Актуальность исследования.
С глубокой древности на территории Северного Кавказа проживали представители разных этнокультурных массивов. Одновременно на протяжении многих веков в регионе складывалась и развивалась особая система межэтнического общения. Его содержание составляли не только спорадические, а также постоянные контакты, но и глубокое этнокультурное взаимопроникновение. Как правило, в установлении межэтнических контактов участвует не весь этнос, а его представители, происходит общение отдельных групп контактирующих народов. На Северном Кавказе участниками межэтнического взаимодействия в XVIII — начале XX вв. были этнические элиты, т. е. феодальная знать. Исследование межэтнического общения феодальных сословий представляет особый интерес, так как исторический опыт свидетельствует об их мощном позитивном потенциале для стабилизации добрососедских отношений.
Современные экономические и политические элиты народов Северного Кавказа также играют важную роль в межнациональных отношениях. К сожалению, в последние годы национальные элиты зачастую проявляют неспособность к цивилизованному диалогу. Между тем современная этнополитическая ситуация на Северном Кавказе характеризуется наличием ряда конфликтных узлов и слабостью интеграционных механизмов. Это вызывает необходимость научного осмысления закономерностей коммуникационных процессов, природы и механизмов их динамики и особенно актуализирует изучение исторического опыта межэтнического взаимодействия в регионе.
Объектом исследования данной диссертации стала осетинская феодальная знать XVIII — начала XX вв., привилегированные сословия осетинских обществ как активное звено в системе межэтнического общения на Северном Кавказе.
Предметом исследования является межэтническое взаимодействие осетинской феодальной знати с этническими элитами Кабарды и Балкарии в хозяйственной, политической и социокультурной сферах жизнедеятельности.
Межэтническое общение рассматривается как многоаспектное, многомерное и многоуровневое системное явление.
Хронологические рамки исследования охватывают период с XVIII до начала XX века — время становления, развития и активного общения феодальной знати Северного Кавказа. Изучение более раннего периода не представляется возможным в силу отсутствия письменных источников и полевого этнографического материала.
Географические границы соответствуют территории Северной Осетии, Кабарды и Балкарии, что обусловлено реальным состоянием межэтнических коммуникаций в регионе.
Методологической основой диссертации стали теоретические достижения современной этнографической и исторической наук, прежде всего, принципы научного историзма. В работе применяется принцип системного рассмотрения межэтнического взаимодействия: его членение на отдельные сферы (хозяйственную, соционормативную, культурную), тесно связанные между собой, а также выделение из этой системы отдельных групп, этнических элит, осуществлявших межэтническое взаимодействие. Для изучения системы межэтнического общения необходимо синтезировать исследовательские подходы, сложившиеся на базе исторических и этнографических исследований.
Историография. Степень изученности проблемы.
Межэтническое общение феодальной знати не было пока предметом специального исследования, но отдельные вопросы, связанные с этой проблемой, в той или иной степени затрагивались отечественными авторами.
Характеристика объекта исследования этнической элиты Осетии потребовала обращения к проблеме феодализма и феодальных сословий. В исторической и публицистической литературе вопрос о феодализме в Северной.
Осетии решался в двух диаметрально противоположных направлениях. К этому были свои социальные и политические причины.
До конца 50-х годов XIX века в правительственных сферах Российской империи стояли на позициях признания наличия в прошлом Северной Осетии социального неравенства и наличия феодальной знати. С конца 50-х годов XIX века, с завоеванием Восточного Кавказа (1859 г.), в правительственных кругах, вопреки прежней установке, стали склоняться к отрицанию существования в прошлом в осетинском обществе привилегированного сословия. Эта установка была подхвачена представителями классов, протестовавших против признания за некоторыми фамилиями в Осетии их «привилегированного происхождения».1.
Так, в прошении штаб-ротмистра А. Газданова, юнкеров милиции Кулаева и Зугутова говорилось: «В Осетии не было никаких привилегированных сословий, а некоторые фамилии получили преобладающее значение только вследствие особых выдающихся качеств кого-либо из своих членов и, притом, только на время жизни этих выдающихся людей, уступая первенствующее значение другим фамилиям с появлением среди этих последних, людей с более выдающимися качествами».
