Онтологизм, гносеологизм, методологизм

Европейская экспериментально-теоретическая наука, вероятно, прошла три этапа развенчивания веры в свою истинность. С XVII до середины XIX в. она осознавала себя как онтология природы. Естествоиспытатели глубоко верили в то, что создаваемые ими представления о материи объективно-истинны. Эта вера была поколеблена крушением традиционной научной картины мира. В самом начале научной революции и рождения неклассической физики даже возникло мнение, что «материя исчезла, а остались лишь математические уравнения». Фундамент физики начал радикально перестраиваться.

С середины XIX и до первой половины XX в. длилась эпоха г н о с е о л о г и з м а. По мере ревизии классических теорий ученые и философы все более активно обсуждали условное и безусловное в научном знании, изучали зависимость содержания знания от познавательных особенностей субъекта, интересовались путями совершенствования теоретических конструкций, уточняли критерии истинности научных утверждений. Все научное знание теоретического плана было объявлено «гипотетическим», а на экспериментальные факты переставали смотреть как на незыблемое основание теории. «Факт» признали теоретически нагруженным, но вовсе не «упрямой вещью». Отказались толковать теоретическую догадку как форму спонтанного обобщения внешнего опыта, т. е. как «сгусток фактов». Объяснение генезиса научной идеи потребовало ссылки на иной «опыт» — интуицию ученого. К. Р. Поппер и «критические рационалисты» нашли нужным заменить критерий подтверждаемости (верифицируемое'™) гипотезы «упрямыми» фактами противоположным мерилом — критерием опровергаемое™ (фальсифицируемости) догадки о законе явлений: чем больше опровергающих исключений, тем уже границы применимости гипотезы.

Научно-техническая революция последних десятилетий XX в. обусловила переход европейской науки на этап методологизм а. Этот переход был вызван потребностью в рефлексии над инструментально-технологической стороной массового научного производства. Экспериментально-теоретическая наука все теснее зависит от поддерживающей ее промышленности, внешних заказов общества и государства. Аппарат управления наукой срастается с государственным аппаратом и бюрократизируется. В первую очередь в фундаментальных исследованиях заинтересован военно-промышленный комплекс, тонко чувствующий родство между методами пытания природы и способами массового уничтожения людей.

Современная наука служит преимущественно интересам богатых стран, а не бедных и угнетенных государств третьего мира. Политические и экономические силы во многом определяют отбор исследуемых проблем. Государство и экономика задают приоритетные направления, игнорируют «неактуальные» проблемы, распределяют фонды в соответствии с общественными и институциональными задачами, регулируют скорость развития тех или иных отраслей науки. От науки все более требуется не столько истинность, сколько практическая эффективность, ради которой субсидируется то или иное фундаментальное исследование.

Онтологизм был верой в возможность беспристрастного познания объективной истины и построения такой научной картины мира, которая была бы адекватна всеобщим законам природы. Естествоиспытателям настоятельно рекомендовалось «отделять плевелы от пшеницы» — сторониться учений о трансценденталиях. Позитивисты трубили о революции в философии, о появлении «научной философии»; наука, мол, сама себе философия. Марксизм тоже объявил себя научной философией и требовал соединить теорию и социальную практику. Ныне же от онтологического идеала в естествознании, похоже, камня на камне не осталось. Упоминается лишь «онтологический аспект», все слабее просматривающийся сквозь призму гносеологического, методологического и социологического анализов реальности науки.

Классики критического рационализма признали необходимым вернуть философскую метафизику в процесс конструирования научных гипотез, но только при условии, что любое метафизическое допущение построено «на песке», а потому «всякая онтология дозволена!». К. Р. Поппер утверждал, что наука не может ничего безоговорочно проверить либо доказать. Она способна только осуществлять фальсификацию суждений, доказывать ложность чьих-то претензий на обладание знанием. Очень многое из того, что наука раньше считала познанным, со временем утрачивает свойство истинности.

Четыре века тому назад европейское естествознание заключило негласный договор с философией материализма, который отвечал самому духу свободного экспериментирования с явлениями природы ради выпытывания у нее ее тайн. Материализм убеждал ученых, будто нет ничего надежнее внешних органов чувств человека, если их усилить искусственными органами и приборами. Лишь чувственная воспринимаемость объекта сигнализирует о его реальности; материальный космос — единственная настоящая реальность; достоверно судить о ней позволяют эксперимент и систематическое наблюдение. Эта установка материалистического сенсуализма воплотилась в кредо кумулятивизма.