Психология личности по А. Асмолову

Исследование Александра Асмолова в методологическом отношении вполне удовлетворяет требованиям современного мышления. Начинается оно с проблематизации и постановки задач. Затем идет характеристика методологического подхода автора, включающего особенности познавательной ситуации, проблему человека в философии, системный историко-культурный взгляд на изучение человека, принципы деятельностного подхода, гипотезы о движущих силах и условиях развития личности. Следующие три раздела — описание и анализ человека как индивида, как личности и как индивидуальности (вспомним известную формулу: «Индивидом рождаются. Личностью становятся. Индивидуальность отстаивают»). Последние главы посвящены исследованию возраста, характера, реализации индивидуальности.

Вопросы, которые А. Асмолов ставит в начале книги, безусловно, актуальные, они задают направление исследовательской мысли, по ним, в частности, можно проверять, является ли исследование результативным. Приведем главные из этих вопросов, сопроводив их некоторыми комментариями (последние набраны курсивом).

«Любой ли человек представляет собой личность? (интересно, что для Л. Хъелла и Д. Зиглера такого вопроса не существует, поскольку, реализуя естественнонаучный подход, они трактуют личность как интегральное измерение человека. — В. Р.). Можно ли назвать личностью появившегося на свет человека? В любую ли историческую эпоху существовала личность? (эти вопросы особенно актуальны в свете заявлений ряда современных культурологов; например, Курт Хюбнер в книге „Истина мифа“ утверждает, что человек древнего мира находит корни своей жизни только в совместном бытии, как единичное, как индивид и Я, то есть как личность, он ничего собой не представляет [114]. — В. Р). С чего начинается личность?» Характеризуют ли личность «внешний облик» человека, «прошлый опыт», его «ценности и поступки»? (то есть речь идет о сущности и понятии «личность», о реалиях, без которых личность существовать не может. —В. Р.) [12, с. 35, 36, 38, 41].

Стоит обратить внимание, что А. Асмолов в данном исследованиии выступает не просто как психолог, но одновременно и как методолог. Его замысел такой: начать с общих характеристик человека в философии, затем охарактеризовать человека в рамках системного подхода, потом в теории деятельности (в варианте Л. С. Выготского и А. Н. Леонтьева), наконец, получив все эти характеристики человека, охарактеризовать последнего собственно на территории психологической науки. Почему А. Асмолов обращается к перечисленным непсихологическим дисциплинам, куда, отчасти, можно отнести и теорию деятельности? Вспомним реплику А. Н. Леонтьева о недопустимости построения «психологии ради психологии».

Вероятно, А. Асмолов мыслит следующим образом. Философское представление о человеке задает современное, наиболее общее и аксиологически выверенное понимание последнего. Системный подход позволяет охарактеризовать человека научно, строго, поскольку любой объект, в том числе и человек, является системой, а для анализа и описания систем в XX столетии были разработаны точные методы. «Одна из функций общенаучного системного подхода, — пишет А. Асмолов, — как раз и состоит в том, что с его помощью из конкретных наук о природе и обществе вычленяются общие закономерности развития различных любых систем, и тем самым перебрасывается мост, создается канал связи между различными науками о человеке» [12, с. 88].

В этом отношении сторонники системного подхода рассматривают его как своеобразную всеобщую математику. Здесь, правда, стоит заметить, что это одна из точек зрения. Существуют и другие, по которым системный подход не может выступать в указанной роли, выполняя более скромное назначение (это один из планов анализа изучаемого объекта, принципиально не схватывающий гуманитарную природу объекта, если последний является таковым). Теория деятельности выступает посредником между философией и системным подходом, удерживая, как писал Л. С. Выготский, обобщенное предметное психологическое содержание. То есть в ней человек рассматривается как в рамках философии и системного подхода, так и в психологическом плане. В рамках подобного междисциплинарного описания человека реализуется и ряд марксистских установок: человек трактуется как субъект деятельности, как культурно-историческое и социальное существо. Остановимся на указанных моментах подробнее.

