Развитие и структура социологии труда

1. Возникновение и становление социологии труда Труд по-разному характеризовался на различных этапах развития человечества, его материального производства. Серьезно изменялись и воззрения на него, трактовки его содержания, и предназначения, роли в жизни людей. В течение длительного времени господствовал весьма дифференцированный подход к тем или иным видам труда. Труд физический — крестьянина, ремесленника, охотника, т. е. труд, производящий непосредственно материальные блага, не рассматривался как деятельность, достойная свободного (читай, господина) человека. В философских произведениях, и в художественных текстах практически не встречается описание тех видов труда, которые были связаны с получением сельскохозяйственного продукта, с созданием предметов быта, повседневной жизни. Если даже авторы и выходили на размышления об этих видах труда, они мало отличались от описания поведения животного, использования орудий труда. Технология осуществления видов трудовой деятельности никого не интересовала — продукт (товар) интересовал только постольку, поскольку нужно было удовлетворять те или иные потребности. Они понимались как нечто данное, нечто само собой разумеющееся. В реальной исторической практике труд претерпевал постоянные изменения, в результате чего видоизменялись как сам человек, его знания, умения и навыки, так и средства и предметы труда. Особое значение приобретает оценка труда, отношение к нему, взаимодействие между участниками труда, которые опосредствуются формами собственности, а также особыми, специфическими способами соединения рабочей силы со средствами производства. На понимание роли физического труда и отношение к нему в значительной степени влияли религиозные воззрения на труд (в частности, в христианстве) как наказание Божье. Только один вид труда считался заслуживающим внимания творческий: труд художника, писателя, архитектора, музыканта и т. п. Только эти виды труда рассматривались как занятия, достойные свободного человека. Вплоть до XIX в. в физическом труде не видели ничего, что должно быть уважаемо, ценимо и признаваемо обществом. Интересовал только конечный результат: что произведено, что можно потребить (продать), какая от этого польза (выгода, прибыль). Различные представления, существовавшие на протяжении истории человечества, в большей или меньшей степени давали понимание труда как общественного явления, подчеркивая как детерминирующую роль человека в трудовом процессе, так и значение труда для общества.

1.1 Генезис идей о труде и его роли в жизни общества Организованное использование рабочей силы, материалов и времени при строительстве больших сооружений в древнем мире, говорит о том, что в древности должны были существовать определенные представления о труде. Однако труд как основа активности человека не был в одинаковой степени привлекательным. Причина в том, что наряду с общими чертами, характерными для эпохи рабовладения, конкретные рабовладельческие общества имели свою специфику, проявлявшуюся в особенностях их культуры, в том числе в понимании труда. Так, в древнеиндийской и древнекитайской философии нет каких-либо цельных концепций труда.

В древнем Китае представление о труде было связано с пониманием его значимости, во-первых, как труда «кули» (горький пот) — тяжелого, физического, изнурительного и труда «гоньбу» (сухой пот), под которым подразумевался труд умственный, творческий; во-вторых, как труда земледельческого, который назывался «корнем» и труда ремесленника и торговца («ветвь»). Для понимания отношения к труду в трактовке китайской философии характерен подход, согласно которому человек пусть лучше ошибется «оставив что-то неисполненным, чем ошибется, перестаравшись в исполнении».

В древнеиндийской философии также нет законченных представлений о труде. Труд в сочинениях ученых-брахманов не занимал значительного места. В силу своей принадлежности к господствующему классу они занимались онтологическими и гносеологическими вопросами, не интересуясь практической деятельностью, которая была уделом низших каст. Тем не менее, труд человека, по их мнению, должен приумножать то, что у него есть, чтобы было, что оставить потомками последующим поколениям. Благодаря этому постулату стало возможным сооружение крупных ирригационных систем, храмов и многих городов.

В отличие от китайской и индийской философии, где труду не отводилось особого места, греко-римская цивилизация в социально-экономических исследованиях содержит важные положения о труде.

В античной общественной мысли некоторые размышления о труде встречаются еще у Ксенофонта (430−355 гг. до н.э.). Он указывал на разделение труда и его обусловленность, подчеркивал слабые стороны универсального труда и преимущества разделения труда. Заслуживающие внимания мысли о труде представлены в работах Платона (427−347 гг. до н.э.) и Аристотеля (384−322 гг. до н.э.). Платон не только отмечал значение общественного разделения труда, но и подчеркивал важность трудового воспитания и выбора занятий. Исходя из своего понимания разделения труда, Платон считал, что каждый должен заниматься только одним видом деятельности. Учение о разделение труда — основной принцип построения государства у Платона. К. Маркс охарактеризовал его как «афинскую идеализацию египетского кастового строя».

Воззрения Аристотеля существенно отличались от взглядов Платона. Наибольшего интереса заслуживают его соображения, касающиеся экономических вопросов, в первую очередь различение меновой и потребительной стоимости. Содержательны его представления о разделении труда на физический и умственный — подобным образом он оправдывал рабовладельческую общественную систему.

Средневековые представления о труде отражают общий застой общественной мысли в этот период. Труд становится предметом исследований религиозных учений и теорий с их специфическим взглядом на взаимодействие человека и природы.

В сочинениях Августина (354−430) и Фомы Аквинского (1225−1274) труд рассматривается в контексте христианского учения, в котором труд считается наказанием Божьим. Но они признавали и различия труда, определяемые разными условиями жизни. Августин в своем сочинении «О граде божием» отвергает презрительное отношение к труду, отстаивает ценность физического труда наравне с умственным. Ф. Аквинский («Сумма теологий») подчеркивает, что физическим трудом должны заниматься люди, принадлежащие к низшим общественным слоям — в этом его взгляды совпадали со взглядами мыслителей рабовладельческого общества. От христианского средневекового понимания труда отличается трактовка Ибн Хальдуна (1332−1406) в работе «альМухаддима». Труд в его понимании источник всех богатств. Ибн Хальдун — единственный средневековый мыслитель, который подметил значение практической деятельности человека, утверждая, что труд — предпосылка человеческого существования. Значительное внимание Ибн Хальдун посвятил разделению труда, считая, что оно проистекает из природы человеческой деятельности и необходимости сотрудничества. Он различал два типа разделения труда: особое (как предпосылка всякой человеческой активности) и общее, возникающее в процессе развития общества и его дифференциации на сельских и городских тружеников. Многие идеи и формулировки Ибн Хальдуна и сегодня сохраняют свою актуальность, в первую очередь это относится к социологическим аспектам общественного разделения труда.

