидов, ассимиляции и аккультурации этнических общностей, этнокультурной трансформации — С. А. Арутюнова, В.Г. Богораз-Тана, С.И.

Вайнштейна, Г. М. Василевич, Б. О. Долгих, С. В. Иванова, В. В. Карлова, В. И. Козлова, Н. В. Кочешкова, Е. А. Крейновича, А. И. Кузнецова, Л. П. Лашука, М. Г. Левина, Г. Е. Маркова, А. А. Никишенкова, В. А. Никонова, А. П. Окладникова, С. К. Патканова, Б. О. Пилсудского, П. И. Пучкова, Ю. И. Семенова, А. В. Смоляк, З. П. Соколовой, Ч. М. Таксами, В. А. Тишкова, С. А. Токарева, Н. А. Томилова, В. А. Туголукова, Б. А. Фролова, Н. Н. Чебоксарова, С. В. Чешко, С. М. Широкогорова, В. А. Шнирельмана, Л. И. Шренка, Л. Я. Штернбергаа также труды российских лингвистов — К. М. Мусаева, К. А. Новиковой, Л. В. Озолиня, A.M. Певнова, Т. И. Петровой, В. Н. Савельевой, Ю. А. Сема, Л. И. Сем, В. И. Цинциусисследования российских археологов — А. А. Василевского, О. Ю Дедяхинаработы зарубежных специалистов по изучаемой проблематике — Т. Акидзуки, Дзиро Икэгами, Кончи Иноуэ, Хаджиме Исхида, Рейко Миязаки, С. Мураяма, Нагано Сукехаци (из Японии), X. Квона (из Республики Корея), А. Маевича, Д. Стефана (из Польши), Б. Малиновского (из Великобритании), Б. Лауфера (из США), Йюхи Йанхунена (из Финляндии).

Методологическую основу работы составляет принцип историзма, включающий изучение конкретных фактов и событий истории (в частности — Крайнего Севера России и отдаленного от её основной территории острова Сахалин), обусловленных предыдущим ходом исторического процесса и обусловливающих будущее развитие социумов и его индивидов.

Основными методами исследования послужили традиционные общепринятые в российской этнологической науке методы. Прежде всего, для сбора первоначальных данных об отдельных компонентах культуры и социально-экономической жизни коренного населения Сахалина использовались методы полевой этнографии. Полевые исследования проводились преимущественно методом включенного наблюдения (этот термин и все последующие дефиниции этнографической науки употребляются здесь и далее в соответствии с определениями, изложенными в Своде этнографических понятий и терминов, разработанном учеными ИЭА РАН в 1980;1990;х гг.) в местах расселения уйльта. Для получения массового материала применялся опрос коренных жителей с помощью тематического интервью по основным вопросам и проблемам жизни социума. Во время проведения полевой работы были составлены карты, систематизирующие информацию об истории развития оленеводства северной и южной групп уйльта в XX веке. Фиксация материалов осуществлялась в общепринятой форме рассказов информаторов об отдельных людях и случаях жизни, позволяющих в последующем произвести анализ услышанных данных, характеризующих происходящие в жизни общества события и их восприятие (осознание) местным населением. Методы количественного и структурного анализа применялись как взаимодополняющие. Для изучения процессов аккультурации применялся метод сравнительного, кросс-культурного анализа явлений и процессов, позволяющий выявить общие стороны и # исключительные факторы в истории изучаемого народа, причины сходств и различий бытия. Кроме того, был использован метод компонентного анализа, позволяющий выявить отдельные стороны и внутренние законы жизни конкретного общества, а также причинно-следственную взаимосвязь факторов, приведших конкретный народ в конкретное состояние, в результате обращения к этнографическим, историческим, археологическим, антропологическим, лингвистическим и демографическим данным.

Возможность целенаправленно работать по заявленной теме диссертации появилась у соискателя благодаря участию в международном проекте. «Post-Soviet Political and Socio-^ economic Transformation among the Indigenous Peoples of Northern Russia: Current.

Administrative Policies, Legal Rights, and Applied Strategies", выполняемом при финансовой поддержке Юбилейного Фонда Банка Швеции.

