Религиозный синкретизм татар-мишарей Ульяновской области

Актуальность. Верования татар-мишарей представляют собой уникальное явление, и, прежде всего, в связи с их синкретизмом. Актуальность работы вызвана неоднозначностью религиозного мировоззрения татар-мишарей, которое в наши дни претерпело существенные трансформации под воздействием СМИ, сети Интернет, политической ситуации в стране и в мире, идей нетрадиционных религиозных движений и сект. Кроме того, изменения в социально-политической, экономической и духовной сферах жизни нашего общества последних лет выдвинули как перед российской, так и перед региональной исторической наукой необходимость переосмысления отдельных аспектов религиозности народов населяющих нашу страну, и мишарей в частности. Обозначенная тема диссертации актуальна и по ряду других причин. Во-первых, — вследствие регионального характера исследования. В современной историографии региональные исследования приобретают особое значение в связи с регионализацией общественной жизни. Во-вторых, — с научной точки зрения вследствие её малоизученности.

В связи с процессами глобализации и как следствие с ростом национального самосознания резко возрастает роль правильного и адекватного отношения этносов к своей культуре и истории. Особое место в этнокультурной системе, безусловно, занимает религиозный компонент. В современной действительности часто именно он становится камнем преткновения на пути гармоничного развития отношений между различными этносами и даже целыми государствами.

Кроме того, обращает на себя внимание слабая изученность религиозной системы мишарей, проживающих на территории Ульяновского (Симбирского) Поволжья, которая имеет своеобразное географическое положение и состав населения, а в этническом аспекте характеризуется тесными контактами народов и конфессий. Интерес представляет также степень сохранности древнетюркского компонента татар-мишарей в их современной культуре, религиозных представлениях и верованиях.

Возникновение религиозного синкретизма как исторического явления определяется взаимопроникновением элементов культур. Религия создаёт в этносе своеобразную бытовую обрядность — тот мир, в котором живёт народ. Учитывая поликультурность региона, можно предположить, что на человека и народ оказывают воздействие несколько религиозных учений, образцов различных систем бытовой обрядности, воспринимаемых как из окружающего социума, так и из исторических источников. Этот процесс продолжается в настоящее время и создаёт прецеденты религиозного синкретизма, требующие своего исследования и осознания.

В повседневной культуре Ульяновского (Симбирского) Поволжья синкретические религиозные воззрения — залог мирного сосуществования и источник выработанного в течение нескольких веков опыта толерантности и положительного межкультурного взаимодействия. Ульяновское (Симбирское) Поволжье относится к тем регионам России, в которых межкультурная коммуникация выстроена на взаимопонимании и стремлении к мирному сосуществованию. Однако на сегодняшний день в Поволжье существуют и неоднозначные течения, такие как тенгрианство, «новые исламские движения», религиозный ренессанс и т. п., которые могут подорвать многовековую традицию мирных взаимоотношений между народами и конфессиями. Поэтому выяснение степени влияния этих течений на религиозное мировоззрение мишарей также весьма актуально.

Степень изученности проблемы. Некоторые сведения об обрядности и религиозных взглядах предков татар-мишарей, встречаются уже в X веке1.

1 См.: Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921−922 гг. Харьков, 1956.,.

Однако, наиболее значимые исследования религиозного сознания и религиозной обрядности татарского населения начались в России относительно недавно, в XX веке. Этому периоду предшествовали исследования несистемного характера, которые в основном отмечали лишь исламский компонент религиозных верований татар Среднего Поволжья" .

В XX веке в связи с усилением антирелигиозных настроений в обществе, а также из-за масштабной антирелигиозной кампании времён СССР, направленной, прежде всего, против ортодоксальных религиозный институтов, языческие верования и представления татар-мишарей и родственных народов (казанских татар, башкир, чувашей и булгар) получили широкое освещение в монографиях ведущих исследователей этого периода: Р. Г. Мухамедовой, А. П. Смирнова, П. И. Воробьёва и Г. М. Хисамутдинова3. В этих работах даётся достаточно полное описание татаро-мишарских языческих духов, культов и их служителей. Кроме того, в данных работах выделены некоторые синкретичные элементы языческой религии мишарей, показан её сложный генезис, выдвинуты гипотезы влияния на религиозное мировоззрение мишарей религиозных систем соседних и родственных народов. Однако главным недостатком этих работ является внеконтекстность проведённого анализа, язычество оказывается как бы вырванным из исламской культуры, в рамках которой оно сохранилась до наших дней.

Языческие воззрения мишарей и их предков рассматриваются и в более поздних работах, однако, как и в работах предшествующего периода, в них отсутствуют попытки целостного и системного рассмотрения трансформации 2.

См.: Быт и верования татар Симбирской губернии в 1783 г. //СГВ, 1851. № 44−45. С. 1−4- Симбирские татары//Кругозор, 1876. № 11. С.170−172- Наши инородцы в религиозном отношении//Волжский Вестник, 1879. № 20. С. 4−5.

3 См.: Мухамедова Р. Г. Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование. М., 1972; Смирнов А. П. Волжские булгары. М., 1951; Татары Среднего Поволжья и Приуралья. Под редакцией П. И. Воробьёва и Г. М. Хисамутдинова. М., 1967 этих представлений под воздействием ряда факторов, и, в первую очередь, тотальной исламизации X—XIII вв.4. Особое место среди этих работ занимает коллективный труд Э. Р. Тенишева и A.B. Дыбо, который содержит весьма убедительные этнолингвистические обобщения о ранней религиозной жизни большинства тюркских народов5.

Тем не менее, следует отметить отсутствие крупных трудов монографического плана, посвященных проблеме язычества татар вообще и мишарей в частности. Во многом это связано со сложившейся в советской этнографии традицией, согласно которой духовные аспекты культуры часто недооценивались, а устойчивая сохранность многих явлений язычества в современной мишарской среде практически отрицалась.

Исследования же ислама, как основы современной религиозной системы мишарей более многочисленны. Однако в XIXнач. XX века, несмотря на солидную филологическую основу, выражавшуюся в глубоком знании восточных источников, они часто рассматривали развитие ислама в отрыве от социальных отношений6. Среди работ этого периода особое место занимают труды выдающегося российского востоковеда В. В. Бартольда7, который, владея обширным кругом источников и опираясь на данные вспомогательных исторических дисциплин, показал ту историческую ситуацию, в которой возник ислам, а также одним из первых доказал изначальную синкретичность мусульманской культуры.

4 См.: Исхаков Д. М. Татары: краткая этническая история. Казань, 2002; Этнография татарского народа. Казань, 2004; Он же. Кряшены (крещённые татары) // Татарстан, 1993. № 3. С.79−83- Он же. От нации «мусульманской» — к нации татарской // Татарстан, 1995. № 910. С.79−83- Малышева О. Л. В эру язычества (религиозные представления древних булгар) //Татарстан, 1995. № 11−12. С. 50−53.

5 См.: Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка/отв. ред. Э. Р. Тенишев, А. В. Дыбо. М., 2006.

