Гуннский этнокультурный контекст и Аттила: Личность — образ — символ. 
Опыт реконструкции и моделирования

Определение места индивида в окружающем его мире — одна из доминантных проблем во всех областях гуманитарного знания. В исторической науке традиционно внимание к роли личности, степени её воздействия на общество с одной стороны, и степени принятия ею социально значимых ценностей, норм, традиций с другой. Идеи о том, что люди способны влиять на ход истории развивались в Европе, начиная с эпохи гуманизма, прославлявшей личность во всех её проявлениях. Проблемы социализации и этнизации личности активно разрабатываются современной психологией (этнопсихологией), в рамках которой происходит поворот к изучению групп и индивидов, обусловленных их этнической и культурной принадлежностью.

В этнографии также есть возможность исследовать особенности корреляции этнофора и его этнической общности, изучать личность в контексте этнической культуры. В обсуждениях проблем природы и сущности этнических общностей на первый план выходит понятие этнического самосознания как некой цементирующей, универсальной основы, существующей в двух формахобщественной и индивидуальной (личностной). Но вопросы соотношения двух форм, их взаимосвязи, взаимозависимости, взаимовлияния остаются открытыми для этнологии, психологии, философии.

Сознание, как известно, обладает способностью рождать этнические стереотипы и образы — представления о типичных для того или иного народа чертах. В ходе моделирования и изучения этнических образов расширяются представления о соответствующих этнических общностях, которые одновременно являются культурными, политическими и биосоциальными организмами. Не случайно, что в центре диссертационного исследования стоит человек, погруженный в различные социокультурные среды.

Интересный материал для изучения соотношения социотипичных и индивидуальных черт человека дает историческая этнология, имеющая дело с исчезнувшими, ныне не существующими народами. Личности масштаба Аттилы, влиявшие на судьбы народов, оставившие память в общественном сознании, всегда привлекали внимание исследователей, поскольку несли в себе особое смысловое содержание и порождали множество неоднозначных оценок. У современников Аттилы сложились преимущественно негативные представления о нем вследствие конфронтации варварского и античного мира и подобная традиция длительное время оставалась непоколебимой. Образ и деяния этого человека неотделимы от событий эпохи, которая характеризуется кардинальным изменением этнополитической карты Европы, когда все этнические процессы были ускорены массовыми миграциями (Великим переселением народов), крушением Римской империи и созданием новых государственных образований.

Кризис Западной Римской империи, механизмы и последствия трансформации античного общества в раннесредневековое остаются одними из важнейших проблем в современной медиевистике, по замечаниям некоторых историков — «вечной проблемой исторического познания». Роль и место гуннов, а также самого Аттилы («восточного Александра») в период «первого Великого нашествия Востока на Запад» до сих пор вызывают множество вопросов. В связи с этим, актуальность заявленной темы можно рассматривать в нескольких аспектах.

Во-первых, понятия этнического образа и этнического символа уже закрепились в науке, но их структура, сущность, методики моделирования и изучения ещё не до конца проработаны. Кроме того, несомненный интерес и научную значимость приобретает обращение к проблемам содержания понятия символ, как важному философскому и культурному феномену, его свойствам и функциям, механизмам процесса символизации. Указанные теоретические вопросы слабо сопряжены с практикой, особенно по мере удаленности от сегодняшнего дня. В научном пространстве почти нет специальных работ, посвященных культурно-психологическим интерпретациям исторических личностей. История гуннов в данном случае может стать исходным фактическим материалом для теоретических конструкций.

Во-вторых, европейские гунны, по-видимому, не вполне вписываются в рамки существующей теории этноса. За недостатком информации нельзя делать бесспорные выводы о большинстве этнических признаков: территории, социально-политическом устройстве, хозяйственной деятельности, языке, единстве культуры. Из известного определения «этноса» остается только «исторически сложившаяся совокупность людей». Но, согласно этому подходу, этничности должны быть лишены многие исторические народы раннего средневековья, кочевые в том числе.

В этих условиях особое внимание этнологических исследований должно быть обращено на изучение таких параметров этноса (социальной общности) как этническое самосознание и его внешнее проявление — этноним. Они наполняются содержанием и дополняются указанными признаками, исходя из конкретно-исторических условий. Этническое самосознание формируется уже на этапе распада первобытнообщинного строя, военной демократии, вождества и приобретает важное значение при распаде больших групп населения, уменьшения прямых контактов, массовых миграциях, когда осознание своего исторического и культурного единства выходит на первый план для этнической идентификации. Существование гуннского социального организма происходило именно в таких условиях.

Моделирование образа Аттилы как обобщенного образа гуннов, носителя этнического сознания, наделенного конкретными и часто ярко выраженными этническими признаками, даст возможность расширить знания по истории и культуре гуннов. Письменные источники и, отчасти, археологические материалы позволяют в общих чертах реконструировать их политическую историю и социально-экономический уклад. Намного сложнее обстоит дело с этнической историей (этногенезом). Анализ основных этнических признаков приводит к выводу об их весьма слабом выражении, что более ярко высвечивает проблему этнообразующих и этноконсолидирующих факторов.