Структура диссертации определяется логикой изложения материала в соответствии с целью работы, обуславливающей необходимость рассмотрения двух взаимосвязанных сфер жизни этнической общности: динамики этнодемографической ситуации и трансформации основ жизнедеятельности.

Диссертация состоит из Введения, двух основных Глав, подразделяющихся на тематические разделы, обобщающего Заключения, Библиографии и Карт. В качестве Ш Приложения к работе представлены обработанные данные архивных фондов.

Итог трансформации малочисленного народа Этнокультурная динамика жизнедеятельности уйльта с конца XIX в. до начала XXI в. прошла три этапа. Первый — относится к тому времени, когда Сахалин осваивали и изучали приезжие с материка люди, принадлежавшие к различным этническим и социальным слоям Российского общества конца XIX — начала XX вв. В складьюавшейся обстановке иноэтничного окружения общество уйльта продолжало вести самобытную жизнь, постепенно включаясь в общие процессы развития, характерные для российского общества в целом. На втором и третьем этапах культура уйльта не может противостоять внезапным реалиям, которые возникли в жизни малочисленного народа. В советский и постсоветский периоды истории происходят серьезные трансформации, активно действующие на судьбу этнической общности, влияющие на право заниматься той деятельностью, которая играет одну из основных функций в человеческом обществе — функцию жизнеобеспечения. Вслед за этим происходит потеря многих черт этнической культуры. Новые условия этносоциальной среды однако не приводят уйльта в начале XXI в. ни к физическому, ни к этническому исчезновению. На третьем этапе самосознание народа уйльта укрепляется и вынужденно начинает играть восстановительную роль для нормальной жизнедеятельности общества. Необходимо отметить, что на всех трех этапах развития общество уйльта находится в сильной зависимости от политики государства по отношению к основным сферам его жизнедеятельности. На третьем этапе этнокультурная динамика происходит не только под влиянием российского общества, но и в определенной степени (равно как и динамика жизни всего населения Сахалина) под влиянием американской и японской социально экономической среды. Кроме того, следует обратить внимание, что южная группа уйльта попала под социально-экономическое и этнокультурное воздействие Японии еще в первой половине XX в. (во время губернаторства Карафуто — 1905;1945 гг.).Рассмотрим отдельные стороны этнокультурной динамики жизнедеятельности уйльта в исследуемый период. Развитие общества уйльта часто происходило и происходит сейчас в обстановке пренебрежения и отсутствия должного понимания со стороны этносоциальной среды. Часто возникают проблемы от того, что иноэтничное окружение не имеет ни знаний, ни возможностей понять мировоззрение аборигенного малочисленного народа, естественно отличающегося от других народов. Ценностные ориентиры оказываются различными. Так, например, изучая этнокультурные процессы у уйльта, может возникнуть вопрос, почему же у большинства современного поколения уйльта нет стремления к какому-либо накоплению материальных благ и одновременно зачастую нет стремления улучшить, «продвинуть» свою жизнь к иному уровню экономического развития окружающей иноэтничной среды. На этот вопрос можно попытаться ответить, обратившись к знаниям традиционной этнографии. (Уйльта рассказьюают, что при захоронении всегда «все личные вещи хоронили вместе с умершим», поэтому на сегодняшний день не сохранилось старых вещей. Даже если были в семье дети, которые могли бы доносить вещи умершего, к примеру, ребенка, оставить личные вещи человека было нельзя, их всегда «укладьшали в могилу».) Как говорят информаторы, «поскольку образ жизни был кочевой, не было никогда желания накапливать веыщ, поэтому и сейчас нет привычки увеличивать количество вещей в бьггу — имеют только самое необходимое. В результате живут сегодняшним днем, не думая порой о том, что будет завтра. Нет стремления у современного поколения к „наживе“. А сейчас уже так жить нельзя.» Это высказывание в какой-то мере объясняет сложившуюся трагическую ситуацию среди ньшешних поколений уйльта: как только заработаны деньги, они должны быть немедленно и обязательно все пропиты. О том, что будет потом, никто действительно не задумывается. Вероятно, в истории человечества это далеко не единичный случай, такая ситуация характерна была и для других общностей людей. Известная латинская поговорка гласит: «Nihil habeo, nihil timeo (или euro)», что означает «Ничего не имею — ничего не боюсь (или ни о чем не забочусь)». К чему человеку бояться за будущее, если у него нет ничего, кроме абсолютно необходимого для его существования. С другой стороны, необременительное материальное быгие обеспечивает некую форму свободы человека на Земле: жизненный лозунг оленеводов уйльта всех времен, произносимый с великой гордостью и поучительностью — «Я человек свободный!» — выражает глубочайший смысл жизни уйльта как в прошлом, так и в настоящем. Эта фраза, живущая в сознании, несет добро и надежду окружающим и сегодня. И ныне уйльта (особенно в большой степени это характерно для оленеводов) воспринимают пространство родного для них острова как прародину их предков и родину всех их будущих потомков, как широчайшую, огромную для жизнедеятельности Землю. Это существенным образом отличает их мировосприятие от «людей с материка». Иноэтническому (приезжему) окружению уйльта Сахалин представляется прежде всего островом, омываемым со всех сторон водой, т. е.тем местом, где «в случае какой-либо трагедии и спастись то невозможно будет» ;