6 См.: Крымский А. Е. История мусульманства. М.- Жуковский, 2003.

7 См.: Бартольд В. В. Сочинения. Том VI. Работы по истории ислама и арабского халифата. М., 1966.

Существенный вклад в исследование ислама, в том числе в контексте его эволюции и трансформации под воздействием социально-экономических о факторов, внесли советские учёные 30−60-х гг. XX в. .

В контексте же исследуемой проблемы важно отметить, что в конце XX-начале XXI века исследования ислама выходят на качественно новый уровень. Анализу всё чаще подвергаются все аспекты и стороны религиозной системы ислама, в том числе те, которые представляют собой взаимодействие его с язычеством, социальными, правовыми и политическими системами, а также, что особенно важно в свете нашего исследования, с другими религиями9.

Религиозность и религиозная обрядность мишарей Ульяновского (Симбирского) Поволжья рассматривались в довольно небольшом количестве работ. Наиболее важные сведения, касающиеся исламского компонента религиозной обрядности татар, а также фактов перехода мишарей-мусульман в православие содержатся в трудах A.B. Кобзева10.

Современное состояние исламской обрядности татар-мишарей, а также возможные пути трансформации ислама тюркских народов, в том числе в контексте синкретизма, рассматривается в работах Р. К. Уразмановой, A.A.

8 См. Беляев Е. А. Арабы, ислам и арабский халифат в раннем средневековье. М., 1966; Климович Л. И. Ислам. М., 1965; Он же. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. М., 1988; Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая орда и её падение. М., 1998; Гордон-Полонская Л. Р. Мусульманские течения в общественной мысли Индии и Пакистана (критика «мусульманского национализма»). М., 1963. Смирнов И. А. Мюридизм на Кавказе. М&bdquo- 1963. 9.

См.: Абдулатипов Р. Г. Судьбы Ислама в России: история и перспективы. М., 2002; Ермаков И. А. Ислам в культуре России в очерках и образах. М., 2001; Максуд Р. Ислам. М., 2003; Малерб М. Религии Человечества. СПб., 1997; Мухаметшин P.M. Ислам в Татарстане. М., 2007; Хайретдинов Д. З. Ислам в Нижегородской области. М., 2007; Прозоров С. Л. Татарская община Симбирска в XIX — нач. XX века. С. 37−40- Фишер М. П. Живые религии. М., 1997.

10 См.: Кобзев А. В. Смена вероисповедания татарами-мусульманами Симбирской губернии во второй половине XIX — начале XX вв. // Этнографическое обозрение. 2006. № 2. С. 88−96- Он же. Исламская община Симбирской губернии во второй половине XIX — начала XX вв. Н. Новгород, 2007.

Ярлыкапова, М. Томаша, С. Ш. Гаджиевой и В.Н. Басилова11. Важные обобщения религиозного мировоззрения тюркских народов в вышеназванном контексте содержаться также в коллективном труде «Традиционное.

10 мировоззрение тюрков Южной Сибири". Он особенно ценен в связи с тем, что в нём достаточно глубоко анализируется проблема национального мировоззрения, благодаря чему, выявляются наиболее общие признаки характерные для архаичного мышления тюркских народов.

Значительный интерес для осознания особенностей религии как системы, а также для поиска адекватных объяснений особенностей религиозного синкретизма представляют многочисленные работыпо социологии, психологии и философии религии и культуры13.

Определённой ценностью в контексте нашего исследования представляют также труды, посвящённые религиозным системам родственных и соседних народов, особенно те из них, которые рассматривают их эволюцию, изменение.

См.: Уразманова Р. К. Календарный цикл обрядов чепецких татар// Новое в этнографических исследованиях татарского народа. Казань, 1978. С. 86—94- Она же.

Современные обряды татарского народа. (Историко-этнографическое исследование). Казань,.

1984; Она же. «Мусульманские» обряды в быту татар / Р. К. Уразманова // Этнографическое обозрение. 2009. № 1. С.13−26- Ярлыкапов A.A. «Народный ислам» и мусульманская молодёжь центрального и северо-западного Кавказа. // Этнографическое обозрение. 2006.

2. С. 59−74- Томаш М. Мусульманские общины в Польше. // Этнографическое обозрение.

1995. № 1. С. 66−73. Гаджиева-С. Ш. Кумыки. Историко-этнографическое исследование.

М., 1961; Басилов В. Н. Культ святых в исламе. М., 1970.

См.: Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири: Человек. Общество / Отв. ред. И. Н. Гемуев, АН СССР, Сиб. отд-ние, ин-т истории, филологии и философии. Новосибирск, 1989.

См.: Велик A.A. Культура и личность. Психологическая антропология. Этнопсихология. Психология религии. М., 2001; Бланшо М., Зомбарт В., Канетти Э. Тень Парфюмера. М., 2007; Бромлей Ю. В. Этносоциальные процессы в СССР. М., 1986; Грановская P.M. Психология веры. СПб., 2004; Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989; Лобазова О. Ф. Религиоведение. М., 2004; Пивоваров Д. В. Философия религии. М., 2006; Пименов В. В. Исторический анализ в системном исследовании. Из опыта этнографической работы // Статистика в этнографии. М., 1985; Самыгин С. И. Религиоведение: социология и психология религии. Ростов-на-Дону, 1996. ч и взаимовлияние14. Особое место среди этих работ занимает диссертационное исследование Д. В. Русина по религиозному синкретизму русского населения Ульяновского (Симбирского) Поволжья, в той или иной степени касающееся общей религиозной ситуации, сложившейся на территории исследуемого региона.

Огромный вклад в изучение примитивных религиозных верований внёс С. А. Токарев15. В его работах, базировавшихся в основном на идеях эволюционистских теорий, для нас существенное значение имеют признаки архаичных религиозных систем, а также их связь со структурой общества.

Изучению степени современной религиозности и религиозной обрядности в России посвящены работы исследователей финно-российского проекта К. Каариайнена и Д. Фурмана, Е. А. Кублицкой, О. Е. Козьминой, М. П. Мчедлова, П. И. Пучкова, И. Н. Яблокова, 3. И. Пейковой и др16. В этих работах, в основном на материале социологических исследований, показана современная религиозная ситуация в России, в которой ярко видны синкретические мотивы, выявлено влияние антирелигиозной политики СССР.

14 См.: Валеев Ф. Т. Сибирские татары: культура и быт. Казань, 1993 г.- Петрухин В. Я. Человек и животное в мифе и ритуале: мир природы в символах мира культуры // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии / Отв. ред. Н. Л. Жуковская. М., 1986. С. 5−25, Жумаганбетов Т. С. Генезис государственно-религиозной идеологии в древнетюркских каганатах. // М.: Этнографическое обозрение. 2006.№ 4.С. 154−162- Пименова К. В. Представления о злых духах, порче и обрядах очищения у современных тувинских шаманов. // М.: Этнографическое обозрение. 2007. № 4. С. 86−100- Русин Д. В. Религиозный синкретизм у русских Ульяновского Поволжья. Автореферат. Ульяновск, 2004.

