Индоктринация как результат «культурного импринтинга»

Термин «культурный импринтинг» предполагает аналогичное, подмеченное К. Лоренцом у птенцов, запечатление человеком культурных образцов в процессе воспитания. Этот термин условен, под ним, в данном контексте, следует понимать особый вариант некритического присвоения групповых ценностей (индоктринации), проявляющийся у человека в моменты становления сознания. Речь идет об особых сенситивных периодах детства, когда у людей формируется групповая верность и таким образом они становятся очень резистентными к формированию альтернативной верности в последующей жизни. Культурный импринтинг не предполагает насилия. Он требует лишь минимального воздействия инициирующего стимула в течение сенситивного периода. Усваивая те или иные истины в раннем возрасте, человек часто на долгие годы остается их последователем.

Наиболее яркий пример «культурного импринтинга» — прочные аффилиативные связи, обычно возникающие внутри семьи. В результате действия механизма культурного импринтинга, усыновленный ребенок, развиваясь в семье приемных родителей, именно их будет считать «настоящими родителями». Последующее (возможное) знакомство с «биологическими родителями» способно привести этого ребенка к серьезному психологическому кризису.

Очевидно, и вполне естественно, что родовая аффилиация может формироваться в манере подобной импринтингу. Но возникает законный вопрос — может ли таким же образом формироваться верность более крупным группам? На него, несмотря на протесты ряда этологов (Ф. Салтер и др.), можно ответить утвердительно. Иллюстрацией индоктринации, возникшей в результате «культурного импринтинга», может служить воспитание в духе определенных социально-культурных традиций. Речь идет об особых традициях, в рамках которых обычно протекает воспитание личности: этнических, идеологических, религиозных, сословных и др.

Например, дети, родившиеся и воспитывающиеся среди взрослых, исповедующих ту или иную религию, принявших ту или иную идеологию, присваивают догматы этой религии или идеологии. Причем происходит это чаще всего без принуждения, обмана и насилия. «Агентами влияния» в данном случае выступают самые близкие люди, благодаря которым ребенок входит в культуру.

Так, например, дети, родившиеся и выросшие в Советском Союзе, с самого раннего возраста воспитывались в духе коммунистической идеологии. Эта идеология не была и не могла быть их собственным политическим выбором, ее выбрали за них, но, вырастая в этом, ребенок, помимо собственного желания, присваивал данные идеи и представления (подчеркну — с разной степенью глубины). Именно сквозь их призму он рассматривал и оценивал окружающее.

Примечательно, что многие диссиденты признавались в том, что в подростковом и даже юношеском возрасте они были ярыми сторонниками коммунистической идеологии. И только став взрослыми и осознав ее «антигуманность», они начинали с ней активно бороться. Заметим при этом, что, став диссидентами, эти люди часто оказывались вновь индоктринированы. На уровне функционирования психики у многих из них ничего нс изменилось, просто вновь усвоенные ими доктрины оказывались по содержанию диаметрально противоположными предыдущим. Именно поэтому многие советские диссиденты так схожи по своим манерам, с теми с кем они активно боролись. Фактом индоктринации объясняется и практика двойных стандартов, часто наблюдаемая нами у диссидентов и правозащитников. Они будут интенсивно торпедировать власть и будировать общественное мнение при отстаивании идей, которым симпатизируют, и не обратят никакого внимания на вопиющие нарушения прав человека в других ситуациях.

Любопытен, с точки зрения изучения действия механизма индоктринации, и другой факт — дети, подростки и юноши, не выражавшие явного интереса к коммунистическим постулатам, обычно впоследствии не становились диссидентами и мало интересовались новыми идеологемами, возникшими на волне «демократизации» в 1990;е гг. Вероятно, здесь мы можем наблюдать различия в склонностях и способностях к индоктринации, определяемых индивидуальными особенностями. О том, что существуют индивидуальные различия в способностях к индоктринации, сомневаться не приходится, но сам процесс смены в сознании человека одних некритически разделяемых идей другими, вероятно, следует изучать экспериментально.

Аналогичные явления можно наблюдать в процессе формирования этнической, социальной и даже профессиональной идентичности, где механизм «культурного импринтинга» интенсивно работает на ниве индоктринации.