Позитивизм и социальный контекст науки

Нормативная организация академического сообщества («республика ученых»)

Немецкий философ Г. Шпинер выдвинул идею о существовании в современном мире, наряду с экономическими и политическими институтами, институционального порядка распределения и сохранения знаний. Шпинер анализирует следующие «порядки знаний»:

• • академический порядок знания, где реализуются классические принципы свободы знания и преподавания;
• • архивно-библиотечный порядок знания для сохранения задокументированного знания;
• • конституционно-правовой порядок знания, ориентированный на обеспечение свободы мнения, информационных и прочих, связанных со знаниями, прав личности;
• • экономический порядок знания, где знания коммерциализированы и рассматриваются в качестве товара;
• • технологический порядок знания, где обеспечивается техника изготовления и «процессирования» знаний;
• • бюрократический порядок знания, где сосредоточены документы и данные, управляемые в согласии с определенными принципами, которые локализованы где-то «между служебной тайной и демократической открытостью»;
• • военно-полицейский порядок знания для особого рода знания, связанного с проблемами безопасности, — техническое, бюрократическое, политическое тайное знание для потребностей правительства, военных ведомств, секретных служб;
• • интернациональный порядок знания, обеспечивающий внутригосударственный и соответственно международный поток новостей, с одной стороны, и развлекательной информации — с другой, прежде всего через посредство массмедиа^[1].

Не вдаваясь в анализ концепции Шпинера как таковой, обратимся к его представлениям об академическом порядке знаний, который, с нашей точки зрения, можно рассматривать одновременно и как идеальный образ науки, и как описание места науки в обществе с идеально-позитивистской точки зрения. Академический порядок знания, по Шпинеру, охватывает свободное исследование и преподавание. Задачей «акторов», действующих в рамках этого порядка, является изготовление и распространение знания, что осуществляется путем исследований и публикации их результатов. В этой сфере производится почти исключительно «чистое» теоретическое знание, элементы эмпирической информации почерпываются как бы извне самого этого порядка, и служат они целям «внешней» проверки теоретических достижений. На названные цели ориентируется, по существу, вся внутренняя структура этого порядка (совокупность ценностей и норм, регулирующих поведение индивидуумов). Это нормы и ценности улучшения, распространения и постоянной критики получаемых знаний невзирая на наличие чуждых науке интересов, практические затруднения деятельности, воздействия власти. Эти нормы и ценности как раз и являются конститутивными принципами классического порядка знаний, основанного на идее «коммунизма знаний», господствующего в рамках научного сообщества. Руководящей ценностью сообщества является прогресс познания, состоящий в достижении максимально всеобщего, истинного, как можно более точного и надежного знания. «Отделения», характерные для классического порядка знания (науки от собственности, знания от интересов и т. д.), мыслятся и здесь в качестве конституирующих. В качестве основных институтов этого порядка знаний выступают академические учреждения (университеты, исследовательские институты и лаборатории, частично научные отделы промышленных корпораций, занимающиеся фундаментальными исследованиями). Институциональные роли: эксперт, исследователь, ученый.

Если говорить в терминах парадигм, то парадигма «научности» в данном случае включает классические нормы научной этики (мотивация на познание, преследование истины, честность в представлении научных результатов, открытость по отношению к критике и т. п.), нормы научного метода (объективность, проверяемость), а в отношении с внешним миром — исполнение функции научного консультирования как независимой экспертизы.

Огромным преимуществом этого порядка знаний по сравнению с другими порядками является наличие исторически сложившейся «инфраструктуры критики для целей систематической коррекции ошибок». Собственно говоря, сама критика науки в целом (в частности критика науки с позиций социологии знания, как она была представлена в предыдущей главе), а также механизм смены научных парадигм могут рассматриваться как один из элементов «встроенной» инфраструктуры критики. Поэтому можно предположить, что академический порядок знания является одним из самых защищенных от ошибок и сознательной дезинформации когнитивных секторов общества. Если так, то академическая сфера — та сфера, где царит наибольшая справедливость, ибо главной предпосылкой последней являются открытость для критики и равенство шансов.