Автор Д.А. в статье «К вопросу об „узденстве“ в Осетии» писал, что: «Узденство» — понятие, взятое из Кабардинской жизниэто то же самое «алдарство» (алдар — князь) перенесенное от кабардинцев на осетинскую почву. «Узденство», несвойственное духу осетинского народа, не могло утвердиться в Осетии".3.
Особенно много споров было вокруг вопроса о феодальном строе Алагирского и Куртатинского обществ. По словам А. Ардасенова и А. Есиева, учрежденная во Владикавказе 30 декабря 1869 года «Комиссия для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей» под председательством Д. Л. Кодзокова, не нашла у алагирцев и куртатинцев, «как более удаленных, независимых от Кабарды и ее политического социального влияния» сословного разделения.4.
В общем же, в исторической литературе по вопросу о социальном развитии осетинского общества преобладает точка зрения признания феодального строя. Об этом говорят в своих работах М. М. Ковалевский, В. Б. Пфаф, Н. Ф. Дубровин, Д.Я.
Лавров и др. Однако, «сложившись в условиях горного хозяйства, она отражала специфику развития раннефеодальных отношений в определенных географических условиях. Каждое общество (Алагирское, Куртатинское, Тагаурское и Дигорское) имело свои особенности развития и общественного устройства, поэтому, часто одни и те же социальные понятия несли на себе различную семантическую нагрузку».5.
Б.В. Скитский обащает внимание на различие в общественном развитии осетинских обществи объясняет их тем, что «эти «общества» находились в экономической и политической близости и связи с соседними, более развитыми в феодальном отношении, народами: грузинами и кабардинцами. По его мнению, в тех обществах, которые стояли в более близкой связи с этими соседями, «феодальные отношения были более развиты и более устойчивы, чем в обществах, дальше отстоящих от этих соседей».6.
В 1781 году по поручению высшего командования Кавказской линии дивизионный квартирмейстер Л. Л. Штедер был отправлен в горные районы Центрального Кавказа. В его задачу входило составление военно-географической карты и определение наиболее удобной и кратчайшей трассы предполагавшейся военно-стратегической дороги с Северного Кавказа в Грузию, а также для различного рода минералогических изысканий, изучения и склонения горцев Центрального Кавказа на сторону России. В результате своего путешествия по Центральному Кавказу Л. Л. Штедер составил дневник, который впервые был опубликован на немецком языке в 1797 году под заглавием: «Дневник одного путешествия из пограничной крепости Моздок в центр Кавказа в 1781 г.».7 Проведя некоторое время среди дигорцев, Л. Л. Штедер зафиксировал ценный этнографический материал о жителях этого района Осетии, их социальном строе, материальном и культурном быте, правах, взаимоотношениях классов внутри Дигорского общества.
Из кавказоведческих работ значительную ценность представляют труды академика Г.-Ю. Клапрота (1783−1835), который занимался исследованием Кавказа в лингвистическом, этнографическом, экономическом и археологическом отношениях. Г.-Ю. Клапрот в работе «Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807—1808 гг."8 дал характеристику социальных отношений у народов Северного Кавказа. Особенно большое внимание автор уделил описанию высших сословий и общественного строя Северной Осетии. Наиболее подробно он описал социальные отношения у дигорцев. В этой работе впервые сообщается о происхождении одного из привилегированных сословий Дигории — баделят.
Сочинение С. М. Броневского (1763−1830) «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе"9 содержит ценные исторические, этнографические, географические сведения о кавказских горцах. В этом сочинении автор сделал попытку охарактеризовать общественный строй народов Кавказа и определил две формы правления: монархическую и аристократическую. Обе эти формы у С. М. Броневского выступают под названием феодальной и демократической. Это была «первая в истории науки попытка общей характеристики общественного строя горских народов Кавказа и вместе с тем попытка установить различные формы этого строя», — писал М. О. Косвен, изучавший проблему общественного строя народов Кавказа дореволюционного времени. Представитель дворянской историографии сер. XIX века. С. М. Броневский писал о сходстве феодализма на Кавказе с феодализмом России в период феодальной раздробленности.
Интересный источник представляют дореволюционные публикации, которые легли в основу сборника «Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах».10 В сборнике помещены статьи, датируемые с 1830 г.
