Эксперимент и индукция в политологии

Выше несколько параграфов были посвящены принципам политологии. По сути, это означало первостепенное внимание к дедукции как методу интратеоретической трансдукции. Но, как неоднократно подчеркивалось ранее, дедукция непременно должна найти свое продолжение в эксперименте (аддукции) и затем в индукции. Таким образом, пора уделить должное внимание этим двум интратеоретическим методам политологии.

Приходится отметить, что становление аддуктивного и индуктивного методов происходило в политологии с большим трудом. И случилось это не ранее, а позже, чем, например, в экономике и психологии. Полисметрика как концепция количественных измерений в политологии возникла под непосредственным влиянием эконометрики и психометрики.

Для оценки пути становления политологической аддукции и индукции актуальное значение имеет обзор четырех авторов^[1]. Согласно их исследованию, становление экспериментально ориентированной политологии прошло пять этапов.

Теоретическая разработка

Пять этапов развития экспериментально ориентированной политологии.

• 1. 1920−1940 гг. — широкое использование тестов.
• 2. 1940−1955 гг. — неправомерное отождествление политологического эксперимента с различного рода инновациями.
• 3. С 1955 г. — по настоящее время — использование статистических исследований.
• 4. 1975−1990 гг. — резкое повышение внимания к эмпирическим исследованиям.
• 5. С 1990 г. — по настоящее время — быстрый рост статистических исследований в интересах развития политологической теории.

Таким образом, лишь начиная с 1955 г. политология достигла стадии развития, которая позволяет считать ее наукой, обладающей эмпирическим методом, достигнувшим должной степени развития. До этого времени политологическая индукция если и присутствовала в политологии, то в крайне неразвитом виде. Достижению ею научной зрелости в решающей степени способствовало появление компьютерных программ, позволяющих эффективно обрабатывать эмпирические данные. Приведенные данные относятся к американской политологии. Альтернативы в других странах мира им нет.

Указанные авторы в оценке актуальности политологического эксперимента присоединились к позиции эконометрика Э. Рота, который полагал, что такой эксперимент необходим для: а) поиска фактов; б) проверки теоретических предсказаний; в) выработки рекомендаций для сильных мира сего^[2]. Этот вывод четыре автора распространяют на политологию, в последнем случае имея в виду политиков. Отметим также, что, строго говоря, речь идет не о поиске фактов, каковыми можно считать любые экспериментальные данные, а об обнаружение факторов, определяющих действия людей.

В наши дни актуальность эмпирических исследований никем не отрицается. Дело в том, что чисто умозрительным путем в принципе невозможно оценить эффективность альтернативных политологических курсов и программ. Там, где заканчивается действенность умозрения (читай: дедукции), во избежание худшего необходимо подключить к процессу познания эксперимент (аддукцию). Разумеется, дедукцию и аддукцию не следует противопоставлять друг другу.

Разумеется, сам эксперимент связан с преодолением многих проблемных аспектов. Исследователь сталкивается с ними уже при определении основных концептов эксперимента, т. е. фактов, часто называемых в силу их вариабельности переменными.

Здесь наиболее часто встречаются следующие две ситуации^[3]:

1) много объектов — небольшое число переменных; 2) малое число объектов — много переменных. Первый случай является характерным для наиболее распространенного идеала научной теории. Можно в очередной раз вспомнить развитые физические теории. Вторая ситуация характерна для теорий, приближающихся к научному идеалу. Применительно к ней может разочаровывать, во-первых, подозрительно большое число переменных; во-вторых, отсутствие их ранжирования; в-третьих, неизвестность их весов.

Допустим, что изучаются критерии оценки избирателями претендентов на политические посты. Специальное исследование призвано выяснить как можно более широкий список критериев, а затем определить их ранговые веса. Затем на второй стадии проведения эксперимента можно уделить первостепенное внимание главным критериям. Впрочем, бдительно наблюдая за всеми другими переменными, которые могут приобрести большую экспрессивную силу совершенно неожиданно для экспериментатора.

Необходимые разъяснения о значимости ценностей высшего порядка

В «борьбе» с переменными исключительное значение имеют переменные высших порядков. Они возникают при оценке базовых переменных. Например, оценка оценки есть переменная второго порядка. Например, субъект X оценивает действия политика Y по критерию у, но он к тому же варьирует свои оценки у. Совокупность этих оценок (у') является переменной второй порядка. Оценки у', т. е. у", будут переменными второго порядка. По наблюдениям автора, переменные высшего порядка, как правило, исследователями вообще не рассматриваются.

Упорядочение переменных открывает путь для установления связей между ними, т. е. политологических законов. Если, например, устанавливается, что поддержка депутата выборного политического органа падает (повышается) при активизации им своей благотворительной деятельности, то налицо политологический закон.

При установлении политологических законов решающее значение придается следующим трем концептам: 1) факторному анализу, 2) системам уравнений и 3) ковариантным структурным моделям^[4]. В последнем случае изучаемый объект представляется в качестве системы, обладающей определенным устройством и режимами функционирования. Эти три концепта указывают на неординарность понятия политологического закона, который является результатом не эксперимента, а статистического анализа, совершаемого на стадии индукции^[5].