приезжее население само называет это «островной психологией». Ощущение ограниченности территории (по сравнению с материком) присутствует в среде приезжего населения. Для уйльта этот «остров» не имеет реально ощущаемых границ, он воспринимается как естественное продолжение материка, откуда пришли их далекие предки (современные исследования сахалинского археолога А. А. Василевского подтверждают мысль о том, что Сахалин не всегда бьш островом, его «соединение» с материком прослеживается и сейчас). Следовательно, память современного поколения уйльта, не всегда осознанно для самого человека, прочно хранит информацию, которая передается веками из поколения в поколение. По мнению пожилых представительниц уйльта, деградация народа происходит от того, что «мужчины падают вниз». Четко сохраняющаяся в сознании людей этническая приверженность к патронимии формирует народное мнение — «общество деградирует при деградации мужчин». Женщины стремятся получить лучшее образование, а мужчины не стремятся порой ни к какому образованию вообще. Бросают школу. Женщины не хотят за «своих» выходить замуж, так как не видят в них «силу и опору для семьи», «ведь именно мужчины двигают жизнь общества и семьи». Некоторые матери взрослых сьшовей говорят, что дети их не против были бы работать в тайге с пастухами, но «нужно иметь ружьё и продукты, а где их взять — без этого в тайге не проживешь». И туг же они отмечают, что «кочевой образ жизни был трезвый, а оседло уйльта жить не могут — сразу начинают пить». Как ни прискорбно, но это абсолютная истина. Полевые исследования приводят именно к такому вьшоду. Даже при малейшей остановке (на несколько дней) на одном месте при кочевом образе жизни, если есть рядом населенный пункт с магазином, сильные духовно и физически люди теряют силу воли и отдаются во власть алкоголя. Потом жалеют об этом, ведь в итоге страдают олени, которые достаются им в результате титанического ежедневного труда. Понимая это, начинают перекочевку. В с. Вал часто вспоминают, что «до 1958 г. зарплату выдавали товарами 1 раз в году, людям приходилось сливаться с природой, чтобы выжить». Какой же выход видят живущие в селе люди: «Уйльта суждено жить в тайге. Значит цивилизация должна идти в тайгу, а не уйльта из тайги в цивилизацию. Тогда бы оленеводство было бы крепким. Значит и уйльта бы хорошо жили». К сожалению, приходится отмечать и инертность молодых женщин этого общества. Часты случаи увлечения алкоголем, полное безразличие к «упадку» в семье, отсутствие «дела», т. е. не только нет официальной работы, но и нет желания работать в собственном доме на благо семьи. При более тесном общении с этими людьми понимаешь, каким большим творческим потенциалом они владеют. Люди тонко чувствуют красоту, бережно относятся к природе и её дарам, великолепно рисуют, шьют, вьщелывают шкуры, владеют богатой образностью мьппления, тонко чувствуют поведенческие ситуации. Иногда кажется, что всеми органами чувств, которыми наделен Homo sapiens, они ощущают окружающий мир так сильно, как это неведомо для приезжего человека — но это всё возможно лишь в трезвом состоянии. Вспомним, какая роль бьша у мужчины в традиционном обществе при кочевом образе жизни: в таёжных условиях даже сильной женщине без мужчины не выжить, хотя женщины уйльта всегда в тайге вели себя решительно и самостоятельно. Достойно играть свою роль ни в семье, ни в обществе не получается сегодня ни у мужчин, ни у женщин уйльта. В большинстве случаев, к большому сожалению, не произоышо такой трансформации, при которой бы с приобретением знаний, присущих иным обществам, наоборот раскрьшись бы и развились тот опыт и те достижения собственного общества, которые безусловно они имели, развиваясь естественным образом, без грубого вмешательства других этнических общностей. Отдельные представители многочисленных этнических общностей присвоили себе право оценки, не задумываясь над тем, чем грозит это людям, доброжелательно принявшим их. Несправедливо то обстоятельство, что политики минувших времен, выносившие решения по отношению к малочисленному обществу, оценивали ситуацию со своих позиций и они не могли (так как не имели адекватной информации в этой.