С возникновением капитализма зарождается протестантское движение, происходит отделение протестантской церкви от католической со своей особой церковной организацией. В рамках протестантской этики возникает и иное понимание труда. В отличие от учения католической церкви, исключавшей всякую творческую инициативу, протестантизм требовал от всех верующих, чтобы они подтверждали свою веру делами. Тем самым протестантизм отверг обособленность мирского и монашеского образа жизни и провозгласил всеобщую необходимость труда.

Труд играет важную роль для физического и умственного здоровья — такова точка зрения Мартина Лютера (1483−1546). Он утверждал, что каждый, кто может, должен работать, поскольку труд не только общая основа общества, но и лучший способ служения Богу. Жан Кальвин (1509−1564) исходил из понимания труда, данного Лютером и подчеркивал, что труд — религиозная обязанность. Хозяйственным трудом исповедуется вера.

1.2 Предтечи социологии труда Отношение к труду стало постепенно меняться только с появлением нового, буржуазного общества, когда после Английской, а потом и Французской революций наступил этап рационализации производства. Поиск эффективной организации труда был особенно необходим, ведь речь шла о труде сотен и тысяч людей. Методы трудовой деятельности, которые использовались в мастерской, при индивидуальной или групповой работе, перестали отвечать запросам производства, организовать работу огромного количества людей как раньше, при ремесленной организации труда, в новых условиях было просто невозможно. Поэтому проблема рациональной организации труда стала чрезвычайно актуальной. Но применяемые методы были исторически и в научном плане ограничены, ибо поиск резервов шел вне труда, который выполняется человеком. Вплоть до XIX в. резервы изыскивались за счет экстенсивных факторов. В этот период роль труда осмыслялась в рамках трех основных направлений — политэкономического, философского и социального.

Что касается политэкономической трактовки сущности труда, научного анализа роли человека на производстве, то первое аргументированное определение места работника в экономической жизни общества осуществил А. Смит (1723−1790), который сформулировал одно из важнейших требований к организации труда — «не мешать» выполнять трудовые обязанности.

В «Исследовании о природе и причинах богатства народов» он пишет о свойствах человека, налагающих отпечаток на все виды его хозяйственной деятельности. Во-первых, это «склонность к обмену одного предмета на другой», во-вторых — собственный интерес, эгоизм, «одинаковое у всех людей постоянное и неисчезающее стремление улучшить свое положение». Эти свойства человеческой природы, утверждает Смит, имеют важные экономические последствия. Они ведут к разделению труда, когда индивид выбирает такое занятие, при котором его продукт будет иметь большую стоимость, чем в других отраслях. «Каждый отдельный человек постоянно старается найти наиболее выгодное приложение капитала, которым он может распоряжаться. Он имеет в виду собственную выгоду, а отнюдь не выгоды общества». Однако Смит, в отличие от Гоббса и меркантилистов, не противопоставляет частный интерес общему благу («богатству народов»). Оно равно, по Смиту, сумме стоимостей, созданных во всех отраслях хозяйства. Таким образом, выбирая отрасль, где его «продукт будет иметь большую стоимость, чем в других отраслях», человек, ведомый эгоистическим интересом, непосредственно «помогает обществу». Эти идеи развивает Д. Рикардо. Его «Начала политической экономии и налогового обложения» представляют собой новый тип исследования по сравнению со Смитом. Методом мысленного эксперимента Рикардо стремился открыть объективные «экономические законы» (именно он впервые употребил это выражение), по которым происходит распределение благ в обществе. Стремление к собственному интересу, полагает Рикардо, самоочевидно и не нуждается не только в доказательстве, но и в простом упоминании.

Более того, стремясь к идеалу научности, Рикардо считал предметом научного экономического анализа лишь такое поведение людей, которое продиктовано их личными интересами, и полагал, что построенная таким образом теория не может быть опровергнута фактами. Как и Смит, Рикардо не сводит собственный интерес к чисто денежному: капиталист «может поступиться частью своей денежной прибыли ради верности помещения, опрятности, легкости или какой-либо другой действительной или воображаемой выгоды, которыми одно занятие отличается от другого».

На грани XVIII—XIX вв. основоположник «моральной арифметики» Дж. Бентам (1748−1832) сформулировал принцип пользы, означающий для работника достижение наибольшего удовольствия и стремление всячески избегать страдания. Амбиции Бентама в области общественных наук были чрезвычайно высоки: он хотел, подобно Ньютону в физике, открыть универсальные силы, управляющие человеческим поведением, дать способы их измерения и, в конечном счете, осуществить программу реформ, которые бы сделали человека лучше.

Целью всякого человеческого действия и «предметом каждой мысли любого чувствующего и мыслящего существа» Бентам провозгласил «благосостояние в той или иной форме». Единственной универсальной общественной наукой, по его мысли, должна стать «эвдемоника» — наука или искусство достижения благосостояния.