В рамках философского истолкования А. Асмолов, во-первых, пытается преодолеть рассмотрение человека отдельно от мира и мира безотносительно к человеку; во-вторых, охарактеризовать его в деятельностной онтологии, имея в виду, в частности, объяснение творческой природы личности. «Не мир сам по себе, не человек сам по себе, а „мир человека“, бытие человека в мире становятся основой существования социально-деятельностной природы человеческого существования. Понимание человека как „мира человека“ коренным образом меняет лицо психологической науки… разгадка проблемы развития человека ищется в анализе самого богатства целенаправленных человеческих деятельностей в истории развития этих деятельностей в антропосоциогенезе, а не только в субъективных потребностях или же воздействиях на человека внешней среды… Через целеполагание, постановку различных задач и целей человек получает возможность не только творить мир, но и отыскивать смысл своего существования, воплощать смысл жизни в процессе реализации сущностных сил посредством предметной деятельности» [12, с. 66—68].

Если последнее положение — общее место марксистской парадигмы (не только объяснить мир, включая свой собственный, но и преобразовать его), то установка на описание «мира человека» является исключительно важной для современной психологии. Психология оказалась перед дилеммой: или учесть результаты других наук (таких, как культурология, социология, семиотика и пр.), поставив под угрозу традиционный психологический подход, или сохранить его в неизменности, поставив под угрозу само существование психологии, поскольку, не реагируя на указанные результаты, она проигрывает конкуренцию с другими антропологическими дисциплинами (антропологией, понимающей социологией, культурологическими версиями человека и т. п.).

Действительно, что традиционный психологический подход предполагает именно рассмотрение «человека самого по себе». Это связано с тем, что научная психология обособлялась от философского изучения человека на основе естественнонаучного понимания человека. В рамках же последнего человек брался как самостоятельный объект, напоминающий явление природы, законы которого требовалось открыть в психологическом исследовании. В философском плане этот подход опирался на картину мира, разрабатываемую от Ф. Бэкона до И. Канта, где человек и мир, действительно, рассматривались сами по себе (есть самодостаточный человек в мире и есть самодостаточный мир, включающий человека).

Напротив, установка на «мир человека» (но не внутренний мир, к чему привыкли психологи [7, с. 66]) — это попытка преодолеть традиционную психологическую точку зрения. Посмотрим дальше, удалась ли она А. Асмолову.

Реализуя в отношении человека системный подход, А. Асмолов выдвигает два основных положения: во-первых, понять, изучить и целенаправленно воздействовать на человека можно лишь, рассматривая его в качестве элемента «различных физических, биологических и социальных систем» (например, «чтобы „вылечить“ человека, необходимо преобразовать ту систему, которая приводит к возникновению „болезни“, изменить мир человека» [7, с. 76, 80]); во-вторых, системы, в рамках которых живет и развивается человек, представляют собой эволюционирующие, саморазвивающиеся образования, в которых действуют механизмы адаптации и бифуркации, причем источником развития этих образований выступают «противоречия между адаптивными формами активности, направленными на реализацию родовой программы, и проявлениями активности элементов, несущих индивидуальную изменчивость» [7, с. 105].

Системы и эволюцию А. Асмолов понимает как естественные, почти физические реалии, что видно из обсуждения им парадокса системности — «личность в мире» или «мир в личности». «Выступая как „элемент“ системы, — разъясняет этот парадокс А. Асмолов, — личность вместе с тем является таким особым „элементом“, который при определенных обстоятельствах может вместить в себя систему и привести к ее изменению» [7, с. 85]. Ничего не зная о системном подходе, этот парадокс обсуждал еще Аристотель в работе «О душе», когда он писал, что «душа некоторым образом обнимает все существующее» [12, с. 102].

Намечая разрешение этого парадокса, А. Асмолов пишет: «По аналогии с гипотезой М. А. Маркова (предлагавшего ввести понятие микроскопической частицы „фридман“, в которой могут свертываться и упаковываться целые галактики. — В. Р.) можно предположить, что в процессе развития личности происходит как бы свертывание пространства социальных отношений в пространстве личности, своеобразная упаковка с изменением размерности большого мира в малом мире» [7, с. 87].

