Традиционное хозяйство и культура жизнеобеспечения кумандинцев во второй половине XIX — первой половине XX в

Предлагаемое исследование посвящено этнографическому изучению традиционного хозяйства и элементов культуры жизнеобеспечения кумандинцев. Традиционное хозяйство народов, населяющих Сибирь, несмотря на высокие темпы его урбанизации и модернизации, привлекает внимание специалистов-этнографов и в наши дни1. Глобальный структурный кризис современной российской экономики привел к тому, что хозяйство сельских жителей многих регионов, в том числе и коренного населения Алтая, становится натуральным. Возрождаются уже потерявшее свое прежнее значение собирательство, охота, другие промыслы. Аналогичные процессы происходят и у кумандинцев. В связи с этим актуальным становится изучение традиционных хозяйственных занятий кумандинцев. Эти занятия сегодня снова становятся основой их жизнеобеспечения.

Возможность внедрения изученного опыта предков по хозяйственному освоению конкретной территории в современную хозяйственную деятельность наглядно демонстрирует актуальность подобного рода исследований.

Одной из реалий современной жизни является процесс унификации культуры у многих народов, населяющих Сибирь. Данный процесс естественный и, по-видимому, неизбежный, приводит к исчезновению самобытных черт культуры таежных охотников, рыболовов и земледельцев Северного Алтая. Уходят в прошлое и забываются традиционный образ жизни с оригинальной системой религиозных верований и фольклор кумандинцев. Возникает необходимость сохранения культурного наследия кумандинцев, и мы надеемся, что данная работа и послужит этой цели.

Научная актуальность исследования традиционного хозяйства и культуры жизнеобеспечения кумандинцев обусловлена наличием существенных пробелов в изучении названных областей традиционной культуры этой этнической группы.

Кумандинцы (<варианты самоназвания: татар-киэюи, тадарлар, куманды кижи, инородцы, оседлые инородцы, в последнее время — кумандинцы) — одна из этнических групп северных алтайцев. К числу северных алтайцев относят также тубаларов и челканцев. Территорией расселения кумандинцев с XVIII в. и по наши дни являются оба берега реки Бии в ее среднем течении со всеми притоками. Проживание кумандинцев на этой территории в начале XVIII в. зафиксировано на картах С. Ремизова, где Верхняя Куманда, Нижняя Куманда и просто Куманда отмечены по правую сторону от р. Бия3.

В административном отношении территория расселения кумандинцев сегодня входит в состав следующих районов: Турочакского района Республики Алтай, Красногорского (бывшего Старо-Бардинского) и Солтонского районов Алтайского края (см. прил. № 1, рис. 1). Небольшая группа кумандинцев проживает в Таштагольском районе Кемеровской области. По данным Ф. А. Сатлаева, таштагольские кумандинцы были заняты в местной горной промышленности4.

Антропологический тип кумандинцев, наряду с типами других северных алтайцев, выделяется в самостоятельную северо-алтайскую расово-систематическую единицу, занимающую промежуточное положение между уральским и южно-сибирским антропологическими типами5.

Кумандинцы говорят на языке, являющимся диалектом алтайского языка уйгурской группы тюркских языков6. В кумандинском диалекте лингвисты выделяют три говора: турочакский, солтонский и старобардинский7.

В этнографической литературе принято выделять верхних (оре куманды) и нижних (<�алтына/алтна или тюбюре куманды) кумандинцев, проживающих о соответственно в верхнем и нижнем течении Бии. В основу этого разделения были положены некоторые хозяйственные и культурные различия, наблюдающиеся у этих двух групп, проживающих в разных природных условиях. Верхние кумандинцы живут в таежных районах верховий Бии, а нижние — преимущественно в лесостепной зоне низовий реки. Видимые различия этих двух групп кумандинцев были закреплены в XIX в. на административном уровне. Здесь были созданы Верхне-Кумандинская и Нижне-Кумандинская инородческие волости с самостоятельными родовыми управлениями, избиравшимися из числа кумандинцев (см. прил. № 1, рис. 2,.

3).

У кумандинцев зафиксированы следующие экзогамные родовые объединения — сеоки: куманды/кубанды, со/солу, тастар, тоон, чабат/шабат, оре-куманды, алтына-куманды, челей, чедыбер, калар, тюбюне-куманды, кузен, керсагал и тонгул. При этом сеоки кузен, тоон и тастар имеются и у тубаларов9, сеоки чедыбер и тонгул имеются также у телеутов, а калар и челей — это сеоки шорского происхождения10.

Смешение кумандинцев и телеутов происходило на Нижней Катуне, Чарыше и Ануе, где они йроживали совместно в XVII — XVIII вв. Южная часть Салаира и междуречья Бии, Чумыша и Кондомы являлась зоной контактов кумандинцев с челканцами, телеутами и шорцами11.

В основе традиционных религиозных верований кумандинцев лежала вера в духов, которые по их представлениям населяли три сферы: небесную, земную и подземную. Все духи разделялись на две категории: чистых (арыг.

1 'У тос) и нечистых {кара тос). Общение людей с этими духами и верховными божествами Ульгенем и Эрликом происходило посредством шаманов (<кам).

В первой половине XIX в. кумандинцы были крещены и по официальным документам числились как православные «новокрещеные инородцы». Но православие полностью не вытеснило традиционные верования, которые в отдельных районах сохраняются и до наших дней. В некоторых случаях учеными фиксируются случаи синкретизма христианских и традиционных верований у кумандинцев13.

Численность кумандинцев. Б. О. Долгих на основе архивных материалов определял общую численность кумандинцев в XVII в. в 360 человек14. По сведениям Г. Ф. Миллера в 1730-е гг., в Кумандинской волости насчитывалось 105 плательщиков ясака15. По данным В. И. Вербицкого за 1860 г., в двух Кумандинских волостях насчитывалось 576 душ мужского пола16. В. В. Радлов сообщал, что в 1869 г. нижних кумандинцев насчитывалось 831 мужчин и 740 женщин, а верхних кумандинцев — 322 мужчин и 284 женщин17. Горно-Алтайский историк Н. А. Майдурова, ссылаясь на архивные источники, приводит на страницах своей книги следующие данные о численности кумандинцев в конце XIX в.: в 1894 г. их.

1 R насчитывалось немногим более 4000 человек. По данным землеустроителей в начале XX в. кумандинцев насчитывалось 2798 душ мужского пола19.

По данным отдела национальностей Бийского уездного исполкома, в 1921 г. насчитывалось 4 534 кумандинца20. Н. П. Дыренкова, проводившая свои исследования у кумандинцев в 1930;е гг., сообщала, что в 1933 г. кумандинцев насчитывалось около 9000 человек21. На наш взгляд, приводимая Н. П. Дыренковой цифра завышена, так как по данным переписи 1926 г., кумандинцев насчитывалось только 6334 человека (3228 мужчин и 3106 женщин). Из них на территории Алтайского края проживали 4948 человек, а в Горном Алтае — 1384 человека22.

Сведения о численности кумандинцев в последующие годы неизвестны, так как в проводившихся после 1926 г. переписях населения кумандинцы не учитывались как отдельный народ.