На наш взгляд, значительным достижением политологов эмпирической направленности является их решительный отказ от концепции универсального закона^[6]. Все политологические законы основываются на некоторой базисной ситуации, применительно к которой осуществляется соответствующая выборка экспериментальных переменных, осмысливаемых посредством индукции. Достаточно сложными путями осознаются переменные и связи между ними применительно как непосредственно к политическим субъектам, так и их отношению к внешнему миру. В этой связи говорят о соотношении внутренней и внешней валидности^[7].

Рассматривая судьбу как эксперимента (аддукции), так и индукции в политологии, естественно, необходимо уделить особое внимание их концептуальному осмыслению. И вот тут выясняется довольно неожиданное обстоятельство. Вроде бы в политологии давно преодолен как позитивизм, так и бихевиоризм. Однако с удивительным единодушием ведущие полисметрики объявляют главной целью экспериментальных исследований причинно-следственные связи^[8]. Они продолжают оставаться на позициях Дж. С. Милля, позитивиста из далекого XIX в.

В действительности же целью эксперимента является прикрепление предсказываемых переменных к эмпирическим переменным. А осмысливаются они посредством не причинно-следственных, а ценностно-целевых отношений.

Впрочем, причинно-следственная догма так или иначе ставится под сомнение некоторыми полисметриками. К. фон Байме полагает, что с конца 1970;х гг. «возобладал политологический анализ в форме теорий среднего уровня, включающих в себя как эмпирические, так и нормативные элементы»^[9]. При этом он имеет в виду концепции философского содержания, например теорию коммуникации Ю. Хабермаса^[10]. На наш взгляд, видный политолог явно ошибается.

Критика позиции К. фон Байме

Во-первых, он слишком поспешно удаляется от политологии в сторону философии. Во-вторых, неправомерно эмпирические элементы считаются ненормативными. Это ясно постольку, поскольку все политологические концепты, в том числе и переменные, являются аксиологическими концептами. В-третьих, нет никаких теорий среднего уровня. Концепты теории либо являются, либо не являются ценностями. И, наконец, в-четвертых, недопонимается место эксперимента в политологической теории. Он расположен между дедукцией и индукцией. При попытке дать ему теоретическую трактовку следует подчеркнуть это обстоятельство.

Желая понять будущее эмпирических исследований в политологии, X. Р. Алкер обращается к творчеству норвежского социолога, политолога и математика Й. Гальтунга^[11], который предложил концепцию социальных наук, согласно которой эксперимент соединяет теорию с данными, критический анализ позволяет перейти от данных к ценностям, а затем конструктивистский анализ приводит к корректировке теории посредством ценностей^[12].

Теоретическая разработка

Развитие политологической теории, по Й. Гальтунгу и X. Р. Алкеру.

X. Р. Алкер полагает, что концепция Й. Галтунга как раз и объясняет подлинный статус политологического эксперимента. В действительности же, как неоднократно подчеркивалось выше, статус эксперимента определяется его местом в интратеоретической концептуальной трансдукции. Эксперимент соединяет не теорию с данными, а дедукцию с индукцией. После данных идет индукция, а не критика. Индукция не превращает данные в ценности, а приводит к законам и принципам, которые действительно позволяют усовершенствовать исходные дедуктивные принципы и законы (а не теорию как единое целое).

Выводы

• 1. Политологический эксперимент достиг стадии научной зрелости лишь во второй половине XX столетия.
• 2. Эксперимент соединяет дедукцию с индукцией. Он поставляет факты, эмпирические переменные.
• 3. В отсутствие эксперимента политология теряет свою предсказательную силу, ибо умозрительное предсказание будущего чревато явно ошибочными построениями.
• 4. На стадии индукции посредством статистического анализа, в том числе факторного, конструируются комплексные системы уравнений и ковариантные структурные модели, которые как раз и представляют собой индуктивные политологические законы и принципы.

• [1] См.: Druckman О. J. N., Green D. Р, Kuklinski J. Я., Lupia A. The Growth and Development of Experimental Research in Political Science // American Political Science Review. 2006. Vol. 100. № 4. P. 627−635.
• [2] См.: Roth А. Е. Introduction to Experimental Economics // The Handbook of Experimental Economics / ed. by J. H. Kagel, A. E. Roth. Princeton, NJ: Princeton University Press. 1995. P. 22.
• [3] См.: Рейджин Ч., Берг-Шлоссер Д, Мер Ж. де. Политическая методология: качественные методы. С. 729−730.
• [4] См.: Рейджин Ч., Берг-Шлоссер Д., Мер Ж. де. Политическая методология: качественные методы. С. 768.
• [5] О концептах политологического статистического анализа см.: Мангейм Дж. Б., Рич Р. К. Политология: Методы исследования. М.: Весь Мир, 1997.
• [6] См. Алкер X. Р. Политическая методология: вчера и сегодня // Политическая наука: Новые направления. С. 774.
• [7] См.: Макгроу К. Политическая методология: планирование исследований и экспериментальные методы // Политическая наука: Новые направления. — С. 754.
• [8] См.: Макгроу К. Политическая методология: планирование исследований и экспериментальные методы. С. 750; Рейджин Ч., Берг-Шлоссер Д., Мер Ж. де. Политическая методология: качественные методы. С. 743.
• [9] Байме К. фон. Политическая теория: эмпирическая политическая теория // Политическая наука: Новые направления. С. 496.
• [10] См.: Там же. С. 500.
• [11] См.: Алкер X. Р. Политическая методология: вчера и сегодня. С. 775−776.
• [12] См.: Gaining J. Theory and method of social research. Oslo: Universitetsforlaget, 1967.