«Культурные герои» и «культурные типы» реалистической литературы

Роман Н. Г. Чернышевского оказался в центре общественного внимания потому, что предложил типы новых «культурных героев», которые оказались востребованными жаждущими подвигов молодыми людьми 60—70-х гг. Он идеально соответствовал представлениям интеллигенции о путях обновления страны. «Новые люди» решат все проблемы. Революция, «прекрасная невеста», освободит всех угнетенных. Мифологизм мышления, литературность мировоззрения нашли в романе свой идеал и идеального героя. Н. Г. Чернышевский сочинил его в тюрьме, страдая за «революционную деятельность», за народ. Несообразная жестокость правительства сделала из этого умного и честного человека героя-мученика в глазах интеллигенции. Отсвет святости и откровения распространился и на написанный им роман.

Дворянские герои уходили в прошлое, а на смену им выступил разночинец, дурно одетый, с резкими манерами и радикальными суждениями. Вера Павловна олицетворяла новое счастье женщины, перешагнувшей границы «нравственного рабства». Поступки и мысли героев теперь определялись социальными идеалами, а сами они должны были служить воплощением того слияния личного и общественного, что предписывалось новой эстетикой.

Роман Н. Г. Чернышевского был «населен» целой когортой таких героев. Удивительно ли, что именно самый угрюмый из них, наиболее последовательный в нравственной аскезе стал образцом для «рахметовщины», как чуть раньше появилась «базаровщина» и «писаревщина». Г. В. Плеханов в критической статье о Н. Г. Чернышевском свидетельствовал, что «почти в каждом из выдающихся наших социалистов шестидесятых и семидесятых годов была не малая доля рахметовшины». В. И. Ленин на полях своего экземпляра плехановской статьи уточнил: «всех русских революционеров».

По сравнению с множеством образов «новых людей» у Н. Г. Чернышевского появившийся годом раньше тургеневский Базаров был откровенно одинок и чужд окружавшим его персонажам романа «Отцы и дети». Базаровская модель поведения была словно вымучена И. С. Тургеневым. Писателя упрекали в том, что он не создал ни одного положительного и общественно активного русского характера. Даже в романе «Накануне» единственный деятельный герой — болгарин. Тургенев попытался соответствовать общественным запросам созданием образа Базарова — и молодежь приняла роман восторженно.

Писатель изобразил нравственный поединок между слабыми духом идеалистами 40-х it. и молодым, активным поколением «позитивно» мыслящих «шестидесятников"-нигилистов. Базаров — представитель этого молодого поколения — воинствующий материалист, отрицающий религию и все нравственные и эстетические ценности. По преимуществу активная личность, он «экономит* свою жизненную энергию, избегая стыда, жалости — всех человеческих чувств, которые ему кажутся унижающими и отвлекающими его от «главного». Встреча с настоящей любовью заставляет его вдвойне страдать еще и от сознания собственной «слабости».

И.С. Тургенев первым представил публике нового «культурного героя», образец для подражания. Только вслед за ним появились «новые люди» в произведениях других писателей. Он был первопроходцем и в создании группы новых героев литературы — так называемых «людей из народа», в первую очередь крестьян.

Особенно богаты образами крестьян «Записки охотника». При всей элегичности этого цикла рассказов они воспринимались как выражение «общественного мнения». Вереница идеальных образов вызывала негодование читателя на условия крепостной зависимости, которая ломала судьбы и жизни людей. Цензор, пропустивший рукопись, был уволен, а автор выслан на два года в собственное имение.

Писатель увидел в крестьянах обыкновенных людей, которых можно было мерить европейской меркой: в рассказе «Хорь и Калиныч» он, шокировав «просвещенную» публику, одного из мужиков сравнил с Гете, а другого — с Шиллером. Народная жизнь в «Записках охотника» в нравственным содержании была возвышена до уровня жизни общечеловеческой и к ней прикладывались общечеловеческие мерки. Галерея тургеневских крестьян предвосхитила образы мужиков в произведениях Л. Н. Толстого.