Заслуживает внимания очерк К. Красницкого «Кое-что об осетинском округе и правах туземцев его», 11 где рассматривается географическое положение Осетии середины XIX в., ее административное устройство, характеризуются сословноклассовые отношения в некоторых осетинских обществах, выявляется происхождение сословий в каждом из них. Однако К. Красницкий недостаточно хорошо ознакомился с сословным разделением в Алагирском обществе Северной Осетии, что позволило ему утверждать об отсутствии социального расслоения в этом районе Осетии.
Предание о происхождении тагаурцев" Джантемира Шанаева, вошедшее в «Сборник сведений о кавказских горцах», повествует о происхождении высшего сословия Тагаурского общества Северной Осетии и отношениях его с феодалами Кабарды.12.
Заслугой В. Б. Пфафа является вывод о разных уровнях развития феодализма в осетинских обществах. Он считал наличие феодальных отношений в Осетии результатом завоевания ее грузинскими феодалами. «Но эти феодалы были изгнаны народным героем Осибагатаром в ХШ-Х1У веках. С тех пор у алагирцев нет деления, все считают себя равными, хотя несколько сильных и влиятельных родов. признаются между туземцами знатью. Куртатинцы также выгнали своих феодалов. Феодальная система оставила у куртатинцев большие следы, чем у алагирцев, в постройках феодального века и в общественном их строе. В Тагаурии сохранились ясные следы феодализма. Дигория издревле имела феодальное устройство. Здесь поколения феодалов отлагались как бы пластами одно на.
1 3 другое". В. Б. Пфаф дал первую в научной литературе широкую и разностороннюю характеристику общественных отношений у осетин в исследуемый им период.
Н.Ф. Дубровин в работе «История войны и владычества русских на Кавказе», 14 осветил общественный строй, быт, сведения по истории осетинского народа. Он также считал, что феодальные сословия существовали не во всех осетинских обществах, а только в Дигории и Тагаурии.
Выдающийся русский ученый, фольклорист и этнограф В. Ф. Миллер, труды которого по осетиноведению стали достоянием мировой науки, 15 внес значительный вклад в сбор и публикацию осетинского фольклора. В 1884 г. в четвертой книге «Вестник Европы» была опубликована статья В. Ф. Миллера и М. М. Ковалевского «В горских обществах Кабарды», 16 где на основе собранных ими фамильных преданий, авторы указали на наличие кровнородственных связей между балкарской и осетинской аристократией. Проведенный авторами анализ фольклорных источников показал идентичность многих осетинских и балкарских текстов героических преданий.
М.М. Ковалевский, изучая социально-экономической истории осетин и других народов Северного Кавказа, впервые сформулировал задачу раздельного изучения осетинских обществ. Возникновение в Осетии феодализма он объяснял влиянием кабардинского феодального строя: «Народившиеся в Осетии аристократические роды, — писал он, — нашли в своих плоскостных соседях поддержку не только нравственную, но и материальную. Трудно сказать, возможно ли было бы образование привилегированных старшин в Дигории и Тагаурии и подчинение им свободного населения на началах феодальной зависимости и помимо влияния кабардинцев, или нет, хотя пример алагирцев, успевших удержать полную независимость от Кабарды и сохранить одновременно свою родовую аристократию, по-видимому, дает право предполагать, что развитие феодальных отношений является скорее результатом воздействия внешних, нежели внутренних причин».17 Результатом кабардинского влияния М. М. Ковалевский считал и некоторые осетинские традиции, в частности, обычай аталычества.
В 1882—1883 гг. Ф. И. Леонтович составил и опубликовал сборники норм обычного права горцев Северного Кавказа — адатов. Эти сборники содержат ценные сведения о высших сословиях осетин, кабардинцев, балкарцев и других народов Кавказа, регламентации феодальных повинностей, сословном праве,.
18 семейных отношениях.
Д.Я. Лавров — автор содержательной работы по истории и этнографии осетин «Заметки об Осетии и осетинах», в которой рассматриваются такие вопросы, как, общественные отношения и обычное право, материальная культура и семейный быт, обычаи и обряды осетинского народа. Он подразделял осетинские феодальные общества на имеющие сословия, как Дигория и Тагаурия, и не имеющие, как Куртатинское и Алагирское.19.
