Вариантность слова и литературная норма: На материале современного карачаево-балкарского языка

Актуальность темы

исследования. Известно, что в каждый период функционирования языка в нем наличествуют элементы нарождающиеся и элементы отмирающие, параллелизм которых часто приводит к вариантности языковых единиц. Это значит, что вариантность в известной мере служит для синхронии и диахронии, способствуя преемственности в развитии системы языка. Кроме того, она является фундаментальным свойством функционирования всех единиц языка. Поэтому проблема вариантности продолжает оставаться актуальной для всех языков и разрабатывается как в плане синхронии, так и в плане диахронии.

Проблема вариантности неразрывно связана с нормой литературного языка. Наличие вариантных форм языковых единиц, затруднение говорящего или пишущего в выборе одной из них требуют обращения к норме. Хотя норма призвана поддерживать устойчивость, она постоянно находится в движении, потому что допускает вариантность. Нормы языка постоянно совершенствуются, взаимоконтактируют со своими вариантами.

Актуальность проблемы вариантности слова в связи с нормой подтверждается тем, что в таком аспекте она не рассматривалась в тюркологии вообще, не говоря о карачаево-балкарском языке.

Лингвистами давно замечено, что существование слова или его формы в различных вариантах приводит к парадигматической избыточности. Исходя из этого, некоторые из них считают, что вариантность следует устранять в целях установления литературной нормы (Сарыбаев, 1963). Однако парадигматическая избыточность, по мнению большинства ученых, является естественным свойством любого литературного языка, необходимым этапом перестройки элементов языковой системы, так как она позитивно влияет на развитие литературной нормы, варианты используются как средства стилистического обогащения художественной речи.

В тюркологии проблеме вариантности слова посвящено в целом немало работ (Д.Г. Киекбаев, Ш. Ш. Сарыбаев, Е. И. Убрятова, С. Б. Бизаков, А. А. Юлдашев, К. Сейдакматов, И. К. Уюкбаев, З. Г. Уразбаева, А. Гельдымурадов и др.) и понятие вариантности прочно вошло в современные языки, хотя в абсолютном большинстве из них данная проблема до сих пор не изучена.

Анализ тюркологических работ, посвященных этой проблеме, раскрывает недостаточность ее изученности, например:

1) причины возникновения и прекращения варьирования слова;

2) границы языковых вариантов;

3) критерии разграничения вариантов слова и смежных явлений (особенно однокоренных синонимов);

4) классификация вариантов слова (и вообще языковых единиц);

5) степень допускаемых различий у вариантов слова;

6) степень варьирования грамматических форм и классов слов;

7) степень устойчивости различных типов вариантов;

8) отражение колебаний в варьировании слов и их форм в словарях и грамматиках.

Все эти вопросы дискуссионны и в общетеоретическом плане. Как показывает анализ литературы, еще недостаточно ясно дефинируется само понятие «вариант». Часть лингвистов вариантами слова считают как разновидности, сохраняющие тождество составляющих его основу морфем, так и не сохраняющие их тождества, ср. тоннель — туннель, длиной — длиною и волчиха — волчица, лиса — лисица и т. д. (Смирницкий, 1955; Ахманова, 1957; Бережан, 1967; Москальская, 1969 и др.). Другие лингвисты вторую разновидность слов не признают вариантами и считают их однокоренными синонимами (Филин, 1963; Семенюк, 1965; Шанский, 1972; Горбачевич, 1978аГраудина, 1981 и др.). Следовательно, первые относят к вариантам слов только их формальные разновидности, вторые — и формальные, и смысловые.

Анализ структурной классификации вариантов слов в русистике показывает, что в большинстве исследований фонематические, орфоэпические и акцентологические (а в некоторых случаях и орфографические) варианты слов «растворяются» в фонетических вариантах (Ахманова, 1957; Рогожникова, 1966; Горбачевич, 1978а и др.).

В тюркологической литературе нет четких разграничений между фонетическими, фонематическими, орфоэпическими, морфологическими и орфографическими вариантами, — в большинстве работ они оцениваются как фонетические варианты (Бизаков, 1972; Уразбаева, 1980; Гельдымурадов, 1983 и др.). Исключение составляют лишь отдельные работы, авторы которых считают самостоятельными орфографические (Гузеев, 1984) и орфоэпические (Уюкбаев, 1976) варианты. Однако наряду с чисто орфоэпическими как орфоэпические приводятся также и фонематические варианты слова.

Между лексикологами-русистами нет согласованности в оценке орфографических вариантов. О. С. Ахманова, О. И. Москальская, В. Н. Немченко и др. выделяют их как языковые варианты (Ахманова, 1957; Москальская, 1967; Немченко, 1992 и др.), а Б. З. Букчина, З. М. Богословская — не выделяют (Букчина, 1981; Богословская, 1993).

Мнения лингвистов расходятся и в оценке однокоренных слов, имеющих тождественное значение, но разные словообразовательные аффиксы. О. С. Ахманова, С. Б. Бережан и др. считают их вариантами (словообразовательными) одного и того же слова (Ахманова, 1957; Бережан, 1973; и др.), Ф. П. Филин, Р. П. Рогожникова, Н. М. Шанский, В. А. Гречко и др. — самостоятельными словамиоднокоренными синонимами (Филин, 1963; Рогожникова, 1966; Шанский, 1964, 1972; Гречко, 1966 и др.), JI.K. Граудина — разновидностью грамматических вариантов (Граудина, 1980), а в тюркологии — морфологическими (на лексическом уровне) вариантами (Юлдашев, 1972; Гузеев, 1984), однокоренными синонимами (Уразбаева, 1980), собственно морфологическими (грамматическими) (Уюкбаев, 1976). Особую точку зрения высказывает В.Н.

Немченко, относящий такие слова к фонематическим вариантам, считая, что аффиксы в них являются не самостоятельными морфемами, а морфамиразновидностями аффикса (Немченко, 1992).

У исследователей нет единого мнения и в вопросе квалификации семантически тождественных слов с грамматическими различиями. У А. И. Смирницкого они выступают как грамматико-морфологические варианты (Смирницкий, 1955), у Ф. К. Филина — формально-грамматические варианты (Филин, 1963), у Э. Д. Головиной — категориально-грамматические варианты (Головина, 1983), у О. И. Москальской, С. Г. Бережана, Р. П. Рогожниковой, К. С. Горбачевича — морфологические (на грамматическом уровне) варианты (Москальская, 1967; Бережан, 1973; Рогожникова, 1966; Горбачевич, 1978а).

Подобные же разногласия существуют у них и в терминологическом обозначении вариантов с различиями в корневой морфеме: фонематические (Филин, 1963; Немченко- 1992, Горбачевич, 1978а), собственно-фонетические (Бережан, 1973), разновидности фонетического варьирования (Ахманова, 1957; Рогожникова, 1966; Граудина, 1980; Головина, 1983).

