Исследование подростковой депрессивности

Межличностные отношения в семье и подростковая депрессивность

В отечественной психологии и педагогике традиционно признается ведущая роль взрослого в психическом развитии ребенка (работы Л. С. Выготского, Д. Б. Эльконина, Л. И. Божович, И. В. Дубровиной, М. И. Лисиной). С первых же дней жизни ребенка социальная среда представлена ему как система семейного взаимодействия. Установлено, что такие распространенные явления, как дисгармоничные виды семейного воспитания, служат фактором высокого риска разнообразных нарушений общего психического и особенно личностного развития. Показана ведущая роль семейного неблагополучия и неправильного воспитания в формировании неврозов у детей (А. И. Захаров, Э. Г. Эйдемиллер). В своем труде по психогенным расстройствам у детей и подростков А. Дюрссен высказывает мнение, что в подростковом возрасте возможно развитие достаточно глубоких депрессивных расстройств, которые подчас мало чем отличаются от таковых у взрослых (A. Duhrssen, 1954). Причиной их развития автор называл прежде всего неправильное поведение родителей (цит. по: Дмитриева, 1981).

Весьма значима в переживаниях депрессивного ребенка утрата чувства реальности в окружающем мире. Это порождает чувство неполноценности, собственной несостоятельности и пониженной самооценки. При этом дети часто испытывают страх потерять любовь матери или отца, и этот страх может усугублять депрессию. Дети в неполных семьях часто испытывают трудности в отношениях с матерью, что выражается во фрустрации, стремлении к контактам с отцом. Одновременно дети могут испытывать страх потери любви матери, особенно если они при этом слабо адаптируются в школе и среде сверстников. Это психологическое переживание страха может стать внешним фактором, провоцирующим депрессию. В этом случае психокоррекция подобных психологических переживаний приводит к обратному развитию депрессии (Фрежавиль, 1994).

Как показывают многочисленные исследования, депрессивные подростки чаще выходят из семей с высоким уровнем психопатологии или же из неблагополучных семей того или иного вида (Livingston et al., 1985; Dwyer & Delong, 1987; Mitchell et al., 1989; Puig-Antich et al., 1989; Weissman et al., 1987, 1992; Kutcher & Marton, 1991). Существует множество возможных механизмов, которые могли бы объяснить такую связь. Это и генетические процессы, и экспозиция семейного нарушения, и моделирование родительских негативных стилей и т. д. Генетическую теорию поддерживают факты, свидетельствующие о том, что дети депрессивных родителей имеют тенденцию показывать те же самые психические нарушения, что и у их родителей. Так, по данным одного из исследований, 38% детей, имеющим серьезные депрессивные нарушения, был поставлен тот же диагноз, что и их родителям (Weissman et al, 1987). Однако депрессивные симптомы обнаруживались и у 24% детей, родители которых были здоровы. Эти находки не доказывают факт генетического воспроизведения депрессии. Чтобы доказать генетическое происхождение депрессии, нужно построить такое исследование, которое эффективно разделило бы влияние генов и среды, например, исследование близнецов и приемных детей (Rutter et al., 1990а, 1990b). Некоторые генетические исследования нужны, чтобы рассмотреть вероятность прямых генетических эффектов на эмоциональнорегуляторную систему. Но также нужно иметь в виду пути, по которым могут передаваться непрямые генетические эффекты, когда индивид создает свою собственную отягчающую среду (Scarr, 1992). Однако все эти теории склонны объяснять депрессию через линейные цепочки причин и эффектов. В отличие от них системный подход к пониманию механизмов депрессии у детей и подростков основан на идее общей причинности и гомеостазиса (целое качественно отличается от своих частей). Депрессия, таким образом, может быть понята как последствие дисфункционального развития семейного равновесия (Harrington, 1995). Два лонгитюдных исследования показали, что дети матерей с униполярной депрессией имеют более высокий риск возникновения депрессии, чем дети матерей с биполярными нарушениями (Hammen et al., 1990а; Radke-Yarrow et al., 1992). Эти находки противоречат предсказаниям генетической теории, на основании которой можно предполагать, что риск должен быть больше у детей, матери которых страдают биполярной депрессией, так как биполярные нарушения имеют более сильный генетический компонент. Таким образом, родительская депрессия не может истолковываться как единая гомогенная переменная с однонаправленным эффектом в отношении возникновения депрессии у подростков.

Некоторые исследователи отмечают, что организация и структура семьи помогают эффективно преодолевать или переживать проблемы (Oster & Саго, 1990). В семьях, неблагополучных в отношении межличностных взаимодействий, движение подростка к независимости рассматривается как уход от родителей, что еще более усугубляет отношения в семье и ведет к развитию депрессии. В семьях, где принято избегать внешних взаимодействий и где устанавливаются сверхлояльные отношения друг к другу, развитие подростковых депрессивных синдромов может быть следствием мифа семейного единства. Депрессивные симптомы могут также появляться вследствие того, что подросток зеркально отражает симптомы родителей, или потому, что подростки в таких семьях часто социально изолированы и одиноки. В этом отношении важно заметить, что двунаправленный эффект также очень вероятен (Dodge, 1990). Например, у депрессивных матерей могут быть трудноуправляемые дети, что в конечном счете ведет к увеличению депрессии у самих матерей; или дети могут действовать таким образом, что провоцируют возникновение тех же проблем и неудач, которые привели к депрессии их матерей (Field et al., 1990; Hammen, Burge & Stansbury, 1990b; Hammen, 1991). Обнаруженное в одном исследовании тесное временное отношение между материнской и детской депрессией поддерживает идею общих факторов риска (Hammen, Burge & Adrian, 1991).

Выявлена связь депрессивных симптомов с количеством конфликтов между детьми и родителями (Forehand et al., 1988). Была изучена семейная среда одиннадцати депрессивных детей (дистимическое нарушение), пятнадцати детей с депрессивностью и тревожностью, десяти детей с тревожностью и пятнадцати здоровых детей. По сравнению с контрольными детьми дети с нарушениями в аффективной сфере воспринимали свою семейную среду как менее поддерживающую и более дестабилизирующую (Stark et al., 1990).

Одна из проблем исследований такого типа заключается в том, что фокус идеи лежит на двунаправленности, а орудия исследования однонаправленны. Более того, депрессивное состояние по причине самой зо природы индивидуального поведения очень трудно вывести на определение, зависящее от внешних факторов. Это интрапсихический феномен, который может существовать в ребенке без того, чтобы другие люди осознавали его. В самом деле, эта черта эмоциональных симптомов отличается от поведенческих проблем, которые большей частью определяются взаимодействием между индивидом и средой (Harrington, 1995).

В результате можно сделать вывод, что депрессия родителей и их детей связана через различные механизмы, хотя данных по их относительной значимости пока немного. Уже полученные результаты могут быть объяснены самым разным образом. Во-первых, может быть прямой генетический эффект на регуляторные системы. Во-вторых, генетические эффекты могут быть опосредованы через другие факторы, которые увеличивают риск депрессии. В-третьих, может быть прямой средовой эффект родительской симптоматики на детей. В-четвертых, может существовать реакция на родительскую деятельность. И наконец, необходимо принимать во внимание, что депрессия у детей и родителей может быть связана некоторым третьим фактором, таким как личностные характеристики и социальные обстоятельства.