15 См.: Токарев С. А. Ранние формы религии. М., 1990.

16 См.: Каариайнен К. Верующие, атеисты и прочие / К. Каариайнен, Д. Фурман // Вопросы философии. 1999. № 6. С. 35−52- Кублицкая Е. А. Традиционная и нетрадиционная религиозность // Социологические исследования. 1990. № 5. С. 95−103- Козьмнна О. Е. Вопрос о религиозной принадлежности в переписях России и СССР // Этнографическое обозрение. 1997. № 5. С. 156−161- Мчедлов М. П. Социальнополитические позиции верующих в России // Социологические исследования. 1993. № 3. С. 103 — 107- Он же. Религиозная ситуация в России // Свободная мысль. 1993. № 5. С. 52−62- Пучков П. И. География религий. М., 1975; Яблоков И. Н. Методологические проблемы социологии религии. М., 1972; Он же. Основы теоретического религиоведения. М., 1994; Пейкова 3. И. Религиозный портрет студента // Высшее образование в России. 1999. № 5. С. 109 — 115. на религиозное мировоззрение народов России, а также делается попытка объяснить причины столь стремительного ренессанса религий, который замечен на территории нашей страны, с начала 90-х гг.

В последнее десятилетие появилась также апологетическая православная тенденция в освещении вопросов, касающихся современной нетрадиционной религиозности российского населения. Самыми яркими примерами подобного.

17 типа исследований является работы С. Л. Худеева и В. П. Кротоуса .

Религиозность и религиозная обрядность татарского населения Ульяновского (Симбирского) Поволжья рассматривались в довольно небольшом количестве работ. Публикации последнего времени представлены в основном статьями Е. Лукьяновой, Г. Сабировой, Н. Кремневой, Н. Э. Дунаевой, С. А. Мельниковой, Г. Е. Кудряшова и Л. П. Шабалиной. В работах Л. П. Шабалиной вкратце даны основные тенденции синкретических процессов в религиозных верованиях мишарского населения Ульяновской области, а также.

См.: Кротоус В. П. Заметки о новоязычестве — многоликом протее раздвоенной культуры // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 2000. № 5. С. 80 — 92- Худеев С. Л. Может ли Бог отменить карму? //Альфа и Омега. 2005. № 3. С. 217−224.

18 См.: Кремнева Н. Тендерные особенности этнической идентификации//Другое поле: Социологические практики. 2000.С.139−147- Лукьянова Е. Этнические различия в повседневной жизни // Другое поле: Социологические практики. 2000. С.130−138. Она же. «Аллах один?». К вопросу о современных мусульманских идентичностях//Другое поле: Социологические практики. 2000. С.194−212. Сабирова Г. Этническое самосознание в социокультурном контексте провинциального региона // Другое поле: Социологические практики. 2000. С.118−129- Она же. Мусульмане Татарстана и Дагестана: идеалы и идентичности // Другое поле: Социологические практики. 2000. С.159−178- Дунаева Н. Э. Особенности религиозных верований крестьян Симбирской губернии в начале XX века // Прошлое и настоящее России: политика, экономика, культура. Саратов, 1999. С. 46−54- Мельникова С. А. На иллюзиях свободы не построить. (из истории массового сознания крестьян Симбирской губернии) // Художественная культура Поволжья конца XVIII — XX вв. Ульяновск, 2002. С. 4−10- Кудряшов Г. Е. Динамика полисинкретической религиозности: Опыт историко-этнографического и конкретно-социологического исследования генезиса, эволюции и отмирания религиозных пережитков чувашей. Чебоксары, 1974; Шабалина Л. П. Синкретизм в религии народов Среднего Поволжья // Человек в культуре России: Ульяновск, 1999. С. 23−25- Она же. Структура и быт семьи народов Среднего Поволжья. Ульяновск, 1997; Она же. Динамика межнациональных браков и семей в Ульяновском Поволжье // Вестник Ульяновского государственного педагогического университета: Сборник. Ульяновск: УлГПУ, 2008. Вып. 4. С. 104−107 особенности религиозных представлений членов смешанных православномусульманских семей.

В плане изучения религиозного синкретизма особо следует выделить работу.

Н. М. Маторина «К вопросу методологии изучения религиозного синкретизма», где автор разработал структуру религиозного синкретизма, понимаемого как взаимопроникновение религий, различающихся по степени своего развития простые и сложные культы)19. В контексте нашего следования особый интерес представляет также «Программа для сбора этнографических и фольклорных материалов» того же автора.

Большой вклад в изучение проблематики религиозного синкретизма внес.

Г. Е. Кудряшов, введя понятие полисинкретизма, представляющего собой.

— 20 многократное напластование различных религиозных культов и учении. Довольно основательно исследовалось понятие религиозного синкретизма в работе Н. С. Капустина, где автор отделил понятие синкретизма от понятий эклектизма и ассимиляции21. Феномен синкретизма как явления религиозной жизни XX века рассматривался в работе Д. А. Таевского. Исследованию религиозного синкретизма у нерусских народов Поволжья посвящены работы.

Н. Ф. Мокшина, В. Е. Владыкина, С. А. Романовой и др .

19 См.: Маторин Н. М. К вопросу методологии изучения религиозного синкретизма // С. Ф. Ольденбургу. К пятидесятилетию научно-общественной деятельности. Л., 1934. С. 45−52- Он же. Программа для сбора этнографических и фольклорных материалов //Этнографическое обозрение. 1994.№ 3.С. 155−159.

20 См.: Кудряшов Г. Е. Динамика полисинкретической религиозности. Чебоксары, 1974.

21 См.: Капустин Н. С. Особенности эволюции религий. М., 1984.

См.: Таевский Д. А. Синкретические религии и секты. М, 2001.

См.: Мокшин Н. Ф. Религиозный синкретизм у мордвы // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. С. 49−57- Он же. Из истории христианизации мордвы // На перекрестке мнений. Саранск, 1990. С. 96 — 107- Он же. Мифология мордвы. Саранск, 2004; Владыкин В. Е. Из истории религиозного синкретизма удмуртов // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. С. 57−64- Романова С. А. Особенности формирования православно-языческого синкретизма мари // История христианизации народов Среднего Поволжья. Чебоксары, 1988. С. 104−112.

Таким образом, проведенный историографический анализ позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на значительный вклад исследователей в изучение различных проблем религиозного мировоззрения у мишарей, изучение религиозного синкретизма этого поволжского субэтноса на уровне отдельных регионов только начинается. Так, остались должным образом не исследованными следующие вопросы: структура религиозного синкретизма татар-мишарей, наличие нескольких слоев синкретических представлений в современном религиозном сознании мишаринавлияние исламизации на языческое мировоззрение мишарей, роль антирелигиозной политики СССР и межэтнических контактов на религиозность мишарского субэтноса.

В соответствии с вышеизложенными особенностями историографии нами была поставлена следующая цель — исследование религиозного синкретизма в среде татар-мишарей Ульяновского (Симбирского) Поволжья.