области) учесть действительные нужды и потребности людей, живших по иным социальным нормам и иным категориям жизненно ценностных ориентации. В задачи автора не входит давать оценку политике государства в отношении развития колхозов/совхозов на Сахалине. В то же время невозможно не расценивать как необдуманное вмешательство в динамику культуры народа того, что произошло в жизни оленеводов уйльта в результате резкого перехода от семейного к коллективному типу ведения хозяйства, а в последующем такого же резкого распада коллективного хозяйства (очевидно, ни того, ни другого нельзя было делать в существовавших условиях). То, что представлялось абсолютно необходимым с позиций одних, оказалось через десятилетия настоящей бедой для других. Как отмечает З. П. Соколова, коренные малочисленные народы Севера «лишились самобытной культуры, но не получили взамен адекватной замены, став в значительной степени маргиналами и даже люмпенами, вьфванными из своей среды и не вписавшимися в другую среду"'.Постоянное навязьгаание своих жизненных позиций, своих «правил игры», нежелание изучить и понять, чем живет другое малочисленное общество, постоянные попытки отвергнуть или игнорировать всё достигнутое многими поколениями этого народа привели в конце концов к той подчас безысходной ситуации, которая сегодня и наблюдается. Варварское вторжение в жизнь даже одного человека, одной личности должно, казалось бы, караться осуждением со стороны всего окружающего общества. А в данном случае произошло грубое вторжение в жизнь этнической общности, целой социальной единицы. Никакого права не имеют представители пришлых многочисленных народов осуждать сегодня уйльта за тунеядство и пьянство (как это часто происходит в.

жизни), если именно благодаря неустанным усилиям иноэтничного большинства малочисленный народ пришел к такому состоянию. Когда находишься с этими людьми в естественных природных условиях тайги и тундры, воочию убеждаешься, насколько нравственно чисты эти люди, насколько логично их поведение, насколько глубоко и образно воспринимают они жизнь не только своего «мира», своего территориального пространства, но и всего космического пространства. Их жизнь не ограничивается только лишь животными потребностями, что, увы, порой часто встречается у представителей иных многочисленных народов, волею судьбы забредших к ним. Ведь можно привести много случаев, когда именно представители народов «материка», не нашедшие места в своем социальном окружении, после отбьшания срока тюремного заключения, не желая работать, начинают сожительствовать с женщинами уйльта. Они унижают их человеческое достоинство, достоинство женщины и матери. Удовлетворение жизненных потребностей мужчины (из «развитого» многочисленного народа!?) напрямую зависит от крошечного детского пособия (не его ребенка!), которое государство платит матери. Вопиющи и не единичны случаи физических издевательств над уйльтинскими детьми подобными «особями» в нетрезвом состоянии. Такой сожитель вьшячивает свое превосходство просто потому, что он рожден в многочисленной этнической общности, постигшей большие «дары» цивилизации. Парадоксально, но восприятие даже такого «мужчины» в доме происходит негласно через традиционный патриархальный взгляд на жизнь. Почему-то даже этот «мужчина» начинает играть в «семье» роль главы, принимает все решения. И женщина порой не пытается противостоять этому наглому поведению, инертно принимая голодную жизнь и более того • издевательства над её собственными детьми. (Надо отметить, что даже в сегодняшнем деградирующем обществе мужчины уйльта не допускают такого жестокого поведения по отношению к детям любой национальности). Стоит увидеть эти безумно грустные взрослые глаза маленьких детей, которые не могут постичь смысла их начатой жизни на Земле. Когда их «родители» пьют, им приходиться либо самим искать путь пропитаться (к примеру, собирают ягоды и продают их), либо начать пить вместе с ними. По этим двум путям и идет нынешнее молодое поколение уйльта. Чувство превосходства других народов над ними ощущается в сознании уйльта при различных обстоятельствах. Можно привести такой ситуативный (не исключительный) пример: является человек с иноэтничным мировоззрением в мирный бьгг оленевода в тундре, приносит выпивку, в разговоре унижает людей (к которым сам явился!), дабы проявить свое мнимое превосходство, а уходя крадет оружие и привязанного вдалеке от жилища оленя. У хозяев возникает естественное желание отомстить (ведь реальной правовой защиты у уйльта нет), но кроме разговоров на эту тему, никаких действий далее не происходит — всё губит вьшивка. Одновременно в памяти молодых людей живут народные легенды о воинственности уйльта (например, по отношению к айнам). Сегодня некую воинственность можно увидеть лишь во время воздействия алкоголя на организм. В иное время — чистая доброжелательность. Как объяснить, почему насилие и жестокость со стороны поведения представителя многочисленного народа в бьгговых ситуациях вызывает лишь состояние ужаса, но не протеста. Можно сказать, что это — традиционная доброжелательность, присущая уйльта. Об этом писал Б. Пилсудский, изучающий этническую общность в начале XX века. Есть свидетельства и врача Штейгмана, бывшего среди инородцев в 1908 г., подтверждаюпще и развивающие эту характеристику народа: «В противоположность тунгусам, орочены тихи, скромны, даже застенчивы, не особенно общительны, но весьма честны. Они как-то мягче и уступчивее даже гиляков, почему производят впечатление людей наиболее симпатичных среди других инородческих племен. Ороченки как-то женственнее тунгусок и гилячек, и в общем миловиднее».^ Об этой доброжелательности однозначно говорят и полевые наблюдения (Л.М.) в последнем десятилетии XX — первом XXI века. Но, думается, что не только в этом дело. Скорее представителей этого народа отучили самостоятельно думать и жить. Долгое время, не спрашивая, за него все решали. В результате — бездействие становится жизненной нормой. Но отрицать жизнестойкость и жизненную активность у всего народа пока еще рано. Если посмотреть на этих людей в деле, которое было присуще многим поколениям их предков, можно понять, как раскрьшается сила характера и профессионализм современного поколения уйльта, например, при многочасовых перекочевках (7−9 часов без перерыва верхом на олене — чему автор работы была очевидцем) с оленьим стадом, при ежедневном труде оленевода в тайге и тундре — там, где порой нельзя применить знания, которые имеет пришлый человек. Чтобы выжить в тех условиях природы, надо следовать законам жизни их предков, надо обладать чутьем и знанием окружающего мира, накопленным веками. При этом определение жизненной позиции — «Я — человек свободный!» — не имеет никакого насильственного смысла по отношению к иным окружающим уйльта народам. Горько осознавать современному исследователю, как, к сожалению, не свободен в ньшешней ситуации уйльта. Уместно привести высказывание О. Шпенглера о довоенной Европе: «Некогда запрещалось иметь смелость мыслить самостоятельно, теперь это разрешено, однако способность к тому утрачена. Всяк желает думать лишь то, что должен думать и воспринимает это как свою свободу».