Важную роль при идентификации вариантов слова, особенно фонетических и морфологических (на уровне лексики), играет установление предела звуковых отличий в корне и аффиксах. Этот вопрос затронул лишь К. С. Горбачевич на материале русского языка. По мнению исследователя, при варьировании слова допустимо различие не более, чем в двух фонемах (Горбачевич, 1978а). Однако материал карачаево-балкарского языка показывает, что при варьировании аффиксов различие даже в одной фонеме может разрушить тождество слова, если эти аффиксы разные. Из-за нерешенности этого вопроса довольно сложно определение вариантности-невариантности форм многих заимствований, типа карачаево-балкарских ыйнарал — генерал, гиназкнязь и т. п.

Еще более актуальной и спорной является проблема определения границ грамматической вариантности слова в общетеоретической лингвистике.

Например, многие недоразумения в определении границ грамматической вариантности слова связаны с тем, что не всегда последовательно разграничиваются морфемы и морфы в глагольных словоформах (одарятьодаривать, нести — несть), в кратких формах им. падежа ед. числа муж. рода качественных прилагательных (свойствен — свойственен, существенсущественен) и т. п. В тюркологии же этот вопрос до сих пор не был предметом исследования. Поэтому довольно трудно решить, вариативны или синонимичны между собой глагольные формы типа келгенлейибизгекелгенибизлей «как только мы пришли», айтханыкъда — айтханыбызда «когда мы сообщили», бшгенлейлерине — билгенлеринлей «как только они узнали», айтхынчы — айтхынчьшнга «пока не сообщили (сказали)» и др.

Всестороннее изучение проблемы вариантности слова показывает, что во многих случаях разные видоизменения одних и тех же слов различаются не только одним, а несколькими признаками, например, в русском языкеграмматическими и фонематическими {валенок — валенка), в карачаево-балкарском — фонетическими и фонематическими {сарысмакъ/сарымсах «чеснок»), фонетическими и морфологическими (на лексическом уровне) (кюндеш/кундуш «чемерица»). В общей лингвистике эта проблема впервые ставится В. Н. Немченко на материале русского языка (Немченко, 1998), в тюркологических исследованиях этот вопрос, как и вообще проблема границ вариантности слова, до сих пор не ставился.

Таким образом, не установлены границы допустимых изменений в пределах одного и того же слова, могущие позволить идентифицировать однокоренные слова как варианты, распределить их варьирование по уровням языка. Поэтому в лингвистике, как общей, так и тюркологической, нет общепринятой классификации вариантов слов.

Спорным является вопрос о продолжительности варьирования слова. По мнению К. С. Горбачевича, вариантность языка вообще убывает (Горбачевич, 1978а), а Л. К. Граудиной — убывают не все типы вариантов (Граудина, 1980).

Такие лингвисты, как В. М. Солнцев, В. Н. Ярцева и др., считают, что во всех типах вариантов слов одни убывают, на месте их появляются другие (Ярцева, 1983; Солнцев, 1984,1990).

Не изучен в тюркологии вопрос о расхождении вариантов в значениях и превращении их в синонимы. В общетеоретической лингвистике этот вопрос, хотя и затрагивался в ряде работ, не нашел удовлетворительного решения. Например, О. С. Ахманова, А. И. Смирницкий, Н. Н. Семенюк, В. В. Веселитский, Ю. А. Бельчикова считают, что наличие стилистических и эмоционально-экспрессивных различий не является фактором разграничения вариантности (Ахманова, Бельчикова, Веселитский, 1960; Семенюк, 1965; Смирницкий, 1998). По мнению В. Филиппова, В. А. Капранова, О. И. Москальской, они разрушают вариантность (Филиппова, 1957; Капранов, 1960; Москальская, 1969).

Теоретическая неразработанность вопроса о структурных типах варьирования слов в тюркских, в том числе и карачаево-балкарском языках сказалась и на практике составления их общих словарей, где за редким исключением фонетические, фонематические, морфологические (на лексическом уровне) и орфографические варианты слов приводятся как отдельные слова, каждому из которых посвящается словарная статья.

Нельзя считать решенной и проблематику языковой нормы, так как многие общетеоретические вопросы ее являются дискуссионными.

Нет единства во взглядах ученых на понятие «норма». Э. Косериу понимает ее как систему обязательных реализаций (Косериу, 1963), A.M. Пешковский — как принятое обществом употребление (Пешковский, 1984), К. С. Горбачевич — как правило, социально одобряемое, отражающее закономерности языковой системы и подтверждаемое словоупотреблением авторитетных писателей (Горбачевич, 1978). Авторы «Общего языкознания» (1970) разграничивают языковую норму и литературную норму. Н. Н. Семенюк считает, что литературная норма является частным случаем проявления языковых норм (Семенюк, 1965), К. С. Горбачевич, Л. И. Скворцов и некоторые другие эти виды нормы считают синонимами. (Горбачевич, 1978аСкворцов, 1996). Точно так же стилистические нормы и общеязыковые нормы одними исследователями противопоставляются друг другу (Плещенко, Федотова, 1999), другими отождествляются (Виноградов, 1996; Кожина, 1983). В. Д. Бондалетов и его соавторы не противопоставляют и не отождествляют их, а считают, что понятие «общеязыковая норма» шире понятия «стилистическая норма» (Бондалетов и др., 1982).

Общеизвестные конституирующие признаки языковой нормы устойчивость, статистическое доминирование языкового явления, ориентация на авторитетность источника, коммуникативная целесообразность, объективный и оценочный характер — оспариваются многими учеными (Горбачевич, 1978аОжегов, 1974; Скворцов, 1996; Ицкович, 1970; Акбаев, 1963 и др.).

Понятия «кодификация» и «нормализация» часть лингвистов разграничивает (Семенюк, 1996; Скворцов, 1980), а другие отождествляют (Чернышев, 1996; Миронов, 1996).

Наиболее существенной в исследовании природы языковой нормы в связи с категорией вариантности является характеристика отношений между системой, нормой и узусом. Однако взгляды лингвистов по данному вопросу также расходятся. Так, в теоретических рассуждениях Ф. де Соссюра и Пражской лингвистической школы норма и система отождествляются (Соссюр, 1977; Вахек, 1964; Гавранек, 1967 и др.), a J1.B. Щербы и Э. Косериу, наоборот, -они противопоставляются друг другу (Щерба, 1974; Косериу, 1963).

Известно, что, не прибегая к понятиям системы и нормы, невозможно удовлетворительно объяснить языковые факты в эволюции (Косериу, 1963; Каспранский, 1990). Тем не менее в лингвистических исследованиях исключительно редко система и норма рассматриваются в одном, общем контексте. Обычно грамматисты предпочитают говорить о грамматической системе, о лексических нормах. Однако в области лексики языка нет исследований, где лексическая система и лексическая норма обсуждались как взаимосвязанные категории. Исключение составляют лишь работы в области разговорной речи, в которых исследователи признают, что разговорная речь имеет свою систему (Русская разговорная речь, 1973). Причем такое ответственное заключение не имеет общей теоретической базы, в которой системное и нормативное выступают в диалектическом единстве.

