Философия

Термин «философия» греческого происхождения. Образован он соединением двух слов: philos, что означает любовь, или philia — дружба, привязанность, симпатия; и sophos, что переводится как ученый муж, мудрец, или sophia — мудрость, знание, искусство, талант.

Согласно сообщениям древних писателей, первым человеком, который назвал себя философом, был Пифагор. Он создал религиозно-философский союз, целью которого было очищение души и приобщение её к вечному, совершенному, божественному. И когда тиран Леонт назвал его мудрецом, он ответил: мудры только боги, я же — человек, который может лишь стремиться к божественному, совершенному знанию, но никогда не достигает его.

Обдумаем эту простую, но вместе с тем исходную, основополагающую мысль.

Тиран, вероятно, связывал понятие мудрости с такими людьми, которые наделялись особым статусом посвящённых в некое тайное, эзотерическое знание, полученное от богов или от единого Бога, и дающее им особую силу и власть над другими людьми. Этой мудростью и силой человек сам по себе обладать не может. Он может лишь получить их от более совершенных и могущественных существ и получает их в силу своей избранности ими и причастности к таинственному миру сверхъестественного, чудесного, божественного. Такими людьми считались тогда, например, египетские жрецы или древнееврейские пророки. Называя себя «философом», Пифагор, не желая, видимо, становиться объектом своеобразного идолослужения, слепого обожания и подражания, давал понять, что его знание о мире — обыкновенное, естественное, т. е. такое, которое человек может создать сам, своими собственными силами, опираясь на присущую всем людям способность чувственного восприятия — зрение, слух и т. д., — на свой жизненный опыт, на свою естественную и присущую всем людям способность мыслить, думать, размышлять. «Философия» — лишь то знание, которое человек добывает своими собственными силами, опираясь на свои собственные самостоятельные размышления. Но поскольку «мудрость» — это далеко не всякое знание, а знание самого важного и существенного в мире и в жизни человека, поэтому то и философия — это не все размышления вообще, а самостоятельное размышление над наиболее важными для всех людей вопросами. Философия — размышления над такими вопросами, которые одинаково важны и равно интересны для всех разумных существ, обладающих способностью свободного самоопределения.

Слово «мудрость» означает также совершенство человека и обладание совершенным знанием, т. е. обладание истиной. Мудр тот, кто знает тайну — тайну строения мира, тайну смысла и назначения человеческой жизни. Пифагор же сказал, что он лишь стремится к истине, ищет её, что он не считает свои познания совершенными. «Философия» — не обладание истиной, а жажда истины, неустанный поиск истины, и пока человек остаётся философом, он не останавливается в этом поиске и не считает себя «мудрецом».

Философия — существует довольно много определений философии, зачастую она представляется как наука, занимающаяся наиболее общими законами мироздания, но этот подход не отражает существа философии, проявляющегося в ее истории. Философия не пользуется научной методологией, но, в то же время, не является ни искусством, ни религией. Философия впервые возникает в Античности как специфическая форма жизнедеятельности, в которой структурирующей функцией обладает процесс самообоснования. В истории философии всегда присутствовало множество философских систем и направлений, которые, вступая в противоборство, все-таки не упраздняли друг друга, а утверждали тем самым ценность самобытного творческого становления. Философия имеет свои специфические методы, к таковым относится, например, диалектика, которая в свою очередь может принимать самые различные формы (негативная диалектика, феноменология, метафизика и т. п.).

Виндельбанд (Windelband) Вильгельм (11.5.1848, Потсдам, — 22.10.1915, Гейдельберг), немецкий философ-идеалист, глава баденской школы неокантианства. Профессор в Цюрихе (1876), Фрейбурге (1877), Страсбурге (1882) и Гейдельберге (1903). В. известен своими трудами по истории философии («История древней философии», 1888; рус. пер. 1893; «История новой философии», Bd 1—2, 1878—80; рус. пер., т. 1—2, 1902—05), в которых философские системы прошлого излагаются с кантианских позиций. В характерном для неокантианства духе В. устраняет из учения Канта «вещь в себе», пытаясь таким образом преодолеть дуализм его философии субъективистским путём. Философию В. определяет как «…критическую науку об общеобязательных ценностях» («Прелюдии», СПБ, 1904, с. 23), как нормативное учение, основанное на оценочных суждениях, на познании должного, и противопоставляет её опытным наукам, основанным на теоретических суждениях и эмпирических данных о сущем. Ценности понимаются В. как априорные, трансцендентальные, общезначимые. Признавая конечной целью исторического прогресса самоопределение человечества в соответствии с «этическим идеалом», В. сводит социальные проблемы к этическим. Дуализм мира действительности и мира ценностей он объявляет «священной тайной», обнаруживающей ограниченность нашего познания и устремляющей нас в сферу ценностей религиозных. Разрабатывая методологию наук, В. расчленил науки на номотетические, имеющие дело с законами, и идеографические, изучающие единичные явления в их неповторимости. «Одни из них суть науки о законах, другие — науки о событиях» (там же, с. 320). Таким образом, закономерность как руководящий принцип В. исключает из исторического познания.