По оценкам исследователя А. А. Ткаченко, в начале 1990;х гг. на территории Алтайского края кумандинцев насчитывалось всего 681 человек23. По-видимому, в данном случае речь идет о кумандинцах, проживающих в сельской местности Алтайского края. Эти данные, к тому же, совпадают с нашими полевыми материалами. Поскольку к моменту написания диссертации подробные итоги Всероссийской переписи 2002 г. еще не опубликованы, в исследовании мы опирались на собственные сведения, полученные от глав сельских администраций и из похозяйственных книг администраций Красногорского, Солтонского и Турочакского районов.

По нашим подсчетам в Красногорском районе в 2001 г. проживало 317 кумандинцев обоего пола, а в Солтонском районе по данным 2002 г. проживало 337 кумандинцев. Таким образом, в двух районах насчитывалось.

654 кумандинца. В Турочаке, по данным администрации, проживало в 2002 г. немногим более 100 человек. Вероятно, результаты переписи 2002 г. подкорректируют наши цифры, так как в ходе изучения похозяйственных книг нами были выявлены две тенденции в современной демографической ситуации среди кумандинцев. С одной стороны, наблюдается активный отток молодежи в города Бийск, Горно-Алтайск. С другой стороны, признание за кумандинцами особого статуса коренного малочисленного народа Севера, Сибири и Дальнего Востока и получение в связи с этим особых льгот и пособий побуждает многих людей менять свою национальную принадлежность. Многие кумандинцы в документах сельских администраций числились до середины 1990;х гг. как русские. Но после получения статуса малочисленного народа, все они настояли на перемене своей национальности на кумандинцев. Более того, все дети, родившиеся от смешанных браков, теперь записываются кумандинцами.

Степень изученности темы. Истории изучения и историографии алтайской этнографии XIX — первой половины XX в., в том числе и этнографии кумандинцев, посвящены специальные работы.

AJ 1С А/ ям.

Е.А. Бельгибаева, JI.B. Кыпчаковой, Н. А. Майдуровой, Л. П. Потапова ,.

28 29.

Ф.А. Сатлаева, Е. М. Тощаковой. История изучения культуры кумандинцев в последней трети XX в. рассматривалась в специальной работе автора этой диссертации30.

В упоминавшихся выше работах Л. П. Потапова и Ф. А. Сатлаева выделяются два больших периода этнографического изучения алтайцев: дореволюционный и советский31. Горно-Алтайский исследователь Н. А. Майдурова разделяет советский период на три этапа: первый этап —.

1920;е — 1930;е гг., который характеризуется внедрением новой методологии и расширением тематики этнографических исследованийвторой этап — 1940;е — 1950;е гг. основным, содержанием которого является появление историографических работ по этнографии алтайцеви третий этап — 1960;е — 1990;е гг. ознаменовался обновлением жанров исследований, активнее стали использоваться архивные материалы32.

На наш взгляд, выделение Н. А. Майдуровой второго этапа недостаточно обосновано, так как автор сама признает, что в названый этап не произошло существенного продвижения в изучении Горного Алтая и не расширилась тематика исследований33. Важным достижением третьего этапа, как нам представляется, можно назвать и перемещение прерогативы исследования этнографии алтайцев из научных центров Москвы и Санкт-Петербурга в сибирские научные центры. Исследованием традиционной культуры стали заниматься представители различных этнических групп алтайцев.

В работах названных выше исследователей-историографов дан довольно полный анализ истории изучения традиционной культуры алтайцев, поэтому мы ограничимся кратким очерком истории изучения традиционного хозяйства, материальной культуры и связанными с ними явлениями духовной сферы культуры кумандинцев.

Самые ранние сведения о хозяйственных занятиях кумандинцев содержатся в работах известного историка XVIII в. Г. Ф. Миллера34 и путешественника начала XIX в. геолога И. Гельмерсена35. Подполковник И. Гельмерсен совершил свое путешествие к Телецкому озеру в 1834 г., его маршрут пролегал через земли кумандинцев. По итогам путешествия он опубликовал большую статью, в которой содержатся отрывочные сведения и по нашей тематике. В частности путешественник описал поселения кумандинцев и их хозяйственные занятия. И. Гельмерсен отметил, что кумандинцы, проживавшие на левом берегу Бии, вели оседлый образ жизни, жили в деревнях и занимались хлебопашеством, скотоводством и рыбной ловлей. Кроме того, в его работе содержится ценное описание охоты нижних кумандинцев на косуль36.

Наиболее полное описание традиционной культуры алтайцев в XIX в. было составлено православным миссионером В. И. Вербицким. Итоги его более чем 30-летнего наблюдения за бытом, хозяйством и верованиями алтайцев были опубликованы в специальной работе «Алтайские инородцы» 37. По справедливому замечанию Л. П. Потапова: «общей чертой этнографических работ В. И. Вербицкого нужно считать их описательный характер. Однако его описания отличаются точностью и глубиной наблюдений, которые позволяют отнести их к ценным материалам по у Q этнографии алтайцев» .

Книга В. И. Вербицкого получила высокую оценку у нескольких поколений отечественных этнографов39. Вместе с тем, в своих описаниях В. И. Вербицкий не выделял характерные черты культуры, присущие разным группам алтайцев: кумандинцам, челканцам, тубаларам и т. д.

Отдельные сведения по нашей теме содержатся в книге известного тюрколога В. В. Радлова, посетившего нижних кумандинцев в 1861 г. 40. Этнографическая и археологическая части его книги «Из Сибири», по мнению исследователя О. А. Деревянко, являются важнейшим источником и примером комплексного подхода в исторической науке41.

В.В. Радлов составил описание нескольких кумандинских деревень, все они были немногочисленными и состояли из 5−10 домов. При этом ученый не отмечает, какие конкретно типы жилищ имели кумандинцы. Содержащиеся в его работе сведения о хозяйственных занятиях кумандинцев, к сожалению, весьма кратки. Тем не менее, они дают представления о нижних кумандинцах, как землепашцах и охотниках на пушного зверя42.

Отдельные сведения о традиционных занятиях кумандинцев содержатся в работах известного сибирского публициста Н.М. Ядринцева43.

Ценные сведения по нашей тематике имеются в публикациях Н.Б. Шерра44 и Н. Богатырева45. Публикация первого из названых исследователей основана на личных наблюдениях автора, совершившего поездку к кумандинцам в 1898 г. Очерк Н. Б. Шерра, содержащий сведения практически обо всех сторонах традиционной культуры кумандинцев, в том числе и по интересующей нас тематике, тем не менее, получил в историографии негативную оценку. Ф. А. Сатлаев находил некоторые взгляды Н. Б. Шерра по ^ отношению к кумандинцам явно антинаучными46.

Отдельно следует упомянуть о статистико-экономической комиссии Главного управления Алтайского округа по изучению алтайцев, работу которой возглавлял С. П. Швецов. Результаты работы по изучению экономического быта алтайцев в начале XX в. были опубликованы в многотомнике «Горный Алтай и его население». Отдельный том был посвящен хозяйству кумандинцев47. Одним из методологических недостатков этой работы является формирование таблиц по методу средних величин, при котором имущественная дифференциация населения нивелируется. Тем не менее, указанная работа содержит важные сведения по хозяйству кумандинцев.