Если в общем языкознании такие вопросы, как соотношение вариантности слова и нормы литературного языкаязыковой нормы, системы и узусафакторы, влияющие на развитие языковой нормыграницы функционирования языковой нормы и др., как отмечают многие исследователи, не нашли удовлетворительного решения, то в тюркологии они не ставились и не решались.

Актуальность темы

исследования обусловлена вышеуказанными проблемами, существующими в современном языкознании, в том числе и тюркском, в изучении вариантности слова в ее отношении к языковой норме.

Объектом исследования являются варианты в современном карачаево-балкарском языке в их отношении к литературной норме.

Материалом исследования в общетеоретической части работы послужили труды лингвистов, в которых затрагивается проблема вариантности слова и языковой нормы. Написанию настоящей работы в значительной степени способствовало изучение трудов отечественных и некоторых зарубежных ученых: Э. Косериу, Л. В. Щербы, Г. О. Винокура, С. И. Ожегова, В. В. Виноградова, О. С. Ахмановой, А. И. Смирницкого, Ф. П. Филина, В. Н. Ярцевой, Ю. С. Степанова, В. М. Солнцева, Р. П. Рогожниковой, К. С. Горбачевича, Л. К. Граудиной, В. Г. Гака, Н. Н. Семенюк, Е. С. Истриной, В. А. Ицковича, Ж. М. Гузеева, К. Сейдакматова, А. Гельдымурадова, Б. Гавранека, А. Едлички и др. Во второй части работы наряду с исследованиями по вариантности слова и языковой норме тюркских и других языков, в качестве вспомогательного материала привлечены работы нормативного характера (словари, учебные пособия, грамматики и т. д.). Кроме того, проводился непосредственный анализ письменных текстов, иллюстрирующих литературное употребление языка, его употребление в повседневном бытовом общении, в средствах массовой информации и т. д.

Отсутствие в тюркологии монографического исследования о соотношении вариантности и нормативности языковых единиц предопределило цель работы, которая заключается в выявлении и всестороннем исследовании различных типов вариантов в карачаево-балкарском языке с точки зрения их нормативной оценки.

Поставленная цель обусловила решение следующих задач: -разграничение типов лексических вариантов, а также лексических, грамматических и орфографических вариантов;

— разграничение вариантов слова и смежных с ними явлений (однокоренных синонимов, паронимов и др.);

— разработку единой классификации вариантов в тюркологии- -выявление причин возникновения языковых вариантов- -раскрытие двусторонней зависимости между нормой и вариантностью- -определение границ функционирования общеязыковых, стилистических и функционально-стилевых норм;

— выявление различий в нормализации и кодификации вариантов- -выявление динамичной и вариантной природы нормы. Методы исследования, применяемые в настоящей работе, обусловлены ее целью и характером изучаемого материала. Общая методология работы основана на синхронно-описательном методе анализа. Кроме того, при исследовании языковых вариантов и их нормализации используются функционально-динамический, структурно-сопоставительный и количественно-статистический методы.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в тюркологии объектом исследования стало соотношение вариантов и языковой нормы. Кроме того, впервые сделана попытка комплексного изучения зависимости функционирования системы и нормы от учета вариантности, соотношения различных видов норм и их отношения к вариантности, видов норм и их кодификации, кодифицированной нормы и реальной нормы, динамичности и вариантности нормы и других вопросов.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что ее результаты могут способствовать дальнейшей разработке проблемы вариантности слова и языковой нормы в рамках общей и прикладной лингвистики. Результаты, касающиеся нормирования карачаево-балкарского языка, могут быть полезными для таких научных дисциплин, как «Культура карачаево-балкарской речи», «История карачаево-балкарского языка», а также для начинающейся работы по написанию «Современного карачаево-балкарского языка». В целом, исследование литературной нормы и вариантности в карачаево-балкарском языке может представить интерес при проведении историко-сравнительного анализа тюркских языков, особенно их лексикологии и стилистики.

Практическая ценность работы определяется тем, что ее результаты могут найти применение в курсах общей и прикладной лингвистики, а также в спецкурсах, посвященных вопросам культуры речи и стилистики.

Кроме того, результаты настоящего исследования представляют интерес для теории и практики преподавания карачаево-балкарского языка, могут быть полезны при составлении учебных пособий и словарей.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Традиционно на материале тюркских языков выявляется и описывается фонетическое и грамматическое варьирование слов. Однако фактологический материал карачаево-балкарского языка облигаторно обусловливает выделение также и фонематических, орфоэпических и морфологических вариантов, что предопределяется современной парадигмой тюркской лингвистики, характеризующейся детальной стратификацией языковых уровней.

2. Выделение вариантов слов базируется на одновременном учете материальной и содержательной сторон языковых единиц, поскольку актуализация лишь их содержательного аспекта приводит к смешению вариантности и синонимии.

3. В языкознании выделение вариантов слов сопряжено с определением количества фонем (не более двух), приводящих к их варьированию. В карачаево-балкарском языке одной-двумя фонемами, как правило, различаются только фонематические и орфоэпические варианты слов, тогда как для фонетических и морфологических вариантов лексем в большинстве случаев присущи различия и в большем количестве фонем.

4. Исследование вариантов слов облигаторно предполагает их полиаспектный анализ в отношении к языковой норме, так как характер вариантности предопределяет специфику норм литературного языка, норма в свою очередь устанавливает количество и типы допустимых вариантов, а также их функционирование.

5. В зависимости от внутриязыковых (неэквивалентность формы и содержания, потенция языковой системы, фактор аналогии и др.) и экстралингвистических (влияние диалектов, межъязыковых контактов и др.) факторов норма имеет тенденцию к динамичности и подвергается различного рода трансформациям.

6. Одни лингвисты отождествляют нормализацию и кодификацию, другие их разграничивают. В данном исследовании разделяется вторая точка зрения, потому что норма — процесс становления, утверждения и упорядочения вариантов, а кодификация — свод правил, приводящий в систему нормированные варианты, узаконивающий их.

Апробация работы. Основные положения и результаты проведенных исследований были представлены и обсуждены на заседаниях кафедры карачаево-балкарского языка и литературы КБГУ имени Х. М. Бербекова, на научно-практических конференциях преподавателей и аспирантов КЧГУ (Карачаевск, 1998;2006 гг.), на межрегиональных (Махачкала, 2002; Нальчик, 2004) — всероссийской (Ростов-на-Дону, 2005) и международных (Пятигорск, 1995; Нальчик, 2003; Майкоп, 2005) конференцияхизложены в монографии «Вариантность слова и литературная норма (на материале современного карачаево-балкарского языка)» и учебном пособии «Литературная норма и вариантность слова в карачаево-балкарском языке», а также в статьях, опубликованных в периодических изданиях ВАК и других научных сборниках. По теме диссертации опубликовано 56 работ общим объемом свыше 50 п.л.