Помимо культурных героев, предлагавших новые модели поведения, русская реалистическая литература «произвела на свет» немало персонажей, которые были востребованы позже. Скажем, от «Дневника лишнего человека» И. С. Тургенева лежал путь к «Запискам из подполья» Ф. М. Достоевского и далее к «Крейцеровой сонате» Л. Н. Толстого. Сохранялся повышенный интерес к различным типам «маленьких людей» с их повседневными бедами и радостями. По существу, русская литература никогда не снимала гоголевской «шинели», даже вставая в героическую позу. Усилиями И. С. Тургенева еще одним героем из этого ряда обыкновенных людей стал штатский человек, дворянин и бездельник, переживающий вялую любовь в старой усадьбе своих предков.

Здесь и крылось главное противоречие критического реализма. Ведь герои российской реальности 50—60-х гг. совершенно иные. Не мелкий чиновник, а министр внутренних дел П. А. Валуев — главный реформатор правительства Александра II. Не «униженные и оскорбленные» обитатели петербургских трушоб, а отчаянно сражающийся за достойный для России мир дипломат А. М. Горчаков. Не скучающий в своем поместье дворянин, а энергичный предприниматель оказывался настоящим хозяином жизни. Россия только что вышла из тяжелейшей войны, пережив боль и стыд Севастополя. А русская литература откликнулась на национальную трагедию только «Севастопольскими рассказами» молодого Л. Н. Толстого. Полмиллиона погибло солдат-крестьян — и ни строчки о них у «страдальца за народ» Н. А. Некрасова.

Так что же это была за реалистическая литература, если она не отражала реальную жизнь, а придумывала ее, населяя типичные ситуации типичными правдоподобными героями, которые действовали согласно идеалу, а не реальности? Значит, ее учительная и воспитательная роль расходилась с государственным «заказом» на гражданское чувство. Значит, интеллигенция выстраивала свой духовный мир, отличный от того идеала, что рисовался людям власти.

Населяли этот мир типические герои, сразу узнаваемые читателем. Если это учитель, студент, крестьянин, то обязательно «честный труженик», страдалец, мудрец. Упаси бог назвать честным человеком и тружеником какого-нибудь флигель-адъютанта или того хуже — губернатора. И напротив: крестьянин никак не может быть изображен пьяницей и лентяем.

Литература

реализма классического периода приучила читателя любить «все шероховатое», неудобное, страдающее. Приучила его видеть все неудобства и деформации жизни, все ее тяготы, а не саму жизнь. Положительные герои ей были неинтересны — только идеальные.

Мир, населенный положительными страдальцами и борцами, отрицательными властителями и злодеями, обретал контрастные, чернобелые черты. Только огромный диапазон вариантов реализма да гибкость талантов спасли русскую литературу классического периода от однобокости и узости взрляда.

На основе литературоцентризма русской культуры литература в России обрела такой общественный авторитет и идейно-психологическую мощь воздействия на умы, как нигде и никогда в мире. Не только философская мысль, но и вся русская культура на несколько десятилетий оказалась в литературно-критической одежде.

Литература

не только заместила философию, образование, нравственность, но и стала диктовать правила архитектуре, живописи, музыке, требовать от них такой же «общественной пользы».

В этой особенности русского критического реализма можно найти ответ на вопрос о трагедии русской интеллигенции. Построенная ею новая модель русской культуры представила все беды народа, «маленького человека» и тем пыталась преодолеть пропасть между дворянскоинтеллигентской просвещенной культурой и народным миром. Но уйдя от дворянского романтизма, демократическая культура выстроила новый иллюзорный мир, который принадлежал одной интеллигенции. Это были ее представления о справедливости, ее миф о народе, ее мечты о будущем. И она искренне и до конца в это поверила.

Ходившие «в народ» молодые энтузиасты 1874—1876 гг. были чрезвычайно удивлены, что так горячо любимый ими народ не только не встречал их хлебом-солью, но платил за их просветительские усилия черной неблагодарностью, насмешкой, а то и препровождал «по начальству».

Новым потребностям общества соответствовала новая модель русской культуры, в которой литература критического направления играла определяющую роль. Общим художественным принципом литературоцентрической модели русской культуры стал реализм, который принимал варианты «натуральной», «обличительной», «критической», «идеологической» школы. Во всех вариантах реализма литература выступала как побуждающий источник развития, а интеллигенция — как основной творец новых культурных ценностей.