Ценные сведения по этнографии алтайцев содержатся в ежегодных отчетах Алтайской духовной миссии48. Так, например, миссионеры описывали в своих отчетах историю поселений кумандинцев, их одежду и хозяйственные занятия, и религиозные верования. Но нужно отметить, что, не имея все же специального образования, миссионеры составляли далеко не полные описания.

В 1927 г. верхних кумандинцев посетил известный этнограф Д. К. Зеленин.

• По итогам его поездки была написана статья на немецком языке об эротическом ритуале «кочо-кан» 49. Как утверждал Ф. А. Сатлаев, кумандинцы скрыли от этнографа некоторые сведения об этом обряде, поэтому описание Д. К. Зеленина оказалось неполным50.

В 1920;е — 1930;е гг. этнографическим изучением алтайцев занимались исследователи А. В. Анохин и А. И. Новиков. Ими же в этот период была собрана богатейшая коллекция предметов по традиционной культуре алтайцев, которая теперь хранится в музеях Санкт-Петербурга. А. И. Новиковым была опубликована статья о пчеловодстве у алтайцев и.

• кумандинцев51.

В 1930;е гг. сбором этнографического и фольклорного материала у ^ тюркоязычных народов Северного Алтая занималась Н.П. Дыренкова52. Ей удалось записать громадный объем фольклорных текстов, в том числе и охотничьи легенды кумандинцев53.

В тот же период к изучению истории и культуры алтайцев приступил Л. П. Потапов. Общий стаж его полевых исследований составляет в общей сложности пол века. За это время ученым был собран богатейший материал по культуре народов Алтая и сопредельных территорий. Этот материал лег в основу многочисленных публикаций Л. П. Потапова, в которых раскрываются узловые вопросы происхождения алтайцев54, содержатся добротные описания одежды55, пищи56, хозяйственных занятий57 и религиозных ^ верований58. Происхождению кумандинцев была посвящена специальная работа Л.П. Потапова59.

В 1951 г. кумандицев посетил ленинградский этнограф П. И. Каралькин, работавший в рамках Саяно-Алтайской этнографической экспедиции60. П. И. Каралькиным был собран обширный материал по родовому составу кумандинцев, записаны их исторические легенды и предания, сведения о хозяйственных занятиях, поселениях, жилищах и одежде.

Интересны наблюдения П. И. Каралькина за современным ему.

• социалистическим переустройством кумандинских сел. Он находил все преобразования в хозяйственном быте кумандинцев, безусловно, положительными, так как они, на его взгляд, способствовали их развитию61.

В 1964 г. сбором материала по кумандинскому шаманизму занимался венгерский ученый В. Диосеги. Им был записан уникальный материал о верованиях кумандинцев. Часть этих материалов была опубликована В. Диосеги в статье на английском языке62.

С конца 1960;х гг. к изучению истории и традиционной культуры кумандинцев приступает Ф. А. Сатлаев, родившийся в кумандинской семье в.

• селе Егона бывшего Старо-Бардинского района Алтайского края. Знание обычаев родного народа, языка и культуры, позволило ему собрать материал, послуживший основой его кандидатской диссертации63, переработанной впоследствие в монографию «Кумандинцы: историко-этнографический очерк (XIXпервая четверть XX в.)» 64.

Помимо книги Ф. А. Сатлаевым были подготовлены статьи, в которых нашли отражение различные стороны традиционной культуры кумандинцев и их современного положения65.

Своими работами Ф. А. Сатлаев внес большой вклад в изучение кумандинцев66, но, как отмечали В. П. Дьяконова и Е. М. Залкинд — авторы рецензии на его монографию о кумандинцах, в описаниях многих сторон их культуры имеются большие недочеты. Часть разделов, как, например, народные знания и календарь совсем упущены, а некоторые, например, жилище, поселения, домашние ремесла — имеют далеко не полное описание67.

Именно это обстоятельство — неполнота описания отдельных сторон культуры кумандинцев в работах Ф. А. Сатлаева, подчеркивалась следующим поколением исследователей. В 1978 г. в. Новосибирске вышла в свет книга этнографа Е. М. Тощаковой, посвященная анализу традиционной культуры алтайцев68. В данной монографии имеется раздел о традиционных жилищах кумандинцев.

• В 1970;х гг. кумандинцев посетил известный исследователь традиционных верований тюркоязычных народов Сибири Н. А. Алексеев. Им были собраны сведения о ранних религиозных представлениях кумандинцев, которые, вместе с другими материалами были опубликованы на страницах.

69 его книги .

В 1991 г. появляется статья этнографа В. Д. Славнина, в которой подробно описываются типы жилищ кумандинцев. В основу данной публикации легли оригинальные полевые материалы ее автора70.

Традиционные жилища народов Алтая, в том числе и жилища кумандинцев, становились объектами специальных типологических.

71 исследований З. П. Соколовой и авторов серии «Очерки культурогенеза народов Западной Сибири» 72. Вопросы развития территориальной общины в Горном Алтае и Шории в конце XIX — начале XX в. рассматривались в монографии А.Н. Садового73.

Как уже отмечалось, в начале 1990;х гг., начинают публиковаться статьи этнографа из Алтайского государственного университета, переехавшего впоследствии в Томск, — В. Д. Славнина. В сферу его научных изысканий попали верхние кумандинцы, проживавшие в верховьях Бии и в таежных районах горного хребта Бийская Грива. Большая часть информации им была получена от М. В. Кастаракова — прекрасного знатока традиционной культуры, обрядов и фольклора своего народа. Материалы М. В. Кастаракова легли в основу всех публикаций В. Д. Славнина и существенно пополнили прежние представления о культуре кумандинцев. Так, например, В. Д. Славниным были описаны архаические мировоззренческие установки кумандинцев и их календарь74, погребальная обрядность75, обряд жертвоприношения коня духу-покровителю рода76 и некоторые другие аспекты культуры кумандинцев77.

В начале 2000;х гг. появляются публикации кумандинских краеведов В.М. Данилова78, упоминавшегося уже выше М.В. Кастаракова79, и аспирантки Бийского государственного педагогического университета ол.

Н.К. Байжумановой. Названные авторы описывают отдельные стороны традиционной культуры и хозяйства своего народа: обряд жертвоприношения коня, народные знания, собирательство и пр.

Фольклор является важным источником для изучения истории, хозяйства и быта любого народа. Фольклор кумандинцев до сегодняшнего дня остается слабоизученным. Не смотря на то, что сбор образцов фольклорного наследия кумандинцев ведется уже почти столетие, публикации можно перечесть на пальцах одной руки. Огромную работу по сбору кумандинского фольклора провела в 1930;е гг. Н. П. Дыренкова. Но гигантский объем текстов, записанных ею в поле, остается до сих пор неопубликованным, в том числе и героические сказания кумандинцев81. Н. П. Дыренкова подготовила.

Ч публикацию по фольклору кумандинцев, но она, к сожалению, так и не увидела свет82. Она успела опубликовать лишь образцы кумандинских песен такпак, охотничьи сказки кумандинцев и некоторые другие материалы83.