В работе А. Ардасенова и А. Есиева «Высшее сословие у осетин Куртатинского общества», изданную ими в Москве в 1891 году, сопоставляется общественный строй Северной Осетии и Кабарды. Авторы приходят к выводу, что «осетины, как и кабардинцы, имели четыре сословия: уазданлагов (уаздан лаг) (князей и дворян), кавдасардов (кавдасард) (податных), фарсагов (фарсаг) (вольных) и гурзиаков (гуырдзиаг) (холопов). Существование аристократического сословия в Осетии, Куртатинском, Тагаурском и Дигорском обществах давно уже фактически признано было самим русским правительством. Еще со времен.
Потемкина-Таврического, который при себе держал аманатами горских князей, были взяты аманатами и из знатных осетинских фамилий несколько лиц, в роде Кубатиева, Арисханова, Цаликова и проч.".
А.П. Берже охарактеризовал общественный строй Северной Осетии как феодальный, а также констатировал деление его на класс «старшин» и класс подвластного им населения.21.
Этнографический очерк «Особа», 22 К. Л. Хетагурова, увидевший свет в 90-х гг. XIX в., является одной из интереснейших работ дореволюционных авторов об осетинах. В ней, в частности, дается подробное описание общественного строя Наро-Мамисонского ущелья Алагирского общества Северной Осетии, детально рассматривается социальное положение каждого сословия в иерархической феодальной структуре.
Одним из ранних источников, отразивших социальные отношения осетин, является сочинение грузинского царевича Вахушти Багратиони (1696−1772) «География Грузии». В своем сочинении Вахушти сообщает о глубоком расслоении осетинского общества и об образовании высших сословий Осетии.
Очерки известного на Кавказе публициста Н. Г. Берзенова (1831−1874) являются ценным источником по этнографии осетинского народа.24.
С.А. Туккаев (1857−1890) — один из первых осетин этнографов и фольклористов, собрал и записал содержательный фольклорный и этнографический материал.25.
Известный осетинский ученый, профессор Б. А. Алборов (1886−1986) сделал значительный вклад в собирание и исследование устного народного творчества осетин.26.
Г. М. Цаголов (1871−1939) — публицист, поэт, прозаик. Статьи и очерки ученого освещают многие стороны общественного и хозяйственного быта, религиозные воззрения осетинского народа в конце XIX — нач. XX вв.27.
М.С. Туганов (1871−1939) — видный представитель осетинской творческой интеллигенции, художник, этнограф. Записанные им сюжеты устного народного творчества осетин, служат ценным источником материалов для изучения этнографического прошлого осетинского народа. 28.
B.C. Толстой, волею судьбы оказавшийся на Кавказе в качестве сосланного декабриста, оставил после пребывания здесь, серию очерков. В них прослеживаются исторические и этнографические особенности осетинского общества, дана подробная характеристика быта, культуры, нравов и обычаев осетин середины XIX в. 29.
В 1911 г. в журнале «Мусульманин» в Париже вышел исторический очерк первого балкарского историка М. К. Абаева «Балкария». В этом очерке автор дал обширное описание родственных, аталыческих и торговых связей высших сословий Балкарии с другими народами, в том числе, с кабардинцами и осетинами.30.
В.Н. Кудашев в 1913 г. в монографии «Исторические сведения о кабардинском народе», 31 в которой автор осветил сословный и поземельный вопрос в Кабарде и Балкарии. Он описал политические, экономические и родственные связи кабардинских и балкарских феодалов с аристократией других областей Северного Кавказа, а также подчеркнул, что балкарские феодалы чаще всего вступали в родственные отношения с феодалами Дигорского общества Северной Осетии.
Профессор Г. А. Кокиев дал описание социально-экономического строя осетин в предреформенное время. Он первый, из советских историков дал развернутую трактовку функций аталычества в феодальном обществе. Г. А. Кокиев считал, что обычай аталычества служил установлению отношений сюзереннитета-вассалитета у горцев Северного Кавказа.32.
Весомый вклад в изучение общественного быта и социальных отношений осетин внес Б. В. Скитский. Отдельному, Дигорскому обществу он посвятил работу «К вопросу о феодализме в Дигории».33 Оформление феодальных отношений в Дигории он связывал с вступлением дигорских феодалов в вассальную зависимость от кабардинских князей. Б. В. Скитский первым предпринял попытку разработать периодизацию истории феодализма в Осетии.