Разумеется, нельзя считать, что эти ценности реализуются в академической среде в абсолютно чистом виде. Речь идет об идеально-нормативной структуре научного сообщества, а если подойти к делу методологически, то об идеально-типическом его образе. Реальные процессы во многом не совпадают с идеальным типом. Кроме того, сама парадигма академического сообщества претерпевает изменения как с точки зрения ее функциональных отношений с широким обществом, так и в своем внутреннем строении. Оба этих направления изменений взаимосвязаны. Выше говорилось, что характерное для эпохи модерна «онаучивание» общества реализовывалось не только в научно-техническом и индустриальном развитии как таковом, но прежде всего в том, что парадигма «республики ученых» явилась своего рода образцом, на который ориентировалось как понимание роли «гражданина», так и создание демократических политических учреждений. Можно сказать в духе классических концепций модерна, что академическое сообщество было парадигматическим образцом общества вообще. По мере дальнейшего развития его место и роль в обществе изменились. Оно превратилось из всеобщей парадигмы в один из элементов — и нельзя сказать, что самый значимый, — плюралистического порядка знаний. Академическое сообщество со всеми его нормами, институтами и структурами (академический порядок знаний вообще), если и не маргинализировалось, то во всяком случае стало одним из многих «сообществ знания» и не может претендовать на прежнее исключительное место в мире.

Параллельно процессу изменения места академического порядка в обществе идет процесс размывания его стабильных прежде норм. Во-первых, по мере роста масштабов исследований и превращения научных лабораторий в грандиозные «фабрики» по производству знания прежняя парадигматическая «республика ученых» превращается в современную высокоорганизованную корпорацию с бюрократическими структурами, четкой иерархией, разделением функций и секторов ответственности. Это ведет к изменению нормативной среды, прежде всего к подавлению критики, которая не только затрудняется в силу возникновения жестких бюрократических иерархий, но и фактически становится почти невозможной по причине глубокого разделения функций в ходе исследований. «Соседние» аспекты исследования становятся непрозрачными для коллег.

Во-вторых, главный персонаж классической модели академического порядка — ученый, исследователь, университетский профессор, творящий одиноко и свободно, исчезает со сцены; на его место приходит энергичный и деловитый, включенный в сеть властных, экономических и прочих интересов научный менеджер. Согласно шюцевской концепции науки как конечной области значений (об этом речь пойдет в настоящей главе), ученый, входя в свой кабинет, как бы стряхивает с ног своих прах повседневного мира, полного практических забот и интересов, и остается свободным наедине с вечностью, которую воплощает в себе наука; это образ ученого, отвечающий классическому периоду академического порядка знаний. Этот классический ученый — космополит, как космополитична и наука вообще, ибо научные проблемы всеобщи и не знают национальных границ. Современный научный менеджер, вплетенный в сеть властных отношений, не может не принимать в расчет как национальной, так и локальной политики, в результате чего его сознание становится ареной конфликта между высшими интересами науки и локальными интересами общественных сил.

То же самое происходит и в отношении экономических интересов. Коммерциализация науки и ее связь с промышленностью превращают результаты исследования в товар. Знание перестает быть общественным достоянием — достоянием всего человечества, как в классической «республике ученых», а становится частной собственностью (автора, заказчика, государства), что практически выводит его за рамки академического порядка знаний, который в результате начинает, конечно, разрушаться.

В итоге ученый оказывается перед лицом трудно разрешимой дилеммы, которая, как это ни парадоксально звучит, не является дилеммой в рамках норм академического порядка: ориентироваться ему в своей научной деятельности на свободный рынок или на бюрократические иерархии? Возникает и другая дилемма: чем является для него наука — призванием или службой?

Параллельно вопросам, которые возникают перед отдельным ученым, самому академическому сообществу, а также регулирующим и планирующим науку организациям приходится разрешать такие же дилеммы: развивать академическое самоуправление или, наоборот, переводить науку под управление бюрократических государственных организаций? Как определять стратегию исследований: исходя из целей чистого познания или из интересов лиц и инстанций, финансирующих исследования? Публиковать все, как того требует научная этика, или «секретить» данные по политическим, да и экономическим соображениям?

Как бы ни решались эти вопросы в каждом конкретном случае, тенденция состоит во все более активном проникновении в академический порядок знаний норм и принципов, характерных для совсем иных порядков. В лучшем случае речь идет об усложнении отношений между академическим и другими (бюрократическим, военным, экономическим, правовым и пр.) порядками знаний. В худшем — о разрушении классического академического порядка знаний и формировании на его месте какого-то нового порядка, или о замещении академического порядка другими, например, названными порядками знаний.

Академический порядок знания охарактеризован столь подробно потому, что именно в нем воплотилась характерная для позитивизма когнитивная традиция онаучивания общества и редукции знания к научному знанию. Сперва маргинализация, а затем и тенденция к разложению академического порядка под натиском других порядков знания стали одним из знаков наступления новой социокультурной эпохи — постмодерна, характеризующегося, помимо прочего, когнитивным плюрализмом. Подробнее об этом будет сказано в гл. 3.

• [1] Spinner Н. Die Wissensordnung. Ein Leitkonzept fiir die dritte Grundordnung desInfomationszeitalters. Opladen: Leske, 1994. S. 16—17.