В-третьих, актуальность темы связана непосредственно с личностью Аттилы. Событийная история его жизни реконструирована по информации письменных источников достаточно подробно и достоверно. Но почти не уделяется внимания его личностным, психологическим, этническим характеристикам. Реконструкция самосознания и этнопсихологического портрета способна показать личность во всем противоречии. Это, так называемый, «реальный» (исторический) Аттила. Но есть ещё Аттила «виртуальный» (мифологический, символический, литературный), оставивший глубокий след в европейской культуре и коллективной памяти, нашедший выражение в широком корпусе литературных памятников разных национальных традиций. Его образ будет мозаичным и часто размытым, зависимым от политических установок, идеологических ориентаций, специфики той или иной историографической школы.

Соединение историко-художественных и этнопсихологических образов в личности одного человека и последующее изучение этого культурного феномена способно привести к ответу на главные вопросы: каков механизм функционирования личности в качестве этноконсолидирующего фактора, несет ли личность Аттилы в себе какой-либо конкретный этнический тип или это полностью символическая фигура?

Объектной сферой исследования являются гуннское общество IV—V вв., а также некоторые европейские социокультурные системы У-ХУ1 вв., в той или иной степени, унаследовавшие и отразившие в специфических формах историко-культурное наследие гуннской эпохи.

Предметом исследования является, во-первых, исторический Аттила (406−410(?) — 453 гг.) — один из вождей европейских гуннов и король с 434 г., во-вторых, его полифункциональный образ с соответствующими особенностями восприятия в европейской нарративной традиции У-ХУ1 вн. в-третьих, Аттила как этнический символ, «этномифологема» европейских гуннов.

Диссертационная работа преследует цель — смоделировать системный этнический образ Аттилы и проанализировать его в качестве полисмыслового символа в контексте и за пределами гуннского социума. Для реализации поставленной цели в работе решаются следующие конкретные задачи:

— атрибутирование европейских гуннов с точки зрения этнических признаков, обозначение основных параметров и особенностей их этнокультурной историиобоснование целесообразности использования соответствующей теоретико-методологической и и сгоч и и коиетор и о граф и ч ее ко й базы для историкоэтнологических и этнопсихологических исследованийреконструирование и соотнесение элементов индивидуального самосознания с этнической принадлежностью Аттилы.

Хронологические рамки исследования — IV — XVI вв. Они обусловлены тем, что с конца IV в. н.э. в письменных источниках появляется информация о гуннах, а со второй половины V века — непосредственно об Атгиле. «Гуннская» традиция в нарративных памятниках существует до XVI в., когда в этой тематике начинается постепенный переход от разножанровой средневековой историографии к художественной литературе. Эти тенденции проявились уже в эпоху гуманизма и Ренессанса и достигли своего пика в эпоху барокко (конец XVI — середина XVIII вв.).

Научная литература о гуннах и Атгиле насчитывает большое количество публикаций: монографии, брошюры, статьи. Интерес к этой теме появился ещё в начале XVIII в. и сохраняется до сегодняшнего дня. Можно уже говорить о существовании длительной научной традиции. Но, несмотря на богатый накопленный опыт, многие аспекты, в том числе этнопсихологический и этносимволический остаются нетронутыми. Возможно, что именно большое количество публикаций сделало эти вопросы запутанными и породило многообразие научно-исследовательских концепций и стереотипов. Следует отметить, что история гуннов является обязательной частью всех исследований, посвященных гибели Римской империи и Великому переселению народов, поэтому такие издания, за редким исключением, не включены в историографический обзор. Знакомство с достижениями отечественной и зарубежной историографии позволяет прибегнуть к ее классификации по регионально-хронологическому принципу.

В отечественной исторической науке первые исследования, посвященные гуннам, появились во второй половине XIX в. и носили, большей частью, этнографический характер в рамках проблемы установления хунно-гуннской связи и определения их этнической принадлежности. Все существовавшие этнографические концепции блестяще проанализировал К. А. Иноетранцев [1926].

Несколько работ в тот же период были посвящены непосредственно Атгиле. Например, А. Ф. Велыман в 1858 г. опубликовал свод исторических и народных преданий — «Атгила и Русь IV—V вв.еков», в периодической печати известна серия газетных и журнальных статей ХУШ-ХГХ вв. Они создавались в рамках теории так называемой «славянской» принадлежности гуннов, не получившей дальнейшего развития. Важной вехой стала публикация в 1861 г. на русском языке перевода византийского историка Приска Панийского с историческими комментариями Г. С. Дестуниса в «Ученых записках II Отделения Академии Наук».

На рубеже веков и в первой четверти XX в. появляются теории миграционных процессов кочевых народов М. Ростовцева [1925], Н.Савицкого.

1928], Н. Толля [1928], в которых гуннам отводилось одно их ключевых мест. Но постепенно в первой половине XX в. с развитием археологии интерес от общеисторических концепций смещается в сторону изучения остатков материальной культуры раннесредневековых кочевников, необходимостью поставить вопрос о вычленении и специфических чертах кочевнических культур эпохи Великого переселения народов.