Крупный осетинский этнограф А. Х. Магометов (1920;1983) основное внимание в своих работах уделил исследованию общественного строя и внутрисемейных отношений у осетин в XVII — XIX вв.34.
В работах этнографа-осетиноведа З. Д. Гаглойти рассматривается социальная организация, внутрисемейные отношения, духовная и материальная культура осетинского народа.35.
А.К. Джанаев в работе «О феодальном землепользовании в Дигории"36 исследовал социальные отношения в этом осетинском обществе.
М.О. Косвен внес большой вклад в изучение института аталычества у народов Северного Кавказа. Его работа «Аталычество» 37 была оценена, как одна из лучших работ по проблеме кавказской этнографии.
В работе Б. А. Калоева «Осетины» выявлены этнографические параллели между народами Осетии, Кабарды и Балкарии.
Исследованию этнокультурных контактов между народами Северного Кавказа посвятила свои труды Н. Г. Волкова. В монографиях «Этнические и культурно-бытовые процессы на Кавказе"39, «Этнокультурные контакты народов Горного Кавказа в общественном быту (XIX — нач. XX вв.)"40, освящаются различные стороны межэтнических отношений народов Северного Кавказа в указанный период, показываются их характерные стороны жизни, быта, хозяйства и культуры, особое внимание уделяется межнациональным бракам как каналу культурного обмена.
Т.Х. Кумыков в 1959 г. издал работу под названием «Социально-экономические отношения и отмена крепостного права в Кабарде и Балкарии в первой половине XIX века».41 Автор раскрыл позицию царского правительства по сословному вопросу, по вопросу о землевладении, о причинах крестьянской реформы в Кабарде и Балкарии, ее особенностях и последствиях.
М.М. Блиев первым из исследователей провел раздельное описание социально-экономического развития осетинских обществ. 42.
Б.П. Берозов привлек в своих исследованиях многочисленные документы, связанные с переселением осетин на плоскость, где они вступали в еще более тесное соприкосновение с кабардинцами и балкарцами, и деятельностью сословно-поземельных комитетов и комиссий 40-х — 60-х годов XIX века. 43.
В.А. Кузнецов в работе «Реком, Нузал и Царазонта» дал описание социального положения и происхождения древних аристократических родов Осетии. 44.
Ф.Х. Гутнов посвятил одну из своих работ генеалогическим преданиям осетин, собранным из научных и фольклорных источников. Автор, на основе исследования различных сюжетов, провел анализ родословных дигорских феодалов, что позволило ему отнести возникновение генеалогического рассказа о Бадели к рубежу XV—XVI вв. Относительно происхождения наименований, характеризующих привилегированные классы феодальной Осетии, он отмечает, что термином алдар в средневековье обозначали лицо, стоявшее на верхушке феодальной лестницы, которое соответствовало грузинскому тавади и кабардинскому пшы — князь. Автор считает, что алдар — чисто осетинское слово, образованное от арм-дар — «рукодержец».45 По его мнению, наименование алдар применялось только в Тагаурском и Дигорском обществах. В Куртатинском и Алагирском ущельях речь шла о терминах уаздан или тыхджын мыггаг -«благородная» или «сильная» фамилия. А это соответствует более низкой ступени иерархической лестницы, чем алдар. Уаздан здесь осмысливается как «дворянин», «аристократ». 46.
B.C. Уарзиати в монографии «Культура осетин: связи с народами Кавказа"47 привел многогранные примеры этнокультурных контактов осетин с кабардинцами, балкарцами и другими народами, населяющими Кавказ, показав причины и следствия этих процессов. Учитывая многогранность рассматриваемой проблемы, автор ограничил свое исследование сферой культуры жизнеобеспечения. На конкретных примерах повседневности, предметах быта и связанных с ними явлениях выявлены следы былых этнокультурных контактов, что позволило B.C. Уарзиати поставить вопрос о существовании кавказской историко-этнографической области, как территории, на которой в результате длительного совместного проживания, взаимовлияния и общности исторических судеб народов сложилась конкретная историческая общность.
В.И. Абаев в работе «Происхождение осетинских фамилий CARAZONTA и.
AQ.
AGHUZATA" исследовал этимологию происхождения фамильных имен древних родов Алагирского общества.
