Понятие и система неправомерных действий

Определение неправомерных действий и их место в системе юридических фактов.

Под неправомерными (иначе — противоправными, противозаконными и незаконными) действиями или (для гражданского права) гражданскими правонарушениями понимаются деяния (поступки) субъектов гражданского права, совершаемые за рамками признанных за ними объективным правом юридических способностей и (или) возможностей и по этой причине не находящие покровительства объективного права. Лицо, совершившее неправомерное действие, в гражданском праве принято называть правонарушителем', лицо, подвергшееся негативному влиянию неправомерного действия, — потерпевшим.

*см. § 2 гл. 1.

Приведенное определение неправомерных действий, в общем установленное в § 2 гл. 1 настоящей книги*, следует дополнить следующим уточнением. Объективное право не просто не воздерживается от покровительства неправомерным действиям, пассивно взирая на таковые, т. е. направляет свои усилия не только на противодействие наступлению намеченных правонарушителем последствий, но и пытается предупредить совершение подобных действий в будущем, связывая с ними неизбежное наступление заведомо невыгодных (нежелательных) для правонарушителя последствий. Рассмотрим пример: некто тайно завладевает чужой вещыо с намерением ее присвоить (приобрести), т. е. стать ее собственником. Об этом намерении говорит почти повсеместное поведение подобных лиц, которые в ответ на вопрос о том, чьей же вещыо они владеют, не моргнув глазом, отвечают, что своей. Совершенно ясно, что ни одно объективное право не согласится связать с таким действием — тайным завладением чужой вещыо — намеченные субъектом такого действия гражданскоправовые последствия (переход права собственности).

Не менее очевидно и другое обстоятельство: описанного пассивного «умывания рук» со стороны объективного права далеко не достаточно для того, чтобы адекватным образом охранить интерес потерпевшего. Ведь он отнюдь не перестанет ощущать себя пострадавшим только от того, что право сохранило за ним возможность считать себя собственником, не предоставив такой возможности похитителю. Коль скоро его законный интерес, мерой которого служит признанное за ним субъективное право собственности, удовлетворяется путем совершения собственных активных действий с вещью-объектом этого права, очевидно, право должно предоставить ему какое-то правовое средство для удовлетворения интереса в восстановлении таких возможностей. И действительно, гражданское право предоставляет как минимум два средства достижения этой цели: 1) виндикационный иск и 2) требование о возмещении убытков.

Виндикационный иск представляет собой процессуальное средство принудительной реализации охранительного гражданского правоотношения, возникшего из факта правонарушения (незаконного завладения чужой вещью) и состоящего, с одной стороны, из субъективного права потерпевшего собственника требовать выдачи выбывшей из его владения вещи, а с другой — из корреспондирующей этому праву обязанности правонарушителя^[1] выдать эту вещь ее собственнику. Удовлетворение виндикационного иска, сопровождаемое последующим исполнением вступившего в законную силу судебного акта, приводит к возврату вещи во владение собственника, т. е. к непосредственному (прямому) удовлетворению его законного интереса в восстановлении нарушенного владения.

Требование (иск) о возмещении убытков — это тоже процессуальное средство, направленное на принудительную реализацию охранительного гражданского правоотношения, однако с иным содержанием. Оно состоит из субъективного права потерпевшего собственника потребовать натуральной выдачи или денежной выплаты в размере (сумме), эквивалентной стоимости выбывшей из его владения вещи, с одной стороны, и обязанности правонарушителя такую выдачу (выплату) осуществить, с другой. Удовлетворение такого иска с последующим исполнением судебного акта хотя и не приведет к возврату собственнику той вещи, что выбыла из его владения, но снабдит собственника либо аналогичной вещью, либо денежными средствами, достаточными для восстановления своего имущественного положения, т. е. к опосредованному (косвенному) удовлетворению его законного интереса.

Легко заметить, что «подкладкой» под оба иска — как виндикационный, так и убыточный — является каждый раз свое особенное охранительное гражданское правоотношение. Откуда же — из какого юридического факта — эти правоотношения возникают? Несо;

ззо мненно, из гражданского правонарушения. Намечались ли подобные последствия его субъектом — правонарушителем? Конечно же, нет; если возможность их наступления и охватывалась умыслом того или иного конкретного правонарушителя, то разве только в том плане, чтобы постараться их избежать. Но таких последствий, которые состоят в возникновении гражданского правоотношения (т.е. юридических последствий), избежать никак невозможно: охранительное гражданское правоотношение, хотя бы и с содержанием, невыгодным правонарушителю, возникнет неизбежно^[2]. В создании подобных — охранительных — правоотношений и выражается активная составляющая противодействия объективного права неправомерным действиям.

К вопросу о термине «гражданское правонарушение». Что означает термин «гражданское правонарушение»? Буквальное его толкование может означать одно из двух: речь идет о деянии, нарушающем 1) либо гражданско-правовое предписание (гражданское право в объективном смысле, в том числе норму гражданского права), 2) либо чье-то субъективное гражданское право (гражданское право в субъективном смысле этого слова). В первом случае говорят об объективной противоправности гражданского правонарушения, во втором — о субъективной. Нередко можно услышать также о том, что гражданское правонарушение заключается в 3) нарушении (неисполнении, или ненадлежащем исполнении) кем-либо лежащей на нем юридической обязанности, либо 4) в нарушении нормы гражданско-правового договора или (шире) — условия гражданско-правовой сделки. К сожалению, все эти объяснения являются в значительной мере описаниями некоторых внешних признаков неправомерных действий, но не их существа. Объектом гражданского правонарушения являются не сами права в объективном ли или субъективном смысле, а фактическое положение дел, облеченное в гражданско-правовые формы. Иначе и быть не может, ибо правонарушение — эго юридический факт, а юридические факты — это факты реальной действительности.

