Парадоксы демократии.
Политическая психология
Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, как считал Фромм, — это подчинение вождю и вынужденная конформизация, преобладающая в современной демократии. «Мы гордимся тем, что нас не гнетет никакая внешняя власть, что мы свободны выражать свои мысли и чувства и уверены, что эта свобода почти автоматически обеспечивает нам проявление индивидуальности. По право выражать свои мысли имеет… Читать ещё >
Парадоксы демократии. Политическая психология (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
В современном гуманитарном сознании обсуждаются проблемы противоречий демократии. На заре демократии существовало множество самых разных организаций, в которых человек мог конкретно и активно участвовать в голосовании за определенные решения или за конкретных кандидатов в выборные органы. Вопросы, которые решались в этих организациях, как и кандидаты, были знакомы человеку; голосование, часто проводившееся на общем собрании всего населения города, представляло собой конкретный акт, в котором индивид в буквальном смысле слова считался.
Сегодня избиратель имеет дело с гигантскими партиями, которые так же далеки от него и так же его подавляют, как гигантские промышленные корпорации. Различия предвыборных программ сложны и становятся еще сложнее оттого, что их всеми способами затемняют. Перед выборами избиратель еще может увидеть своего кандидата. Фактически гражданину предлагается выбор между двумя-тремя кандидатами от партийных машин, но он этих кандидатов не выбирал, почти ничего о них не знает, их взаимоотношения для него так же абстрактны, как почти все остальные отношения.
Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, как считал Фромм, — это подчинение вождю и вынужденная конформизация, преобладающая в современной демократии. «Мы гордимся тем, что нас не гнетет никакая внешняя власть, что мы свободны выражать свои мысли и чувства и уверены, что эта свобода почти автоматически обеспечивает нам проявление индивидуальности. По право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли; свобода от внешней власти становится прочным достоянием только в том случае, если внутренние психологические условия позволяют нам утвердить свою индивидуальность»[1].
Сомнения в том, что демократия является идеальной формой правления, существовали давно. Аристотель, например, поставил демократию в своей типологии политических режимов на непривилегированное место. Античный мыслитель, видимо, удивился бы, узнав, что современный мир склонился к убеждению о большей, чем другие типы государственного устройства, пригодности демократии для политической жизни.
Известно, например, что «образцовая» афинская демократия изгнала из Афин Фемистокла со словами: «Ты лучше нас, а нам не нужно лучших». Как уже говорилось, люди, наделенные правом голоса, уверенно подвели великого мыслителя Сократа к гибели. До XVIII в. демократию никто не ценил. Строительство демократического общества началось после буржуазных революций. Не станем упоминать Токвиля с его предостережениями относительно «тирании большинства» или франкфуртцев с их экспертизами по поводу «авторитарного человека» или опасности народопоклонства.
В 1920;х гг. Бердяев пришел к убеждению, что демократия завершает свою историческую судьбу. «Демократия носит формальный характер, она сама не знает своего содержания, — писал философ, — и в пределах утверждаемого ею принципа не имеет никакого содержания. Демократия не хочет знать, во имя чего изъявляется воля народа, и не хочет подчинить волю народа никакой высшей цели»[2].
Народовластие, по мнению Бердяева, беспредметно, не направлено ни на какой объект. Демократия остается равнодушной к добру и злу. Демократия носит секулярный характер и противоположна всякому сакральному обществу. Демократия, по словам ученого, возникает, когда распадается органическое единство народной воли, когда атомизируется общество, когда гибнут народные верования, соединявшие народ в единое целое. Вот почему, по мнению Бердяева, кризис демократии уже давно начался[3].
В 1960;х гг. многие западные интеллектуалы тоже объявили о закате демократии. Действительно, разве Д. Белл или Р. Арон, возвещая «конец идеологии», не выступили одновременно могильщиками демократии? Неужели Э. Шилз или С. Липсет, толкуя о приходе эры технократов, не имели в виду закат народовластия?