Структура работы определяется ее исследовательскими задачами. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и списка сокращений.

Выводы по второй главе.

1. Слова карачаево-балкарского языка (тюркского корня и заимствованные) варьируются на лексическом и грамматическом уровнях, а также орфографически. Фонетические и орфоэпические варианты слов различаются произношением звуков, которые обусловлены живыми явлениями карачаево-балкарской фонетики, фонематические — составом фонем, морфологические — составом аффиксальных словообразовательных морфем, обусловленным фонетическими и фонематическими закономерностями, действующими в данном языке, грамматические (собственно морфологические) — составом аффиксальных словоизменительных морфем, орфографическиесоставом букв, написанием (раздельным или слитным (а также дефисным), с прописной или строчной буквы).

Фонетическое и фонематическое варьирование касается только основы, орфоэпическое — основы, аффикса, их стыка, компонентов сложного слова и двух слов при их сочетании, морфологическое и грамматическое (собственно морфологическое) — только аффикса.

2. В современном карачаево-балкарском языке количество фонетических вариантов по сравнению с 1914 — 1934 годами сократилось от 800 до 146 в его карачаевской и 52 балкарской разновидностях. Причина несовпадения количества фонетических вариантов в них связана с тем, что карачаевцы и балкарцы пользуются разными сводами правил орфографии. Подавляющая часть фонетических вариантов обусловлена законом сингармонизма, ассимиляцией согласных и редукцией гласных. Определенное количество данной разновидности вариантов слов вызвано не одним, а двумя явлениями одновременно: законом сингармонизма и редукцией гласных (шхылды/ишхилди), протезой и метатезой (лыхтын/ылыхтын) и т. п.

Большнство фонетических вариантов, составляющих пары, один из членов которых используется карачаевцами, другой — балкарцами, равновероятны, равноправны в употреблении. Однако среди них имеются и такие, в которых один из членов пары не соответствует фонетическим закономерностям тюркских (в т. ч. и карачаево-балкарского) языков. Таковы, например, вторые члены пар чапыракъ/чапракь, тебире/тебре, ушхууур/шхууур, ыстауат/стауат, употребляемые карачаевцами. Объясняется это тем, что в тюркских языках слово не может начинаться с сочетания согласных, в них отсутствуют сочетания типа пр, бр, др, где вторым компонентом является сонорный /р/. Этим закономерностям подчиняются не только собственно тюркские, но и заимствованные до возникновения письменности слова.

Если учесть важность освоения русского языка, и в первую очередь, его орфоэпии, а также сохранения морфемного состава слов родного языка для карачаевцев и балкарцев, то употребление вариантов типа отпуск/отпуска, гитчеаууз/гитчаууз (гитче «маленький» и аууз «рот») неправомерно.

Что касается тех фонетических вариантов слов, которые функционируют внутри одного языкового региона, то среди них нет равных как по степени употребительности, так и по стилистической характеристике. Один член такой пары соответствует литературной норме, а другой является достоянием обиходно-разговорной речи или диалекта: бучхакъ (тч.убухчакъ (разг.), ёксюз (шт.)1ёскюз (б.-ч. гов.), огъуна (карач. шт. Уогъунакъ (разг.) «даже, хоть», апсы {шт.уансын (разг.) «а то, а не то, иначе» и др. Как показывают материалы словарных картотек, количество подобных вариантных пар в последние годы значительно сократилось. Следовательно, есть основание предполагать, что подобная вариантность в дальнейшем будет постепенно сокращаться.

3. Если в фонетических вариантах различие в звуковом составе довольно часто выражается в двух звуках, то в фонематических вариантах — в одной фонеме, ср.: медресе/медресе, кашемир/киишир — фонетические варианты и тубан/туман, кюеу/киеу «зять» — фонематические.

Причиной существования фонематических вариантов служат следующие факторы: 1) географические, экономические и другие связи с другими народами- 2) проживание носителей карачаево-балкарского языка на разных территориях- 3) взаимоотношения говоров и диалектов с литературным языком- 4) смена алфавитов: арабского латинским, латинского кириллицей- 5) изменение принципов правописания: замена фонетического сначала фонетико-морфологическим, затем — морфологическим.

Благодаря нормализаторской деятельности карачаево-балкарских лингвистов, фонематическая вариантность в данном языке сократилась почти вдвое. При этом большая часть вариантов этого типа свойственна карачаевской разновидности языка. Среди фонематических вариантов большое место занимают варианты, различающиеся меной заднего и переднего (мынчакъ/минчакъ «бусы», «четки»), широкого и узкого (чгшде- /чгшди-«ущипнуть», губного и негубного (кёсеу/кесеу «головня») гласных и др.

Ненормативный член имеют в основном варианты, употребляемые или только балкарцами, или только карачаевцами: гогуш (балк. пт.)/кокуш (ц. диал.) «индюк», чыран (балк. лит.)/чиран (б.-ч. гов.) «ледник», огъуна (карач. тт.)/огъунакъ (карач. разг.) «даже, хоть» и др.

Некоторые фонематические варианты различаются одновременно гласной и согласной фонемами, большинство из которых отличается региональностью употребления, поэтому нормативно: джиля- (балк.)/джыла-(карач.) «плакать», джилян (балк .)/джылан (карач.) «змея», сюлесин (балк.)/сюлеусюн (карач.) «рысь», гумхот (балк.)/хамхот (карач.) «морда, рыло», перен. «харя» и др.

4. В карачаево-балкарском языке орфоэпических вариантов слов больше, чем фонетических, фонематических и морфологических в отдельности, что объясняется их неизученностью. Этим же объясняется их смешение с другими лексическими вариантами в грамматиках и учебных пособиях. Помимо указанной, основной, причины орфоэпические варианты обусловлены также недостаточным знанием носителями языка фонетических законов, а также диалектных особенностей языка.

Из-за неразработанности орфоэпических норм многие слова в исследуемом языке произносятся в соответсвии с их написанием. Следовательно, чем меньше орфографических вариантов слов, тем меньше и орфоэпических. Поскольку в карачаевской разновидности языка довольно много слов, написание которых не регламентировано правилами орфографии, в ней больше орфоэпических вариантов слов.