Начиная с 50-х гг. и до сегодняшнего дня, изучение гуннской истории и культуры становится приоритетом археологов (что обусловливается особенностями источниковой базы), которые стараются соотносить свои достижения с письменными источниками. Большой вклад внесли А. Н. Бернштам [1951], М. И. Артамонов [1962], И. П. Засецкая [1978,1994], С. А. Плетнева [1982], В. Б. Ковалевская [1984], А. К. Амброз [1985], И. С. Пиоро [1990] и другие. К сожалению, за исключением монографии И. П. Засецкой [1994], где, помимо сугубо археологических проблем, приведен краткий, но информативно насыщенный историко-культурный очерк, современные исследования о гуннах общеисторического и этнографического характера, основанные главным образом на письменных источниках, не столь многочисленны и помещаются, как правило, в рамки сопредельных тем. Среди них следует отметить исследования В. Т. Сиротенко [1975], Д. Е. Еремеева [1971], А. В. Гадло [1979]. На современном этапе, вопросы, связанные с историей и археологией гуннской эпохи, находят отражение в трудах тех ученых, кто занимается разработкой проблемы «ранних кочевников» на Южном Урале, в Казахстане, Северном Кавказе и Причерноморье.

Таким образом, в отечественной научной литературе личность Атгилы, как правило, не выделяется из гуннского общества, его специфическим чертам не уделяется особого внимания, он рассматривается как неотъемлемая часть гуннского политического организма. Отдельно от исследований общей направленности стоит работа Л. Н. Гумилева [19 936], в которой автор в сжатом виде пытается придать этнопсихологический подтекст действиям Аттилы. «Обидчивый азиат», по мнению Л. Н. Гумилева, был человеком волевым, умным, но зажатым этнической ситуацией. На персональном уровне — он талантливый герой, на этническом — индикатор контактных ситуаций, на суперэтническомдеталь грандиозных процессов [Гумилев 19 936:142].

В целом, работы отечественных историков, археологов, этнографов занимают достойное место среди исследований, посвященных эпохе Великого переселения народов (особенно среднеазиатской и восточноевропейской части) и имеют высокий уровень цитируемости у зарубежных коллег.

В зарубежной историографии, по общепринятому мнению, первая научная критика источников по истории гуннов принадлежит французскому ученому Ж. Дегиню [Deguinges 1748,1756−58]. С этого момента в европейской науке развернулась дискуссия о происхождении гуннов и особенностях их общественного устройства. В традициях французского романтизма получила европейскую известность серия биографических работ об Аттиле А. Тьерри [Thierry 1855,1864] и М. Бриона [Brian 1928]. Помимо романтических биографий французская историография представлена общеисторическими трудами о гуннах РХроссе [Grousset 1939], Э. Демёжо [Demouget 1958], Л. Амби [Hambis 1972].

Но полнее всего история гуннов и Аттилы исследована в венгерской и немецкоязычной литературе. Традиции венгерской историографии были заложены ещё в первой половине XVIII в., когда тема Аттилы и гунно-венгерского родства перешла из средневековых источников в работы критического плана, где рассматривались также лингвистические, этнографические, географические вопросы истории гуннов.

В конце XIX в. А. Ипойи [Ipolyi 1894] проанализировал народные венгерские предания и впервые показал образ Аттилы с точки зрения его мифологического содержания. Б. Хоман [Homan 1938] на широком источниковом материале изучал процесс формирования венгерской «гуннской» традиции. В 1941 г. появилось фундаментальное коллективное исследование, посвященное истории, археологии, этногенезу, языку азиатских и западных гуннов, где Ш. Экхардт [Eckhardt 1986] обозначил проблему отражения личности Атгилы в европейских исторических преданиях. Через два года последовала специальная работа источниковедческого плана Б. Сас [Szasz 1994], где в динамике показано становление литературного образа Атгилы. В том же направлении работают Д. Моравчик [Moravcsik 1926] и Б. Надь [Nagy 1939]. П. Шимон [Simon 1978] изучал венгерские параллели в «Песне о Нибелунгах».

К середине XX в. ведущие позиции во всестороннем исследовании истории и культуры гуннов заняли археологи: А. Альфёльди [Alfoldi 1932], Д. Ласло [Laszlo 1951], Я. Гарматта [Hannatta 1951,1952], М. Пардуц [Parducz 1963]. Особенно следует отметить вклад современных ученых-археологов: Л. Варади [Varady 1969], И. Ковриг [Kovrig 1973], П. Томки [Tonika 1986], К. Бакая [Bakay 1994]. И. Бона, например, помимо ряда публикаций и монографий по гуннской проблематике [Bona 1971,1991,1993], в начале 90-х годов подготовил серию статей в исторических журналах, где исследовал соединение действительности и вымысла в образе Атгилы. Главным академическим изданием по гуннской истории является соответствующий раздел в многотомной «Истории Венгрии» [1987]. История гуннов и Аттилы традиционно вызывает повышенный интерес в венгерской историографии и остается одним из приоритетных направлений в исследованиях.

