Неклассические концепции истины

Трудности классической теории истины привели к тому, что появились иные, чем классическая, концепции истины: когерентная, прагматическая и конвенциональная, которые именуют неклассическими. Все эти концепции, в отличие от классической концепции истины, усматривают сущность истины не в соответствии с реальностью, а в соответствии с так называемым «конечным критерием». Для когерентной концепции истины таким критерием выступает согласованность данного утверждения с системой утверждений, принятых в качестве истинных; для прагматической концепции — полезность знания, а для конвенциональной концепции — согласие большинства исследователей.

В отличие от классической концепции истины, сторонники когерентной концепции истины считают, что условиями истинности является не соответствие, а согласованность (от лат. cohaerens — связанный, cohaerere — быть связанным) данного утверждения с более общей системой знания.

Для когерентной теории истины характерно представление о том, что мир суть единое целое, в котором все, даже самые мельчайшие и незначительные явления связаны между собой и входят в это целое. Поэтому знание об отдельной вещи или явлении должно соответствовать и согласовываться с системой знания о мире в целом.

В философии когерентную теорию истины разрабатывали такие выдающиеся мыслители, как Г. В. Лейбниц, Б. Спиноза, Г. Гегель. В XX в. когерентная теория истины возрождается некоторыми представителями неопозитивизма, которые исходят из того, что только философия может пытаться сравнивать предложения с реальным миром; наука должна сравнивать одни предложения с другими. Они считают, что проверить истинность — значит проверить, какими отношениями данное суждение связано с остальными в системе, совместимо ли оно с системой (например, с общепринятой научной картиной мира).

Когерентная теория истины применима в математике, где главным в признании истинности является согласованность с уже принятыми математическими теориями, а не соответствие действительности. Эта концепция истины отражает реальные механизмы рациональной приемлемости знания. Мы склонны принимать за достоверное и правдоподобное такое новое знание, которое логически не противоречит и хорошо согласуется с уже имеющейся у нас системой взглядов.

Однако в когерентной теории истины возникают свои проблемы, главная из которых формулируется следующим образом: на каком основании система утверждений, с которой согласовывается данное утверждение, признается истинной? Возможно, она таковой не является. Или же, могут иметься две разные или даже несовместимые между собой когерентные системы — как тогда решить, какая из них — система истинных положений и какую следует избрать как основу для проверки других суждений? Это реальная проблема, которая встречается в науке.

Прагматическая концепция истины (от греч. pragma — дело, действие) была разработана в начале XX в. в рамках американской философии прагматизма в трудах ее основоположников Ч. Пирса, У. Джемса и Дж. Дьюи.

Сторонники прагматизма подчеркивали роль практической активности в познании, которая, как они полагали, исключает возможность достижения истины в классическом смысле. Они считали, что реальность внешнего мира недоступна для человека, ибо человек непосредственно имеет дело со своей деятельностью. Поэтому единственное, что он может установить, — это не соответствие знаний действительности, а эффективность, практическую полезность знаний. Именно полезность и есть основная ценность человеческих знаний, которая достойна именоваться истиной. Этот подход резко отличает философию прагматизма от господствовавшей на протяжении многих десятилетий в европейской философской традиции искания истины ради нее самой.

Прагматическая концепция выделила важные стороны человеческого познания, а именно — обратила внимание на те аспекты познания, которые не рассматривались в гносеологии классической европейской философии. Выводы прагматизма применимы к прикладным научным теориям. В отличие от фундаментальных теорий, основной ценностью которых является научная истина, основная ценность прикладных теорий — практическая. Бесполезные прикладные исследования никому не нужны, кроме самих исследователей. Это же относится и к социально-политическим теориям, истинность которых напрямую зависит от их эффективности.

Несомненно, что мы широко используем этот критерий полезности и эффективности. Проверенное в своих последствиях и приложениях, практически полезное знание вызывает куда больше доверия, чем бесполезные спекуляции. Но прагматический подход к познанию не следует абсолютизировать. Б. Рассел указывал, что сведение истинности к проверке последствиями может привести к парадоксальным результатам. Приведем такой пример. В Советском Союзе было успешно построено социалистическое общество и заявлено о строительстве общества коммунистического. Можно ли на этом основании с точки зрения прагматической концепции истины сказать, что марксистское учение о двух фазах коммунизма выдержало проверку и является истинным? А как быть с этим критерием после крушения социализма и развала Советского Союза?

Крылатая фраза У. Джемса «Истина — это кредитный билет, который имеет силу только в определенных условиях» заставила по-новому увидеть многие философские традиции и заново переоценить их.

Согласно конвенциональной (от лат. conventio — договор, соглашение) концепции истина есть результат конвенции, соглашения в рамках некоего сообщества. Ее основная идея заключается в том, что в основе научных теорий лежат соглашения между учеными и их выбор обусловлен соображениями удобства, простоты — критериями, не связанными непосредственно с их истинностью.

Конвенциальная концепция истины оформилась при переходе от классической к неклассической науке в конце XIX — начале XX в. Ее возникновению способствовало также появление неевклидовых геометрий. Основоположником конвенциальной концепции истины был выдающийся математик А. Пуанкаре. Он считал, что конвенциональный элемент в науке очевиден, но он ничуть не снижает объективного характера научных теорий, опыт остается единственным источником истины в отношении физических теорий. С теориями геометрии дело обстоит сложнее. Поскольку различные системы аксиом геометрий Евклида, Лобачевского и Римана согласовывались с опытом, то возник вопрос о том, какая из них соответствует действительности, является истинной. Ответ Пуанкаре классически прост: «Геометрические аксиомы… суть конвенции, наш выбор осуществляется из всех возможных соглашений… Геометрические аксиомы есть не что иное, как замаскированные определения. Так что же следует ответить на вопрос об истинности Евклидовой геометрии? Вопрос лишен смысла… Одна геометрия не может быть более истинной, чем другая; более удобной — да, может»^[1].

Таким образом, аксиомы геометрии являются не более чем удобными конвенциями, и было бы неразумно доискиваться, истинны они или ложны. Эти соглашения только удобны.

Конвенциональные соглашения являются неотъемлемой стороной науки, обеспечивают ее функционирование. Приведем пример .

Международную систему единиц измерения СИ (килограмм, метр, секунда), принятую XI Генеральной конференцией по мерам и весам в 1960 г., нельзя считать более истинной, чем систему единиц измерения СГС (сантиметр, грамм, секунда), которая широко использовалась до ее принятия.

Анализ концепций истины показывает, что ни одна из них не может претендовать на полноту понимания истины: в вопросе об истинности знания остается немало проблем. Однако гносеология, как и философия в целом, не призвана давать окончательные и однозначные ответы. Ее задача — критически прояснять эти проблемы, соотносить различные позиции и аргументы за и против них.

• [1] Цит. по: Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 4. СПб.: Петрополис, 1994. С. 260.