По сравнению с другими лексическими вариантами слов в орфоэпических вариантах регионализмов очень мало: 1) бойну (карач.)/бо[йу]ну (балк.), эрним (карач.)/эриним (балк.) — 2) [ж ']ол/жол, [ж']ыл/джыл- 3) кё[ж ':]аш (бапк.)/кё[дж:]аш (карач.) — 4) рахын (карач.)/ырахын (балк.), лыхтын (карач.)/ылыхтын (балк.), схарла (карач.)/ысхарла (балк.) — 5) продукта (карач.)/продукт (балк.), пропуска (карач.)/пропуск (балк.). Из приведенных вариантов равновероятными в употреблении, следовательно, нормативными являются только варианты второй и третьей групп, связанные с различным качеством звуков, обозначаемых буквами дж и ж. Поскольку в тюркских, в том числе и карачаев-балкарском, языках выпадение гласного /у/ между сонорными при склонении слов боюн «шея», эрин «губа» и т. д. закономерно, из форм слов первой группы нормативны краткие, а из форм слов четвертой и пятой группформы без прибавляемых гласных, ибо искаженное произношение препятствует усвоению русской орфоэпии, что жизненно важно для народов России.

Из параллельных форм, употребляемых в устной речи карачаевцев и балкарцев, типа чериу/черюу «войско», къарыу/къаруу «сила, мощь», сенден/сеннен «от тебя», юш шом/юш сом (юч сом «три рубля»), ц’ирк/[г (ы]рк, [ш 'и]нель/[шы]нель, гараж/гара[ш] литературными являются вторые.

5. Морфологических вариантов слов, хотя и значительно меньше фонетических, фонематических и, тем более, орфоэпических, они встречаются среди всех частей речи и вызваны: 1) чередованием согласных в аффиксах: илгизлик (карач. пт.)/илгиздик (карач. разг.) «отчужденный», чалкъы (карач.)/чалгъы (балк.) «коса (с.-х.)» и др.- 2) их мягкостью-твердостью: беллау/белляу (карач.) «колыбельная (песня)», «люлька, колыбель (дет.) — 3) метатезой: тенгиш (карач.)/тенгши (балк.) «почти равный», джутдакай (карач.)/джутдайка «хапуга, рвач», «обжора» и др.- 4) вставкой и выпадением согласного: боюнса (балк .)/боюнсха (карач.) «ярмо», тилбургъуч (балк.)/тилбуруч (балк.) «скороговорка» и др.- 5) выпадением гласного: алыкъа (балк. лит. уалкьа (балк. разг.) др.- 6) прибавлением аффикса: билмей/билмейин «нечаянно, не зная», терсине/терсинеге «неправильнопревратно» и др.

Как видно из приведенных примеров, большинство морфологических вариантов слов — регионализмы, значит, оба их члена нормативны. У тех вариантов, которые употребляются только в одном из регионов, обычно один из членов является ненормативным.

6. Грамматические варианты от других вариантов слов отличаются: 1) грамматической системностью- 2) регулярной взаимозаменяемостью- 3) функциональной эквивалентностью грамматического значения в пределах сравниваемых текстов- 4) однородностью сравниваемых структур.

Поскольку эти варианты создаются по образцу существующей грамматической модели, они редко унифицируются правилами орфографии и орфоэпии, функционально тождественны, в количественном отношении в исследуемом языке их больше, чем каждая разновидность лексических вариантов, а также орфографические варианты.

Варианты форм глагола, имен прилагательных, существительных, наречий, местоимений — в таком порядке по частоте употребления располагаются грамматические вариантные формы, зарегистрированные в нашей выборке. У глаголов варьируют причастия, деепричастия, имена действия, инфинитив, категория времени, аспект возможности и невозможности, вопросительная форма, у прилагательных — степени сравнения, у существительных — падежные формы, у наречий — степени сравнения и форма интенсива, у местоимений — личные формы сравнения. Грамматические формы имен числительных не имеют вариантов.

Оба члена большинства вариантных пар имени действия (келмеклик/келиу «приход»,), инфинитива (къоркъургъа (балк.)/къоркъаргъа (карач.) «бояться»), категории времени (алыучанма (карач.)/алыучума (балк.) «я обычно беру»), аспекта возможности и невозможности (келал (карач. и балк.)/келел (карач. разг.) «смочь прийти (приехать)»), причастия (джууунурукъ/джуууннукъ «тот, кто должен искупаться»), сравнительной формы причастия (кёрмезлей/кёрмезча «чтобы невозможно было увидеть»), деепричастия (махтанмай/махтанмайып «не хвалясь») не вызывают ни у говорящих, ни у пишущих негативной стилистической экспрессии.

В форме сравнительной степени имя прилагательное значительно стабильнее, чем в уменьшительной степени и в интенсивной форме. В письменных источниках встречается лишь несколько вариантных пар: игирек/игиракъ «лучше, получше», эслирек/эслиракъ «сообразительнее» и др., вторые члены которых присущи только разговорно-обиходной речи.

У вариантов уменьшительной степени типа къаралдым/къарасыман «черноватый», интенсива типа кеппе-керти/кеп-керти «совершенно верный» и др. оба члена нормативны, так как один употребляется балкарцами, а другой — карачаевцами.

Формы интенсива типа теппе-тенг/теп-тенг «совершенно поровну», продольного падежа арлакъны/арлскътын «подальше», не ограничиваясь устной речью, широко употребляются в произведениях художественной литературы и не имеют стилистических ограничений.

Падежные формы фамилий варьируются только в карачаевской разновидности языка и достаточно редко: Биджиланы/Биджилени «Биджиевых», Кёбеклагъа/Кёбеклеге «к Кубековым», Ёзденлада/Ёзденледе «у Узденовых». Такие формы не имеют стилистической окрашенности, поэтому не нарушают норму.

Известно, что в тюркских языках слог и слово обычно бывают или целиком твердыми, или целиком мягкими. Поэтому в заимствованиях типа меню, гипюр, этюд носителями языка, не владеющими русским языком достаточно хорошо, вторые слоги воспринимаются и произносятся в виде ну, пюрь, тюдь. При склонении подобных слов это приводит к образованию вариантов: гипюрну/гипюрню «гипюр (в род и вин. пад.), этюдда/этюдде «в этюде», менюгъа/менюге «меню (в дат. пад.)». Такие варианты не имеют отношения к норме, так как создаются не в результате ее колебания, а в результате несоблюдения правила орфографии.

Вариативно употребляются только личные местоимения в сравнительной форме: менлай/менлей «как я», сенлай/сенлей «как ты», бизлай/бизлей «как мы», сизлай/сизлей «как вы». Первые члены вариантов употребляются балкарцами, вторые — карачаевцами, и те и другие соответствуют норме.

7. В отличие от лексических и грамматических вариантов орфографические варианты стилистически равноправны, не связаны ни с фонетическими, ни с грамматическими видоизменениями слова.

Лексические и грамматические варианты могут существовать довольно долго, так как возникают вследствие постепенного и непрерывного процесса развития языка. Орфографические же варианты существуют только до установления причин появления разных написаний и их унификации. Поэтому они имеют определенные периоды своего возникновения и употребления.

