После возникновения рационализма

Арминианцы, Социнианцы, английские деисты и французские энциклопедисты отказались от ограничения себя аналогией веры как верховного герменевтического правила. Они следовали принципу частного суждения со всеми вытекающими последствиями. Первым, кто придерживался принципа библейского рационализма, был Семлер (ум 1791), который отрицал божественный характер Ветхого Завета и оправдывал Новый Завет своей «системой приспособлений», согласно которой Христос и Апостолы лишь подтверждали взгляды иудеев.

Суть такой «системы приспособления» состоит в следующем. Для того чтобы открыть истинное учение Христа, мы должны, во-первых, устранить иудейские доктрины, которые могут быть почерпнуты из книг Иозефуса, Филона и других иудейских писателей. Замечу, что Иммануил Кант уничтожил малейшие остатки сомнений в сверхъестественности откровения своей системой аутентичного истолкования. Единственный путь к Богу пролегает через самостоятельную сферу морали и совести, которую он называл «практическим разумом». Согласно Канту, доказать существование Бога логическим путем невозможно, но и опровергнуть нельзя. Идея мудрого и всемогущего Бога способна подорвать ход научных изысканий и привести к упованиям на dues ex machine — высшую силу, заполняющую пробелы в нашем познании. Именно эта идея становится источником многовековой полемики, которую демонстрирует история Церкви. Но Кант находит способ объяснить ценность идеи Бога для человека. У него Бог просто добавлен к этической системе, став не только опорой бытия, но и мерилом жизненной стратегии человека.

Наконец, для того, чтобы открыть истинный смысл учения Христа, мы не должны стремиться выяснить то, что сказали библейские авторы, но что они должны были сказать, чтобы остаться в рамках естественной кантовской религии. Но это нарушало исторический характер библейских писаний.

Например, X. Е. Г. Паулюс (ум. 1851) признает историчность Библии, и удаляет из нее все чудеса посредством «понятийно-логико-филологической» или «психологической» системы истолкования. Он различает факт или явление, которое признает свидетель (события), и суждение о факте или частной точки зрения, которой свидетель придерживается в отношении явлении. Например, в Новом Завете есть запись взглядов учеников относительно событий жизни Христа. Но такое объяснение оставляет в стороне слишком многое из истории и учения Христа. Этим обстоятельством объясняется то, что Давид Ф. Штраусс (ум. 1875) вынужден применять к Новому Завету систему библейского мистицизма, которую затем другие ученые (Семлер, Эйхорн, Фатер и де Ветте) использовали в своих объяснениях Ветхого Завета. Спустя 30 лет после появления системы Штраусса, она была популяризована Эрнестом Ренаном.

Огромное количество протестантских комментаторов сегодня допускают наличие мифов в Писании, хотя они могут придерживаться общего очерка еврейской и евангельской истории. Принципы, которые, по меньшей мере, имплицитно утверждаются мистицистами, выглядят следующим образом:

• 1) чудеса и пророчества невозможны;
• 2) наши религиозные источники не являются действительно историческими;
• 3) история и религия всех наций начинается с мифов, христианская религия не исключение;
• 4) мессианская идея Нового Завета была заимствована из Ветхого Завета, а все традиционные особенности мессий были приписаны Иисусу из Назарета в действительном мифо-формирующем процессе.

Но поскольку было трудно объяснить развитие всей подобной христианской мифологии в узком интервале сорока или пятидесяти лет, Ф. X. Баур (ум. 1860) реконструировал происхождение христианской Церкви, исходя из компромиса между иудаизированными и универсалистскими христианами, или между партиями Петра и Павла. Лишь некоторые книги (Рим. 1 и 2 Кор., Гал.) являются подлинными; другие книги Нового Завета были написаны в течение или после слияния этих двух партий, которое произошло во 2 в. Приверженцы этого мнения образуют Ново Тюбингенскую или критическую школу.

Теория Баура о позднем происхождении Нового Завета была отвергнута подавляющим большинством протестантских комментаторов, но мнение, согласно которому в книгах Нового Завета отсутствует историчность в ее истинном смысле, получила довольно большое распространение.

В свете этого факта мы должны различать классы экзегетических трудов, чтобы определить истинную ценность того вклада, которой делают бесчисленные современные протестантские экзегеты в библейскую литературу: их филологические и исторические исследования являются, как правило, методологически позитивными. То же самое можно сказать об их трудах, выполненных в жанре контекстуальной критики; но эти комментарии не свободы от противоречий, чтобы их рекомендовать всем исследователям.

Некоторые интерпретаторы придерживаются принципа далеко идущей критики; другие исследователи принадлежат к разряду консерваторов; иные в больше степени касаются грамматических и филологических, нежели теологических вопросов; наконец, отдельные комментаторы используют комбинированный подход к тексту, сочетая консерватизм с наиболее радикальными критическими принципами истолкования.

Если задаться вопросом, какой установки должен придерживаться католический читатель по отношению к этим многочисленным протестантским комментариям, то можно ответить словами Льва XIII из Энциклики «Providentissimus Deus»: «Хотя исследования некатоликов, используемые с благоразумной осторожностью, могут порой быть полезными католическому исследователю, он должен тем не менее не забывать (как Отцы также учат в многочисленных отрывках), что смысл Священного Писания нигде не может быть неискаженным вне Церкви, и нельзя ожидать обнаружить его у авторов, которые, будучи обделенными истинной верой, лишь „грызут кору“ Священного Писания и никогда не вкусят его сердцевины».