P.C. Бзаров особое внимание в своих исследованиях уделил сословному строю и феодальным отношениям в Тагаурском, Куртатинском и Алагирском обществах Северной Осетии. 49.
В области изучения института искусственного родства, в том числе аталычества, большой интерес представляют работы А. Б. Дзадзиева: «К вопросу об аталычестве у осетин во второй половине XVIII—XIX вв.» и «Формы искусственного родства у осетин», 50 в которых рассматривается роль различных форм искусственного родства, заключавшегося по социально-экономическим и политическим соображениям. С их помощью устанавливались тесные взаимовы годные связи между фамилиями и целыми народами, поэтому в сознании народа они традиционно приравнивались или даже оценивались выше кровнородственных связей.
Большой вклад в отечественную генеалогию внес А. И. Мусукаев, 51 собрав и опубликовав обширный полевой материал по истории кавказских фамилий. Он является автором нескольких работ, посвященных обычаям и традициям кавказских народов и, в частности, кабардинцев и балкарцев.
В монографии Б. К. Мальбахова и К. Ф. Дзамихова «Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством (cep.XVI — конец XVIII вв.)» рассматривается роль представителей правящей элиты Кабарды в политических процессах того времени на Северном Кавказе. Авторы указывают прежде всего на экономическую основу в тесном общении кабардинского и осетинского народов. В работе подчеркивается роль малокабардинских князей в становлении русско-осетинских отношений.52.
В работе Е. Г. Битовой «Социальная история Балкарии: (Сельская община)», рассматривается социальная история балкарского общества XIX в. через призму сельской общины как основной социальной единицы балкарского общества, в рамках которой обеспечивалась вся полнота его экономических социокультурных и политико-административных функций. В ней впервые в отечественной историографии получены более строгие оценки уровня социально-экономического развития Балкарии XIX века.53.
Исследователь — краевед А. Гецати собрал и опубликовал обширный материал по истории и генеалогии фамилий Дигории. По его данным, значительное число фамилий этой области Осетии является потомками иноэтнических элементов, большая часть которых приходится на балкарцев.54.
Таким образом, в дореволюционной и советской историографии рассматривались отдельные сюжеты и вопросы, связанные с межэтническими отношениями народов Северного Кавказа, но не ставилась проблема изучения системы взаимодействия этнических элит: предпосылок, конкретного содержания и результатов этого процесса.
Источниковедческая база диссертации включает архивный и полевой этнографический материал, опубликованные источники, периодическую печать. Обширный материал извлечен автором из фондов Центрального Государственного архива КБР, Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований, Центрального Государственного архива РСО-А, Отдела рукописных фондов Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований, Государственного архива Ставропольского Края, Государственного архива Краснодарского Края. В ЦГА КБР использованы фонды: «Управление Кабардинской линии» (Ф.1), «Управление Кабардинского округа» (Ф.2), «Георгиевское окружное управление» (Ф.З), «Управление Нальчикского округа» (Ф.6), «Смотритель Нальчикского военного поселения» (Ф.12), «Управление начальника Центра Кавказской линии» (Ф.16), «Горский словесный суд» (Ф.22), «Кабардинский временный суд» (Ф.23), «Кабардинский окружной народный суд» (Ф.24), «Управление Балкарского участка» (Ф.31), «Народный суд 6-го участка. (Уголовные и гражданские дела Нагорного округа) (Ф.-р. 165), в которых отложился материал, характеризующий содержание межэтнических контактов кабардинской, балкарской и осетинской знати.