Орфографические варианты, в отличие от лексических и грамматических, менее устойчивы. Если лексические и грамматические варианты устраняются, то они вновь не возникают. Среди орфографических же вариантов имеются такие, которые, исчезнув на определенное время, появляются вновь.

Основная причина существования орфографических вариантов в карачаево-балкарском языке связана с тем, что карачаевцы и балкарцы пользуются разными сводами правил. Эти варианты связаны: 1) с раздельным, слитным и дефисным написанием сложных слов (эркиши/эр киши «мужчина», Ауар Сырты/Ауар-Сырты (пастбище)) — 2) с тем, что в конце слова и перед аффиксами на согласный балкарцы пишут п, а карачаевцы — б (китав/китап «книга», кёбле/кёпле «многие») — 3) с присутствием или отсутствием мягкого знака в заимствованных из русского языка словах перед карачаево-балкарскими аффиксами (апрельде/апрелде «в апреле») — 4) с двояким графическим изображением одного и того же звука: дж и ж (джылд/жыл «год») — 5) с использованием разных принципов в написании конечных согласных к и къ перед частицей, а (келсе а/келсек, а «а когда мы пришли (приехали)», къонагъ а/къонакъ, а «а гость») и др.

8. Словарный состав карачаево-балкарского языка показывает, что в нем довольно много комбинированных вариантов слов. Это значит, что варьирование одного и того же слова может вызываться разными причинами одновременно, т. е. варьирование слов вызывается не только одним и/или разными явлениями в пределах одного уровня (напр., фонетического, фонематического, орфографического), но и явлениями разных уровней языка: фонетического и фонематического, фонематического и морфологического, фонетического и орфографического, морфологического и орфографического. Например, варьирование слов одновременно может проходить на фонетическом и фонематическом уровнях: сарысмакъ/сарымсах «чеснок», ынчха-/ынгычха- «стонать» и др.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Данное исследование посвящено изучению соотношения вариантности слова и нормы в карачаево-балкарском языке.

Обзор специальной литературы показал, что как в русской, так и в тюркской лингвистической традиции существует много работ, посвященных проблеме языковой вариантности. Тем не менее основные теоретические вопросы ее до сих пор не нашли убедительного решения. К вопросам такого рода относятся, например: 1) интерпретация самого понятия «варианты слова" — 2) разграничение вариантов слов и смежных явлений- 3) классификация вариантов слов- 4) статус орфографических вариантов среди вариантов слов других типов- 5) разграничение морфологических вариантов слов на лексическом и грамматическом уровнях, с одной стороны, и фонетических, орфоэпических и фонематических, с другой.

Что касается соотношения вариантности слова и литературной нормы, а также языковой системы, нормы и узуса, то оно в тюркологии по существу еще не изучено.

Несмотря на признание лингвистами того, что вариантность составляет одну из ярких, постоянных свойств языковой системы, характеризующее все ее уровни во все времена существования языка, мнения их в толковании понятия «варианты слова» расходятся. Суть этого расхождения состоит в разном понимании того, какие различия являются совместимыми с тождеством слова, а какие нарушают его. Таким образом, часть исследователей, мнение которых разделяется нами, опираясь на смысловое и морфемное тождество, допускающее частичное различие в материальной оболочке, понимают вариантность в узком смысле. Другие, опираясь, прежде всего, на смысловое и функциональное тождество, трактуют понятие «вариантность» в широком смысле, в результате чего вариантами называют параллельные языковые средства для обозначения сходных или одних и тех же явлений. Это имеет место, как в русистике, так и в тюркологии. Например, однокоренные образования типа волчиха — волчица, абрикосовый — абрикосный О. С. Ахманова, С. Г. Бережан и др. включают в состав вариантов слов, называя их словообразовательными вариантами, а Ф. П. Филин, Н. М. Шанский, В. А. Гречко и др., т. е. большинство лексикологов — однокоренными синонимами. Аналогичные образования в тюркских языках (например, австриялыавстриячы «австриец», моторист — моторчу и др.) А. А. Юлдашев квалифицирует морфологическими вариантами, З. Г. Уразбаевасловообразовательными вариантами, а Ж. М. Гузеев — однокоренными синонимами.

Следовательно, для идентификации вариантов слов необходимо выработать критерии разграничения их и смежных с ними явлений, особенно однокоренных синонимов. Такие критерии впервые предложены К. С. Горбачевичем и поддерживаются большинством лингвистов: совпадение лексического и грамматического значений, утрата фонемами различительных функций (а для языков, в которых ударение имеет фонематическое значение, также и словесного ударения), наличие формальных ограничений варьирования слова (заключающихся обычно в одной-двух фонемах) и тождество морфологической структуры. Согласно последнему критерию, замена одной морфемы другой, или отсутствие одной из морфем, даже перестановка их приводят к утрате тождества и образуют разные словаср.: тур+гьузи тур+дур- «поднять (кого) с места», ауузачыкъ и ачыгъаууз «зевака, разиня» — однокоренные синонимы, тау «гора» и таулу «горец» -несинонимичные слова. Это говорит о том, что тождество слова не может быть сохранено без тождества его морфологической структуры.

Варианты слова имеют определенную близость, особенно в структурном плане, с однокоренными синонимами, паронимами и омонимами. Однако выявлено, что между ними больше различий, чем сходств, что не позволяет их уравнивать: 1) при тождестве корня морфологических вариантов слова аффиксальные морфемы генетически и материально совпадают, а у однокоренных синонимов они разные, самостоятельныеср.: томур+оу/томур+ау «чурка, чурбан, обрубок бревна», чал+дыш/чал+диш «клетка» (-оу иау идыш и — диш — разновидности одного и того же аффикса) и баз+ымлы и баз+гъын «уверенный в себе» (-ымлы игъынсамостоятельные словообразовательные аффиксы) — 2) варианты слова взаимозаменяемы в пределах сравниваемых контекстов, так как они тождественны по значению, лексической валентности и обычно в функционально-стилистическом плане, в то время, как однокоренные синонимы не всегда могут заменять друг друга, потому что у многих из них значения, лексическая валентность, функционально-стилистические особенности не тождественныа паронимы и омонимы — тем более, ибо в них названные признаки совершенно разные- 3) в отличие от вариантов слова, однокоренных синонимов и паронимов омонимы могут образовываться и от разных корней, в том числе и от корней заимствованных слов, и значения их определяются только в контексте.

Границы допустимых изменений в пределах одного и того же слова, которые позволили бы однозначно идентифицировать однокоренные образования как варианты одного и того же слова, пока не установлены. Это и является причиной отсутствия общепринятой структурной классификации формальных вариантов. Так, одни лингвисты выделяют этимологические, фономорфологические и лексические варианты слова (В. В. Виноградов), другие — лексико-семантические и фономорфологические (А.И. Смирницкий), третьи — фонетические, морфологические и лексические (О.С. Ахманова, Р.П. Рогожникова), четвертые — фонематические, акцентологические и формально-грамматические (Ф.П. Филин), пятые — акцентологические, морфологические (грамматические), орфоэпические, семантические, словообразовательные, фонетические (фонематические) (Д.Э. Розенталь, М.А. Теленкова), шестыеакцентные, фонетические, фонематические, морфологические (К.С. Горбачевич), седьмые — фонетические (вместе с орфоэпическими, акцентными и фонематическими), грамматические (словоизменительные, словообразовательные, синтаксические) и лексические (J1.K. Граудина).