Весомый вклад в изучение языка и устного народного творчества кумандинцев внес Н. А. Баскаков, подготовивший обширный очерк о грамматике языка кумандинцев, содержащий помимо прочего кумандинско-русский словарь, а также загадки, пословицы и сказки84.

Тексты охотничьих молений кумандинцев привел на страницах своей ос книги Л. П. Потапов. Тексты молитв и ритуальных песен, исполнявшихся кумандинцами во время религиозно-эротического обряда «кочо-кан», опубликованы Ф. А. Сатлаевым в специальном исследовании этого обряда86.

Несколько образцов песен такпак содержится в публикации.

В.Д. Славнина, посвященной изучению архаических черт в духовной культуре кумандинцев87. Тексты некоторых кумандинских загадок, пословиц и сказок опубликованы в русско-кумандинском разговорнике «Учитесь говорить по-кумандински» 88.

Большая работа по изучению языков и фольклорного наследия народов Сибири проводится большим коллективом ученых из Новосибирска и других городов Сибири, начавших выпускать многотомную серию «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока». В рамках этой серии выпущен том «Алтайские народные сказки», в котором опубликована записанная у кумандинцев сказка90.

И, наконец, буквально в последние годы сбор образцов кумандинского фольклора осуществляет автор этого диссертационного сочинения, а также участники этнографических экспедиций Алтайского государственного университета, руководит которыми Е.А. Бельгибаев91.

Сложившаяся историографическая ситуация предопределила понимание объектно-предметной сферы и цели нашего исследования.

Объектом исследования является традиционное хозяйство и явления культуры жизнеобеспечения кумандинцев.

Предмет исследования составляют традиционные черты в хозяйстве и культуре жизнеобеспечения и этнокультурные процессы, которые проходили у кумандинцев во второй половине XIX — первой половине XX вв.

Цель нашей работы — исследовать традиционные черты хозяйства и культуры жизнеобеспечения кумандинцев, а также выявить и охарактеризовать этнокультурные процессы во второй половине XIX — первой половине XX в.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

— описать отрасли хозяйства и домашнее производство кумандинцев;

— выявить хозяйственные комплексы и определить хозяйственно-культурную типологию;

— типологизировать явления культуры жизнеобеспечения;

— охарактеризовать процессы в культуре жизнеобеспечения, проходившие под влиянием этнокультурных связей и факторов меняющейся политической и экономической ситуации во второй половине XIX — первой половине XX в.;

— выявить этногенетические и историко-культурные связи кумандинцев по материалам хозяйства и культуры жизнеобеспечения.

Территориальные границы исследования охватывают места традиционного проживания кумандинцев в Красногорском (бывшем Старо-Бардинском) и Солтонском районах Алтайского края и Турочакском районе Республики Алтай, преимущественно сельские поселения (см. прил. № 1, рис. 1 и прил. № 2). В связи с тем, что за последние полвека произошел значительный отток населения из сельской местности в города, в сферу исследования попали также и кумандинцы, проживающие теперь в г. Бийске.

Обозначенные выше территориальные границы, в целом совпадают с районами исследований предшествующих поколений этнографов, изучавших традиционную культуру рассматриваемой группы северных алтайцев. Это.

Ъ обстоятельство дает нам возможность проследить изменения в традиционном хозяйстве и явлениях культуры жизнеобеспечения на одной и той же территории за вторую половину XIX — первую половину XX в.

Выбор таких хронологических границ исследования был вызван, прежде всего, наиболее стабильным функционированием в этот период традиционных явлений культуры кумандинцев и состоянием источниковой базы по нашей теме. Формирование обширного корпуса источников по этнографии северных алтайцев начинается именно со второй половины XIX в. Однако, при освещении некоторых вопросов, как, например, о поселениях кумандинцев, нам приходилось выходить за хронологические рамки исследования и описывать события первой половины XIX в.

Верхняя граница исследования приходится на середину XX в. Выбор 1950;х гг. в качестве конечного рубежа исследования был определен произошедшими в этот период значительными сдвигами в традиционной культуре кумандинцев. С одной стороны, эти сдвиги были вызваны сокращением самой популяции из-за гибели мужчин на фронтах Великой Отечественной войны92, а, с другой стороны, влияние на изменение традиционного хозяйства и культуры данного этноса оказали мероприятия по.

• укрупнению колхозов и ликвидации бесперспективных деревень. Лишившись возможности вести традиционное хозяйство, часть населения покидала свои родные села и переезжала в города Бийск, Горно-Алтайск, в районные центры: Солтон, Красногорское, Турочак или же в крупные населенные пункты соседнего Таштагольского района Кемеровской области93. Урбанизация привела к значительным трансформационным сдвигам культуры кумандинцев, но в сельской местности, где местами сохраняются традиционные занятия, мы можем наблюдать еще некоторые черты традиционной культуры и в наши дни.

Кроме того, в 1951 г. в рамках Саяно-Алтайской этнографической экспедиции кумандинцев Солтонского и Красногорского районов посетил этнограф П.И. Каралькин94. Описание культуры кумандинцев, составленное ^ П. И. Каралькиным, представляет своеобразный срез, совпадающий с верхней границей нашего исследования.

Методологической основой диссертации является принцип историзма, а также разработанные в отечественной науке понятия культуры, традиционно-бытовой культуры и ее сфер, в том числе культуры жизнеобеспечения, хозяйственно-культурных типов и хозяйственных комплексов.

Наиболее подходящим для этнографического исследования определением культуры, на наш взгляд, является определение Э. С. Маркаряна, который предлагает понимать культуру как внебиологически выработанный и передаваемый способ человеческой деятельности95. «Человеческая деятельность, — писал Э. С. Маркарян, — есть социально направленная активность людей, культура же — это способ ее осуществления». Культура включает в себя и результаты (продукты) деятельности96.

В рамках этого определения культуры нами исследуется область традиционной культуры. В отечественной науке существует несколько.

07 подходов к определению понятия традиционная культура. Наиболее удачным, на наш взгляд является определение традиционной культуры, предложенное H.JI. Жуковской: «Традиционная культура — часть общего • понятия культуры, совокупность культурных форм и явлений (орудий, бытовых предметов, норм поведения, обиходных понятий, мировоззренческого комплекса), сложившихся в доиндустриальную эпоху и несущих на себе отчетливую печать локальной и этнической специфики». Характерным признаком традиционной культуры, пишет далее H.JI. Жуковская, является ее связь с повседневной жизнью народа, производством элементарных материальных благ, доминирующим в данном этносе хозяйственно-культурным типом, преобладанием натурального хозяйства98. ф Теория хозяйственно-культурных типов (ХКТ) была разработана в отечественной науке и заняла прочные позиции в исследовании хозяйства и культуры народов Сибири и Дальнего Востока". Под ХКТ понимают «определенные комплексы особенностей хозяйства и культуры, которые складываются исторически у различных народов, находящихся на близких уровнях социально-экономического развития и обитающих в сходных естественно-географических условиях», 0°.

Важным достижением последующих теоретических разработок проблем ХКТ, как нам представляется, стало введение Н. А. Томиловым понятия «интегрированного хозяйственно-культурного типа», под которым он понимает ХКТ, сложившийся в результате синтеза разных ХКТ в переходных природных зонах, в том числе и лесостепных районах.101 На наш взгляд, интегрированный ХКТ, наиболее полно отражает хозяйственную и культурную специфику лесостепной и прилегающей к ней таежной зоны Южной Сибири.