В ЦГА РСО-А использованы фонды: «Терское областное правление» (Ф.11), «Канцелярия начальника Терской области» (Ф.12), «Управление Моздокского отдела Терской области» (Ф.23), «Штаб войск Терской области» (Ф.53), «Ставропольско-Терское Управление земледелия и госимущества» (Ф.168), «Комитет по разбору личных и поземельных прав жителей Владикавказского Военного округа» (Ф.233), «Комитет для разбора личных и поземельных прав горцев Левого крыла Кавказской линии» (Ф.254), «Комиссия по правам личным и поземельным населения Терской области» (Ф.256), «Комиссия для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей» (Ф.262), «Управление начальника Владикавказского военного округа» (Ф.290), «Комитет для разбора личных и поземельных прав горцев Военно-Осетинского округа» (Ф.291), «Владикавказское Горское Окружное училище» (Ф.292), материал которых представляет особый интерес для изучения осетинской феодальной знати, происхождения привилегированных фамилий, их родственных связей с кабардинскими и балкарскими феодалами, экономических и других контактов. В Отделе рукописных фондов Северо-Осетинского Института гуманитарных и социальных исследований (ОРФ СОИГСИ) использованы фонды: «История Осетии до 1917 г.» (Ф.1), «Этнография» (Ф.4), «Эпоха феодализма в Осетии» (Ф.16), «Октябрьская революция и Гражданская война на Тереке» (Ф.21), «Фонд проф. Кокиева г. А.» (Ф.ЗЗ), «Фонд Скитского Б.В.» (Ф.37) и др.
Полевой материал автора, собранный на территории Северной Осетии и Кабардино-Балкарии с 1995 по 2000 гг., содержит интересные генеалогические сведения о фамилиях осетинской, кабардинской и балкарской знати, о межэтнических контактах, межнациональных браках и искусственных формах родства.
Опубликованные источники содержатся в многочисленных сборниках и хрестоматиях. Особую значимость и репрезентативность имеют материалы, опубликованные в многотомном сборнике «Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах», составленном Л. А. Чибировым. К той же группе источников относятся дневниковые и путевые записки исследователей и путешественников, адаты кавказских горцев, географические и этнографические этюды.
Обширный материал извлечен автором из местной дореволюционной периодической печати, газет и журналов «Кавказ» (1865, 1892, 1901, 1904 гг.), «Горец» (1909 г.), «Казбек» (1901, 1902 гг.), «Терские ведомости» (1884, 1870, 1899 гг.), «Северный Кавказ» (1883 г.), «Новое обозрение» (1890, 1893 гг.). Часть источников впервые вводится в научный оборот.
Цели и задачи исследования. Целью диссертационной работы является исследование предпосылок, характера и результатов межэтнического взаимодействия феодальной знати Осетии с этническими элитами Кабарды и Балкарии в XVIII — нач. XX вв. Конкретные задачи исследования сводятся к выявлению структуры привилегированных сословий Осетии, их социально-политических, хозяйственно-торговых и культурных связей, определению роли конфессионального фактора в этнокультурных контактах, изучению форм взаимодействия в соционормативной культуре, а также миграционных процессов как результата этнокультурных связей.
Научная новизна. В диссертации впервые предпринята попытка комплексного исследования системы межэтнического взаимодействия феодальной знати. Вводится в научный оборот новый архивный и полевой этнографический материал.
Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе, лекционных курсах по истории Кавказа. Изученный исторический опыт межэтнического общения может быть учтен современными общественными организациями, «народной дипломатией» для стабилизации межнациональных отношений.
Научная апробация. Основные положения диссертации излагались на общероссийской конференции «Нравы, традиции и обычаи народов Кавказа», Пятигорск, 1997 г.- на II Международном генеалогическом коллоквиуме «Россия и Кавказ: семейные и генеалогические связи и их влияние на межнациональные отношения», Нальчик, 2000 г.- на II научно-практической конференции «Генеалогия северокавказских просветителей», Нальчик, 2002 г.
Отдельные фрагменты исследования опубликованы в статьях: «Формы искусственного родства у осетин в XVIII—XIX вв.» // Тезисы общероссийской конференции «Нравы, традиции и обычаи народов Кавказа». Пятигорск, 1997; «Кабарда — Осетия: родственная солидарность» // Эльбрус, № 1, Нальчик, 1999; «Межэтнические браки североосетинских феодалов в системе этнокультурных отношений народов Кавказа в XVII — начале XX века» // Эльбрус, № 1, Нальчик, 2000; «Баделята — Тугановы» // Генеалогия Северного Кавказа, № 4, Нальчик, 2002.
Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите сектором Кавказа Института этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН.
Структура диссертации соответствует поставленным задачам. Она состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка и Приложения.
Заключение
.
Тесные этнокультурные отношения между привилегированными сословиями Северной Осетии, Кабарды и Балкарии в XVIII — нач. XX вв. позволяют сделать вывод об исторической традиции взаимоотношений аристократии народов Северного Кавказа.