В тюркологии существует значительно меньше классификаций вариантов языковых единиц: фонетические и морфологические (А.А. Юлдашев) — лексико-фонетические, морфологические, синтаксические, стилистические, орфоэпические (И.К. Уюкбаев) — фономорфологические, морфологические и орфографические (Ж.М. Гузеев), фонетические, фономорфологические и словообразовательные (З.Г. Уразбаева).

Таким образом, в работах, посвященных проблеме вариантности, не разграничиваются: 1) варианты слова и языковые варианты- 2) фонетические, фонематические, орфографические и орфоэпические варианты- 3) морфологические варианты на уровне грамматики (варианты форм слов) и лексики- 4) формальные варианты и семантические (словообразовательные) варианты.

В данной работе языковые варианты включают все уровни языка: лексику (фонетические, фонематические, орфоэпические, морфологические варианты), фразеологию (фразеологические варианты), грамматику (собственно морфологические и синтаксические варианты) и орфографию (орфографические варианты).

Включая орфографические варианты в языковые, мы исходим из того, что 1) орфография, как и лексика, фразеология, грамматика, является разделом языкознания- 2) орфографические варианты, как и другие типы языковых вариантов, могут быть связаны с фонетическими и фонематическими видоизменениями слова- 3) орфографические варианты, как и другие варианты, тождественны по значению.

В настоящем исследовании фразеологические и синтаксические варианты не рассматриваются, так как объектом его являются не языковые варианты в целом, а варианты слова.

Фонетические, фонематические, орфоэпические и орфографические варианты слов нельзя объединять под общим названием «фонетические варианты», ибо они существенно отличаются друг от друга: фонетические варианты обусловливаются современными фонетическими закономерностями, фонематические — историческими чередованиями фонем, орфоэпическиеразной реализацией слова в устной речи, орфографические — разным изображением слова на письме.

Видоизменения одного и того же слова с общей корневой частью, имеющее различие в звуковой оболочке словообразовательных аффиксов (типа тыл+мач/тил+манч «переводчик», кёр+гюз-/кёргюзт- «показать»), и грамматические видоизменения слова (типа иги+рек/иги+ракъ «лучше (чем кто, что-либо)», бар+ыучуду/бар+ыучанды «он (она) обычно ходит (ездит) куда») неравноценны, поэтому нельзя их отождествлять и называть «морфологическими вариантами». В данном исследовании первые квалифицируются как морфологические варианты на лексическом уровне, а вторые — как собственно морфологические варианты.

Нельзя включать эти два типа вариантов слов в один ряд, как это делают некоторые лексикологи, так как последние имеют при общем корне разные словообразовательные аффиксы (ср. русск. синь — синева, карач.-балк. футболчу — футболист).

Появлению вариантности слова в языке способствуют такие факторы, как территориальные и социально-профессиональные различия, возрастная структура общества, функциональное многообразие литературного языка и др. Однако эти стороны языковой и социальной действительности являются только импульсами, порождающими варьирование слова, а первопричины другие, среди которых выделяются внутренние (неэквивалентность формы и значения, фактор аналогии, тенденция к экономии и облегчению произношения и др.) и внешние (влияние территориальных диалектов, существование локальных разновидностей литературного языка, межъязыковые контакты и др.).

У лингвистов нет единого взгляда на продолжительность варьирования слова. Одни из них считают, что вариантность в языке вообще убывает (К.С. Горбачевич), другие — убывают не все типы вариантов (J1.K. Граудина). Материал карачаево-балкарского языка показывает, что продолжительность существования разных типов вариантов не одинакова: более продолжительным оказывается существование морфологических и грамматических вариантов, менее — орфографических и определенной части фонетических и фонематических вариантов. Значительному сокращению названных типов вариантов способствовала унификация орфографических правил (1961, 1964, 1970, 1991 гг.). Однако это не означает, что проблема вариантности в данном языке в скором времени исчерпает себя. Сокращение вариантов в одном из звеньев языковой системы сопровождается появлением их на другом участке. Например, в исследуемом языке за последние 30−40 лет количество вариантов, связанных с региональными особенностями, особенно фонетических и собственно морфологических, заметно увеличилось, а других, фонетических, орфоэпических, морфологических (на лексическом уровне), функционирующих внутри одного языкового региона, наоборот, уменьшилось. Следовательно, вариантность слова в данном языке в целом не убывает. Правда, варианты не могут существовать вечно, они возникают и функционируют, конкурируя друг с другом в определенный период существования языка. С течением времени некоторые из них расходятся в значениях и становятся самостоятельными словами-синонимами, у других вариантных пар менее употребительный вариант уступает более употребительному.

Полное раскрытие специфики варьирования слова возможно только при применении различных методов его исследования, например, таких, как функционально-динамический, структурно-системный, статистический и др.

При функционально-динамическом методе вариантные пары рассматриваются в контексте, дистрибутивных и стилистически разнородных условиях, устанавливаются узуальные особенности вариантов. Этот метод актуален тем, что позволяет выявить причины возникновения вариантов, рассмотреть условия их взаимодействия и установить перспективную норму.

Исследование вариантов слов по структурно-системному методу предполагает рассмотрение их в их парадигматических, деривационных и формально-структурных связях и выявление не только внутрисистемных причин варьирования и определение его характера, но и установление коммуникативных преимуществ продуктивного варианта. Этот и предыдущий методы играют определяющую роль в изучении вариантов слов, так как позволяют решить вопрос о том, какие различия между вариантами следует считать существенными, а какие — нет.

Статистический метод обычно применяется в спорных случаях, например, нормализаторы сомневаются в существующей практике употребления вариантов. С его помощью можно выяснить реальное количественное соотношение конкурирующих вариантов, а также рассмотреть сам процесс образования, развития и распада вариантных пар, выявить динамику нормы.

Наличием вариантов слова, отражающих стадию сосуществования в языковой системе старого и нового качества, и необходимостью выбора правильного из них возникает понятие нормы. Ученые единодушно отмечают, что, с одной стороны, характер вариантности определяет специфику норм литературного языка, а с другой — норма устанавливает число и типы допустимых вариантов, а также их употребление, т. е. между этими понятиями существует двусторонняя зависимость. Однако они все еще не пришли к общему мнению о том, что же такое норма в ее лингвистическом понимании, каково ее происхождение, где проходят границы ее функционирования. Именно отсутствием определенности в толковании указанных вопросов объясняется не всегда четкое разграничение таких видов нормы, как языковая норма, литературная норма, стилистическая норма, статистическая норма и др.