Термин культура жизнеобеспечения (далее — КЖ) в отечественной науке введен в конце 1970;х гг. в связи с разработкой теории культуры и ее сфер. Исследователем Ю. И. Мкртумяном было предложено новое подразделение культуры на четыре сферы: производственную, жизнеобеспечивающую, соционормативную и познавательную102. По мнению этнографа И. И. Крупника, сам термин «жизнеобеспечение» является оригинальным русскоязычным образованием, которое намного шире англоязычного аналога «subsistence» — пропитание103.

Дальнейшая разработка теории КЖ проходила в специальных исследованиях на материалах армянской сельской культуры. Итоги этих исследований, а также теоретические разработки опубликованы в коллективной монографии «Культура жизнеобеспечения и этнос» 104 и в совместных публикациях С. А. Арутюнова, Э. С. Маркаряна и Ю.И. Мкртумяна105.

Окончательное теоретическое оформление понятия КЖ произошло в конце 1980;х гг. с выходом в свет книги С. А. Арутюнова «Народы и культуры: взаимодействие и развитие». В ней автор дает следующее определение: «КЖ — та часть культуры, которая непосредственно направлена на поддержание жизнедеятельности ее носителей» 106. Основными компонентами КЖ являются: жилищно-поселенческий комплекс, одежда и пища. Взгляды С. А. Арутюнова относительно структуры КЖ не были постоянными и претерпели некоторую эволюцию. Если в своих первых публикациях он относил компоненты КЖ более к сфере материальной культуры, то в монографии он уже приходит к заключению, что составляющие КЖ отображают также различные аспекты соционормативной и духовной культуры. При этом не последнюю роль играют престижные, эстетические, ритуально-культовые и некоторые другие аспекты107.

Предложенная схема оказалась очень удобной для изучения культуры любого этноса. В компонентах КЖ наиболее полно отражаются процессы, происходящие в культуре изучаемого этноса. Эти компоненты (поселения, жилища, одежда и пища и др.) значительно лучше поддаются разложению на формализованные и выделяемые по единой схеме элементы.

Как показали специальные исследования, элементы КЖ являются универсальными не только для традиционных сообществ, но также и для современных субкультур (так называемых экстремальных группвоеннослужащих срочной службы Российской Армии и заключенных российских тюрем). Доминантные отношения в среде названных субкультур строятся относительно способов приема пищи и пищевых запретов, способов ношения и престижности той или иной одежды и т. д.108.

С критикой авторов книги «Культура жизнеобеспечения и этнос» выступил В. И. Козлов, который обнаружил противоречие между теоретической заявкой исследователей армянской сельской культуры и эмпирической частью их исследования. Декларируя тезис о том, что человеческие потребности являются не только физиологическими, но и в огромной мере социально обусловленными, авторы монографии, по мнению В. И. Козлова, тем не менее, не дают никакой привязки изучаемых явлений КЖ армян к конкретной природной среде109.

Основные итоги теоретических разработок положений КЖ в отечественной науке были представлены в одном из разделов книги С.В.Лурье110. К настоящему моменту положения КЖ пересмотрены и дополнены. Известный этнограф А. В. Головнев в своей книге, посвященной описанию традиций угров и самодийцев, определяет КЖ как «совокупность механизмов и средств, направленных на непосредственное поддержание жизнедеятельности ее носителей, сфера потребления (в том числе жилище и поселение, питание, одежда)» 1П.

Н.А. Томилов считает, что КЖ охватывает все те же компоненты материальной культуры — поселения, жилища, одежду и пищу, и ряд периферийных компонентов — утварь, меблировку и т. д. КЖ функционирует в среде потребления, включает некоторые моменты, связанные с производством, распределением и относящиеся к различным аспектам соционормативной и духовной культур. Таким образом, Н. А. Томилов полагает, что «культуру жизнеобеспечения можно отнести к межсферным явлениям традиционно-бытовой культуры, но с определенной степенью условности» 112.

Исследование КЖ является, несомненно, одной из первоочередных задач при изучении культуры какого-либо этноса. Поэтому данная тематика все больше привлекает внимание специалистов-этнографов. За последние 15 лет появилось большое колличество работ, специально посвященных анализу КЖ народов России и соседних регионов113.

Подытоживая этот небольшой экскурс в проблематику вопроса, следует сказать, что КЖ понимается нами как совокупность тех явлений материальной, духовной и соционормативной сфер культуры, которые направлены на непосредственное поддержание жизнедеятельности ее носителей, проживающих в конкретных природных условиях.

Связь КЖ и традиционного хозяйства несомненна. Именно хозяйство обеспечивает человеческий коллектив необходимым для выживания минимумом продуктов и сырьем для изготовления одежды, утвари и т. д.

Культура являет собой достаточно вариативную систему, и ее изучение, на наш взгляд, невозможно путем жесткого разграничения на материальную или духовную сферы. В противном случае будет утеряна этническая составляющая. Поэтому в настоящем исследовании, посвященном изучению преимущественно хозяйства и материальной культуры, значительное место отводится и отражению материальных объектов в иррациональных представлениях кумандинцев. Как отмечал известный этнограф и религиовед С. А. Токарев, этнографа должна интересовать не вещь сама по себе, а ее отношение к людям114.

Методика исследования базировалась на традиционных для этнографической науки полевых и кабинетных методах.

В полевых условиях мною использовались методы непосредственного, включенного и вызванного наблюдения. Так, например, нам удалось быть участником орехового промысла и вместе с кумандинцами из с. Шатобал выезжать на несколько дней в тайгу. Во время самого промысла автор диссертации — как полноправный участник артели наравне с остальными выполнял все необходимые работы. Кроме того, по нашей просьбе информаторы сооружали в тайге специальные ловушки-кулемки на мелких зверьков.

Ф Основная информация в поле нами получена благодаря опросам населения, проводившимся по опубликованным вопросникам и программам115. Наряду с этим широко использовались последующие беседы с ключевыми информаторами для перепроверки и уточнения информации.

Кроме того, использовался метод фиксации явлений материальной культуры путем фотографирования и зарисовки.

Большая часть наших информаторов свободно владеют как своим — родным, так и русским языком, поэтому общение с ними происходило без переводчиков и не составило для нас особых проблем.

Из кабинетных методов использовались общенаучные методы: научное описание, анализ, синтез, методы классификации и типологии явлений традиционной культуры. В диссертации также применялся сравнительпо-Ф исторический метод, относящийся к числу специально-дисциплинарных методов. Этот метод позволяет рассмотреть явления культуры в их развитии и во всех опосредованиях.