Подобное решение вполне вписывается в естественнонаучный подход, но противоречит гуманитарному, а также утверждению самого А. Асмолова, что речь идет не только о физических системах, но и социальных. Парадокс же системности возникает, если следовать естественнонаучному подходу, когда содержание сознания человека и мир, в который он входит, трактуются как относящиеся к одной, по сути, физической реальности. На самом же деле они принадлежат к разным реальностям и предметам изучения.

Теперь основные принципы деятельностного подхода.

Под деятельностью А. Асмолов понимает такую реальность, в рамках которой можно объяснить и развитие психики человека, и его личность; главный механизм развития психики — интериоризация человеком в совместной деятельности социального опыта и экстериоризация в творчестве внутреннего опыта человека; основной механизм становления личности — ориентировка (выбор и самопределение) в многообразии совместных деятельностей; так сказать, глубинный, интимный механизм формирования психики — сигнификация и овладение человеком его собственного поведения. Ввиду важности этого понимания прибегну к более обширному цитированию.

«В контексте деятельностного подхода к изучению психических явлений и личности человека предлагается следующее определение категории „деятельность“: деятельность представляет собой динамическую, саморазвиваюгиуюся иерархическую систему взаимодействия субъекта с миром, в процессе которых происходит порождение психического образа, осуществление, преобразование и воплощение опосредованных психическим образом отношений субъекта в предметной действительности… Эволюция образа жизни, развитие психики человека в биогенезе, социогенезе и персоногенезе приводят к появлению личности как особого „элемента“ системы, обеспечивающего ориентировку в мире социальных отношений…, в центре развития личности оказывается не индивид сам по себе, вбирающий воздействия окружающей среды, а первые изначально совместные акты поведения, преобразующие микро социальную ситуацию развития личности… Если абстрактно выразить общую схему процесса присвоения и воспроизводства общественно-исторического опыта, то она будет выглядеть так: социальная конкретно-историческая система общества, образ жизни в данной системе (в том числе в культуре) —» процесс совместной деятельности члена общества (ребенка, взрослого) в социальной группе как основа социализации личности (механизм интериоризации) —> формирование личности —" проявление личности как субъекта деятельности (механизм экстериоризации) преобразование совместной деятельности социальной группы —> преобразование образа жизни в данной социальной системе… Под сигнификацией понимается создание и употребление человеком знаков, с помощью которых он вначале оказывает влияние на поведение других людей, а затем использует их как «средство», особое «орудие» овладения собственным поведением… А. Н. Леонтьев писал: «Личность порождается в его деятельности, которая осуществляет его связи с миром. Первые активные и сознательные поступки — вот начало личности. Становление ее происходит в напряженной внутренней работе, когда человек как бы постоянно решает задачу, „чему во мне быть“.. Чем больше действие человека отклоняется от типичных действий большинства людей, тем вернее, что за ним стоят „внутренние“ личностные факторы — внутренние „диспозиции“ (предрасположенности к действиям)… Совместная деятельность в конкретной социальной системе по-прежнему детерминирует развитие личности, но личность, все более индивидуализируясь, сама выбирает деятельность, а порой и тот образ жизни, которые определяют ее развитие… Поиск „двигателя“, дающего начало активности личности, необходимо искать в тех рождающихся в процессе потока деятельностей противоречиях, которые и являются движущей силой развития личности».. Выступая как источник развития личности социально-исторический образ жизни как бы задает появившемуся на свет человеку сценарий, втягивая его в определенный распорядок действий. Жесткость этого распорядка действий зависит, прежде всего, от того, насколько варьирует в конкретном социально-историческом образе жизни свобода выбора тех или иных видов деятельности" [7, с. 112, 113, 135, 138, 140, 156, 160, 188, 195, 340]. Прокомментирую эти высказывания.

Первый вопрос такой: а удалось ли А. Асмолову преодолеть подход, в соответствии с которым человек рассматривается «сам по себе» и объяснить, как происходит развитие психики? Обратим внимание, что в предложенной схеме человек «выбирает» виды деятельности, «овладевает» собственным поведением, решает задачу «чему в нем быть» и т. п., то есть он уже сознателен и сформирован, но его личность была на заднем плане и до поры до времени не осознавалась. Однако, что тогда объясняется, ведь главное как раз понять, откуда эта личность взялась и как она сформировалась? Интересно, что этот момент совершенно не замечается сторонниками теории деятельности, спрашивается почему?