Одни ученые разграничивают языковые нормы и нормы литературного языка, другие, взгляд которых принят в данном исследовании, считают их синонимическими обозначениями одного и того же понятия.

Анализ специальных работ, посвященных нормам языка, показывает также, что суть понятий стилистическая норма, речевая норма, функционально-стилевая норма, которыми часто пользуются исследователи, одна и та же. Однако большинство лингвистов разделяет мнение, согласно которому языковые и стилистические нормы нельзя противопоставлять, но нельзя и отождествлять, что вторые относятся к первым как частное к общему. Стилистические нормы касаются отдельных разновидностей языка, а языковые — всех сторон литературного языка (устной и письменной) и являются обязательными, регламентируются общепринятой практикой пользования языком, а также авторитетными научными учреждениями.

Самостоятельным видом норм языка следует считать и статистическую норму — установленную систему статистических показателей, характеризующих употребление языковых единиц в речи, так как использование статистики при описании норм, прежде всего, в области вариантных языковых средств, наиболее перспективно.

Будучи лингво-социальным явлением, норма находится в постоянном движении и при этом определяет место той или иной языковой единицы или определенной ее разновидности в системе языковых и речевых средств. В связи со сказанным возникает проблема нормативной оценки вариантов и выбора варианта, не выходящего за пределы нормы. Решение этой проблемы обычно осуществляется на основе следующих критериев: 1) регулярность употребительности (воспроизводимости) данного способа выражения- 2) соответствия этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки) — 3) общественного одобрения регулярно воспроизводимого способа выражения (учитывается, прежде всего, мнение наиболее образованной части общества).

Норма языка должна быть кодифицирована, т. е. выработана в виде периодически обновляющегося свода правил. Кодификация свойственна только литературному языку. Она должна основываться не только на изучении реальной нормы, но и на анализе системы языка и нормы, нормы и вариантности, роли социолингвистических факторов в формировании нормы.

Некоторые лингвисты (В.А. Ицкович, В.И. Чернышев) отождествляют понятия «нормализация» и «кодификация», другие (Л.И. Скворцов, Л.К. Граудина) нормализацию считают кодификацией, третьи (Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова), чье мнение разделяется в данной работе, разграничивают эти понятия, определяя первое как процесс становления, утверждения нормы, ее описания, упорядочения языковедами, а второе как свод правил, который приводит в систему нормированные варианты, «узаконивает» их.

Кодифицированная норма и реальная норма не совсем идентичны, ибо при кодификации наблюдается определенная доля субъективизма.

В исследовании языковой нормы в связи с категорией вариантности наиболее существенной является характеристика отношений между системой, нормой и узусом и определение роли, которую играет здесь норма.

Исследований общего и частного характера, посвященных языковым нормам, довольно много. Тем не менее трудно проследить в них четкое разграничение системного и нормативного в наблюдаемых явлениях и фактах. Эти категории рассматриваются в них как самостоятельные объекты, в результате чего оказываются оторванными друг от друга две диалектически связанные стороны естественного языка. С нашей точки зрения, они, безусловно, могут рассматриваться и исследоваться как самостоятельные научные, но не как независимые естественные объекты. Ни система, отдельно взятая, ни норма без системы не представляют собой естественного языка. Следовательно, система не вся языковая структура. В нее входит еще норма, но система — центральная, существенная внутренняя часть языковой структуры, а норма — внешняя часть ее. Система служит пониманию, а норма призвана служить взаимопониманию и социальному взаимодействию. Норма — уровень языковой структуры, связывающий систему языка с узусом (употреблением). Эта связь осуществляется таким образом, что система рассматривается в узусе. Норма и узус обеспечивают органическое единство упорядоченной системы языка. Система и норма сосуществуют и взаимодействуют на всех языковых уровнях, поскольку они составляют структуру языка.

Норма динамична, что проявляется в ее гибкости. Гибкость нормы и допускает варианты в норме, а иногда — и отступление от нормы, если это мотивируется. Следовательно, нормы языка могут быть обязательными и вариантными. Нарушение первых приводит к грубым ошибкам в речи. Вариантные нормы отражают стремление языка к стабильности, преемственности, универсальности, с одной стороны, и, с другой — стремление языка к изменению, что порождает нестабильность.

Собранный и проанализированный фактический материал показал, что варьирование слова в карачаево-балкарском языке — достаточно распространенное явление. Оно происходит на лексическом и грамматическом (собственно морфологическом) уровнях, а также в орфографии.

Подавляющая часть вариантов слов в карачаево-балкарском языке обусловлена наличием его локальных разновидностей (карачаевской и балкарской), поэтому соответствует его литературным нормам. Среди вариантов, функционирующих внутри одного языкового региона, как правило, нет равновероятных в употреблении: один член соответствует норме, а другойявляется достоянием обиходно-разговорной речи или диалекта {танк (карач. тт.)!танка (карач. разг.), хумжу (балк. лит.)/хумузу (балк. диал.) «свежая сырковая масса» — фонетические вариантыгогуш (балк. пит.)/кокуш (балк. диал.) «индейка», сайт (карач. шт.)!сайта (карач. разг.) «глуповатый» -фонематические вариантыкюн (балк. лит.) /ку (ю)н (балк. диал.) «день» -орфоэпические вариантыалыкъа (балк. лит.)/алкъа (балк. разг.) «пока», джашкой (карач. лит .)/джашко (карач. разг.) «парнишкасынок» — морфологические (на лексическом уровне) варианты). Исключение составляют некоторые собственно морфологические варианты, употребляемые только в карачаевской разновидности языка, в одинаковой мере соответствующие норме: алыучума/алучанма «я обычно беру», бизлай/бизлей «как мы», этал/этел «смочь сделать» и т. п.

Среди региональных вариантов слов имеются и такие, ни один из которых не соответствует норме литературного языка: керексизине (балк. разг.)/керексизнеге (балк. диал.) (лит. керексизге «зря, напрасно»), бошнакъгъа/бошунакъгъа (карач. разг.)/бошнагъа (карач. прост.) (лит. бошуна «зря, бесполезно») и т. п.

Грамматические варианты от других вариантов слов отличаются регулярной взаимозаменяемостью, функциональной эквивалентностью грамматического значения и однородностью сравниваемых структур. Среди знаменательных частей речи данного языка в грамматическом варьировании особое место занимают глаголы, у которых варьируют почти все формы.

В отличие от многих тюркских языков в карачаево-балкарском варьирование слова нередко вызывается одновременно несколькими причинами: фонетической и фонематической (сарысмакъ/сарымсах «чеснок»), фонематической и морфологической (кюндеш/кундуш «чемерица»), орфографической и собственно морфологической (кесгин/кескин «четко, конкретно») и др.