Источниковую базу исследования составили несколько групп источников. Основным источником послужили полевые материалы автора, собранные за время этнографических поездок. В 1997 г. 2000 г. автор диссертации, будучи еще студентом исторического факультута Алтайского государственного университета, совершил поездку по селам Красногорского района Алтайского края с целью сбора материала по традиционной культуре кумандинцев. В 2001 г. автор диссертационного сочинения, являясь руководителем Алтайской группы Южно-Сибирской историко-этнографической экспедиции Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения Российской академии наук (руководитель экспедиции к.и.н. А.Г. Селезнев) собирал материал в селах Красногорского и Солтонского районов Алтайского края. В 2002 гг. экспедиция продолжила свою работу. На этот раз в поле исследования Алтайской группы попали населенные пункты Солтонского района Алтайского края и Турочакского района Республики Алтай. Осенью • 2001 г. автор совершил поездку в г. Бийск и к кумандинцам с. Шатобал в Солтонском районе.

За время экспедиций нам неоднократно приходилось быть очевидцами и иногда участниками традиционных хозяйственных занятий кумандинцев: сбора кедровых орехов, ловли рыбы при помощи удочек, вершей и заедков, сенокошения и перевозки сена с лугов на личные подворья и др. В селах мы останавливались на ночлег в кумандинских домах. Вместе с нашими информаторами мы ели и пили за общим столом общую пищу. Повторные посещения одних и тех же поселков и дружба с некоторыми кумандинскими Ф семьями, позволили нам собрать богатый полевой материал, который и послужил основой данной диссертации. Полевые материалы автора ® верифицировались с помощью других групп источников.

Поскольку многие объекты материальной культуры кумандинцев в их современном быте не сохранились, были проанализированы музейные коллекции. Самая многочисленная коллекция хранится в Бийском краеведческом музее. Число предметов, характеризующих различные стороны традиционной культуры кумандинцев, собранных в различные годы сотрудниками этого музея, насчитывает более 300 единиц. Сегодня в Бийском музее действует постоянная экспозиция «Зал истории, быта и культуры кумандинцев» 116, фотографии некоторых вещей из кумандинской коллекции выставлены в Интернет117.

Вторая по численности коллекция находится в Музее антропологии и этнографии им Петра Великого (Кунсткамера). Она насчитывает более 100 предметов, собранных в 1912;1913, 1931;1932 гг. исследователями А. В. Анохиным и А. И. Новиковым (коллекции №№ 2014, 2079, 5063).

Коллекция Российского этнографического музея (РЭМ) по этнографии кумандинцев, насчитывающая 25 предметов, была собрана в 1951 г. П. И. Каралькиным во время Саяно-Алтайской этнографической экспедиции (коллекция № 6633).

Небольшие коллекции хранятся в фондах Томского областного краеведческого музея (сборы сотрудников музея начала XX в.), Музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета (сборы А.Р. Кима) — Алтайского государственного краеведческого музея (сборы сотрудников музея, фотографии землеустроителей начала XX века), Горно-Алтайского республиканского музея (сборы сотрудников музея), в Музее археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета (сборы автора диссертации и участников этнографических экспедиций АлтГУ), а также в краеведческих музеях Красногорского и • Солтонского районов (сборы сотрудников этих музеев).

К данной группе источников примыкают материалы этнографических экспедиций Алтайского государственного университета, проводившихся в 2001;2002 гг. в Красногорском и Солтонском районах под руководством.

I 1 Я.

Е.А. Бельгибаева. Материалы этих экспедиций, участником которых являлся и автор диссертации, хранятся в Музее археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета.

Неполнота сведений по отдельным темам привела к необходимости обращения к архивным источникам. В частности, использовались архивные собрания МАЭ, где хранится фонд известного этнографа, специалиста по фольклору тюркских народов Н. П. Дыренковой. В этом фонде нами просмотрены и используются в диссертации записи фольклорных текстов на кумандинском языке и рукописи неопубликованных статей Н.П. Дыренковой119. В архиве МАЭ хранятся также материалы Саяно-Алтайской экспедиции 1951 г., и среди них — полевой дневник П. И. Каралькина, совершившего поездку по кумандинским селам. Солтонского и Старо-Бардинского районов120.

Большой объем информации по тематике диссертации хранится в Центре хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК) в г. Барнауле. Нами проанализированы 15 фондов этого архива, в которых содержится ^ информация, относящаяся к концу XIX — первой трети XX в. Эта информация собрана разными ведомствами (См. список источников). Наиболее информативными для нашей темы оказываются документы из фондов землеустроителей, о межевании земель в кумандинских аилах. Сведения об экономическом и правовом положении кумандинцев, собранные землеустроителями в начале XX в, охватывают практически все стороны хозяйственной деятельности: охотничий и ореховый промысел, земледелие и животноводство. Вместе с тем, нужно отметить и недостатки информации, содержащейся в фондах землеустроителей. Все результаты представлены в • усредненных цифрах. При этом стирались различия между зажиточными и бедными хозяйствами кумандинцев.

Кроме того, в диссертации используются сведения из местных архивов: Калташинской сельской администрации (Красногорский район) и Сузопской сельской администрации (Солтонской район). В упомянутых архивах хранятся похозяйственные книги с 1930 гг., содержащие статистическую информацию о состоянии первых кумандинских колхозов и оценку личных хозяйств колхозников. Достоверность этого источника устанавливалась путем расспроса населения. Данные этих книг показывают общую тенденцию развития личных хозяйств, которая и используется в настоящем диссертационном исследовании.

Помимо этого, привлекались документы из архива Красногорского районного исторического клуба (музея), где хранится переписка П. И. Каралькина с сотрудниками названного музея. В этих письмах П. И. Каралькин — уроженец кумандинского аила Елтош, описывал жизнь его односельчан в 1920;1930 гг. Несмотря на некоторые недостатки, в частности фрагментарность и краткость описаний, этот эпистолярный источник представляет несомненную ценность для нашего исследования, так как содержит сведения о хозяйственных занятиях елтошинских кумандинцев: о собирательстве, первых попытках заниматься огородничеством и земледелием, о домашних ремеслах и т. д.

В архиве Научно-производственного центра по изучению и сохранению культурного наследия Алтайского края «Наследие» (НПЦ «Наследие») хранятся отчеты сотрудников этой организации, кандидатов исторических наук М. Т. Абдулганеева и Н. Ю. Кунгуровой, проводивших в разные годы археологические раскопки могильного комплекса Солонцы—1 в Красногорском районе Алтайского края. В этих отчетах содержится подробное описание хода самих археологических работ и их результаты. Интерес для нашей темы представляют несколько могил, раскопанных М. Т. Абдулганеевым и Н. Ю. Кунгуровой и отнесенных ими к числу кумандинских захоронений второй половины XIX в. В данных могилах археологами обнаружены остатки женской и мужской кожаной обуви.

Научная новизна работы заключается в специфическом подходе к Ф рассмотрению традиционной хозяйственной деятельности и КЖ кумандинцев как комплекса взаимосвязанных явлений. Такой подход позволяет выделить в общем массиве культуры частные проявления и установить связи этих частных проявлений культуры кумандинцев — с аналогичными явлениями в культурах других народов. Само исследование, озаглавленное как традиционное хозяйство и КЖ, проводится на кумандинских материалах впервые. Кроме того, в диссертационном исследовании вводится новый материал по традиционной культуре кумандинцев, собранный автором.

Практическая значимость. Материалы и результаты настоящего ^ исследования могут быть использованы при изучении различных сторон этнической истории и культурогенеза коренного тюркоязычного населения Алтая. Кроме того, материалы диссертации могут использоваться при написании учебных пособий и курсов лекций. Отдельные выводы данного исследования могут использоваться в современной хозяйственной деятельности населения предгорий Северного Алтая.