Для достижения этой. цели были поставлены следующие задачи:

1 .Проанализировать эволюцию религиозности мишарского населения в течении кон. XIX — нач. XXI веков;

2.Показать основные структурные элементы религиозного синкретизма у татар-мишарей;

3.Показать формы соотношения исламских и языческих обрядов;

4.Рассмотреть и описать влияние суфизма, православия, атеизма и сект на религиозную систему мишарей;

5.Проследить на этнографическом материале мишарей процесс эволюции синкретических религиозных представлений в течении кон. XIX — нач. XXI веков в Ульяновском (Симбирском) Поволжье.

Объектом исследования является религиозная система мишарей, расселенных на территории Ульяновского (Симбирского) Поволжья.

Предметом исследования выбраны синкретические структуры в религиозной системе татар-мишарей, а так же процесс их формирования и этапы развития. В нашей работе мы выделили три структурных элемента религиозного синкретизма татар-мишарей. Это язычество (архаичные культы), ислам и различные нетрадиционные для мишарского населения религии и религиозные течения (суфизм, православие, буддизм, индуизм, сектантство и т. п.) Из сопоставления этих элементов мы получили две разновидности религиозного синкретизма у татар-мишарей, а именно, синкретизм язычества и исламасинкретизм язычества, нетрадиционных религий и религиозных течений и ислама. Каждой из разновидностей религиозного синкретизма татар-мишарей соответствуют определенные исторические периоды формирования, которые так же являются предметом нашего изучения.

Выбор территориальных рамок исследования обусловлен своеобразием Ульяновского (Симбирского) Поволжья как в национальном, так и в историческом аспекте. Так, с 1851 г. по 1920 г. Симбирская губерния делилась на 8 у.е.здов (Симбирский, Алатырский, Ардатовский, Буинский, Карсунский, Курмышский, Сенгилеевский, Сызранский). В 1920 г. к Татарской АССР были отнесены некоторые волости Симбирского уезда и большая часть Буинского уезда. В 1922;1925 гг. к Нижегородской губернии и Чувашской области (АССР) отошли Курмышский и Алатырский уезды. В 1924 г. был упразднён Сенгилеевский уезд. Таким образом, Ульяновская губерния стала состоять из четырёх уездов (Симбирский, Ардатовский, Карсунский, Сызранский).

В 1928 г. Симбирская губерния была упразднена, и Ульяновск на 15 лет стал сначала окружным центром Средневолжского края (области), а с 1936 г. -районным центром и городом краевого (областного) подчинения Куйбышевского края (области).

19 января 1943 г. Указом Президиума Верховного совета СССР была образована Ульяновская область из 24 районов Куйбышевской и двух районов Пензенской областей. Причём часть из присоединённых районов ранее входили в состав Хвалынского уезда Саратовской губернии (Старокулаткинский район), а также в состав Ставропольского уезда Самарской губернии (заволжские районы Ульяновской области). Поэтому в исследовании мы считаем уместным анализировать данные, полученные не только на территории Ульяновской области, но и на сопредельных территориях. Именно этим объясняется использование в тексте словосочетание Ульяновское (Симбирское) Поволжье.

Специфика территориальных рамок исследования определяется также другими причинами. Во-первых, на территории Ульяновской области сложилась зона компактного проживания мишарей различных территориальных групп (буинских, хвалынских, карсунских и т. д.) Кроме того, в национальном аспекте Ульяновское (Симбирское) Поволжье уникально тем, что на данной территории издавна проживает несколько различных народов (помимо татар, — русские, чуваши, мордва, украинцы, белорусы, немцы, евреи, эстонцы, латыши и др.), исповедующих разные религии (православие, ислам, иудаизм, протестантизм, старообрядчество, католичество). Количество нерусских народов на территории Ульяновской области значительно выше, чем в других Поволжских областях (за исключением Татарской, Чувашской и Мордовской республик). Ещё одна особенность этого региона заключается в том, что основные мусульманские центры российского (Казань, Уфа, Москва) и тем более мирового значения (Мекка, Медина, Иерусалим) были значительно удалены от мишарей-мусульман этого региона. Обращает на себя внимание и тот факт, что, начиная с ХУ1-ХУИ вв. этот регион стал районом распространения суфизма — мистического религиозного учения ислама.

Ульяновская область так же своеобразна и в том, что в советский период, она стала одним из основных центров атеистической пропаганды. Это наложило сильный отпечаток на мировоззрение местного населения. Ещё одна особенность области — высокий процент городского населения среди мишарей. Кроме того сегодня, в связи с большой долей мишарей в этническом составе региона, Ульяновская область стала привлекать внимание лидеров «нового исламского движения», которое иногда по своим идейным принципам, отличается от сложившихся в среде мишарей обычаев и норм. Сегодняшняя экономически недостаточно стабильная обстановка, как в России, так и в Ульяновской области порождает в населении экзистенциальную неукорененность и неуверенность в своем будущем. Это создает благоприятную почву среди людей для того, что бы искать опору в религии, как традиционной, так и нетрадиционной, стимулирует рост увлечения мистицизмом среди народов Ульяновской области и в том числе среди мишарей.

Хронологические рамки исследования — конец XIX — нач. XXI вв., обусловлены: 1) Особенностями источниковой базы исследования- 2) Особенностями предмета исследования — религиозного синкретизма.

Синкретические структуры религиозной системы мишарей, которые являются результатом межкультурного взаимодействия и взаимовлияния, практически невозможно обнаружить в архивных источниках, предшествующего периода, так как для фиксации подобных явлений необходимы были глубокие знания всей истории мишарского этноса. Нельзя не учитывать и того фактора, что ислам и язычество (главные элементы религиозного синкретизма мишарей) были тесно переплетены в сознании и религиозной обрядности мишарей, а потому зачастую рассматривались мишарями и сторонними наблюдателями как исламские (без синкретизма). Поэтому этот период наиболее адекватно отражен только в периодической печати и памяти информаторов. Отметим при этом, что первые периодические издания на татарском языке появляются только в начале XX века.

Кроме того, религиозный синкретизм мишарей — явление многоэлементное, и поэтому объять его наиболее полно и системно невозможно без эмпирического исследования: сбора анкетного материала, интервью и непосредственного наблюдения. И если учесть при этом, что наиболее сильные изменения в структуре религиозного синкретизма мишарей произошли именно в конце XIX — нач. XXI вв., то станет понятно, что собранный эмпирический материал наиболее адекватно будет отражать те особенности религиозного синкретизма мишарей, которые были приобретены за указанный период.

Источниковая база исследования представляет собой комплекс этнографических, исторических и фольклорных источников, которые по происхождению и информативному содержанию можно подразделить на несколько групп.

1. Законодательные акты. Для анализа общей религиозной ситуации, а также религиозной политики советского и российского правительства мы использовали Декрет о свободе совести, церковных и религиозных общинах 20 января (2 февраля) 1918 г., Постановление ВЦИК и СНЕС «О религиозных объединениях» 1929 г., Конституцию СССР 1977 г., Конституцию РФ.