Благосостояние же трактовалось им в подобном духе: «Природа отдала человечество во власть двум повелителям: страданию и наслаждению. Они одни указывают нам, что мы должны делать, и определяют, как мы поступим». Страдания и наслаждения, естественно, не ограничиваются сферой чисто экономических интересов: так, любовь (силу которой Бентам сопоставлял с силой пара в физике) вполне способна превзойти денежный интерес. Бентам признавал и альтруистические мотивы, но не верил в их искренность и предполагал, что за ними кроются те же личные удовольствия от хорошей репутации. Безусловная оригинальность Бентама проявилась не в области мотивации, а в степени рациональности, которую он приписывал каждому человеку. Бентам исходил из того, что наслаждения и страдания поддаются количественному измерению и сравнению. Благосостояние может измеряться следующим образом: берется сумма интенсивностей всех удовольствий за данный отрезок времени, умноженных на их продолжительность, и из нее вычитается общее количество страданий (рассчитанное по аналогичной формуле), испытанных за тот же период.

Эти идеи получили развитие в трудах Дж.С. Милля (1773−1836). В работе «О свободе» он развил и обосновал некий идеал «экономического человека», до которого должен дорасти существующий в то время обыватель. Милль и другие представители «моральной философии» всячески осмысливали феномен блага, который должен быть, по их представлениям, использован для рациональной организации производства. Эти идеи были сначала подвергнуты сомнению, а затем и отвергнуты Дж. Миллем-младшим (1806−1873), который порвал с утилитаристской этикой Дж. Бентама и своего отца Дж. Милля — старшего. Он был далек от наивной веры своих предшественников в вечность и естественность «собственного интереса» и подчеркивал, что экономика охватывает не все поведение человека в обществе. Милль-младший стремился доказать, что действительная мотивация человека намного сложнее. Он утверждал, что такая абстракция, когда «главная цель рассматривается как единственная», есть единственный подлинно научный способ анализа для общественных наук, в которых невозможны эксперимент и опирающаяся на него индукция.

Во второй половине XIX в. широкое распространение получила теория маржинализма, взявшая на вооружение принцип полезности, которым, де, руководствуется человек с целью реализации своего потребительского спроса. В России ярким представителем этой теории был И.Я. Туган-Барановский (1865−1919), опубликовавший в 1890 г. «Учение о предельной полезности». В этом исследовании сделана попытка синтеза трудовой теории стоимости (марксистской) и теории ценностей австрийской школы. Эти идеи он развивал и в своих последующих работах «Промышленные кризисы в современной Англии» (1894), «Русская фабрика» (1898) и особенно «Социальные аспекты кооперации» (1915). Последнее исследование было органически связано с размышлениями о наиболее совершенной модели социализма, Будучи противником централизованной государственной экономики, он считал, что кооперация является необходимым и оптимальным средством соединения большой хозяйственной инициативы с общественными потребностями. Наряду с представителями экономической мысли проблемы труда осмысливались и философами.

Так, Гегель (1770−1831), описывая исторический процесс самопорождения человека утверждал: человек становится человеком благодаря труду. Он определял трудовой процесс как диалектическую триаду: труд как практическое наблюдение; товар и собственность как дифференциация; и орудия, включающие в себя как сущность, так и предмет труда. Понятие труда у Гегеля имеет весьма широкий спектр значений, он охватывает всю человеческую деятельность, все виды активности человека. Речь идет о теоретическом труде, о труде, формирующем и производящем предметы наслаждений, а также о труде во имя общих интересов (государственная и политическая деятельность) и творческом труде.

Понимание труда Гегелем по существу односторонне. Из-за недостаточного знания развитой капиталистической действительности он видел только положительную сторону труда. В рамках анализа общественных проблем вопросы человеческого труда рассматривал П. Ж. Прудон (1809−1865). По Прудону результат труда есть общественный результат, его никто не имеет права отчуждать и, следовательно, частную собственность необходимо ликвидировать. Прудон считал труд решающей силой общества, определяющей его рост и весь его организм, внутренний и внешний, отмечал, что человек, не умеющий пользоваться орудиями труда, вовсе не человек, а аномалия. Прудон подчеркивал отрицательные последствия общественного разделения труда, которое принизило труд ремесленника и поставило рабочего в зависимое положение от производства. С его точки зрения машина соединяет различные операции, а фабрика группирует работников сообразно отношению каждой части к целому.

Что касается социальной мысли, то проблемы труда получили свое наиболее полное воплощение в исследованиях социалистов-утопистов, выступивших с критикой капиталистического строя и предложениями построить справедливое общество.

Так, по мнению Томаса Мора (1478−1535), труд не только обязанность, но и честь для всех членов общества. От труда как общей обязанности освобождаются ученые, которые должны посвятить себя науке. Мор предлагал установить 6-часовой рабочий день, а свободное время использовать для всестороннего развития личности. Примерно так же понимал труд Т. Кампанелла (1568−1639), полагая, что любой труд полезный и благородный, а наиболее опасные и тяжелые виды деятельности — самые почетные. В отличие от Мора, Кампанелла был уверен, что труду надо посвящать 4 часа в день, а остальное время должно принадлежать отдыху, учебе и развлечениям.

Глубоко исследовавший социальные последствия французской революции А. Сен-Симон (1760−1825) рассматривал человека как единство духовных и физических сил, считал труд значительным общественным явлением и подчеркивал, что он является обязанностью всех людей, а безделье — это «неестественное, неморальное и вредное явление». Он предлагал осуществлять распределение по труду и тем самым сделать невозможной эксплуатацию.

Шарль Фурье (1772−1837) считал, что труд должен представлять удовольствие для человека. Для этого нужны следующие условия: ликвидация системы наемного труда, материальная обеспеченность работников, непродолжительность рабочего дня, обобществление производства, охрана труда, организация «нового порядка» и право всех на труд. Он также предлагал оплату по труду, при этом рабочее время должно составлять всего два часа в день.

Роберт Оуэн (1771−1858), указывая на связь между условиями жизни вне сферы труда и отношениями в процессе труда и его производительностью, замечал, что человек осуществляет трудовую активность всей своей личностью и что трудовая среда должна соответствовать природе человека. Он выступал не только за регулирование и сокращение рабочего времени, но и за введение мер по охране труда. На научную основу представления о труде стремились поставить К. Маркс (1818−1883) и Ф. Энгельс (1820−1895). Они понимали труд как общественное многозначное явление для человека и человеческой истории.