Мераб Константинович Мамардашвили — философ одной темы. Тема его философии — поиск априорных условий существования современного человека, его становление и самореализация. Как он выразился, задача философии — не дать нам представление о мире, а установить глубокую связь мира с человеческим существованием. Его философия — не теория, не знание о чем-либо, а совершенствование человеческого духа, искусство, творчество, реализация свободы.

Философия — поиск утерянного смысла, нельзя ей владеть или знать ее, в ней надо пребывать; философия — искусство удержания смысла, этим мы удлиняем нашу человечность, учит Мамардашвили. В сознании протекает процесс сцепления различных событий нашей жизни, им освещается то, что до сих пор мы не понимали, понимание и является смыслом.

То есть философия — своего рода деятельность, направленная на то, чтобы составить правило интеллигибельности того мира, который описывается наукой и положительным знанием. Философия — деятельность, направленная на то, чтобы постоянно оживлять и фиксировать место человека в том мире, из которого приходит информация. Место не человека, наблюдающего мир и внешнего ему, а место некоего существа в том источнике, который и нам активно поставляет информацию, даваемую нам наукой. Если не удается этого делать, то мы на эмпирическом уровне или обыденным языком описываем эти ситуации часто как отчуждение, аномию и т. д. и т. п. В действительности философия в этом смысле может быть определена как некоторый бытийно-личностный эксперимент, продуктом которого является личность на одной стороне, а на другой — картина такого мира. в котором эта личность могла бы осмысленно жить, ориентироваться, понимать и воспроизводить себя в этом мире в качестве именно личности.

Рассматривая предмет философии, Мамардашвили выделяет не только традиционные подходы (философия — учение о бытии, философия — учение о мышлении и пр.), но и рассматривает в качестве предмета философии саму философию. Слово философия употребляется в данном случае в двух разных значениях. Основываясь на различении живого и отвлеченного смысла философствования, Мамардашвили проводит различие между «реальной философией» (существует реально как часть нашей жизни в той мере, в какой мы сознательные существа) и «философией теорий и систем» (теоретическая рефлексия по поводу и над процессами реальной философии).

1."Реальная философия" является частью нашей реальной жизни: мы совершает акты философствования в реальном смысле слова в те моменты, когда не только размышляем над проблемами человеческого существования и познания, но и совершает поступок, выделенный из остальных. Реальная философия наличествует в размышлениях личности над предельными основаниями человеческого бытия (человеческого в человеке) в те мгновения и в тех измерениях, «в которые мы входим, выходя из самих себя». Именно в эти моменты мы совершаем поступок, предполагающий не только осознание своего «нрава», но и его изменение. «Реальная философия» — это тот элемент нашей жизни, который по содержанию своему и по природе наших усилий является философским: философия складывается и реализуется в качестве жизни сознательных существ в их человеческой полноте в том случае, если эти существа в какой-то момент «профилософствовали», осуществили какой-то особый акт, который оказывается различенным и названным философским. Проблема «реальной философии» многоаспектная. «Реальная философия» всегда присутствует в основе любых проявлений творящего человеческого духа, ибо «определенные внутренние установки, внутренние формы сознания существуют у всякого человека, занимающегося мыслью, производящего мысль». (1,126). Своеобразие проблемы в том, что наличие философских идей предполагает, что событие уже свершилось, реализовалось, а в том, что оно осуществилось уже должны участвовать идеи, как одно из возможных условий этого. Необходимо более четко уяснить для себя саму возможность философствования, развивать в себе навыки и умение философствовать, для того, чтобы «понимать философские идеи и уметь ими пользоваться» (2,2),

2."Философия теорий и систем" существует как совокупность специальных теоретических понятий и категорий, как профессиональная техника и деятельность c помощью которой нам удается: а) говорить о «человеческом в человеке»; б) развивать связанные с ним состояния; б) узнавать при этом и о том, как вообще устроен человеческий мир.