2.Заметки исследователей, краеведов. Так, в работах Е. Лукьяновой, Г. Сабировой, Н. Кремневой, Н. Э. Дунаевой, С. А. Мельниковой содержится фактическая информация о религиозных представлениях населения рассматриваемого региона, даётся характеристика и первичный анализ религиозного состава населения Ульяновского Поволжья, а также приводятся специфика религиозности мишарей как субэтноса. Особенно ценная информация содержится в трудах и воспоминаниях татарских учёных К. Насыри и Г. Н. Ахмерова. Этнографический материал, собранный ими позволил провести более детальный анализ различия и сходства религиозных систем татар-мишарей и казанских татар.

3.Периодическая печать. Ценный материал был почерпнут нами из СГВ («Симбирские губернские ведомости»), «Волжского Вестника», «Молодёжной газеты», «Ульяновской недели», «Комсомольской правды», «Ульяновской правды», «Народной газеты» и «Симбирского курьера». В этих изданиях содержаться ценные сведения о религиозной обрядности симбирских татар в.

ХУШ-Х1Х вв., о распространении вневероисповедальной религиозности среди населения Ульяновской области в конце XX — нач. XXI вв.

4.Справочные издания. Важная информация содержится в справочных книжках Симбирской губернии. Здесь имеются материалы по религиозной обрядности соседних с мишарями народов Симбирского Поволжья: чувашей, мордвы и русских. Более того некоторые обряды были описаны с хорошей детализацией, позволившей нам выявить общее в религиозных взглядах мишарей, чувашей и мордвы. Такие справочные издания, как «Ислам на европейском востоке», «Ислам», «Религии народов современной России» использовались нами в основном для уточнения ряда мусульманских терминов, встречающихся в тексте, а также в ответах респондентов.

5 .Статистические издания. Для анализа этнорелигиозной динамики Симбирского (Ульяновского) Поволжья в период с конца XIX в. до нач. XXI в., а также для изучения этнической структуры районов Ульяновской области нами были использованы данные Всероссийских и Всесоюзных переписей.

6.Источники Интернет активно использовались нами при характеристике жизни исламской общины Ульяновской области и Среднего Поволжья в конце XX — нач. XXI вв. Богатый материал об исламе, суфизме, новых мусульманских движениях и сектах был почерпнут нами из специализированных мусульманских сайтов. Большой объём подобного материала содержится на сайтах www. muslims-volga.ru, www.sufism.ru. Имеют существенную значимость сайты, посвящённые архаичным культам татар и чувашей: www.chuvashculture.org, www.tataroved.ru. В них имеется информация о пантеоне языческих божеств чувашей и татар, о сходстве и различии культов этих народов, о трансформации религиозного мировоззрения казанских татар и мишарей, о важной роли суфизма в религиозном мировоззрении мусульманских народов Среднего Поволжья.

7. Архивные источники представлены в основном документами из фондов Государственного архива Ульяновской области (ГАУО) и Государственного архива новейшей истории Ульяновской области (ГАНИ УО). К их числу относятся отчеты благочинных, журналы собраний духовенства, справки и отчеты уполномоченного совета по делам религии Ульяновской области (ГАУО ф. 134- ф. 88- ф. р. 3705), доклады татарского бюро Агитпропа Губкома РКП (б), директивы ЦК ВЛКСМ и Губкома комсомола по работе среди нацмен, протоколы заседаний татаро-башкирского бюро при АЛО (ГАНИ УО ф.1- ф.Зф.7- ф.8. ф.37- ф.43). Архивные материалы содержат сведения, ранее не публиковавшиеся. Кроме того, эти материалы дают богатые статистические данные, и в некоторых вопросах более информативны, чем опубликованные источники. Особую важность для изучаемой темы представляют фонды Симбирского губернского комитета РКП (б) подотдела национальных меньшинств (ГАНИ УО ф.1- ф.Зф.7), в которых представлена информация об антирелигиозной политике, проводимой на территории Симбирской губернии в 20-е гг. XX в., о реакции на эту политику мишарского населения губернии, об активности мусульманских священнослужителей и о росте численности воинствующих безбожников среди мишарей. Существенный интерес представляет фонд уполномоченного по делам религиозных культов по Ульяновской области, подготовленный В. Н. Егоровым (ГАНИ УО ф.112), в котором находятся данные по многим вопросам религиозной жизни мишарского населения Ульяновской области в конце 80-х — нач 90-х гг. XX в.

8.Полевые этнографические и фольклорные материалы, собранные автором в 2008 — 2009 годах в татарских селах: Старая Кулатка, Новая Кулатка, Мосеевка, Старое Зеленое, Старый Атлаш Старокулаткинского районаселе Ахметлей Николаевского районав селе Татарское Урайкино Старомайнского районар.п. Тереньга Тереньгульского районаселе Абдуллово и р.п. Чердаклы Чердаклинского районаселе Новые Тимерсяны Цильнинского районар.п.

Красный Гуляй Сенгилеевского районаселе Большой Кувай Сурского района (т.е. в 13 селах и рабочих посёлках) а также в городах: Ульяновске и Димитровграде. Кроме того, в этот же период было проведено анкетирование учащейся молодежи 2-х ВУЗов г. Ульяновска (УлГПУ и УлГТУ) в возрасте 1825 лет с целью выявления религиозного мировоззрения и уровня религиозной обрядности. Анкетирование проводилось по анкете, разработанной автором. Всего в нашем анкетировании приняло участие 420 мишарей. Выборка включила в себя 190 респондентов в возрасте от 15−30 лет и 230 респондентов в возрасте 31−92 лет. Основную массу опрошенных (112 человек) в возрасте от 15−30 лет составили студенты и аспиранты ульяновских ВУЗов. Генеральная совокупность исследуемой группы составляет 168 766 человек (Население по национальности и владению русским языком по субъектам Российской Федерации, www. perepis2002.ru/ct/doc/Tom0405.xis). Ошибка при данном объёме выборки не превышает 5%. (Паниотто, 1982, с. 170−171), что соответствует приближённой (близкой к обычной) надёжности результатов выборочного исследования. Для отмеченных возрастных групп (от 15 до 30 лет и от 31 года до 92 лет) ошибка не превышает 8%.

Методологическая основа исследования. Методология исследования религиозного синкретизма определяется, во-первых, спецификой его носителя, в данном случае специфическими чертами мишарского этноса. Такая зависимость тем более важна, так как на территории Ульяновской области расселены в основном только татары-мишари. Собственно казанские татары ни образуют на территории области ни одного компактного поселения и представлены лишь переселенцами из сопредельных регионов Поволжья (в основном из Татарстана). Поэтому для определения особенностей мишарского этноса мы воспользуемся достаточно распространённым в этнографической науке сопоставлением казанских татар и татар-мишарей. Так, например, областью формирования казанских татар было левобережье, восточные районы.