Толкование человеческого труда Марксом связано с анализом отчуждения и освобождения труда, а также с необходимостью рассматривать труд в контексте других видов активности человека. Энгельс аргументировано показал роль труда в возникновении человека, подчеркнув, что труд — первое основное условие всей человеческой жизни. Его «Положение рабочего класса в Англии» дает реальную картину эксплуатации рабочих в 1840-х г., на заре индустриального капитализма. Важнейшей потребностью человека Маркс считал потребность действовать для всеобщего блага. Сущность человека он видел в саморазвитии личности в рамках и в интересах общества. Отклонение людей от своей «родовой сущности» Маркс объяснил с помощью исторической диалектики сущности и существования. Уничтожив социально-экономическое отчуждение, пролетариат, по мысли Маркса, сможет, наконец, «привести» историческое развитие к человеку, существование которого будет соответствовать его сущности. Пока же приходится жить в предыстории, свойства человека будут определяться объективными историческими и в первую очередь экономическими условиями его существования. Таков ход мыслей, которые привели Маркса от философии к исследованию экономических проблем, увенчавшемуся «Капиталом». Отсюда и резко отрицательное отношение Маркса к примитивному, лишенному исторического контекста толкованию природы человека как неизменной совокупности потребностей, которое было присуще экономистам бентамовской школы, отсюда и критика самого Бентама, и подробный отзыв о человеке применительно к теории А. Вагнера.

Все научные поиски объяснения роли и места человека в производственном процессе в течение всего периода становления и укрепления капиталистических общественных отношений так и не вышли за пределы рассмотрения работника производства как объекта воздействия, хотя уже тогда выдвигались некоторые догадки об активной роли человека, о значении моральных и духовных принципов.

Аналогичным образом развивалась и реальная практика, когда работнику отводилась роль исполнителя, желательно беспрекословного, за которым нужен глаз да глаз. В этот период капиталист (работодатель) больше руководствовался заботами о своих интересах (прибыли), практически полностью игнорируя заботы работающих у него людей. В условиях, когда на промышленных предприятиях стали сосредотачиваться сотни и тысячи людей, требовались иные методы и средства по рационализации их труда, чем при мануфактурном производстве. Однако поиск шел за счет экстенсивных факторов, что продолжалось на протяжении всего XIX в. Если проанализировать этот процесс, направленный на повышение производительности труда и его эффективности, то можно назвать несколько способов воздействия на человека с целью максимизации прибыли и рациональной организации производства.

Во-первых, в этот период были осуществлены меры по максимальному увеличению рабочего дня. На многих производствах продолжительность рабочего дня достигала 16−18 часов. Работодатели исходили из того, что, чем больше человека заставишь работать, тем больше он произведет необходимого продукта. Для работника оставалось 6−8 часов, чтобы он как-то мог восстановить свои силы и продолжать работать. Очевидно, что такой фактор имел предел как в физиологическом, так и социальном плане.

Во-вторых, капиталистическое производство в XIX в. положило начало использованию женского и детского труда. Этот труд оплачивался меньше, что позволяло собственнику получать большой доход. Диккенс и Золя с потрясающей убедительностью описали, как эксплуатировался детский и женский труд, в какой нищете находилась эта часть рабочей силы. Кстати, дискриминация их труда не ликвидирована и в современных производствах, хотя и не в таких масштабах, как в период первой промышленной революции.

В-третьих, великие технические нововведения XIX столетия, которые стали внедряться в производство для повышения эффективности и результативности труда, мало были сориентированы на то, чтобы состыковать машину и возможности человека: работник был обречен на приспособление к технике. «Вписывание в машину» было его личной заботой, а не обязанностью работодателей, которые в этот период за редким исключением не ставили вопрос о технике безопасности.

Иначе говоря, технологическое применение новых машин и оборудования не предусматривало, как человек и его физиологические и физические возможности будут сочетаться с функционирующими механизмами. Полное игнорирование человеческого фактора дополнялось стремлением работодателей обеспечить тотальный контроль за трудом работников, совершенствованием приемов и методов надзора. Широкое распространение получили штрафные санкции, которые достигали 80−90% заработной платы. Функции надзора, вплоть до мелочного, возлагались на мастеров, на первичное звено управления, усилия которых в конечном счете были направлены на то, чтобы работник не отвлекался и каждую минуту старался выполнять свои производственные обязанности. А мерой воздействия были избраны штрафы, применение которых имело далеко идущие социальные последствия — именно они стали одной из причин, породивших рабочее движение (стачки, забастовки) как в странах Запада, так и в России.

Все эти факторы были направлены на поиск резервов производства, при помощи которых делались попытки выкачать из работника максимум возможного, не считаясь с «человечностью» средств и методов достижения прибыли. Более того, несмотря на некоторые идеи, которые можно отнести к социальным граням труда, сам труд рассматривался в основном с позиций повышения эффективности производства, т. е. в большей степени оценивался его утилитарный, прикладной характер. Иначе говоря, вплоть до ХХ в. человек рассматривался как один из видов ресурсов, без которого невозможно осуществление производственного процесса.

1.3 Классические и современные теории социологии труда К концу XIX — началу XX в. объективно вызрела идеяобратиться к тем резервам, которые кроются в самом работнике, пробудить его заинтересованность в эффективной и результативной деятельности. Это был поистине революционный, кардинальный шаг, меняющий всю ситуацию на производстве. Открытие роли трудового сознания и поведения людей как субъектов экономической деятельности позволило понять, усвоить, а затем и использовать личные возможности работника для повышения эффективности производства.