* Первоначальное общение приезжих с материка и уйльта начиналось совсем не так. Бережное и осторожное доброжелательное познание иной этнической среды, иного образа жизни — именно это было характерно для первых исследователей, которые попадали волею судьбы на Сахалин в ХГХ — начале XX веков. Прежде всего, это относится к сподвижникам Г. И. Невельского, Б. Пилсудскому, начавшему объективное изучение жизни малочисленной инородческой общности. Ему естественно приходило в голову, что детей надо просвещать и обучать, но не диктовать же целому обществу новые правила жизни. Несколько десятилетий шел процесс растаптывания и забвения опыта предков уйльта. Наконец, казалось бы в сильно деградированном обществе возникает чувство необходимости делать так, как делали давние предки. Видимо, в какой-то степени становится необходимым тот самый «этногенетический миф», который бы сыграл «большую роль в этнополитической мобилизации», помог бы «преодолеть «ужас истории» «, объясняя все цикличностью времени.' В «коллективной памяти» всплывают времена, когда уйльта владели большим числом личньк оленей — одни называют цифры порядка нескольких сотен, другие нескольких тысяч (стоит еще раз обратить внимание, что большого числа оленей у уйльта на Сахалине никогда не было, они вели очень подвижный образ жизни, сочетая оленеводство с охотой и рыболовствомпередвигаться на большие расстояния со стадом оленей по тайге не представляется возможным, олени бьши прежде всего транспортным средствомкак уже отмечалось, большим считалось в первой половине XX века стадо из 50 голов оленей — это бьшо редкостью). Кроме того, в южной группе уйльта «живут» рассказы предков о таком изобилии растительных морепродуктов, моллюсков и рыбы, которое обеспечивало вкусно-сытную жизнь ежедневно без всяких проблем: «само шло к человеку из моря». Но самая главная суть этногенетического мифа состоит в том, что было время, когда их (уйльта и их соседей) не трогали «люди с материка», самое главное — просто никто не вмешивался в их жизнь, не диктовал им, как лучше жить! Обида пожилого и среднего поколений абсолютно справедлива, они глубоко переживают иждивенческую позицию, «падение» молодежи, которое приводит, если не к физической гибели, то к полной бессмысленности жизни. Так не жили уйльта в прошлом. Таким образом, этногенетический миф помогает хотя бы отчасти принести душевное облегчение, дать надежду на какой-то просвет в будущем, одним словом, имеет «компенсаторскую функцию"^. Интересно, что в советский период истории «память поколений», относящаяся «к неспециализированным, «стихийным» формам исторической рефлексии"'' дремала, хотя негативные процессы шли полным ходом. На современном же особо тяжком этапе «память» стала просьшаться, чтобы участвовать «в понимании «правильного» и «неправильного» в состоянии общества и его историческом пути». «Цикличность» этнокультурной динамики наблюдалась со всей очевидностью с конца советского периода истории. Так, вопреки предшествовавшим десятилетиям забвения этнической культуры, в конце советского времени можно бьшо видеть процессы этнокультурного подъема общества на Сахалине. Далее, с началом перестройки, не вьщерживая натиск новых экономических условий, многие представители этнической общности уйльта встали на путь человеческой деградации, казалось, что и этническая общность «уходит в небытие». Последние два-три года началась новая волна заинтересованности уйльта в пробуждении этнического самосознания, в развитии обычных сфер деятельности. Настоящая работа по изучению коренного народа Сахалина уйльта началась более 10 лет назад в конце советского периода истории нашего государства, по различным причинам исследование оборвалось и было возобновлено уже в начале ньшешнего века. NuUmn malum est sine aliquo bono. В период начавшейся «перестройки» казалось очевидным, что народ идет к неминуемой гибели. Но последние несколько лет убеждают в обратном: несмотря на, казалось бы, безвькодную ситуацию и в оленеводстве, и в рыболовном промысле, люди начинают развивать свои семейные («родовые») национальные хозяйства. Естественно, далеко не у всех и не с первых попыток достигается желаемый хотя бы минимальный результат. В северной группе народа получает свое развитие оленеводство в форме личного.

(семейного) ведения хозяйства. Потомки оленеводческих семей (занимающихся оленеводством на протяжении практически двух веков, хотя и в разной форме.