В Германии интерес к истории гуннов и личности Аттилы обозначился на рубеже XIX — XX вв. в рамках мифологических исследований. Например, Ф. Клюге [Kluge 1911] и Э. Шрёдер [Schroeder 1922] изучали отражение обстоятельств смерти и погребения Аттилы в письменных источниках.

В первой половине XX в. появились общеисторические работы о гуннах Й. Гроота [Groot 1921], К. Шюнеманна [Schunemann 1925], многотомный энциклопедический труд О. Зеека [Seek 1895−1920] о падении античного мира. Немецкую археологическую школу представляет выдающийся археолог, специалист по эпохе Великого переселения народов Й. Вернер [Werner 1956].

Значительный вес в научном мире имеют исследования Г. Шрамма [Schramm 1960] и X. Вольфрама [Wolfram 1990] посвященные ранней истории германских племен, но с учетом отношений с другими варварами, в том числе гуннами.

Свою нишу в современной историографии занимают крупнейшие монографические издания по истории гуннов с большим внимание к личности Аттилы Ф. Альтхайма [Altheim 1959;1962], Г. Хауссига [Haussig 1969,1977], О. Мэнчен-Хельфена [Maenchen-Helfen 1978], Г. Шрайбера [Schreiber 1975].

Немецкая историография известна также специальными исследованиями образа Аттилы в средневековой литературе, нашедшими отражения в работах Г. де Боор [deBoor 1932], Г. Хомейер [Homeyer 1951], Г. Бек [Beck 1973].

Основоположником «гуннской» традиции в англоязычной историографии можно считать английского историка XVIII в. Э.Гиббона. В его главном многотомном труде, публиковавшемся на протяжении 1776−88 гг. и посвященном падению римской империи, в соответствующем разделе с опорой на письменные источники в значительном объеме представлена гуннская история и нарисован красочный образ Аттилы [Гиббон 1997].

Наиболее авторитетным современным изданием является монография Э. Томпсона [Thompson 1948], где из девяти глав четыре в той или иной степени посвящены жизни и свершениям Атгилы. Также большое значение имеет монография С. Д. Гордона [Gordon 1960], который, впрочем, в оценки гуннской истории исходит скорее из потенциала народа, а не достижений личности. Из последних работ обращают на себя внимание исследование гуннской эпохи Д. Синора [Sinor 1990] и специальное исследование образа Аттилы в германской средневековой литературе Дж. Уильямс [Williams 1981]. В 1993 г. в Будапеште вышел сборник статей американских, германских и венгерских авторов под общим названием «Аттила: человек и его образ», где затрагиваются как конкретно-исторические вопросы гуннского периода, так и особенности образного восприятия Атгилы в разных регионах Европы.

Краткий обзор позволяет сделать вывод о том, что гуннская эпоха в истории Европы и личность Аттилы уже длительное время привлекают внимание исследователей разных национальных школ, кажды й из которых пытается найти свою нишу в этой тематике, и имеют общеевропейское значение. Вместе с тем, вне поля зрения ещё остаются многие аспекты, например, этническое и психологическое содержание литературного образа Атгилы, соотношение в нем уникальных и социотипичных черт.

Более подробный обзор научной литературы и анализ отдельных концепций по истории гуннов и Аттилы, а также теоретико-методологические проблемы этнологии, этнопсихологии, исторической поэтики, семиотики, нашедшие отражение в диссертационном исследовании, представлены в соответствующих разделах работы.

Основой источпиковой базы диссертационного исследования является комплекс письменных источников (литературных памятников IV — XVI вв.), взаимно дополняющих друг друга и отражающих процесс постепенного формирования образа Аттилы. Подбор источников обусловлен поставленными целями и задачами, соответствует принципу оптимизации научного знания и не может считаться завершенным и всеохватывающим. Все используемые источники можно разделить на пять типов.

I. Письменные источники — преимущественно нарративные (повествовательные) и делятся на несколько групп по территориально-хронологическому принципу, наиболее точно отражающему ментальные установки авторов каждой эпохи.

1. Античные и раннесредневековые авторы 1Т-1Х вв., в той или иной степени и форме оставившие информацию о вторжении гуннов в Европу, осветившие событийную историю и пытавшиеся охарактеризовать их общественное устройство. В эту группу следует отнести географов II века: Дионисия Периэгета (стихотворное «Описание населенной земли»), Птолемея Клавдия («География») и позднейшие комментарии к Дионисию Евстафия (XII в.), историков IV — V вв.: Аммиана Марцеллина (330−400) («Деяния» или «Римская история» до 378 г.), Аврелия Виктора («О цезарях» до 395 г.), Евнапия («Продолжение истории Дексиппа» до 404 г.), Зосима («Новая история» до 410 г.), Павла Орозия («История» до 417 г.), историков VI в.: Агафия Миринейского («О царствовании Юстиниана») и Григория Турского («История франков»), церковных деятелей и писателей: Филосторгия («Церковная история» до 425 г.), Ермия Созомена («Церковная истоия» до 439 г.), Сальвиана («Об управлении Божьем»), одного из первых хронистов Иеронима (продолжение «Хроники Евсевия» до 378 г.), поэтов и писателей: панегирики Клавдия Клавдиана (рубеж IV — V вв.), письма и эпиграммы Децима Магна Авзония (конец IV в.), письма и панегирики Аполлинария Сидония (середина V в.), а также императора-историка X века Константина Багрянородного («Об управлении империей»),.