Это открытие и положило начало возникновению социологии труда как самостоятельной социологической дисциплины, в которой отражались как общие черты, присущие всей социологии — изучение общественного сознания и поведения людей в определенный исторический период, так и специфические, ибо рассматривалось их функционирование в процессе трудовой деятельности.

Таким образом, в полном объеме принципиально иной подход — поиск резервов эффективности труда в самом работнике — обозначился только на грани XIX—XX вв. Встал вопрос, продиктованный объективными потребностями — подойти к поиску резервов труда, исходя из возможностей человека как субъекта производственной деятельности. Можно ли работника без штрафов, без внешнего контроля и других факторов принуждения заставить работать более эффективно? Это был принципиально новый взгляд, повлекший колоссальнейшие изменения. Потребовалось изменить сложившиеся стереотипы поведения и работника, и работодателя. Не только научная мысль, но и практика подошли к открытию: искать резервы эффективности труда в самом человеке как субъекте труда.

Начало этой революции во взглядах на сущность и предназначение работника связано с именем одного из ярких представителей, успешно сочетавшего в себе науку и гений организатора производства — Ф. Тейлора (1856−1915). К использованию социальных резервов производства он шел постепенно, шаг за шагом. Основными этапами его нововведений в области управления и организации труда были: стандартизация инструментов (1880), функциональная администрация (1882), хронометраж (1883), рационализация размещения оборудования и улучшение балансового метода (1893), совершенствование системы сбыта и запасов (1896). В середине 1890-х гг. была опубликована его работа «Как оплачивать труд рабочих на предприятии», в которой поставлен вопрос: нельзя ли создать такие условия для каждого работника, чтобы он мог более эффективно трудиться, руководствуясь своими побудительными мотивами, потребностями и интересами без мелочного и внешнего контроля за процессом и результатами его труда? Отвечая на этот вопрос утвердительно, Тейлор обосновал и продемонстрировал на практике возможность такой организации труда, при которой работник без штрафов, без принуждения был нацелен на раскрытие своих сущностных сил.

Это было началом новых научных поисков и их практической реализации по использованию побудительных импульсов, заложенных в человеке работнике. В то же время стало очевидно, что этот фактор не является единственным и беспрекословно действующим. Возможности по использованию социальных резервов труда открывались постепенно, им не всегда следовали и работники, и работодатели. Их нужно было побудить или убедить на практике. Было также выявлено, что внутренние резервы не остаются неизменными: на одном этапе своей жизни человек заинтересован в одних методах воздействия, на другом — реагирует на другие методы поощрения и стимулирования труда. Эти факторы зависели и от того, на каком производстве человек работает: в машиностроении, тяжелой промышленности, строительстве. То, что играло определенную роль на одном производстве, на другом не работало или работало не так эффективно, как хотелось бы. Но, несомненно одно, — научная и практическая мысль соединились в своем поиске резервов труда и производства. Это соединение произошло на гуманистической основе, на признании роли сознания и поведения работника — его профессиональных знаний, мотивов, потребностей, установок, ценностных ориентаций, интересов. Именно изучение социальных факторов положило начало новой социологической дисциплины — социологии труда, а в производственной практике способствовало внедрению научных основ менеджмента. Наконец, необходимо отметить еще один примечательный факт: социология труда развивалась (в отличие от многих других направлений) под непосредственным влиянием практики, реальной жизни, которые во многом диктовали ее развитие. Классические социологические теории можно рассматривать по разным основаниям. Отдельные исследователи обращают внимание на то, как трактовался субъект труда. Так, Тейлор рассматривал работника как изолированного индивида и недооценивал влияние общественной среды на трудовое поведение человека. Практика доказала ограниченность такого подхода к росту производительности труда. Э. Мейо на основе проведенных исследований противопоставил этому подходу другой, известный как школа «человеческих отношений». При этом подходе учитывается значение общественных факторов, влияющих на трудовое поведение и эффективность труда. Фактически же подчеркивалась роль неформальных связей в удовлетворенности трудом, отмечалось, что социальные факторы для многих работников могут оказаться более значимыми, чем экономические. Появилось новое понимание индустриального человека — «общественный человек», находящий удовлетворение в принадлежности к постоянной трудовой группе и в общественном уважении, которое тем самым приобретается. Исходя из этого, основной единицей, через которую управление должно достигнуть своих целей, является уже не индивид, а малая стабильная социальная группа. С этого начинается социология труда. Классические теории социологии труда можно разделить и по другим основаниям.

Во-первых, это теоретические воззрения и их реализация на практике, которая связана с именами Ф. Тейлора, Г. Форда, Черча, Эмерсона, а в отечественной науке — с П. М. Керженцевым, А. К. Гастевым, С. Г. Струмилиным и др. Их основные усилия были направлены на осмысление и применение таких резервов труда, которые условно можно назвать социально-экономическими. Их можно было наблюдать эмпирически, в определенной мере они учитывались в практической производственной жизни, особенно прогрессивно мыслящими руководителями. Речь идет об организации и стимулировании труда, его условиях, профессиональной подготовке.

Эти ученые сформулировали идеи, которые дали значительный скачок в росте производительности труда. Вместе с тем инициатива по осуществлению этих мер возлагалась на руководителей, которые должны были выработать и воплотить в жизнь меры по эффективному управлению предприятием. Идеи, адресованные управленческому аппарату, называют теориями научного управления. Наследие представителей этой школы заслуживает отдельного разговора, каждый из них многое сделал как для научного обоснования, так и для практического применения открытых ими социальных граней труда.

