Анализ отдельных произведений А. А. Ахматовой

Поэма «Реквием»

Над лирическим циклом «Реквием», впоследствии названным автором «поэмой», Ахматова работала с 1934 по конец 1940;х гг., вновь вернулась к нему в 1957;1961 гг. В 1962 г. текст поэмы был передан в редакцию «Нового мира», однако опубликован не был, начал распространяться в списках. Через год без ведома автора книга вышла за границей, в Мюнхене. Биографическую основу поэмы составляет история арестов сына Ахматовой Л. Н. Гумилева и ее третьего мужа, профессора Всероссийской академии художеств Н. Н. Лунина, однако содержание «Реквиема» выходит далеко за автобиографические рамки.

В своем дневнике Ахматова записала: «декабря 1962. (Ордынка). Давала читать Клецшетх Реакция почти у всех одна и та же. Я таких слов о своих стихах никогда не слыхала. („Народные“). И говорят самые разные люди» .

Сам жанр поэмы обладает гораздо большей спаянностью частей, нежели обычный стихотворный цикл. Как правило, в цикл объединяется ряд стихов с общей темой, мотивом, даже жанровой спецификой (цикл сонетов). «Реквием» — при том, что отдельные его части создавались в разное время, — обладает высочайшей степенью единства. Это особого рода единство образа лирической героини, единство мотивно-образной структуры, проблематики, лирического сюжета (арест — ожидание — «Приговор» — «К смерти» — «Распятие»), обрамленного эпиграфом, прозаическим предисловием, посвящением, вступлением и эпилогом.

Образ лирической героини в поэме имеет как бы два полюса — автобиографический, связанный с судьбой самого поэта, и общенародный, общечеловеческий. Этот образ вбирает в себя разные ипостаси героини (простая баба, женщина из богемы начала века, женщина-мать, Богоматерь), которые не противоречат друг другу, но включаются в единое силовое поле образа, сопрягаются в нем. Скорбящая героиня в поэме становится выразительницей общенародной скорби — и как «вопленница», в плаче-причете выражающая всю боль женского страдания, и как поэт: поэтический дар героини позволяет ей сказать о себе, что ее «измученным ртом» «кричит стомильонный народ». Немота как высшая степень горя преодолевается в творчестве, которое понимается как нравственный долг перед безгласным в своем горе народом. Образ немого памятника в финале связывает этот мотив с еще одним сквозным мотивом поэмы — мотивом окаменения от горя («И упало каменное слово / На мою еще живую грудь»; «Надо, чтоб душа окаменела»; «…сына страшные глаза — / Окаменелое страданье»; «Ученик любимый каменел»).

Поэтому не случайно движение в основной части поэмы от мотива одиночества («Ото всех уже отделена»; «Эта женщина больна, / Эта женщина одна») через мотив раздвоения сознания — первый признак близящегося безумия и смерти («Нет, это не я, это кто-то другой страдает»; «Уже безумие крылом / Души накрыло половину»; «Прислушиваясь к своему / Уже как бы чужому бреду») — к чувству собственной причастности родному народу, к «мы» («И я молюсь не о себе одной, / А обо всех, кто там стоял со мною»; «Я вижу, я слышу, я чувствую вас»).

Таким образом, поэма обладает несколькими уровнями обобщения: судьба автора; судьба советского народа в 1930;е гг. (сталинские репрессии); судьба русского народа в разные периоды трагической российской истории (кровавое подавление стрелецкого бунта в конце XVII в., судьба донских казаков в советское время и др.); наконец, судьба человечества в ее «вековом прототипе» — Священной истории («Распятие»). Гуманистическая мысль автора поэмы заключена в утверждении равиовеликости судеб отдельных людей и народа в целом.