Если под нарушением в общем лексическом смысле слова понимать действия, производящие какие-то негативные изменения в своем объекте (нарушение последовательности или целостности чего-либо, обычного хода каких-либо процессов и т. п.), то под правонарушением, очевидно, должно пониматься нечто иное. Правовые предписания, где бы они ни содержались (в нормативных ли актах, договорах, сделках, корпоративных актах или актах власти), равно как субъективные права и юридические обязанности, представляют собой сущности идеальной природы, которые никак не могут быть нарушены (негативно изменены) чьими-либо фактическими действиями. «Нарушение нормы закона» никак не изменяет саму эту норму; точно так же как и «нарушение договора» не производит никаких изменений в содержании «нарушенного» пункта. Что же касается «нарушений» субъективных прав и юридических обязанностей, то таковые, если и производят какие-то гражданскоправовые последствия для лица, называемого потерпевшим, то … исключительно благоприятного свойства! В самом деле: последствия эти заключаются в возникновении новых гражданских правоотношений, причем, правоохранительного характера, т. е. правоотношений, способных к принудительной реализации. В этом — узко-юридическом — смысле нет никаких оснований называть потерпевшего потерпевшим — гораздо больше причин назвать таковым правонарушителя, ибо невыгодные гражданско-правовые последствия возлагаются законом именно на него.

Почему же, спрашивается, так никто не делает? Почему потерпевшим называют все-таки именно потерпевшего — приобретателя выгодных гражданско-правовых последствий правонарушения, а не правонарушителя — приобретателя последствий нежелательного свойства? Ответ на эти вопросы может быть только один: объектом нарушения является все-таки не норма объективного права и не субъективные гражданские права, а нечто иное (и в этом смысле понятие «гражданское правонарушение» не соответствует буквальному значению обозначающего его термина. Что же? Тут необходимо вспомнить об условности понятия о правовом регулировании — о том, что под пресловутым регулированием понимается не какое-то особое «правовое воздействие» на общественные отношения, а их правовая оценка. Большинство отношений, складывающихся в здоровом (цивилизованном) обществе, право расценивает как нормальные (адекватные), составляющие надлежащие элементы гражданского правопорядка, подлежащие правовому оформлению и охранению; некоторые же из отношений право, напротив, оценивает как аномальные (неадекватные), подлежащие искоренению из правопорядка любыми, в том числе правовыми средствами. Признавая за лицами те или иные юридически защищенные способности и возможности объективное право тем самым ставит известные границы их фактическим действиям: те, что совершаются в пределах способностей и возможностей, рассматриваются правом как правомерные действия, а те, что выходят за их рамки — как неправомерные. Фактические действия, однако, могут нарушить (изменить) только фактическое положение вещей. Если речь идет о фактических действиях, оцениваемых правом как правомерные, то и произведенные ими изменения будут оцениваться правом как нормальные (адекватные, позитивные); если же о действиях, расцениваемых как неправомерные, то и к произведенным ими изменениям право будет относиться соответствующим (негативным) образом.

Таким образом, под гражданским правонарушением следует понимать деяния, производящие такие изменения в регулируемых правом фактических общественных отношениях, которые получают негативную правовую оценку. Поскольку правовая оценка получает свое внешнее выражение в правовых предписаниях — нормативных и индивидуальных — можно сказать, что верным внешним признаком гражданского правонарушения является несоответствие конкретного деяния императивно установленным характеристикам деяний данного рода и вида. Поскольку результатом позитивной правовой оценки общественных отношений является признание за теми или иными участниками общественных отношений юридических способностей и (или) возможностей, можно утверждать, что еще одним внешним признаком гражданского правонарушения является несоответствие конкретного деяния обязательным признакам тех, что третированы как допустимые (возможные) к совершению в рамках реализации правомочий — элементов правоспособности или субъективных прав.

Правильность предложенного понимания гражданского правонарушения подтверждается еще и следующим соображением. Нужно вспомнить, что далеко не все общественные отношения 1) получают непосредственную нормативно-правовую регламентацию и 2) облекаются в форму гражданских правоотношений. Достаточно вспомнить о существовании элементов правопорядка, охраняемых гражданским законом непосредственно (т.е. без облечения их в форму субъективных прав), в частности, таких нематериальных благ, как жизнь, физическое здоровье, душевное спокойствие (психическое здоровье) и способности к производительному труду — утилитарному (ремесленному) и творческому, а также конфиденциальная информация, в том числе ноу-хау. Нарушения перечисленных нематериальных благ далеко не всегда можно было бы подвести под категорию гражданских правонарушений, если в последней видеть нарушения одних только правовых норм или субъективных прав.

• [1] Точнее — всякого незаконного владельца. Эта специфическая черта виндикационного иска объясняется свойством следования охранительного гражданского правоотношения, делу реализации которого такой иск служит, за вещью, являющейся его предметом. Поэтому виндикационный иск подлежит удовлетворению по отношению какк такому ответчику, который является правонарушителем, так и к такому ответчику, который таковым не является, ибо он не совершал действия по противоправному завладению вещью собственника.
• [2] Конечно, в том или ином конкретном случае похитителя вещи могут просто не найти. Из-за этого потерпевший собственник так никогда и не узнает, в охранительныхправоотношениях с каким именно обязанным лицом он состоит. Но это — вопрос реализации правоотношений, а не их существования, которое является непреложнымфактом.