Во-вторых, в 1920;1930;х гг. возникли теоретические концепции и стали применяться практические меры по использованию более глубоких, латентных резервов — личностных ресурсов. В этот период более пристальное внимание было обращено на те факторы, которые кроются в самом работнике. Этой проблеме посвящены работы Э. Мейо, А. Маслоу, Р. Херцберга, Д. Макгрегора, Ф. Ротлисберга, а так же отечественных ученых — О. В. Кабо, В. М. Бехтерева, Л. И. Уманского. Сюда можно отнести и различные теории воспитания — А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинского, А. Г. Харчева, А. Д. Шадрикова и др. В работах этих исследователей показано, как достичь повышения эффективности и производительности труда благодаря созданию благоприятной социально-психологической атмосферы на предприятии, как влияет эффективное построение взаимоотношений между коллегами, работником и непосредственным руководителем, работником и администрацией. Необходимо было знать истинные причины возникновения трудовых конфликтов, осознавать косвенное, но значительное влияние на труд работника его социально-бытовых условий. Особая заслуга этих ученых состоит в интенсивной разработке теорий мотивации, в выявлении внутренних, латентных условий и факторов, через которые реализуется целенаправленность людей по достижению тех или иных материальных или духовных благ.

В-третьих, в 1930;е годы было обращено внимание на творческие и гражданские резервы. Р. Дарендорф, Э. Гидденс, С. Н. Булгаков анализировали условия, которые создают возможность проявить творчество каждому работнику во внутрипроизводственных делах и в процессе управления, с другой стороны, рассматривали действия работников как членов гражданского общества, их активность в социально-политической жизни.С. Н. Булгаков в своем курсе лекций «Христианская социология», прочитанном в Богословском институте в Париже в 1927;1928 гг. категорически отрицал экономическую сущность человека, подчеркивая, что человек — не просто автомат, а всегда самоопределяющееся существо, как бы ни была мала степень этого самоопределения. Что касается современной теории социологии труда, то они представлены именами Р. Дарендорфа, Э. Гидденса, А. Турена, В. Зиберта, Л. Ланга и др. При всем различии их подходов они пытались более системно, всесторонне учесть достижения предшествующих поколений социологов и в то же время выдвинули новые проблемы социологии труда. К ним можно отнести идеи индивидуализации труда, организационной и корпоративной культуры, трудовой деятельности в условиях высоких (авангардных) технологий. Одновременно мощное развитие получило такое направление, как менеджмент, в котором на первое место выходят не столько экономические, сколько социологические аспекты, а предметом анализа все больше становятся практические проблемы и задачи, возникающие перед конкретным производством.

В современных концепциях все более значимыми становятся мотивы индивидуального самовыражения, потребительские ориентиры вместо идей трудовой морали, ценностей, нацеленных на достижения. По мнению Р. Инглехарта, провозгласившего «молчаливую революцию», на первое место выдвигаются ценности досуга, гармония личности и свобода действий.

1.4 Из истории отечественной социологии труда Социальными проблемами труда русские исследователи В. Берви-Флеровский («Положение рабочего класса в России», 1869), М.И. Туган-Барановский («История фабрик и заводов»), В. И. Ленин («Развитие конституции в России», 1898), С. Н. Булгакова («Христианская социология») и др. заинтересовались в основном в конце XIX в. Конституирование труда как объекта социального (и социологического) исследования произошло в 1920;е годы, благодаря представителям социально-экономической мысли, среди которых особо хотелось бы отметить А. К. Гастева (1882−1941), П. М. Керженцева (1881−1940) и С. Г. Струмилина (1877−1974). В центре внимания А. К. Гастева — конкретные вопросы организации и культуры труда, прикладная социология и социальная инженерия. Он провозглашал наступление новой эпохи, где нет места трудовой расхлябанности, культурной отсталости и лености. Гастев предлагал отказаться от «глубинных познаний» общества труда, изучать лишь «реакции работника» в рамках конкретных производственных операций и предостерегал науку о труде от опасности выродиться в «некую метафизическую теорию». В социальной области, призывал Гастев, должна наступить эпоха точных формул, измерений, чертежей и «контрольных калибров». Важнейшим элементом деятельности Гастева еще до 1917 г. стало создание прикладной социологии труда, занимающейся сбором первичной информации на предприятии, социальной диагностикой трудового коллектива и социальной инженерией, отвечающей за практическое внедрение организационных проектов.

На Западе термин «социальная инженерия», автором которого считают Г. Паунда, появился позже, в 1922 г. По существу, Гастев выступил с программой переустройства социальных наук, аналогичной программе О. Конта, но пошел дальше и на деле реализовал иной вариант «контовского переворота» в науке о труде. Он создал мощный прикладной институт, Центральный институт труда, подготовивший более 500 тыс. квалифицированных рабочих, разработал множество методик обучения, внедрил новую систему управления на десятках предприятий. П. М. Керженцев выступал с программой, в которой упор делался на проблемы управления, контроля, организации. Собственно социологическими исследованиями в области социальных проблем труда занимался С. Г. Струмилин. Уже в 1918 г. он обследовал жизнь работников ряда предприятий, а в дальнейшем уделял много внимания условиям труда, таким психофизиологическим характеристикам, как усталость. Многое для решения социальных проблем труда сделал Н. А. Витке. Он рассматривал завод как систему социальных отношений и считал, что основной проблемой НОТ является не столько труд как физиологическая проблема, сколько сотрудничество людей, т. е. проблема социальной организации. По его мнению, НОТ — это «наука о социальной технике». Руководитель Всеукраинского института труда (г. Харьков) Ф. Р. Дунаевский рационализацию организации труда и управления понимал прежде всего как социальный процесс. На Западе, отмечал он, в качестве критерия рационального берется эффективность, т. е. наиболее продуктивное использование ресурсов. Принцип продуктивности отличается от критерия рациональности — экономии, по мнению Дунаевского, — именно социологически. Если раньше качественное решение зависело целиком от личности руководителя, то теперь это вопрос рациональных методов администрирования.