Такой странный, на мой взгляд, подход, когда вводится предпосылка о предсуществовании личности, которая затем, в процессе развития, себя раскрывает (то есть полагание своеобразного гомункулуса), объясняет и важный тезис А. Асмолова о том, что личность в истории была всегда. «Итак, — пишет он, — на самых разных этапах человеческой истории в развитии культуры ведут между собой нескончаемый диалог социотипическое и индивидуальное поведение личности. Наличие этого диалога служит доказательством того, что в истории не было безличного периода существования общества» [7, с. 310]. Но разве личность — это индивидуальность? Если ее понимать иначе, что я постараюсь сделать дальше, то можно показать, что личность — это довольно сложное культурно-историческое образование, которое в филогенезе складывается только в античной культуре, а в онтогенезе — не раньше подросткового периода.

Как А. Асмолов объясняет развитие психики и личности? Последовательно развивая Л. С. Выготского. Но выдерживают ли сегодня критику взгляды последнего? Остановимся на этом подробнее. Анализируя одно из пониманий Л. С. Выготским развития («революционного типа» [36,.

с. 151], А. А. Пузырей, «додумывая Выготского до конца», утверждает, что, во-первых, это понимание тесно связано с психологической установкой, заявленной Л. С. Выготским еще в статье «Исторический смысл психологического кризиса», во-вторых, вообще такое понимание развития есть отказ от понятия развития психики.

«Развитие тут, — пишет А. А. Пузырей, — стало быть, происходит только в той мере, в которой совершается некоторое действие, направленное на развитие, то есть здесь „нечто“ развивается в силу того, что его „развивают“.. Это „процесс“, имеющий непременную „искусственную“ компоненту — компоненту специального нашего действия. Мы должны были бы говорить здесь об особого рода действиях по перестройке или реорганизации психологического аппарата или режимов его работы. Еще раз: подобного рода действия можно назвать „психотехническими“ действиями. Психика человека сама по себе, по мысли Л. С. Выготского, не имеет своих собственных законов развития и больше того — вообще не обладает развитием. Психическое и духовное развитие человека происходит всегда за счет особых, специально организуемых (вырабатываемых в истории и закрепляемых в культуре — в самых различных подчас весьма неожиданных и экзотических формах) искусственных систем психотехнического действия, т. е. действия над психикой, т. е. действия по овладению и изменению психики с помощью применения специальных искусственных знаковых средств» [78, с. 85—86].

В какой мере подобное понимание развития было характерно для Выготского? Да, действительно, целый ряд его методологических установок может быть додуман в этом направлении. Но, во-первых, сам Выготский до этого не додумался, а, во-вторых, и не мог додуматься, поскольку у него были также и другие прямо противоположные установки (естественнонаучные, биологические, марксистские), кроме того, не пришло еще время понимания значения психотехнического подхода. Кстати, и сегодня это понимание пробивает себе дорогу с большим трудом.

А. Пузырей, конечно, прав, утверждая, что исследование может быть разным, в частности, ориентированным на психотехническое развитие нового человека. Л. С. Выготский периодически формулировал установку на подобное развитие, тем не менее, его исследования этой установке не отвечало. Зато оно последовательно реализовало естественнонаучный подход. Впрочем, я не совсем точен. В «Истории развития высших психических функций» Выготский действительно выстраивает такую онтологию, которая отвечает психотехнической установке. Но установке, не противоречащей естественнонаучному подходу, как это утверждает А. Пузырей, а, напротив, реализующей именно ее, причем строго и дважды.