Апробация. Основные положения диссертации апробированы на следующих научных форумах: X всероссийской научно-практической • конференции «Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края» (Барнаул, 1999 г.), III всероссийском научно-практическом семинаре «Досуг. Творчество. Культура» (Омск, 2000 г.), IV конгрессе этнографов и антропологов России (Нальчик, 2001 г.), Научной молодежной конференции «Молодые ученые на рубеже третьего тысячелетия», посвященной 70-летию со дня рождения академика В. А. Коптюга (Омск, 2001 г.), Региональной научно-практической конференции «Народная культура Сибири: научные поиски молодых исследователей» (Омск, 2001 г.), XLI региональной археолого-этнографической студенческой конференции (Барнаул, 2001 г.), Ш Всероссийской научной конференции «Культура. Социум. Творчество» и V всероссийском научно-практическом семинаре «Досуг. Творчество.

Культура" (Омск, 2002 г.), Всероссийской ежегодной конференции-семинаре молодых ученых «Науки о культуре — шаг в XXI век» (Москва, 2002 г.), V сибирском симпозиуме «Культурное наследие народов Западной Сибири» (Тобольск, 2002 г.), Всероссийской научной конференции молодых ученых «Культурология традиционных сообществ» (Омск, 2002 г.), XLII региональной археолого-этнографической студенческой конференции (Омск, 2002 г.), Четвертой всероссийской (с международным участием) конференции «Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития» (Омск, 2002 г.), Пятой всероссийской научно-практической конференции «Катанаевские чтения» (Омск, 2003), V конгрессе этнографов и антропологов России (Омск, 2003 г.), Всероссийской научной конференции «Народная культура: личность, творчество, досуг (Этнокультурный потенциал личности в пространстве досуга)», посвященной памяти Михаила Ефимовича Бударина (Омск, 2003).

Основные положения и идеи диссертации нашли отражение в.

I Л | девятнадцати публикациях автора диссертации .

По теме диссертации ее автор получил грант молодых ученых Омского государственного университета в 2002 г.

Автор диссертации являлся исполнителем работ по грантам РГНФ: в 2001 г. 01−01−18 105-е «Экспедиционное исследование традиционной культуры коренного горно-таежного населения Южной Сибири (опыт экспериментального изучения локального культурного комплекса)» — в 2002 г. 02−01−18 051-е «Изучение феномена традиционной культуры в рамках локального культурного комплекса (на примере экспедиционного исследования коренного таежного населения Южной Сибири)» (руководитель обоих грантов А.Г. Селезнев). Кроме того, автор диссертации являлся соисполнителем работ по совместному проекту Воронежского, Казанского и Омского университетов при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) и Центрально-Европейского университета.

Виртуальный музей как материал для преподавания в области изучения культурного наследия" (руководитель омской группы А.Г. Селезнев).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений, а также приложений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В настоящей работе предпринято исследование традиционного хозяйства и культуры жизнеобеспечения кумандинцев во второй половине XIX — первой половине XX в.

В ходе исследования было установлено, что традиционное хозяйство кумандинцев носило комплексный характер и характеризовалось сочетанием таких отраслей, как охота, земледелие, животноводство, собирательство и рыболовство. Особые природные условия территории проживания кумандинцев — предгорья Северного Алтая, не позволили отдельной отрасли занять ведущее положение и полностью обеспечивать основные ^ витальные потребности человека. Ведение хозяйства здесь становилось возможным только при сочетании названных выше отраслей. Домашние ремесла обеспечивали кумандинцев материалами для изготовления одежды и обуви, металлом для изготовления орудий, развитая деревообработка служила для изготовления основной мебели и утвари.

Вместе с тем, исследование показало, что у двух групп кумандинцев: верхних и нижних, существовали определенные хозяйственные различия. У верхних кумандинцев, проживавших преимущественно в таежной зоне, # большое значение в хозяйстве имели охота и собирательство, с подсобным земледелием и животноводством. У нижних же кумандинцев, расселявшихся в лесостепной и степной зонах предгорий Северного Алтая, земледелие и животноводство получили большее развитие, при этом также сохранялась роль охоты и собирательства.

Традиционное хозяйство кумандинцев, адаптированное к местным природным условиям, определило в целом и облик их культуры. До прихода на Северный Алтай русских, у кумандинцев существовали сезонные поселения (летники и зимники). С последней трети XVIII в., с началом ф строительства первых поселений русских, кумандинцы постепенно переселяются в русские села, либо образуют свои постоянные поселения.

Немаловажную роль в этом процессе сыграла деятельность Алтайской.

• духовной миссии и землеустроительная компания начала XX в.

Существенные изменения в кумандинских поселениях произошли после 1950;х гг. Результатом начавшейся тогда кампании по ликвидации бесперспективных деревень, стало исчезновение большинства населенных пунктов в Красногорском и Солтонском районах Алтайского края:

Специфические условия территории проживании кумандинцев обусловили наличие у них разных типов жилищ. В настоящем исследовании были выделены следующие типы: Постоянные каркасные жилища с подтипами: 1) полуземлянки с двумя вариантами: чер уг и кыспа уг 2) конический чум с двумя вариантами: постоянное летнее жилище (соолту ^ аланчык) и свадебный шалаш (шалыг одог) — плетневое каркасное жилище ургенуг). Тип постоянных срубных жилищ включает следующие подтипы: 1) прямоугольный сруб с двускатной крышей (уг агаш) 2) четырехугольный сруб с «костровой крышей». В отдельный тип выделен саманный дом (уг саманынг иштен). Тип временных жилищ включает два подтипа охотничьего шалаша: 1) многолетнее каркасное двускатное сооружение (кышкы одог) — 2) временное жилище под кроной пихты или кедра.

Хозяйственные сооружения кумандинцев нами также разделены на два типа: срубные (амбары, сараи, бани) и каркасные (летние сараи, летние кухни).

Полуземлянки были распространены в степных и лесостепных районах Солтонского и Красногорского районов, где ощущался явный недостаток строительного материала. Срубные жилища получили большое распространение в таежных и лесостепных районах, изобиловавших качественными строительными материалами. Следует также отметить, что прямоугольные срубные дома, плетневые и саманные жилища, требовавшие при их строительстве больших трудозатрат, сооружались главным образом ф богатыми кумандинцами. Беднейшие же слои жили в летних чумах, полуземлянках и в жилищах, отнесенных нами к первому подтипу.

• временных жилищ (охотничий шалаш — кышкы одог).

Традиционная одежда кумандинцев, получившая в настоящем исследовании впервые наиболее полное описание, нами разделена на мужскую и женскую. Внутри этих групп выделены типы верхней плечевой, нижней плечевой, поясной одежды, а также головные уборы, дополнительные предметы костюма (пояса, рукавицы, чулки), обувь и украшения. В мужской обуви выделены следующие подтипы: 1) кожаные сапоги с высоким кожаным голенищем, 2) сапоги с холщевым голенищем. В женской обуви выделены также два подтипа: 1) кожаные шарык по-типу глубоких калош, 2) сапоги с холщевым голенищем.