В эти же годы получила большое развитие психотехника. Ее представители занимались разработкой конкретно-психологических методов решения практических задач: профотбором и профконсультациями, профессиональным обучением и рационализацией труда, борьбой с профессиональным утомлением и травматизмом, психогигиеной и психотерапией. Так, в Казанском институте НОТ изучалась зависимость скорости работы от настроения, темперамента и мышечного напряжения, исследовались вопросы трудоспособности женщин, утомляемости при занятиях умственным трудом, в психотехнической лаборатории были составлены профили ряда профессий (педагога, инженера, врача, бухгалтера). В начале 1920;х гг. здесь работали А. Р. Лурия, М. А. Юровская, И. М. Бурдянский и др. В 1918 г. по инициативе академика В. М. Бехтерева в Петрограде было организовано учебное и научно-практическое учреждение — Институт по изучению мозга и психической деятельности. В его рамках функционировала Центральная лаборатория по изучению труда. Бехтерев явился инициатором организации работы по профконсультации. За время существования ленинградской лаборатории было обследовано более 7 млн. человек по всей стране, организована широкая сеть (несколько десятков городов) бюро профконсультации в РСФСР.

В созданную в 1932 г. Психофизиологическую лабораторию при Горьковском автозаводе (К.А. Платонов) входили кабинет производственной физкультуры, санитарно-гигиеническая лаборатория, кабинет по учету и анализу травматизма и заболеваемости, музей и исследовательский сектор. Лаборатория развернула фронт работ по двум направлениям: расстановка рабочей силы (разработка психофизиологических паспортов рабочих мест и рационализация женского труда, труда подростков, профотбор) и рационализация режима труда и отдыха (оргтехника, внедрение «микрофизкультуры», анализ трудового процесса, введение пауз для снятия утомляемости). На московском заводе «Шарикоподшипник» В. М. Давидович, К. М. Караульник, Х. О. Ривлина и Ю. И. Шпигель в середине 1930;х гг. провели ряд производственных экспериментов по ритмизации трудового процесса, которые привели к значительному повышению производительности труда. В 1920;1930;е гг. в стране действовала широкая сеть психотехнических и психофизиологических лабораторий на фабриках и заводах. Особенно выделялись лаборатории Московского электрозавода (рук. А.Ф. Гольдберг), московских заводов «Серп и молот» и «АМО». После фактического запрета социологии в 1930;1950;е гг. были закрыты ЦИТ, многие лаборатории и поисковые группы.

Возрождение социологии произошло после ХХ съезда КПСС. Конкретные результаты были получены при исследовании проблем рабочего и внерабочего времени (Институт экономики Сибирского отделения АН СССР), подъема культурно-технического уровня рабочего класса (Уральский университет), превращения труда в первую жизненную потребность (Педагогический институт Красноярска). В конце 50-х — начале 60-х гг. сотрудники сектора социологических исследований Института философии АН СССР (А.А. Зворыкин, Г. В. Осипов, И. И. Чангли и др.) провели комплексное изучение новых форм труда и быта на предприятиях Москвы, Горьковской области и других регионов страны.

Специалисты МГУ им. М. В Ломоносова под руководством Г. М. Андреевой изучали социальные проблемы автоматизации производства на Первом шарикоподшипниковом заводе. В ходе конкретных социальных обследований были получены значительные научные результаты. Так, при изучении культурно-технического уровня рабочего класса группа уральских социологов (М.Т. Иовчук, Л. Н. Коган, Ю.Е. Волков) на большом эмпирическом материале показала, что на смену расчленению труда между отдельными рабочими приходит процесс овладения несколькими специальностями, сочетания функций различной сложности, создающий объективные условия для повышения общекультурного и производственно-технического уровня рабочих. На промышленных предприятиях Горьковской области в 1960;1964 гг. Г. В. Осипов, В. В. Колбановский, С. Ф. Фролов и др. изучали влияние научно-технической революции на развитие рабочего класса. Изменения в содержании труда, происходящие на автоматизированном производстве, измерялись по соотношению затрат умственного и физического труда. По мнению исследователей, «был эмпирически зафиксирован один из важнейших результатов научно-технической революции в промышленности — появление новой группы рабочих, в содержании труда которых на качественно новом, прогрессивном уровне сочетаются умственные и физические операции». В 1961;1965 гг. в Ленинграде под руководством В. А. Ядова и А. Г. Здравомыслова было проведено исследование отношения к труду молодых рабочих, в 1976 г. осуществлено повторное исследование и выявлен ряд существенных закономерностей формирования социальных установок к труду. В частности, анализ ценностных ориентаций обнаружил заметный сдвиг у современных рабочих в сторону сбалансированного интереса и к содержанию работы, и к материальному вознаграждению.

В 1960;е гг. в Сибири возникли крупные социологические лаборатории — при Иркутском университете (рук. Г. И. Мельников) исследовались проблемы рабочей жизни во вновь создаваемых городах, в Красноярском университете (рук. Ж.Т. Тощенко) в конце 1960 — первой половине 1970;х гг. изучались социальные проблемы новых производственных коллективов. В начале 1970;х гг. вышла книга В. Г. Подмаркова «Введение в промышленную социологию», которая стала настольной для социологов труда. В ней подведены итоги развития отечественной промышленной социологии за предшествующее десятилетие (1960;е гг.), систематизирован ее понятийный аппарат и предложены ориентиры на будущее.