2. Античная и раннесредневековая традиция, более подробно информирующая о самом Аттале, его личностных качествах и поступках: Приск Панийский («Византийская история», V в.), Иордан («О происхождении и деянии гетов», VI в.), Прокопий Кесарийский («История войн римлян с вандалами», VI в.), жития святых, авторские и анонимные хроники.

4. Германо-скандинавские литературные памятники, сохранившие в своеобразной форме представления о культурно-историческом наследии эпохи Великого переселения народов и её героях: Песнь о Нибелунгах (ХШ в.),.

Старшая Эдца (XIII в.), Младшая Эдда (ХШ в.), Сага о Вёльсунгах (ХШ в.), Сага о Греттире (ХП1-Х1? вв.).

5. Венгерские хроники и исторические произведения: Венгерский Аноним (ХШ в.), Мастер Шимон (ХШ в.), Цветная хроника (XIV в.), Будайская хроника (XV в.), Я. Туроци (XV в.), М. Олах (XVI в.), А. Бонфини (XVI в.), Г. Хелтаи (XVI в.).

Как литературные произведения, отражающие мировоззрение человека средневековья, эти источники не только содержат описание реальных исторических событий, но и создают обобщенные авторские образы, подчас нарушая хрупкую грань между правдой и вымыслом, что, однако, нисколько не умаляет их научную ценность.

II. В рамках полидисциплинарного исследования данные, полученные на основе анализа письменных источников, необходимо согласовывать с археологическими материалами, которые в значительной степени способны восполнить пробелы в письменных свидетельствах. Интерес к древностям гуннской эпохи обозначился еще в XIX в. Но на сегодняшний день говорить о вычленении особой гуннской культуры рано. В результате археологических исследований Восточной и Центральной Европы на протяжении нескольких десятилетий в научный оборот для характеристики гуннской эпохи было введено около 40 погребальных комплексов [Засецкая 1994:12] и отдельных находок разной степени сохранности на территории от казахстанских и нижневолжских степей до Западной Европы. В диссертационной работе использованы материалы, опубликованные к настоящему моменту в отечественных и зарубежных изданиях.

Ш. В письменных источниках содержится некоторый объем информации этнографического плана: фрагментарные сведения о стереотипах мышления, обычаях, специфических чертах материальной и духовной культуры, элементах фольклора.

IV. Художественно-изобразительные источники — художественные образы гуннов и Аттилы, запечатленные в средневековых иконографических памятниках, изобразительном искусстве (живописи) Западной Европы.

V. Другие научные дисциплины представлены накопленными знаниями о древних языках и методах их реконструкции, этимологии отдельных слов, происхождении имен собственных (антропонимика), данными о природно-географических особенностях изучаемых территорий и т. д.

Таким образом, когда речь идет об изучении конкретного человека в окружающей этнической и социокультурной среде в конкретную историческую эпоху, важной является информация любого рода.

При моделировании этнических образов, анализе их символической сущности на первый план выходит проблема методологии: как изучать эти сложные категории? Привлекаемые методы в рамках данной диссертационной работы определяются поставленными целями и задачами, подбором источников. Комплекс приемов их анализа и интерпретации я рассматриваю не только как систему последовательных операций, но и как некий подход, построенный на разнообразных мировоззренческих, гносеологических и логических принципах. Тем более что предмет исследования находится в интегративной, полидисциплинарной области знания (история, этнология, археология, психология, культурология, философия).

Человек как объект/субъект культуры, очевидно, не помещается в методико-методологические рамки какой-либо одной научной дисциплины. Расширение исследовательского поля и круга изучаемых проблем неизбежно столкнулось с методологической ограниченностью и, как следствие, необходимостью привлечения накопленного опыта разных наук. Научно-практическая целесообразность привела к тому, что в полный голос заявляют о своем существовании этнопсихология, этноистория, этносоциология, историческая психология и другие «пограничные» направления исследований.

Методология для психологически ориентированного анализа источников выработана еще не в полной мере, поэтому вполне естественно и оправданно использование общеисторических методов с учетом познавательных возможностей и теоретических достижений современной психологии, поскольку очень часто речь идет о психологии конкретной личности и психологии больших групп людей, которые воспринимают эту личность как некий символ. Значительную помощь способен оказать психологический метод наблюдения, когда по внешним показателям человека (облик, поступки, речь) можно судить о его внутреннем мире.

