Методологические проблемы осуществления принудительных мер медицинского характера, соединенных с исполнением наказания

Несмотря на значительный срок, прошедший с момента вступления в силу действующего уголовного закона (с 1 января 1997 г.), система нормативно-правового регулирования применения принудительных мер медицинского характера в отношении осужденных далека от совершенства. Продолжается научная дискуссия относительно целесообразности применения принудительных мер медицинского характера в отношении лиц, признанных вменяемыми в отношении инкриминируемого им деяния и способными по состоянию здоровья (соматического и психического) отбывать наказание, быть субъектами уголовно-исполнительных правоотношений. Не разрешен исключительно важный вопрос о возможности продолжения исполнения принудительной меры медицинского характера в отношении осужденных, освобожденных из мест лишения свободы. Изучение криминологической и уголовно-исполнительной характеристики осужденных, которые в силу психического расстройства не могли в момент совершения преступления в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими (ч. 1 ст. 22 УК), позволило сделать вывод о том, что применение к ним принудительных мер медицинского характера требует иных методологических и организационных подходов по сравнению с применением аналогичных мер к лицам, совершившим ООД в состоянии невменяемости.

Как указывает С. Н. Шишков (2009), принудительное лечение «ограниченно вменяемых» не соответствует принципам применения недобровольных психиатрических мер в общей психиатрии. Закон о психиатрической помощи допускает недобровольное психиатрическое освидетельствование и недобровольную психиатрическую госпитализацию только в отношении лиц с тяжелыми психическими расстройствами, т. е. с психическими расстройствами, исключающими способность к свободному волеизъявлению, а осужденные с психическими аномалиями (т.е. ограниченно вменяемые) не относятся к такой категории больных.

Принудительное лечение лиц с тяжелыми психическими расстройствами, совершивших ООД, и принудительное лечение осужденных с психическими аномалиями принципиально различно. Лица с тяжелыми нарушениями психики не способны к свободному волеизъявлению и к осознанно-волевой регуляции своего поведения. Они лишены возможности самостоятельно совершать юридические действия (собственными действиями осуществлять свои права и исполнять обязанности), и на них нельзя возложить юридическую ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей. Отсюда в рамках принудительного лечения невменяемых (ст. 21 УК), а также лиц, заболевших тяжелым психическим расстройством после совершения преступления (ст. 81 УК), допускается при наличии к тому достаточных оснований применение к пациенту насильственных медицинских мер, таких как меры физического стеснения (удерживание, фиксация и т. п.), насильственное введение в организм больного медикаментозных средств и ряд других мер «прямого медицинского насилия» .

Не исключающие вменяемости относительно неглубокие психические расстройства (ст. 22 УК) ослабляют способность страдающего ими лица к осознанно-волевому регулированию своих поступков. Однако полностью лицо данную способность не утрачивает. Поэтому решение суда о назначении принудительных медицинских мер, соединенных с исполнением наказания, должно реализовываться в форме возложения на осужденного обязанности подвергнуться назначенному лечению, чего в принципе не может быть в рамках принудительных медицинских мер тяжелых психически больных (где, как уже отмечалось, на больного нельзя возлагать никаких юридических обязанностей). «Прямое медицинское насилие» в качестве средства реализации принудительного лечения, соединенного с исполнением наказания, недопустимо. В случае отказа исполнить возложенную судом обязанность подвергнуться лечению, а также при явном уклонении от ее исполнения осужденный должен нести за это соответствующую юридическую ответственность, поскольку такой отказ (уклонение) является неправомерным деянием, совершаемым виновно. На основании изложенного можно выделить два типа принудительных мер медицинского характера, принципиально различающихся между собой по механизму их применения (реализации). Первый предполагает лечение пациента, неспособного к свободному волеизъявлению, которого при необходимости можно подвергнуть «непосредственному» медицинскому принуждению. Второй из выделенных нами типов недобровольного психиатрического лечения возлагает на осужденного обязанность подвергнуться назначенной судом принудительной медицинской мере, за неисполнение которой к нарушителю могут применяться правовые санкции. Тот факт, что принудительные меры медицинского характера реализуются через возложение на осужденного обязанности подвергнуться лечению, которое назначил ему суд, действующим законодательством, по сути, признается. Так, ч. 1ст. 116 УИК к категории злостных нарушений порядка отбывания наказания в местах лишения свободы в числе прочих относит также «уклонение от исполнения принудительных мер медицинского характера». Признание осужденного злостным нарушителем производится постановлением начальника исправительного учреждения и влечет за собой наложение взыскания (ч. 2−4 ст. 116 Кодекса). Приведенные нормы УИК не оставляют сомнений в том, что уклонение осужденного от принудительного лечения является виновным нарушением условий отбывания наказания, т. е. правонарушением. То есть по своей юридической природе принудительное лечение «ограниченно вменяемых» во многом аналогично обязательному лечению осужденных, страдающих зависимостью от ПАВ и некоторыми формами соматических заболеваний: открытой формой туберкулеза, венерическими болезнями, ВИЧ-инфекцией (ч. 3 ст. 18 УИК). Соответственно, одним из решений этой непростой проблемы является перспектива возможного объединения всех существующих ныне видов лечения осужденных без их собственного согласия в один вид недобровольного лечения осужденных. Несомненно и то, что любое недобровольное психиатрическое (включая наркологическое) лечение, соединенное с исполнением наказания, должно назначаться судом на основе врачебного заключения [Шишков, 2009].