Проживание на сопредельной территории, наличие в быту идентичных традиций, обычаев и законов, тесные родственные связи привели к созданию единого феодального блока фамилий, принадлежащих к различным этносам, но связанных, помимо родства, еще и общими политическими, хозяйственными и культурными интересами. В этом процессе важную роль играла Кабарда, обладавшая в XVIII — нач. XIX вв. внешнеполитической самостоятельностью и являвшаяся важным связующим звеном во взаимоотношениях народов Северной Осетии и Балкарии с Россией.
Именно аристократия являлась законодателем и ревностным хранителем традиционных общественных институтов у всех народов Северного Кавказа. Именно она являлась носителем обычного права, которое затем трансформировалось в народный обычай. Этническая элита была самой активной и открытой сословной группой для общения с соседними народами.
Проведенное исследование позволяет сделать вывод о тесных взаимоотношениях привилегированных фамилий данных народов, начиная с момента их появления на Северном Кавказе. Права осетинских феодалов, также как и права кабардинских пши (князей) и балкарских таубиев приобретались только рождением. Под покровительством осетинских феодалов состояли (на тех же началах, как у кабардинских пши — беслан-уорки, а у балкарских таубиевкарауздени) члены лично-свободного сословия адамшатов — вездон или фарсаглагов.
При этом степень влияния знатных родов на остальное население рассматриваемых осетинских обществ была различной и напрямую зависела от уровня контактов с народами с более развитыми феодальными отношениями, каковыми являлись кабардинцы и балкарцы.
Следует отметить, что значительное влияние на внешнеполитические связи правящих классов Северной Осетии, Кабарды и Балкарии с XVIII в. оказывали торговые взаимоотношения. Немалое влияние и здесь оказывало географическое расположение того или иного общества. Так, по мнению Б. В. Скитского, -«особенно вы годным было расположение земель тагиатов, владевших главным путем, связывающим Северный Кавказ с Закавказьем, — Дарьяльским ущельем, а также дигорцев, связанных с Закавказьем и Кабардой. Получаемые ими доходы содействовали, во-первых, усилению их феодального влияния в обществе, и, во-вторых, — тому, что они сравнительно долго удерживали свои феодальные.
554 привилегии".
Династические браки между представителями феодальных родов Северной Осетии, Кабарды и Балкарии прослеживаются на всем протяжении ХУ1П-Х1Х вв. и нач. XX в. Отличительной характеристикой заключения браков в среде знати от браков представителей других сословий являлось обязательное условие равенства в происхождении мужа и жены. Особенно ревностно охраняли «чистоту» своей крови представители привилегированных родов Дигорского общества. «Бракосочетающиеся должны быть равными во всех отношениях, т. е. как по состоянию, так и по происхождению и общественному положению"555 и, как далее сообщает источник, «у дигорцев не было примеров неравных браков».556 Разрешалось заключение браков между неблизкими родственниками, что запрещалось обычным правом, как осетин, так и кабардинцев и балкарцев. Исключение составляли левиратные и сороратные браки.
Если на протяжении предшествующих веков браки между осетинами-христианами и осетинами-мусульманами не только допускались, но и не осуждались, то с середины XIX в. православным духовенством и царской администрацией они стали запрещаться и преследоваться. В Северной Осетии привилегированные классы исповедовали, в основном, ислам, а большая часть зависимого населения — христианство. Это привело к тому, что конфессиональная эндогамия здесь сопрягалась с сословной. Одним из инструментов для достижения политического альянса в регионе являлся институт искусственного родства. Аталычество играло большую роль в культурном взаимодействии народов.
Северного Кавказа. Аталыческие связи завязывались между всеми соседними народами, особенно частым было воспитание детей князей и дворян в семьях балкарской, карачаевской, осетинской знати, а иногда и богатых крестьян. Но одновременно, существовал и обратный порядок, когда эта знать посылала своих детей в кабардинские семьи учиться здесь тонкостям этикета.
К XVIII в. Кабарда, переживая расцвет феодализма, достигла значительного могущества и получила преобладающее влияние на Северном Кавказе. Результатом разносторонних этнокультурных связей между привилегированными сословиями Северной Осетии Кабарды и Балкарии в XVIII — нач. XX вв. стало развитие особой этнокультурной общности привилегированных фамилий этих народов.
