Язык комедии. 
История русской литературы XIX века

Комедия «Горе от ума» — новое слово в развитии языка русской драматургии. Грибоедов вводит в пьесу живую разговорную речь, а сама структура стиха ориентирована на воссоздание стихии естественной устной речи. Автор использует вольный ямб как наиболее гибкий, пластичный размер, максимально приближенный к интонациям разговорной речи. Это не было изобретением Грибоедова: впервые таким образом была написана комедия А. А. Шаховского «Не любо — не слушай, а лгать не мешай» (1818). Однако именно у Грибоедова вольный ямб достиг совершенства, после «Горя от ума» почти все комедии писались и переводились именно этим размером.

Естественность языка в комедии достигалась и за счет уравновешенного сочетания монологической и диалогической речи. Произведение насыщено монологами, большая часть которых принадлежит Чацкому и Фамусову, и это неслучайно. Две общественные позиции должны были получить словесное воплощение, герои-идеологи сталкивались в речевом поединке, отстаивая свои убеждения. Доминирование монологов в ткани драматического произведения в грибоедовскую эпоху было своего рода правилом. Диалог же исполнял служебную функцию: выступал в качестве связки двух монологов, подготавливал, вводил монолог в текст.

Диалогическая система «Горя от ума» иная.

Во-первых, Грибоедов нашел новые приемы организации диалогических реплик. Среди них и разнообразные лексические скрепы, и каламбурное развертывание диалога. Часто использовался прием разрыва стиха на звенья, когда каждое звено дается одному из собеседников:

Фамусов Что за история?

Софья Вам рассказать?

Фамусов Ну, да.

Прием перерыва речи персонажа его собеседником при стихотворной форме пьесы придавал особую завершенность реплике и приводил к синтаксической незавершенности предложения:

Лиза Боюсь, чтобы не вышло из того…

Фамусов Чего?

или Лиза Бедняжка, будто знал, что года через три…

Софья Послушай, вольности ты лишней не бери.

Искромстность, комизм диалогу придавал и такой прием: собеседник, прерывая говорящего, синтаксически заканчивал его фразу, но придавал ей не тот смысл, который первый персонаж хотел вложить в свои слова:

Молчалив Какое личико твое!

Как я тебя люблю!

А барышню? Ее Лиза Молчалин По должности, тебя… (Хочет ее обнять.) Лиза От скуки?

Прошу подальше руки.

Во-вторых, разнообразными были и способы развертывания диалогов: наряду с традиционной вопросно-ответной формой использовался «диалог глухих» (Фамусов — Чацкий в действии 2), диалог, развивающийся по принципу качелей (Чацкий — Молчалин в действии 3), диалог-согласие и др.

Речь героев в «Горе от ума» становилась средством характерологии. Ю. Н. Тынянов говорил о «речевой жизненности действующих лиц». Герои комедии говорят так, как могут говорить только носители подобного типа сознания. Речь Скалозуба, например, насыщена военной лексикой, фразами, напоминающими военные приказы, причем это речь служаки аракчеевского типа (что особенно видно на фоне диалога Чацкого с Горичем, где сказывается стилистика 1812 г.); вкрадчив, немногословен Молчалив, речь которого наполнена почтительными словами, когда обозначается дистанция между ним и его покровителями; старуха Хлестова запоминается безапеляционностью и грубостью; Репетилов обрушивает на собеседника безудержный словесный поток.

Язык комедии высоко оценил Пушкин: «О стихах я не говорю: половина — должны войти в пословицу». Действительно, многие реплики превратились в крылатые выражения. В сознание читателя прочно вошли и те характеры, которые изобразил Грибоедов, они обрели самостоятельную жизнь, свидетельство чему — многочисленные попытки более поздних авторов проследить дальнейшую судьбу героев грибоедовской комедии.