Поволжья. Основой их этногенеза, наряду с булгарами, были и другие тюркские племена, в том числе кипчаки и отюреченные соседние угро-финские племена. А татары-мишари, в отличие от казанских татар, формировались на землях волжского правобережья, юго-западных территориях Поволжья, в районах между Волгой и Окой и в Мещерской низменности. Что касается происхождения татар-мишарей, учёные относят его к ХУ-ХУ1 вв., когда в ходе завоевания Средневолжского региона русское государство подчиняет все земли Сурско-Окского междуречья. В середине XV в. московские князья переводят из центра распавшейся Золотой Орды (г. Сарая и других мест) служилых татар в район Мещеры для образования подчинённого Москве Касимовского ханства (Иванов, 1997, с.31). Сюда же переселяются группы казанских татар. Часть сарайских и казанских татар смешиваются здесь с «мещеряками» — местным финно-угорским населением, которое постепенно тюркизруется и исламизируется. Таким образом, образуется группа татар-мишарей.

В этом процессе участвовали также отюреченные финно-угорские племена (можары, мещеры) и обулгаризованные буртасы. Именно буртасы и можары называются некоторыми исследователями в качестве прямых предшественников Сергачской (алатырской) группы мишарей — предков современных нижегородских татар-мишарей.

Процесс сближения татар-мишарей с казанскими татарами занял ряд столетий. Основы консолидации были заложены еще во времена Волжской Булгарии, земли которой доходили до среднего течения реки Оки. Эта тенденция несколько ускоряется в эпоху Золотой Орды, чья власть распространялась на районы расселения булгар и мишарей. Велика была в этом роль ислама и кыпчакского языка, ставшего государственным языком и языком всего золотоордынского этноса. Однако во времена Казанского ханства (14 381 552 гг.) сближение казанских татар и мишарей заметно ослабляется ввиду раздельного их существования, когда основная масса мишарей оказалась в лагере противников казанцев. Именно в этот период завершается окончательное оформление казанских татар в феодальную народность.

Со второй половины XVI века начинается дальнейшее сближение татар-мишарей с казанскими татарами в связи с началом массовых миграций мишарей на восточные земли, продолжавшихся до первой половины XVIII в. В те годы они широко расселялись на правобережье реки Волги, в Закамских районах и Приуралье, что привело к усилению интеграционных процессов между мишарями и казанскими татарами, и, в конечном счете, сложился единый народ Волго-Уральских татар. С конца XVIII в. началось формирование татарской буржуазной нации, продолжавшееся до конца ХГХ-нач. XX вв.

В период формирования татарской нации мишари потеряли ряд признаков субэтноса, в первую очередь— особое самосознание. Но даже во время переписи 1926 г. около 200 тысяч человек ещё отнесли себя к самостоятельной' «народности" — к «мишарям». Устойчивость этнонима мишар была связана с незавершенностью консолидации волго-уральских татар, в том числе и из-за полусословного характера группы мишарей в Приуралье. Кроме того, мишари имели и ряд языковых (особый диалект) и культурных особенностей (в частности, традиционно мишари не праздновали сабантуя и джиена, характерного для казанских татар). Однако в XX в. многие из этих различий исчезли или оказались, сильно нивелированными. Сейчас этноним мишэр в основном сохраняется лишь как самоназвание второго уровня.

Села и деревни татар-мишарей наиболее компактно расположены в Нижегородской, Пензенской, Ульяновской областях, на территории республики Татарстан, республики Мордовия, республики Башкортостан и республики Чувашия. Сравнительно небольшие группы их находятся в Самарской, Саратовской, Волгоградской и Оренбургской областях. Ряд мишарских сёл сохранилось в Рязанской и Тамбовской областях. Кроме того, часть татармишарей проживает в Средней Азии, на Кавказе, в Ставрополье, Сибири, Прибалтике (г. Таллин), в крупных городах России.

Несмотря на территориально разбросанное проживание, они сознают себя неразрывной частью единого татарского народа, сплоченного близостью этнических корней и общностью истории, религии, культуры и быта с казанскими татарами. Тем не менее, исходя из различий в происхождении, а также из-за достаточно длительных периодов автономного развития татар-мишарей и казанских татар мы достаточно часто использовали сравнительный метод, который позволил вскрыть наиболее специфические черты религиозной системы мишарей, даже относительно самого близкого им народа — казанских татар.

Во-вторых, методология исследования религиозного синкретизма мишарей определяется спецификой объекта исследования — религии, которую мы представили в работе в качестве религиозной системы. Религия крайне противоречивое явление. Это проявляется уже на уровне определения самого понятия религии. О. Ф. Лобазова (Лобазова, 2004), например, выделяет: 1) теологические определения, которые основывается на том, что Бог — сила реально существующая и человек в процессе своей жизни общается с ней- 2) философские определения, которые основываются на признании или не признании существования Бога, и, исходя из этого, описывают роль религии в жизни общества, группы, индивида- 3) социологические и психологические определения религии вопрос об истинности существования сверхъестественных сил оставляют за рамками своих формулировок и рассматривают социальные и психологические последствия религии.

Такое многообразие определений религии привело к возникновению различных наук о религии. Так С. И. Самыгин (Самыгин, 2006) говорит о том, что все науки, изучающие религию можно разделить на две группы: 1. Науки, исследующие только религию;

2. Науки, исследующие религию в её связях и отношениях с другими социальными и культурными явлениями.

К первым относятся религиоведение, история религии. Ко вторым — философия, социология, этнография. Здесь уместно вспомнить известного исследователя религий В. Вундта (Вундт, 1912), который считал, что «религия возникла не из одного корня, а из многих» и «кто хочет психологически исследовать её происхождение, тот должен проникнуть в совокупность явлений религиозной жизни и попытаться проследить отношения отдельных факторов друг к другу и к другим жизненным явлениям». Особенно важен такой взгляд на религиозную систему в контексте нашего исследования, так как религиозный синкретизм подразумевает взаимодействие нескольких религиозных систем. Т. е. исследование религиозного синкретизма мишарей не возможно без комплексного подхода, под которым подразумеваем всестороннее рассмотрение религиозной системы с позиций исторической науки, психологии и социологии.

При обработке и анализе источников, рассмотрении фактов, равно как и при оценке этапов трансформации религиозного мировоззрения мишарей применялся принцип историзма, объективности, системности функциональности. Два последних принципа зачастую применялись комплексно, что помогло учесть функциональные особенности каждого элемента религиозного синкретизма мишарей, а также роль этих элементов для поддержания стабильности всей религиозной системы.

Также использовался диалектический метод, рассматривающий явления религиозного синкретизма в развитии и взаимосвязи с другими явлениями окружающей действительности (религиозной политикой государства, возникновением и распространением сект, социально-экономическими условиями общества и т. п.). I к.

Основными подходами в исследовании религиозного мировоззрения мишарского населения Ульяновского (Симбирского) Поволжья стали этнологический, социологический и системный. Использование последнего позволило представить религию мишарей в качестве открытой религиозной системы, развитие которой обусловлено взаимодействием с внешней средой (транснациональная культура и этническая культура). Причём в ходе данного взаимодействия образуется особый средоеый компонент религиозной системы, ключевым и инвариантным элементом которой является трансперсональные переживания человека, под которой мы понимаем ключевое свойство религии, нечто свойственное всем вероучениям.