хозяйствования) пытаются восстановить прежние принципы «обращения» с оленем и иметь примерно такое же число голов, которое было характерно для их предков в XIX в. В их среде считается, что иметь намного большее число оленей не представляется реально возможным, да и необходимости в этом они не ощущают. С одной стороны, это можно объяснить тем, что основные «повседневные витальные потребности человека» Нет худа без добра (лат. яз.).{определение C.A. Арутюнова) не меняются с течением столетий. С другой стороны, природные условия Сахалина никогда не позволяли разводить огромные оленеводческие стада, а в современных индустриальньк и экологических условиях это становится еще труднее. В Ногликском районе остаются большие проблемы с развитием рыболовства в рамках национальных хозяйств уйльта В южной группе — наоборот — начинают достаточно активно работать первые родовые рыболовецкие хозяйства. Оленеводство в Поронайском районе исчезло, и, скорее всего можно утверждать, что теперь уже это необратимо. Конечно, адаптация некоторой части уйльта к новым этносоциальным и экономическим условиям не отражает ситуацию среди всего уйльтинского населения в Ногликском и Поронайском районах. Но это своеобразный показатель жизнестойкости этнической общности. Не ставится сегодня никем вопрос об изоляции и возрождении народа в форме каких-то старых «традиционных» жизненных укладов. Однако одновременно нельзя не видеть, что, занимаясь именно традиционными видами деятельности, характерными для их предков, эти люди получают и духовную, и материальную поддержку для жизни. К такому выводу приходят те представители малочисленного народа, которые в очень трудных условиях «встали на ноги» и занимаются развитием традиционных промыслов на современном этапе истории. Этнокультурная динамика привела уйльта за последнее столетие почти к полной потере разговорного национального язьпса. Если же исходить из того, как отмечает А. Арутюнов, что «с самого начального момента возникновения трудовой деятельности человеческого коллектива язьпс бьш также необходим ему для этой деятельности, как и материальные орудия труда"', можно понять, что пробуждающийся интерес уйльта к своему язьпсу сегодня может быть проявлением желания иметь и свою, отличную от иных обществ сферу деятельности, которая поможет им развиваться дальше. К этой сфере конечно относится оленеводство и рыболовство в такой форме, какой оно не характерно для приезжего населения острова. Именно, занимаясь „своим делом“, появляется интерес и к использованию профессиональных дефиниций на своем родном язьпсе. Почти все родовые хозяйства уйльта называются уйльтинскими словами, обозначающими названия родов и иные дорогие для сознания уйльта понятия. В профессиональном язьпсе оленеводов родные уильтинские понятия присутствовали как сто лет назад, так и сейчас (они вообще не исчезали из ежедневного бытия уйльта оленеводов), так как эти веками складывавшиеся в язьпсе уйльта оленеводческие дефиниции как нельзя более точно характеризуют любое понятие в данной сфере деятельности, поэтому нет потребности вводить чуждые иноязычные термины. Язьпс (в данном случае язык уйльта), „в силу особой объемности… специфичности и непосредственной связи с мьттением"'“ продолжает незаметно присутствовать в повседневной жизни. По сей день коренное население и северной, и южной группы уверенно использует топонимические понятия (названия рек, устья рек, озер, проток, и т. п.) те же, какие использовали их предки на уйльтинском язьпсе. Даже молодое поколение уйльта постоянно отмечает, что на современной карте не совсем правильно записаны многие наименования, так как „люди с материка“ не всегда адекватно слышали и фиксировали усльппанное. В таком виде язык уйльта продолжает свою жизнь. И это помогает ощущать людям свою более раннюю причастность к земле, на которой они живут. И именно этническая культура, которая неосознанно присутствует в сознании этого малочисленного народа, помогает выживать. Испьггав сильное воздействие процессов аккультурации в ходе этнокультурной динамики, народ уйльта не потерял своей этнической идентификации. Напротив, в доведенном до крайней нищеты обществе последние годы сильно возрастает этническое самосознание. Именно это помогает людям выживать. Если проследить путь развития, к примеру, оленеводства, можно говорить о том, что в настоящее время начинается виток нового цикла развития