Но основополагающий методологический принцип — системный подход к изучению феноменов культуры в сочетании с конкретно-исторической интерпретацией фактов методом критического анализа данных письменных источников в рамках герменевтики (понимания текстов), с элементами контент-анализа. Методу интерпретации источников предшествует «расщепление» и последующий анализ внутренней структуры личности, этнического образа, символа с целью выявления этих параметров в письменных источниках. Важно отметить, что процесс интерпретации возможен лишь в контексте определенной этнической культуры, так как исходные данные имеют свое этносимволическое значение. Интерпретация наиболее эффективна с учетом трех подходов. Этнографический подход — непосредственное описание быта и нравов народов изучаемой эпохи. Психологический подход — изучение личностных характеристик. Историко-культурный подход — всесторонний анализ исторических условий деятельности личности [Кон 1971:131]. Ведущая цель соединения трех подходов — вскрыть объективно-историческое содержание образа. Естественно, что при использовании метода интерпретации большую роль играет субъективный фактор — позиция самого исследователя по отношению к объектно-предметной сфере.

Также, по-видимому, приемлем для изучения человека, восстановления его характеристик метод реконструкции, для чего анализируются следующие параметры личности: материальное существование (материальная культура и быт) — средства познания и особенности психики (ментальный инструментарий) — социальная средапрактическая деятельностьдуховная жизнь (религия в том числе).

Метод реконструкции имеет четкую направленность от частного к общему, а также трехуровневую структуру обобщения в синхронном срезе, что особенно важно для этнологии:

1. Человек с учетом всех вышеуказанных параметров.

2. Особенности его социальной и этнической среды.

3. Картина мира народа и эпохи.

Приблизительно с 80-х гг. наблюдается тенденция математизации социального знания — внедрение математических методов в исследовательскую практику социально-гуманитарных наук. Одним из аспектов этой тенденции стало активное применение метода моделирования (конструирование и оперирование моделями). Подобная практика сохраняет свою дискуссионность: насколько допустимо моделировать исторические процессы и явления, адекватно ли отражают полученные модели историческую действительность, насколько они универсальны и приближены к реальности? Метод моделирования, конечно, подразумевает некоторую долю условности, идеализации, отсутствие однозначности, но с опорой на факты и логические связи необходим для объяснения таких сложных явлений, как образ и символ, для упорядочивания хаоса информации, реконструкции отсутствующих данных. Модель — система символических объектов и отношений между ними. Её эффективность определяется спецификой, внутренней природой изучаемого явления {Бородкин 1999]. Модель чаще всего создается на основе дедукции, не работает вне того фона, контекста, из которого взята информация и обязана под даваться различным интерпретациям.

Метод сщиогенетизма является необходимым и логическим дополнением к двум предыдущим, так как позволяет изучать все исследуемые феномены в развитии, исторической динамике, распространять причинно-следственную связь на длительные временные промежутки, создавать обобщенные универсальные исторические формы [Шкуратов 1997:89]. В комплекс применяемых методов вошел и сравнительно-исторический метод.

В своей исследовательской деятельности я опирался на теоретико-методологические разработки ведущих отечественных и зарубежных специалистов в области философии, этнографии, этнопсихологии, семиотики: А. К. Байбурина, Р. Барта, Ю. В. Бромлея, Л. С. Выготского, Э. Кассирера, И. Д. Ковальченко, И. С. Кона, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Е. М. Мелетинского, Б. Ф. Поршнева, М.И.Стеблин-Каменского, С. А. Токарева, В. Тэрнера, Г. Г. Шпета, К. Г. Юнга, Б.ИЛрхо.

Отдельно следует оговориться, что привлекаемый понятийный аппарат из теории этноса Ю. В. Бромлея, не свидетельствует о желании поместить историю гуннов в рамки формацио иного подхода, куда они, будучи яркими представителями кочевого образа жизни, по сути своей не помещаются. Главная причина заключается в том, что на сегодняшний день это единственная досконально разработанная терминология, пригодная для использования в изучении образно-символической сферы с очевидной этнической спецификой. Кроме того, некоторые положения этой теории не вызывают сомнений, например, представление об этнической общности как одновременно о социальном и политическом организме.

Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что это первое в отечественной литературе обращение к этнопсихологическим параметрам личности Аттилы, опыт моделирования его этнического образа, этнического самосознания, полисимволического функционирования. Обосновывается целесообразность использования понятия этносимволическая личность. Предпринимается попытка под новым углом взглянуть на Атгилу, известное лицо, ставшее в обыденном сознании и повседневной традиции нарицательным именем с преимущественно негативным содержанием, проанализировать причины и обоснованность подобных оценок. Результаты, полученные в ходе исследования, помогают конкретнее представить особенности корреляции этнофора и этнической общности в различных социокультурных средах. Изучение опыта зарубежной историографии позволяет ввести в отечественный научный оборот ряд ранее неизвестных или слабоизученных источников и исследований.