Так, Выготский, с одной стороны, проводит аналогию между отношением человека-инженера к природе (такой человек овладевает природными процессами с помощью орудий и машин) и отношением развивающегося ребенка к своей собственной психике и поведению (которыми ребенок овладевает, научается управлять с помощью орудий-знаков). «Каждой определенной ступени в овладении силами природы необходимо соответствует определенная ступень в овладении поведением, в подчинении психических процессов власти человека… Человек вводит искусственные стимулы, сигнифицирует поведение и при помощи знаков создает, воздействуя извне, новые связи в мозгу» [36, с. 80]. С другой стороны, Выготский ту же самую аналогию, правда, расширяя ее, распространяет и на отношения «внешнее-внутреннее», социальное-психическое", доказывая, что интериоризация социального опыта и отношений по сути есть механизм воздействия активной социальной среды («социального инженера» — родителя, педагога, друзей и т. д.) на психику ребенка, который в результате этого развивается.

Не случайно, что при этом Выготский цитирует Жане, утверждающего, по мнению Выготского, что «за властью слова над психическими функциями стоит реальная власть начальника и подчиненного, отношение психических функций генетически должно быть отнесено к реальным отношениям между людьми. Регулирование посредством слова чужого поведения постепенно приводит к выработке вербализированного поведения самой личности» [36, с. 142]. Проводя глубокую аналогию внутреннего и психического с природными процессами, на которые воздействует «инженер» (один раз в форме социального опыта, а другой — активности самого ребенка), Выготский, с одной стороны, может приписывать психике законы и имманентные изменения, т. е. развитие, напоминающее биологическое, с другой — утверждать, что использование знаков и интериоризация социального опыта как раз и запускают эти законы и изменения. Подобная психотехническая установка и онтология, безусловно, способствуют формированию нового («возможного») человека, но совсем не такого, о котором мечтает А. Пузырей. Новый человек, по Выготскому, вполне вписывается в вариант идеологического техницизма и марксизма — это инженер чужих и своей душ, вполне чуждый духовности и гуманитарной культуры. Теперь о роли знаков.

Л. С. Выготский трактует знак как особое орудие, позволяющее человеку овладеть своей психикой и поведением, причем эта схема полностью укладывается в естественнонаучную онтологию и инженерный подход. Наши собственные исследования, опирающиеся на традиции содержательно-генетической логики и семиотики, а также культурологию, рисуют совершенно другую картину. Если знаки, как это делает Выготский, истолковывать как особые орудия, позволяющие овладевать психическими процессами (за счет опосредования отношения «человек — психический природный процесс»), то происходит удвоение человеческой психики. Один раз она понимается как объект и природный («натуральный») процесс, другой — как действие квазиинженерного типа, направленное на этот объект. Чем детерминируется само это действие, совершенно непонятно, но у Выготского получается, что оно направляется еще одним квазиинженерным, но уже внешним действием социальной среды. Тогда получается, что социум — это социальный инженер космических масштабов, который формирует по аналогии сам с собой отдельных индивидов, в свою очередь являющихся инженерами собственной психики (они, как говорит Выготский, строят в своем мозгу новые связи). Впрочем, подобная картина вполне укладывается в идеологию жизнестроительства 20—30-х годов и идею создания нового социалистически ориентированного человека.

С точки зрения современных исследований сущность знака задается относительно трех планов: социокультурной системы и коммуникаций, деятельности и человеческой психики. По отношению к первому плану знак — это способ разрешения определенной социальной проблемы («разрыва», конфликта и т. д.). По отношению ко второму плану знак является средством переорганизации деятельности, позволяя ввести в нее особое звено — собственно действия со знаками. По отношению к третьему плану знак — это необходимое условие изменения психики: формирование новых типов знаков и их значений ведет к новой организации психических процессов. В этом плане сигнификация и определенный такт изменения психической организации есть две стороны одного процесса. Внешним контекстом для него является построение новой деятельности и разрешение определенной социальной проблемы. И в онтогенезе, вероятно, нет никакой интериоризации социального опыта и отношений, но есть означение как способ построения новой деятельности, разрешения определенной проблемы, как такт изменения (самоорганизации психики) [83; 89]. Подробнее этот процесс я рассмотрю ниже, когда речь пойдет о генезисе личности. Сейчас же имеет смысл рассмотреть деятельностный подход и теорию деятельности, основные положения которых используют А. Асмолов и многие другие психологи.