Появление философии теорий и систем в Древней Греции связано с утверждением теоретического мышления общего, как для философии, так и для науки. Теоретическое мышление предполагает: 1) есть объективные факты (для философии — это реальный процесс философствования как идеальная компонента, сопровождающая процесс порождения «человека в человеке»); 2) есть субъективный мир, мир понятий, идеальных типов, в которых что-то существенное из этих реальных процессов теоретически отражается и фиксируется под определенным углом зрения; 3) субъективное и объективное никогда не совпадают, но именно только через особым образом устроенное субъективное видение, опирающееся на наличную систему теоретических понятий и принципов, можно выявить как существенное в объективном, так и тенденции его изменения и развития. Мамардашвили формулирует два основных принципа научного мышления, открытые философией: принцип объективации и принцип понятности. Принцип объективации предполагает вынесение во вне в качестве объекта чего-то такого (некоторых состояний сознания ученого и опыта, когда им приписывается свойство быть картиной происходящего в мире вне этих самых состояний), о чем возможны контролируемые и на опыте проверяемые суждения. Принцип понятности мира предполагает следующее: чтобы мы могли понимать мир, в нем должны выполняться предпосылки самого существования человека, понимающего этот мир.

В своих истоках (и в Древней Греции, и в Индии, и в Китае) философия по­явля­ется в У1 веке до н.э. на фоне мифологической традиции и мифологиче­ской ис­тории как мудрость жизни, как учение о личностном спасении (орудие личностного спасения), предполагающее осмысление проблемности бытия че­ловека и как индивида, и как родового существа. Эта проблематика и впослед­ствии остается сердцевиной подлинного философствования.

3. Рассмотренное выше различение «реальной философии» и «философии учений и систем», позволяет, по мнению М. Мамардашвили, глубже понять как сам процесс философствования, так и процесс освоения философии. В процессе преподавания философия предстает как попытка передать путем рассуждения некий угол зрения лектора относительно видения вещей. Философию нельзя ввести в обиход просто определением или суммой знаний (сведений о какой-то области) этим определением выделенной. Философия принадлежит к таким предметам, природу которых мы знаем, лишь мысля их сами, когда мы уже в философии. Можно и нужно опираться именно на интуицию, чтобы войти в живой, а затем и в отвлеченный смысл философствования, ибо речь идет об обращении к тому, что есть в каждом из нас, раз мы живы и жили, раз случается такое событие как человек, личность в мире. Сначала только из собственного опыта в нас должны естественным и невербальным способом родиться определенного рода вопросы и состояния, должно родиться живое движение души, которое есть поиск человеком его же по конкретнейшему и заранее не известному поводу и нужно вслушаться в этот голос и постараться самому различить заданные им вопросы — свои вопросы, свои искания, свои цели. «Ибо только самому (и из собственного источника), мысля и упражняясь в способности независимо спрашивать и различать, человеку удается открыть для себя философию» (2,10).

Говорить о философии, считает Мамардашвили, это значит говорить о человеке. Соответственно, рассмотренный им вариант философствования открывает более глубокие возможности и в понимании проблем современного человека. Человек выступает в трех ликах: а) как биологический индивид (запрограммирован природой); б) как социальный индивид (запрограммирован культурой и совокупностью наличных в обществе социальных статусов и ролей); в) как личность (не запрограммирован ни природой, ни культурой, а есть результат само-порождения, который невозможен без философии). Поскольку природа не содержит в себе возможностей порождения человеческих состояний — эмоций и переживаний, разума, самой способности помнить, — постольку человеком как родовым существом должен быть изобретен какой-то особый механизм для ре­шения этой задачи. Мамардашвили и рассматривает в самом широком плане проблему «человекообразующей машины», способствующей процессу пре­вращения «человека в человека».

В историческом становлении и развитии человека как родового существа функцию основного звена «человекообразующей» машины (производящей «массовую продукцию») последовательно выполняют такие компоненты человеческой культуры как мифология, религия, философия (в ситуации нормального личностного развития такая последовательность сохраняется). В то же время, исходную и основную оппозицию мифологии составляет именно философия, ибо, во-первых, появление из мифологии философии как раз и было одним из условий перехода первичных религий в мировые религии, во-вторых, как отдельные индивиды, так и целые социальные общности могут «застревать» и в наше время на мифологическом уровне (в современных его проявлениях), не дорастая до философии.