Научно-практическая значимость диссертации состоит, на мой взгляд, в том, что полученные результаты и выводы могут быть использованы в научно-исследовательской работе в области позднеантичной и раннесредневековой истории, исторической этноархеологии (палеоэтнологии), а также в рамках междисциплинарных этнопсихологических, этноисторических и и сгори ко-психологических исследований при дальнейшей разработке проблем этнического самосознания, стереотипов, образов, символизма. Некоторые идеи и положения могут войти составной частью в общие курсы лекций и соответствующие специальные курсы в образовательном процессе. Материал диссертации может найти применение и при подготовке хрестоматий, учебных пособий, работ научно-популярного характера.

В структурном плане диссертация состоит из введения, трех глав, в которых решаются поставленные задачи, заключительного раздела с основными выводами по теме исследования, списка сокращений, списка использованных источников и литературы. Исследование снабжено приложениями с таблицами, картами, схемами, иллюстрациями.

Заключение

.

Стремление постичь все грани человеческого бытия, найти в нем место не только разуму, рациональности, но и необъятной, так ещё до конца непознанной иррациональности, всегда было присуще мыслящим индивидуальностям, начиная от философов Древнего Востока до сторонников новейших гуманитарных теорий и концепций XX в. Но удивительно, что опыт тысячелетий так и не привел к окончательному пониманию феномена личности. Более дискуссионную тему трудно представить в рамках гуманитарного знания. Возможно, она не имеет окончательного логического разрешения, поскольку, когда речь заходит о человеке, даже в научной сфере не надо игнорировать чувственную, эмоциональную сферу, бояться не ответить на тот или иной вопрос. Иногда бывает так, что намного интереснее и важнее вопрос поставить, обозначить.

Знаменитая мысль Аристотеля о том, что человек есть существо социальное, совершенно бесспорна, но требует некоторых дополнений. Среди них — признание человека существом этническим. Для его изучения приемлем один из основных методов научного познания — дедуктивный, то есть продвижение в исследовании от частного к общему (от отдельных характеристик к постижению личности в целом). Несмотря на то, что в этнографии объектом преимущественно являются конкретные общества и их культуры, этот метод применим и здесь, когда необходимо от этнофора направить исследовательский интерес к его социуму с соответствующими этническими атрибутами. Условием обращения к дедукции является слабая осведомленность о древнем этносе и хорошая о его отдельных представителях.

Такую ситуацию можно наблюдать в исторической этнологии, изучающей ныне не существующие народы. Классическим примером в данном случае являются европейские гунны, о которых известно только то, что сохранили в своих текстах средневековые авторы. Для более достоверной исторической и этнической идентификации информацию из текстов необходимо соотносить с вещественными данными. Но даже археология не является здесь большой помощницей в силу невозможности вычленить собственно гуннскую культуру. Кроме того, проблема соотношения выявленных археологических культур и создавших их обществ ещё далека от оптимального решения и сохраняет свою актуальность.

Одна из особенностей человеческой психики заключается в способности сохранять в памяти преимущественно положительную информацию (как некая зашита от окружающей действительности), а информацию, несущую резко отрицательный смысл способна облекать в позитивную оболочку. Эволюция образа Аттилы дает пример именно такого рода. Король гуннов, наводивший страх на всю Европу в течение двадцати лет, справедливо и несправедливо заслуживший массу ярких и громких эпитетов, оставил неизгладимый след не только в народной памяти, но и значительном корпусе письменных памятников, перейдя затем в художественную литературу, где превратился в своеобразную «этномифологему». В результате постепенно складывалось такое положение, когда по Атташе стали судить обо всем его народе. В диссертации были представлены причины, принципы и механизмы процесса «замещения». Универсальные этнические свойства и качества Аттилы, позволявшие отождествлять его с гуннами, соседствуют с очевидной уникальностью, которая нашла отражение в признании его исторической миссии как разрушителя Западной цивилизации.

Уникальность Аттилы проявляется во многих чертах. Во-первых, уникальность, как уже отмечалось, историческая — наверное, нет в истории Европы того времени фигуры, которую по масштабу и деяниям можно было бы сопоставить с Аттилой. Хотя возможно, что художественный образ скрыл за собой определенный парадокс, когда историческая репутация оказалась выше, чем реальные достижения. Все зависит от того, как оценивать эпоху Великого переселения народов и роль гуннов в ней с точки зрения последствий для дальнейшего политического, экономического, культурного развития Европы. Со смертью Атгилы открылся «ящик Пандоры», когда германские народы набросились на ослабевшую Римскую империю. Гунны выполняли двоякую роль: были сдерживающим буфером, защитой империи от германцев, но в то же время угрозой империи, поскольку сами нападали и грабили её территории.

Во-вторых, уникальность психологическая — стараниями древних авторов и народного творчества был создан удивительный образ, наделенный специфическим психическим складом, в котором гармонично соединились взаимоисключающие категории порока и добродетели, ничтожества и величия.

В-третьих, уникальность общекультурная — как символ, наделенный множеством смыслов, Аттила вышел далеко за рамки своего времени. Его образ приобрел самостоятельное существование по отношению к своему историческому прототипу. Благодаря нарративной традиции Аттила превратился в понятие, олицетворение стихии.