Промышленная социология определяется Подмарковым как прикладная социальная наука о содержании и значении «человеческого фактора» промышленности, т. е. наука о структуре, механизмах и эффективности общественных, коллективных и индивидуальных действий и отношений промышленных работников. Она изучает позиции и связи людей в промышленности, которые можно назвать ее общественными условиями в узком смысле. В широком смысле промышленность рассматривалась как социальный институт. Феномен расхождения социальных установок (вербальное поведение) и реального поведения в начале 1980;х гг. изучался одесскими социологами во главе с И. М. Поповой. В опубликованной в 1985 г. монографии при помощи тонких методик были проанализированы данные исследований на предприятиях, проведенных за период с 1970 по 1983 г. Ученые обнаружили сложные взаимосвязи между удовлетворенностью трудом (вербальное поведение) и текучестью кадров (реальное поведение), их расхождение и совпадение. Проблемам инженерного труда было посвящено в другом исследовании, которое, как и упомянутые выше, стало важной вехой в отечественной социологии труда. В 1965, 1970, 1976, 1977 гг. группа социологов (Л.С. Бляхман, В. Р. Полозов, В. Я. Суслов, ФЛ. Мерсон, Ю. Г. Чуланов, Г. Ф. Галкина, А. К. Назимова, Г. В. Каныгин и др.) под руководством О. И. Шкаратана провела повторное исследование на машиностроительных предприятиях Ленинграда. Основная задача — изучение социальной структуры рабочей силы, изменений в содержании и характере труда, условий труда и быта, мотивации и отношения к труду. Авторам удалось выявить ряд важных тенденций в сфере труда: снижение престижа цеховых руководителей, изменение ценностных ориентаций на содержание труда у инженеров, связь внутризаводской мобильности и удовлетворенности работой, взаимосвязь эффективности труда с его условиями, зарплатой и квалификацией работника.

Примерно в те же годы московские социологи из Института международного рабочего движения АН СССР (рук. В.В. Кревневич) выступили соавторами международного исследования «Автоматизация и промышленные рабочие» в 15 странах (ВНР, ГДР, ПНР, СССР, СФРЮ, ЧССР, США, Австрия, Швеция, ФРГ, Англия, Дания, Италия, Финляндия, Франция). Координатором выступал Венский центр. Программа исследования предусматривала изучение влияния автоматизации на содержание, характер и условия труда рабочих, отношение к нему и оценку технологических нововведений, межличностные отношения, участие в управлении, ценностные ориентации, деятельность профсоюзов. Сравнение автоматизированных и неавтоматизированных цехов и участков на одних и тех же предприятиях проводилось методами наблюдения и опроса рабочих по 85 параметрам, характеризующим каждое рабочее место и разбитым на четыре блока: умственные и физические требования, условия труда, уровень механизации. Хотя внимание ученых было явно сосредоточено на микроуровне (рабочее место), основные выводы и гипотезы касались макроуровня: на развитие автоматизации основное влияние оказывают политическая система и социальный строй общества.

К заметным явлениям в социологии труда относится исследование культуры рабочего класса, предпринятое минскими социологами (рук. Г. Н. Соколова) в начале 1980;х гг. Были выявлены негативные социокультурные последствия комплексной механизации и частичной автоматизации: эффект торможения гигиенических условий труда, снижение квалификации, инициативы и заинтересованности в результате труда, несоответствие между квалификацией работников и рабочими местами, снижение требований к квалификации рабочих. В эти же годы получила развитие заводская социология. Логика ее становления связана с поэтапным осознанием социологами, занятыми в этой области, специфики содержания и жанра своей деятельности в отличие от академических ученых.

На первом этапе — в 1960;е гг. — заводскую социологию создавали главным образом академические и вузовские социологи. Эти годы можно назвать периодом накопления теоретического и прикладного багажа знаний, методов решения практических проблем на производстве. Широко развернулись конкретные исследования социальных проблем труда сначала в Ленинграде, а потом в Свердловске, Горьком, Перми, Львове, Уфе, Минске, Красноярске, Иркутске, Барнауле. Изучались такие проблемы, как текучесть кадров, трудовые конфликты, внедрение прогрессивных систем, адаптация молодежи, гибкий график работы, мотивация труда, системы профотбора и профориентации, новые формы организации труда (НФОТ). Конец 1960;х — начало 1970;х гг. отмечены рождением собственно заводской социологии. Это время создания первых социологических служб (лабораторий, групп, иногда состоящих из одного социолога). Первоначально социологические и психологические службы на предприятиях формировались прежде всего для обеспечения научно-методического и профессионального уровня работы в сфере социального планирования. По существу, до середины 1980;х гг. оно оставалось основным объектом деятельности заводских социологов. Если вопросы теории и методологии социального планирования разрабатывались преимущественно академической (вузовской) наукой (работы Н. А. Аитова, Ю. Е. Волкова, В. И. Герчикова, Л. Н. Когана, Н. И. Лапина, А. А. Русалинова, Б. И. Максимова, В. Г. Подмаркова, В. Р. Полозова, М. Н. Руткевича, Ж. Т. Тощенко, З. И. Файнбурга, С. Ф. Фролова, Б. Г. Тукумцева, А. В. Тихонова и др.), то методическое обеспечение и организация работы в основном стали предметом усилий социологических служб отраслей и предприятий.

В этот период их достойно представляли службы Пермского телефонного завода, московского завода «Красный пролетарий», ленинградского объединения «Светлана», Рижского ПО «Коммутатор», завода ЗИЛ, Главмосавтотранса, объединения «Татнефть», Днепропетровского металлургического завода и некоторых других. Среди наиболее известных заводских социологов того времени следует вспомнить В. Герчикова, Ю. Дубермана, В. Дудченко, Ю. Неймера, Б. Максимова, Л. Меньшикова, В. Новикова, В. Нещадина, А. К. Зайцева, И. А. Громова, А. П. Федотовой, А. Н. Ющенко, А. Н. Величко, В. В. Чичилимова, С. Н. Железко, В. В. Щербины и др. В 1970;е — 1980;е гг. в социолого-психологических службах широкое распространение получили автоматизированные информационные системы АСУ «Кадры», «Социальное развитие», «Здоровье» и т. п. Так, в Рижском ПО «Коммутатор» был разработан целый набор АС социального управления (в том числе АСУ прогнозирования профпригодности, аттестации ИТР и руководителей, комплектования коллективов, формирования резерва на выдвижение). В МИФИ была создана отраслевая запросная система по руководящим и инженерно-техническим кадрам, решавшая задачи учета и анализа кадров, занимающих номенклатурные должности резерва. В целом в этот период насчитывалось более 500 заводских служб.