В традиционной пище нами выделены: растительная пища, включавшая продукты собирательства, земледелия и огородничествамясная пища, включающая продукты охоты и животноводства, она состоит из мясных похлебок, блюд из внутренностей домашних и диких животных, вареного мяса и комбинированных блюдмолочная пища (молоко, сметана, творог, сыр) — напитки (чай, брага, водка) — ритуальная пища, включающая в себя блюда, которые жертвовались духам и божествам, и блюда, поедавшиеся самими кумандинцами во время различных обрядов.

В утвари кумандинцев нами выделены следующие типы: деревянная утварь с подтипами: 1) долбленая из одного куска дерева (чаши, ведра, ступы, ложки и ковши), 2) из гнутых досок (сита и веялки), 3) бондарная утварь (маслобойки, лагушки, кадушки и бочки) — берестяная утварь с подтипами: 1) цилиндрические изделия, 2) предметы кошелеобразной формы, 3) короба, 4) низкие плоскодонные предметы, 5) ложки и ковшиутварь из камня с двумя подтипами: 1) каменная зернотерка (пасак), 2) ручная мельница (кол тербен) и металлическая утварь.

Функционирование традиционного хозяйства кумандинцев в условиях ф их природной среды, становилось возможным лишь только при наличии различных средств передвижении. В первую очередь следует сказать о зимних средствах передвижения — лыжах. У кумандинцев существовало два.

• типа лыж: голицы и подволоки. С их помощью осуществлялась зимняя пешая охота на таежного зверя. С охотнической отраслью тесно связаны и средства транспортировки грузов: нарты, волокуши, сани. Территория Северного Алтая, по-видимому, может быть отнесена к районам зарождения этих средств передвижения. Их наличие здесь в древнее время фиксируется по археологическим материалам.

Занятие охотой и сбором кедрового ореха вдали от постоянных поселений, становилось невозможным без верховой лошади, на которой из тайги вывозились грузы. У кумандинцев имелись также два типа лодок: остроконечные долбленки (кебе) и берестянки (тос кебе), с помощью ^ которых осуществлялись коммуникации по реками и лов рыбы.

В традиционном хозяйстве кумандинцев выделены несколько хозяйственных комплексов, для которых был характерен определенный набор элементов материальной и духовной сфер культуры.

Наиболее древним комплексом является охотпическо-собирательский. Он характеризуется наличием целого набора охотничьего оружия, ловушек и снаряжения в целом, временных промысловых жилищ (кышку одог), амбаров для хранения продуктов, лыж и средств транспортировки грузов (нарт, волокуш, верховой лошади), берестяного охотничьего короба, набором теплой холщевой и войлочной одежды, особым типом кожаной обуви с высоким голенищем (обувь имела шнурки-завязки, а также специальную петлю на пятке для лыжного крепления, двойные портянки с травой-загатом), промысловыми культами с духами-покровителями охоты и хозяевами тайги.

Рыболовческий комплекс включает: рыболовные снаряды, лодки, блюда из рыбы, промысловый культ с духом-хозяином воды. Этот комплекс, по-видимому, также является одним из древнейших для населения Северного Алтая. Его элементы (запорные сооружения, котцы, заездки, элементы ф традиционного календаря и др.) находят аналогии у народов расселенных в приобском и иртышском бассейнах: хантов, барабинских и тарских татар, а также у селькупов и кетов, и восходят к рыболовству древнего уральского • населения.

Земледельческий комплекс включает: постоянные поселения, срубные жилища, каменную зернотерку (пасак), ручную мельницу (кол тербен), ступу (соко), веялку (саргааш), сито (элик), металлические котлы и сковороды для жарки зерен, мотыги (абыл), блюда с мучными компонентами (талкан, угре, тутпаш, хлебные лепешки, брага и т. д.), а также эротический обряд кочо-кан и игру казан-тертеги. Земледельческий комплекс хозяйства кумандинцев по многим своим элементам восходит к тюркской терминологии. Археологические материалы свидетельствуют о древности этой отрасли на Алтае. Эротический обряд Кочо-кан, практиковавшийся у кумандинцев, ^ восходит к древним фаллическим культам раннеземледельческих народов.

Центральной Азии. В XIX в. земледелие у кумандинцев сильно видоизменилось под влиянием русской колонизации. Осуществился переход от ручного земледелия к пашенному, а также смена основной культивируемой культуры: ячменя на пшеницу.

Животноводческий комплекс включает: хозяйственные постройки для домашних животных (летние и зимние сараи, каэ/саа, поскотины), верховой транспорт и снаряжение коня, наличие развитой коневодческой ф терминологии, блюда из мяса и внутренностей домашних животных, молочные продукты и напитки, а также развитый культ коня с обязательными жертвоприношениями (тайэлга). Животноводческий комплекс хозяйства кумандинцев возник в результате контактов с древними кочевниками. Вся терминология коневодства, скотоводства и овцеводства имеет тюркские корни. Вместе с тем, коневодство у кумандинцев, адаптированное к местным природным условиям, было ограничено острой недостачей корма в зимний период.

В рассмотренный период (вторая половина XIX — первая половина XX Ф в.) развитие традиционного хозяйства и элементов культуры жизнеобеспечения кумандинцев происходило под активным влиянием.

• русских крестьян.

Принесение новых способов хозяйствования и орудий труда (сенокошения, плугов, кос-горбуш и литовок и др.) дали толчок к развитию пашенного земледелия и огородничества, молочного животноводства, пчеловодства и огородничества. Вместе с тем, имело место и обратное влияние. Русские крестьяне заимствовали от аборигенного населения способы и орудия охоты, собирательство дикорастущих растений, некоторые способы и орудия рыболовства и др. Наиболее ярко влияние кумандинцев прослеживается на материалах КЖ. Так, например, кумандинцы научили русских собирать и употреблять в пищу дикорастущие растения. Удобная и незаменимая во время таежных промыслов кожаная обувь кумандинцев, стала изготавливаться и русскими крестьянами.

Процессы унификации культур, протекавшие под влиянием урбанизации, распространения фабричной одежды и утвари, привели, в конечном счете, к трансформации традиционной культуры народов Сибири, в том числе и кумандинцев. Изменился как характер их расселения: исчезли мелкие поселки и большая часть населения уехала в города и райцентры, так и сам облик культуры. Изменилась роль многих отраслей хозяйства: уменьшилась роль охоты и собирательства, но выросло значение пашенного земледелия и молочного животноводства. Перестали строиться традиционные жилища, и практически полностью исчезла традиционная одежда. Со второй половины XX в. культура сельских кумандинцев все более походит на культуру местных русских крестьян. Единственным элементом традиционной культуры жизнеобеспечения, сохранившимся с некоторыми изменениями до наших дней, является пища кумандинцев. Сохранность традиционных блюд, вероятно, может быть объяснена их повседневным приготовлением и, потому, устойчивыми знаниями их рецептуры и способов приготовления. ф Вне рамок исследования оказались вопросы, связанные с социальной структурой кумандинцев. Соотношение их социальной структуры с хозяйственными занятиями, компонентами культуры жизнеобеспечения и религиозными культами должно стать предметом специального исследования.