Предположим, что нужно высадить лесозащитную полосу. И что же, запрашивать общественное мнение? Собрать множество малокомпетентных суждений и приступать к инженерному проекту на основе расхожих мнений? Чепуха. Нужен эксперт, специалист. Требуются не мнения, а расчеты. Д. Белл считал, что демократию замещает социальная инженерия, призванная с помощью экспериментальных рекомендаций отладить все стороны человеческих отношений.
Однако уже в тс годы названные властители дум засомневались в своих провозвестиях. Р. Арон стал с тревогой писать о том, что прагматизм в США явно берет верх над моралью, а политика, диктуемая утилитарными соображениями, определенно доминирует над политикой, которая основывается на принципах. Уже в начале 1970;х гг. Бжезинский, отрекаясь от прежних взглядов, утверждал, что сегодня выигрывают те общественные силы, которые обращаются к массовым идеалам, учитывают потребность людей в ценностных ориентациях.
Но, может быть, демократия за эти десятилетия окончательно выработала свои резервы и мир вступает в принципиально новую полосу развития? Определенные резоны в такой постановке вопроса есть. Порой пишут, что за годы существования демократии мы узнали, вычислили, определили, сколько человеку надо, чем его жизнь должна быть обеспечена, в каких условиях ему надлежит жить, чем пользоваться, как перемещаться относительно неподвижных предметов, как строить свои отношения с другими людьми, с государством. Все эти нормы, принципы и параметры давным-давно стандартизированы, кодифицированы и конституированы, многократно подтверждены международным опытом, воплощены в соответствующих хартиях, конвенциях, договорах, соглашениях.
Неужели это довод в пользу кончины демократии? По этой логике можно, например, сказать: зачем нужно отправлять правосудие, когда все нормы зафиксированы в уголовно-процессуальном и административном кодексах? Человечество действительно давно знает, как нужно жить. Оно на самом деле все давно расписало вдоль и поперек по поводу желаемого. Однако демократия, вопреки Аристотелю и Токвилю оказалась живучей именно потому, что с каждым шагом общества становится безмерно труднее примирять интересы все более и более поляризируемого мира.
Демократия — не узор на фасаде общественного здания, а политический режим. Никто никогда не рассматривал ее как венец творения, как божий дар на все времена. У любого апологета демократии можно отыскать немало стенаний по поводу того, сколь мучительны и дороги ее издержки. Но чем лучше другие политические режимы?
Мы так отчетливо представляем себе эту эпоху услуг и потреблений. Мы оставляем социально необеспеченным слоям населения нищету и прозябание, они нам соответственно кодифицированное потребление. Мы, не растрачивая впустую силы и ресурсы, выбрасываем на рынок национальную идею, массы благодарно принимают ее через интернет-технологии.
Демократия вошла в полосу умышленной фальсификации. Современная техника, силовые способы решения, манипулятивные возможности все чаще рождают в политическом подсознании крамольную мысль: а не отказаться ли от этой демократии или по крайней мере, не придать ли ей декоративный характер. Иногда мы ловим себя на смутном предположении: президентские выборы столь дорогостоящи, а итоги столь безутешны, что, может быть, было бы разумнее назначить руководителя страны в узком кругу политбюро.
Только отчего эти лидеры, не имеющие нужной легитимности, исчезают в политическом подводье?
Человечество бережно относится ко всем достижениям политического творчества. Бичевали тиранию, а монархии остались. Осуждали чернь, но даже королева, наделенная безоговорочной властью, прибегает к демократическим процедурам. Глумились над охлосом, но, по выражению Поппера, осознавали, что только демократические институты позволяют проводить реформы без применения насилия. Демократия не приказала долго жить. Меняется наше отношение к ней, преображается она сама. О том, что механизмы демократии станут иными в XXI в. пишут многие прогнозисты, в том числе Э. Тоффлер.