Принципы сравнения. 
Религиоведение

Ключевой вопрос относительно рассмотренных способов классификации может быть сформулирован следующим образом: достаточны ли выделенные в таких типологиях характеристики религий для объяснения религий? Этот вопрос является общим для сравнительного метода, реализация которого призвана не только организовать эмпирическое разнообразие религий, но также объяснить сущностное сходство явлений, входящих в один класс. Так, если воспользоваться приведенными выше классификациями, мы можем отнести христианство к нескольким типам. Христианство может рассматриваться как пример «авраамических» религий (называемых по имени пророка Авраама, к которым принято относить также иудаизм и ислам), если следовать генетическому принципу классификации, но может быть отнесено и к пророческим религиям древнего Востока, этическим универсалистским религиям, религиям основателей, а по типологии Беллы — сразу к нескольким группам (исторической и раннесовременной). Этот пример наглядно демонстрирует, что поскольку в основании каждой классификации лежит вполне определенный принцип (за исключением, вероятно, типологии ван дер Леу), который, в свою очередь, отражает вполне конкретную особенность религий, выделяемых в группу, то классификации всегда аспектуальны. Мы можем, в зависимости от наших теоретических предпочтений, разработать принципиальное множество классификаций, которые позволяют с равным успехом включать одну и ту же религию в различные классы. Эта особенность классификаций религии свидетельствует о том, что каждая из них является рабочей и неокончательной — ни одна типология не может исчерпать своеобразия конкретной религии.

Сравнение может разворачиваться не только на уровне целостных религий (например, христианство и буддизм) или уровне конкретных традиций (болгарское и русское современное православие), но также — а зачастую и преимущественно — на уровне конкретных элементов религиозных традиций. Так, предметом сравнительных исследований могут быть ритуальные практики, вероучительные системы, священные повествования и т. д., как ограниченные одной традицией, так и включенные в различные традиции. Можно выделить несколько критериев сравнительного метода. Первым является кратность анализируемых элементов, в соответствии с которой они должны располагаться на одном уровне сложности и в одной системе связей. Так, сопоставление пятикратной молитвы в исламе и иконопочитания в русской православной традиции едва ли продуктивно, как и сравнение иконопочитания и понимания природы мандал в тантрическом буддизме. В то же время сравнение способов оформления храмового пространства в православии и буддизме помогает выявить важные фрагменты традиции, которые вне сравнительной перспективы могут быть упущены.

Вторым принципом сравнительных исследований является контекстуальность. При всей схожести явлений, фиксируемых в религиозных традициях, каждое из них включено в совершенно специфический контекст. Так, феномен монашества в православной и буддийской традициях находит примечательные сходства, однако они становятся показательными лишь в том случае, если сопоставляемые элементы анализируются в системе связей, которые образуют их контекст. Соблюдение этого условия делает сопоставление многомерным, учитывающим наибольшее число деталей, составляющих специфику явления и позволяющих объяснить место и значение этого явления в религиозной культуре.

Также в качестве базового принципа следует выделить структурность. Действительно, при сравнении элементов различных религиозных традиций следует учитывать, что их контекстуальная определенность предполагает, в том числе, их сложный характер. Так, икона в православии является не просто образом божественной реальности, но самой этой реальностью. Любой религиозный феномен есть сложно устроенная система, в которой каждый элемент существует в многочисленных связях с другими элементами, отчего сравнение религиозных явлений неизбежно оказывается сравнением одной системы (множества взаимодействующих элементов) с другой. Собственно, этот структурный характер религиозных феноменов является и условием сравнительного их исследования.

Наконец, следует отметить еще одно существенное свойство исторических исследований религии, которое наиболее характерно для холистического их варианта. Дело в том, что историческое познание является по существу герменевтическим, ведь оно предполагает в качестве своего основания работу с памятниками и прежде всего письменными источниками. Поскольку наши сведения о прошлом религии всегда получены благодаря анализу текстов, история религии является преимущественно историей текстов. В свою очередь, это означает, что в результате исторических исследований мы наблюдаем своеобразную картину религии, которую можно охарактеризовать как элитарную. Действительно, мы знаем, что тексты создавались представителями интеллектуальной элиты и были ориентированы, как правило, на соответствующую аудиторию, а сам характер медиа в истории человечества предполагал весьма ограниченный к ним доступ. Современная картина религиозной жизни показывает, что далеко не вся религиозная деятельность фундирована или центрирована текстами, а это приводит к оправданному предположению, согласно которому и в прошлом религиозная деятельность не ограничивалась письменными памятниками. Именно поэтому исторические исследования, результатом которых является картина элитарной религиозной традиции, по возможности должны дополняться реализацией других методов и принципов, например антропологических или социологических, позволяющих проанализировать те измерения религиозной жизни (например, повседневность, коммуникативное взаимодействие), которые в текстах практически никогда не фиксируются.