Но помимо того, что образ Аттилы надвременной, он ещё надкулыурный, то есть не принадлежащий какой-то одной национальной культуре. Диссертационное исследование показало, что если у исторического Атгилы тесная связь с культурой гуннского общества прослеживается достаточно четко, то у литературного образа такой корреляции нет, он принадлежит всей Европе. Становится транскультурной персоной, соединяющей историю многих стран и народов: римлян, греков и германцев эпохи падения империи, скандинавов периода укрепления государственности, венгров периода «обретения родины», славян под гнетом турецкого ига, романских народов эпохи Возрождения.

Но при всей своей уникальности ценность и значимость, как исторической личности, так и литературного образа проявляется тогда, когда Аттила попадает в один ряд с другими известными личностями: Киром II, Александром.

Македонским, Юлием Цезарем, Карлом Великим, Сулейманом, Тамерланом, Чингисханом. Что позволяет объединять столь разных людей разных исторических эпох? Во-первых, то, что всех этих политических деятелей можно рассматривать в качестве символических личностей. Они, без сомнений, были знаковыми фигурами для своего времен и остались таковыми в памяти, восприятии. Во-вторых, в их характеристиках соотношение позитивных и негативных черт остается не выясненным.

Но особенно важно, что не только далекие и еще не до конца познанные Александр, Аттила, Чингисхан и другие становятся символами, но каждого человека, по словам Э. Кассирера, можно назвать символической системой как способом приспособления к окружающей действительности. Вся жизнь опосредована символами. Человек не властен изменить эту ситуацию, но разум помогает её постигнуть. Ещё римский философ Эпиктет заметил: «То, что мешает человеку и тревожит его — это не вещи, а его мнения и фантазии о вещах».

В заключении исследовательской работы принято делать обобщающие выводы, подводить промежуточные итоги, обозначать дальнейшие перспективы. Конечной целью диссертации не было желание переломить традиционные представления об Аттиле, изменить соотношение негатива и позитива, так как право на существование имеют любые оценки, если они находят доказательства. Есть уверенность в том, что рассмотрение исторической личности в качестве символической системы, а её, в свою очередь, в качестве структурообразующего элемента общественного сознания, способно уточнить представления о самой личности, её обществе и, в конце концов, всей эпохе.

Анализируя соответствие заявленных целей и задач полученным в итоге результатам, кажется, что они достигнуты и в целом выполнены. Удалось создать и проанализировать системный этнический образ реальной исторической личности — имитационную (аналитическую) модель предмета исследования, поддающуюся различным интерпретациям. Это важно, поскольку даже по некоторым параметрам искусственное воспроизведение изучаемого объекта/явления способно дать представление о его функционировании в реальных условиях. Одновременно с анализом этнического образа были выявлены текстуальные и экстратекстуальные смыслы подобного отражения действительности, что позволило подойти к пониманию и решению некоторых проблем символизации, самосознания применительно к Атгиле.

Но полной удовлетворенности быть не может, так как всегда есть повод говорить о том, что удалось в меньшей степени и что ещё предстоит сделать. В первую очередь это относится к самой методологии исследования, которая на сегодняшний день выглядит ещё экспериментальной, несовершенной, она представляет собой скорее некую систему ориентиров, чем четко выверенную последовательность действий. Во-вторых, все механизмы показаны лишь на необходимом, достаточном, но далеко не исчерпанном объеме источников. Привлечение дополнительных материалов, не состоявшееся по объективным и субъективным причинам, скорее всего, способно расширить представления о предмете исследования, высветить новые проблемы и поставить новые вопросы. В-третьих, современное гуманитарное знание ещё находится на пути осмысления соотношения знака и символа, образа и прототипа, самосознания индивидуального и общественного. Эти теоретическая незавершенность, некоторые сомнения, естественно, нашли отражение в диссертации. Корреляция тех исторических, психологических, культурологических параметров, в которых пребывает Аттила, остается пока только пунктирной, обозначенной, не до конца ясной.

Диссертационное исследование — одна из попыток осмыслить историческую личность в статике и динамике, степень её включенности в.

201 разнообразные общественные процессы. Как и человек, эта тематика по своей сути бесконечна, имеет множество граней. Каковы ориентиры будущих исследований? Совершенно очевидно, что новый пласт информации в этой области знания способен выявить только полидисциплинарный подход. Дальнейшее сотрудничество истории, этнологии, психологии, социологии, культурологии выглядит неизбежным. В этой связи перспективно, во-первых, совершенствование этнопсихологической методологии изучения человека, во-вторых, изучение символических личностей разных временных периодов в сравнении, в-третьих, изучение влияния не только культуры на конкретного человека, но и наоборот, влияния человека на общество, которое может быть не менее, а в некоторых случаях более сильным. Исходя из обозначенных положений, хотелось бы надеяться, что данное диссертационное исследование послужит определенным вкладом в изучение проблемы человека в контексте этноса, культуры, эпохи.

2Л" >