Более того трансперсональные переживания могут испытывать люди, не принадлежащие к определённой религии, так как религиозные чувствачастный случай трансперсональных переживаний, а не наоборот. В этой связи мы считаем уместным согласиться с А. Маслоу, считавшим, что «духовные ценности имеют естественное происхождение и не являются исключительной принадлежностью организованных церквей» (Цит. по: Велик, 299−300). В известной степени идея А. Маслоу продолжает традиции феноменологов религии. Так, например, известный представитель этого течения П. Д. Шантепи де ла Соссе был сторонником мнения «единства религии в различии ее форм» (Шантепи де ла Соссе, www.gumer.info). Такой подход позволяет рассматривать религиозный синкретизм татар-мишарей, как явление относительно независимое от официального (мечетного) ислама, тем более, что в 30−80-е гг. XX в. последний практически перестал функционировать на территории Ульяновской области в приемлемой форме. Кроме того, он позволил по-новому взглянуть на возможные причины сосуществования ислама и язычества в русле шамано-исламского культа.

Тем не менее, не стоит забывать, что религия есть система, которая включает в себя не только непостижимое, неосязаемое и невидимое трансперсональное), но и то земное, вполне осязаемое и реальное, которое входит в ее атрибуты: церковь, религиозный культ и т. д. В этой видимой сфере религии вполне применимы философские и научные методы познания.

Так, применение структурно-генетического метода было вызвано необходимостью фиксации особенностей возникновения конкретных разновидностей религиозного синкретизма мишарей, так как примеры одного и того же вида религиозного синкретизма, например, исламо-языческого, нередко возникали в разные периоды эволюции религиозного синкретизма и выполняли несоразмерные по значению функции в рамках религиозной системы мишарей. В то время как сами виды религиозного синкретизма (синкретизм ислама и язычества, синкретизм ислама, язычества и нетрадиционных верований) на этапе построения идеализированной модели религиозной системы мишарей были получены с помощью метода идеализации.

Также использовался исторический метод, что обусловлено особенностями исторического процесса эволюции религиозного синкретизма. При написании работы автор использовал также методы непосредственного наблюдения, интервью, анкетирования и анализа архивных материалов.

Научная новизна. В данной работе на широком круге источников проведён комплексный анализ религиозного мировоззрения татар-мишарей Ульяновской области. Впервые в исследовании рассматривается религиозной синкретизм I татар-мишарей на данной территории. Также впервые в историографии Ульяновской области освещаются и другие положения этой работы. К их числу можно отнести роль выявленных элементов религиозного синкретизма татар-мишарей Ульяновского (Симбирского) Поволжья в их религиозном мировоззренииналичие и описание этапов эволюции религиозных синкретических представлений у мишарей Ульяновского (Симбирского) Поволжьяпроявление разновидностей религиозного синкретизма мишарей Ульяновского (Симбирского) Поволжья: синкретизма ислама и язычестваислама, язычества и нетрадиционных верованийописание природы религиозного синкретизма на мишарском материале Ульяновского (Симбирского) Поволжья. Изучение синкретизма религиозных представлений мишарского народа позволяет глубже понять своеобразие его ментальности, осознать основные причины, по которым мишари долгое время сохраняли верность своей религии, живя в иноконфессиональном окружении, а также показать причины трансформации религиозной системы мишарей в различное время. Материалы и выводы автора могут заинтересовать этнологов, социологов, религиоведов, историков и психологов и др.

Научно-практическая значимость. Данная работа расширяет представление исследователей о религиозном мировоззрении татар-мишарей Ульяновской области и может быть использована при разработке учебных пособий, спецкурсов, а таюке общих работ по истории области и истории религии. Исследование имеет определённую значимость и благодаря тому, что в нем собраны, систематизированы и введены в научный оборот этнографические, фольклорные и социологические материалы, свидетельствующие о наличии синкретических элементов в религиозных представлениях основной массы татар-мишарей. Кроме того, выявлена сама структура синкретических элементов, их соотношение и этапы эволюции синкретического мировоззрения мишарей. Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты можно использовать:

— при проведении конкретных социологических исследований современного состояния феноменов религиозного характера;

— при дальнейшей теоретической разработке проблем социологии, этнологии, культурологии, религиоведенияв частности, при изучении процессов, протекающих в сфере общественной идеологии и общественной психологии;

— при подготовке учебных курсов и составления учебных пособий по этнологии, культурологии, религиоведению, социологиив учебно-воспитательной работе, в деле совершенствования регионального аспекта обучения в средней и высшей школе- - при создании школьных музеев.

Апробация результатов. Основные положения и выводы исследования обсуждались на Любищевских чтениях в 2008 и 2009 гг. в г. Ульяновске, на II Международной конференции «Человек в российской повседневности: история и современность» (2009 г.) в г. Пензе, и на Всероссийской студенческой научно-практической конференции в г. Ульяновске в 2009 г. Результаты работы отражены в двенадцати публикациях.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:

1. Религиозный синкретизм у мишарей имеет свою особую структуру и состоит из трёх основных элементов (язычество, ислам и нетрадиционные для мишарей верования). Причём наибольшая сохранность в языческом элементе религиозного синкретизма мишарей характерна для шаманизма, магии и анимизма.

2. Наиболее распространенной разновидностью религиозного синкретизма среди татар-мишарей в Ульяновской области является синкретизм ислама и язычества.

3. Основу исламо-языческого синкретизма составляет шамано-исламский культ, который образуется в ходе взаимодействия исламских и шаманских обрядов и представлений.

4. Эволюция религиозных синкретических представлений у мишарей происходила в три этапа: 1) Возникновение народного ислама, соединяющего язычество и ислам, после принятия ислама мишарями- 2) Возникновение духовного ислама, соединяющего ислам, языческие верования, а также некоторые идеи мистического исламского учения — суфизма, особенно после падения татаро-мишарской государственности и переселения мишарей на новые территории- 3) Возникновение новых представлений синкретического характера, соединяющих основы традиционного исламо-языческого мировоззрения с религиозными учениями, в том числе и нетрадиционными (православием, индуизмом, буддизмом), на современном этапе.

5. Религиозное мировоззрение современного мишарского населения Ульяновской области полисинкретично, так как представлено тремя пластами: 1) Народным исламом- 2) Духовным исламом- 3) Новыми представлениями синкретического характера.