оленеводческой культуры уйльта. Стоит еще раз подчеркнуть, что в данном случае развитие оленеводства скорее всего не означает какого-то огромного стада голов оленей в перспективе. Современная динамика оленеводства уйльта подразумевает статус свободного ведения хозяйства, так необходимый для выражения человеческого достоинства индивидов, составляющих этническую общность уйльта. Именно свобода в выборе способов и методов хозяйственной деятельности помогает сохранить себя как личность и утвердиться в своей принадлежности к определенной этнической единице. Таким образом, в итоге этнокультурной динамики к началу XXI в. сохранение этнической общности для уйльта служит той формой бьггия, в которой возможно естественное развитие социальной культуры и обеспечение шанса „выжить“ в современных экономических условиях. Ни о каком „исчезновении“ данного столь малочисленного народа в настоящий период истории речь не идет. На любом отрезке своего исторического пути „каждый момент общество использует лоцию исторического сознания, рассчитьюая предохранить себя от гибельных и губительных шагов. В истории было уже не мало случаев, когда неверное использование данной лоции вело тот или иной социум к катастрофе, но, тем не менее, лоция исторического сознания как способ движения неизменно передается всякому новому поколению“.» Общество, а в данном контексте — «этническая общность», будучи частью «общества», развивается по законам спирали — именно такое определение подтверждается циклами жизни, пройденными уйльта в XX — начале XXI вв. Если проследить путь развития, к примеру, оленеводства, можно говорить о том, что в настоящее время начинается виток нового цикла развития оленеводческой культуры уйльта. Обратившись к рыболовству (и морским промыслам), можно также говорить о новой форме динамики этой отрасли хозяйства. Важно, чтобы при нынешней активной позиции этнического окружения не произошло влияния такого социально-психологического фактора, который мог бы оборвать начавшийся позитивный процесс. К несчастью, люди часто делают то, что приносит им вовсе не пользу, а очевидный вред. Уместно вспомнить известную мысль, риторически развиваемую Плинием в «Естественной истории», Nihil homini est miserius aut superbius^.Автором данной работы собрано «генеалогическое древо» этнической общности З^льта, начиная с конца — частично со второй половины — XIX в. по начало XXI в. Из-за того, что объем собранного материала достаточно обширен и требует комплексного изучения с привлечением методик, разработанных в антропологии и лингвистики, для обработки и систематизации имеющихся дефиниций, целесообразно бьшо не включать эту тему в настоящую работу. Задачей следующего исследования станет тщательное изучение данных родословных линий, что, возможно, позволит выйти на неразрешенные в научной литературе проблемы этногенеза, родового состава и численности этого народа.' Соколова З. П, Перспективы социально-экономического и культурного развития коренных малочисленных народов Севера (концепция развития)// Расы и народы. Вып 28.М., 2002. 68. Автору данной работы пришлось быть очевидцем похорон уйльтинского мальчика, успевшего прожить всего несколько лет дарованной ему жизни и умершего от бесконечных варварских побоев сожителя матери. (Ногликский район, нос. Вал. Экспедиция 2001 г.) ' Российский государственный исторический архив Дальнего Востока. Ф. 702. Оп.З. Д. 317. Л. 66.* Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. 493. Цит. по: Карлов В. В. Заметки на «мосту между прошлым и будущим», или историческое сознание этноса как феномен и объект изучения// Этнографическое обозрение. М., 2004. № 2. 6.^ Ничего нет более жалкого и более великолепного, чем человек (лат.яз.).^ Шнирельман В. А, Этногенез и идентичность: националистические мифологии в современной России// СЭ. 2003. № 4. 5−6.* Там же. Сб. Карлов В. В. Заметки на «мосту между прошлым и будущим», или историческое сознание этноса как феномен и объект изучения// Этнографическое обозрение. М., 2004.№ 2. 10.* См.: Арутюнов С, А. Культуры, традиции и их развитие и взаимодействие. The Edwin Mellen Press. Lewiston-Queenston-Lampeter, 2000. 329.' Арутюнов A. Культуры, традиции и их развитие и взаимодействие… С, 13.^^ Карлов В. В. Заметки на «мосту между прошлым и будущим», или историческое сознание этноса как феномен и объект изучения// Этнографическое обозрение. М., 2004.№ 2. З.