4. Философия вырастает из критики мифологии, усматривая для себя в качестве важной задачи именно объяснение мира, Однако, сердцевиной философствования оказывается выполнение основной «человекообразующей» функции применительно к ситуациям личностного развития (для тех индивидов, которым удалось «прикоснуться» к личностным структурам). Если миф ограничивается решением задачи «становления «человека из животного», то философия способствует уже становлению «человека в человеке». «Задача философии состоит в том, — замечает Мамардашвили, чтобы максимально высвободить жизнь чего-то большего, чем мы сами"(2,129)

Как уже отмечалось выше, в общих контурах развития общественного сознания мифология сменяется религией, и лишь затем начинает утверждаться философия. Однако в качестве эзотерической формы знания философия вырастает непосредственно из мифа, из его критического преодоления, ибо без философии не возможно преодоление устаревших мифологем (тех иллюзий, которые уже утратили свое историческое оправдание). Мифологический стиль мышления в осовремененном его варианте продолжает и сегодня удерживать прочные позиции как в мире в целом, так и в нашем обществе. Об этом, свидетельствует, в частности, невнимание к философии, недооценка возможностей философии как в духовном возрождении нации (все надежды связываются главным образом с религией), так и в развитии культуры мышления. Мифологемы достаточно трудно выявить, но к одному из обязательно присущих им свойств можно отнести тот факт, что в пространстве мифологем «нет непонимания», а, следовательно, нет способности к мышлению. М. Мамардашвили выразил эту ситуацию следующим парадоксальным высказыванием: «Перестаньте думать, что вы думаете. Начинайте думать!».

Стиль философствования, представленный у Мамардашвили, возможно наиболее близок к потребностям философствующего индивида, включенного в личностное развитие. В то же время, назрела необходимость в придании философским подходам и рассуждения таких форм, которые наиболее близки к условиям нашей повседневной жизни и соответствуют нашим реальным возможностям, назрела необходимость в разработки проблематики философии как философии соучастия и как культуры личностной самореализации.

Ортега-и-Гассет. Что такое философия?

В сфере искусства, любви или идеи от заявлений и программ, я полагаю, нет большого толка. Что касается идей, подобное недоверие объясняется следующим: размышление на любую тему — если это по-настоящему глубокое и положительное размышление — неизбежно удаляет мыслителя от общепринятого, или расхожего, мнения, от того, что в силу более веских причин, чем вы теперь могли бы предположить, заслуживает название-[" общественного мнения", или «тривиальности». Любое серьезно" умственное усилие открывает перед нами неизведанные пути и уносит от общего берега к безлюдным островам, где нас посещают необычные мысли. Они плод нашего воображения. Так вот, объявление или программа заранее уведомляют нас о результатах, ни словом не обмолвившись о пути, который привел к их открытию. Но, как мы вскоре убедимся, мысль, оторванная от ведущего к ней пути, напоминает остров с крутыми берегами; это абстракция в наихудшем смысле слова, поэтому она недоступна пониманию. Что пользы в самом начале исследования воздвигать перед публикой неприступный утес нашей программы. т. е. начинать с конца?

Поэтому я не стану большими буквами печатать в программе содержание этого цикла лекций, а предлагаю начать с начала, с того, что может стать для вас сегодня, как было для меня вчера, исходной точкой.

Факт, с которым мы прежде всего сталкиваемся, очевиден и общеизвестен: сегодня философия заняла в коллективном сознании иное место, чем это было тридцать лет назад, и соответственно сегодня изменилось отношение философа к своей профессии и своему труду. Первое, как и любви очевидный и общеизвестный факт, можно подтвердить с помощью не менее очевидных примеров: в частности, сравнив статистические данные о том, сколько книг по философии раскупается сейчас, с тем, сколько их раскупалось тридцать лет назад. Известно, что сегодня почти во всех странах продажа философских книг растет быстрее, чем продажа художественных, и всюду наблюдается живейший интерес к идеологии. Этот интерес, это стремление, осознаваемое с различной степенью ясности, слагается из потребности в идеях и ив наслаждения, которое люди опять начинают от них испытывать. Сочетание этих двух слов не случайно: мы еще убедимся, что любая существенная, внутренняя потребность живого организма в отличие от второстепенных, внешних потребностей сопровождается наслаждением. Наслаждение — это облик, счастья. И всякое существо счастливо, когда следует своему предназначению, иными словами, своим склонностям, удовлетворяет насущные потребности; когда оно осуществляет себя, является тем, что оно есть на самом деле. Поэтому Шлегель, переворачивая отношение между наслаждением и судьбой, говорил: «Мы гениальны в том, что нам нравится». Гений, т. е. величайший дар, полученный существом для выполнения какого-либо дела, всегда сопровождается проявлением высшего удовольствия. Вскоре под напором лавины доказательств нам с изумлением придется убедиться в том, что сегодня может показаться пустой фразой: наша судьба и есть паше высшее наслаждение.