6. В среде мишарей существуют три группы, которые различаются между собой по степени развития религиозного синкретизма: 1) Мишари-традиционалисты. Эту группу образуют мишари, которые склонны преувеличивать роль традиционного ислама, т. е. ислама, который оформился в результате взаимодействия с языческим мировоззрением мишарей, а также под воздействием иных религиозных систем- (суфизма, язычества соседних народов) — 2) Мишари, придерживающиеся новых исламских взглядов. У представителей этой группы мишарей религиозный синкретизм представлен незначительно, бытует лишь ортодоксальный синкретизм, который детерминирован особенностями самого ислама- 3) Мишари, принадлежащие к мусульманской культуре. Эту группу образуют мишари, которые идентифицируют себя с исламской культурой во многом лишь благодаря своим родственным связям (родителям), постольку, поскольку традиционной религией мишарей является ислам. Для представителей этой группы характерны все виды религиозного синкретизма, а также влияние на их мировоззрение идей, норм и обрядов нетрадиционных религиозных учений (православия, различных сект, восточных религий).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Религиозный синкретизм представляет собой весьма распространенное явление как в России в целом, так и в Ульяновском (Симбирском) Поволжье. При этом религиозный синкретизм у мишарей в данном регионе имеет свою структуру и состоит из трёх основных элементов: ислама, язычества и нетрадиционных для мишарского населения религиозных учений. Однако в составе каждого из этих элементов выделяются свои подструктурные единицы, роль которых в религиозных представлениях мишарей не равнозначна. Так, наибольшая сохранность в языческом элементе религиозного мировоззрения мишарей характерна для шаманизма, магии и анимизма. Эволюция религиозных синкретических представлений у татар-мишарей происходила в три этапа, результатом чего было формирование специфических религиозных пластов в мировоззрении татарского населения Ульяновской области.

Наиболее распространенной разновидностью религиозного синкретизма среди татар-мишарей в Ульяновской области является синкретизм ислама и язычества, так называемый «народный ислам», сформировавшийся на первом этапе эволюции религиозных синкретических представлений. Причём наибольшая сохранность в исламо-языческом синкретизме характерна для шамано-исламского культа, в центре которого стоят шамано-исламские служители (китап ачтруче, теги куяче, багыши). В том случае, если к шамано-исламскому культу примешиваются разнообразные языческие представления (порча, проклятие, культ растений, культ животных и т. п.) можно говорить о шамано-исламском комплексе. В ряде случаев, к чисто мишарским языческим верованиям примешиваются элементы язычества соседних народов (русских и чувашей), а также западноевропейские магические приёмы и способы гаданий и др.

Особое место в синкретизме язычества и ислама мишарей занимает культ святых" и родственный с ним суфизм, определившие на наш взгляд, особый этап в эволюции религиозного мировоззрения мишарей — «духовный ислам». Характерной чертой духовного ислама стало почитание могил «святых» (ишанов), кладбищ, памятников булгарской культуры, а также лояльное отношение к шамано-исламскому культу. У сельских мишарей сохраняются в основном традиционные языческие представления, а в городе языческие представления приобретают наукообразный характер (экстрасенсорика). Исламо-языческий синкретизм татар-мишарей проявляется в 4 формах соотношения исламских и языческих обрядов:

1)Параллельное сосуществование функционально сходных мусульманских и домусульманских обрядов.

2)В исламский обряд включены отдельные домусульманские детали, которые либо остались без изменений, либо уже трансформировались и переосмыслены в мусульманском духе.

3)Архаичный обряд сохраняет своё содержание и форму, но большинством мишарей воспринимается как мусульманский.

4)Архаичный обряд сохраняет своё содержание, но приобретает мусульманскую форму, а потому признаётся даже официальным духовенством.

Более редкой разновидностью религиозного синкретизма у татар-мишарей Ульяновского Поволжья являются синкретизм ислама, язычества и нетрадиционных для мишарского населения религиозных учений (суфизма, православия, индуизма). На втором этапе эта разновидность синкретизма проявляется в небольшом количестве ответвлений от генеральной линии официального ислама: суфийских братствах, а также в семейно-бытовой обрядности. Причём влияние суфизма и шамано-исламского культа на религиозную систему мишарей с установлением советской власти стали приходить в упадок.

Но взамен их появились секты, включающие в свои учения различные элементы восточных, христианских и языческих, религий и всевозможные формы научных и паранаучных знаний, а также новые исламские движения (молодёжный ислам). Идеи сект распространены крайне незначительно даже в молодежной среде. На современном этапе отмечен также рост влияния идей православия и новых исламский движений среди мишарей. Идеи православия получили наибольшее распространение в городской среде.

Массовое сознание современных мишарей на сегодняшний день полисинкретично и в различных своих аспектах отображает все три этапа эволюции религиозных синкретических представлений. Причем на современном этапе религиозный синкретизм проявляется наиболее ярко, что обусловлено рядом факторов: мифологическим сознанием, десакрализацией и атеизацией сознания мишарского населения, усилением культурного обмена между народами, популяризацией СМИ различных оккультных учений и т. д. Во многом развитие религиозного синкретизма в среде мишарей связано с незнанием исламской догматики и весьма туманными представлениями о различных религиозных учениях. В первую очередь это относится к молодежи, мировоззрение которой не сформировано и легко поддается различным влияниям.

Можно выделить три группы мишарей, отличающихся между собой по степени развития религиозного синкретизма:

1) Мишари-традиционалисты. Эту группу образуют мишари, которые склонны преувеличивать роль традиционного ислама, т. е. ислама, который оформился в результате взаимодействия с языческим мировоззрением мишарей, а также под воздействием иных религиозных систем (суфизма, язычества соседних народов). Ядром данной группы являются шамано-исламские служители (китап ачтруче, теш куяче, багыши), муллы, владеющие магическими навыками, а также мишари, в чьих религиозных взглядах проявляются следы влияния суфизма. Для представителей этой группы мишарей характерен в основном синкретизм ислама и язычества, на базе которого оформляются I другие виды синкретизма. Особенно склонны поддерживать традиционный ислам женщины-мишарки, что связано с особенностями переживаемого ими религиозного опыта.

2) Мишари, придерживающиеся новых исламских взглядов. Эту группу образуют мишари, в глазах которых традиционный ислам не имеет ничего общего с истинным исламом, а потому они всячески ратуют за исламский ренессанс в мишарской среде. Эта группа неоднородна, в ней встречаются как истинные ревнители исламских норм (мусульманские священнослужители, новоисламская молодёжь), так и мишари, соблюдающие исламские нормы под давлением более активных верующих. У представителей этой группы мишарей религиозный синкретизм представлен незначительно, бытует лишь ортодоксальный синкретизм, который детерминирован особенностями самого ислама.

3) Мишари, принадлежащие^ к мусульманской культуре. Эту группу образуют мишари, которые идентифицируют себя с исламской культурой во многом лишь благодаря своим родственным связям (родителям), постольку, поскольку традиционной религией мишарей является ислам. Эта группа ещё более не однородна, по сравнению с предыдущей. Здесь встречаются мишари склонные к атеистическому мировоззрению, и мишари, для которых обрядовая сторона религии отступает как бы на второй план, а потому они ратуют за то, чтобы верить в Аллаха в душе, и мишари, не определившиеся в своей вере или не склонившиеся к одной из двух вышеназванных групп, а также мишари, которые склоняются к тому, чтобы верить в свою собственную синкретичную религию и т. п. Для представителей этой группы характерны все виды религиозного синкретизма, а также влияние на их мировоззрение идей, норм и обрядов нетрадиционных религиозных учений (православия, различных сект, восточных религий и т. п.