Понятие материи в пределах механического воззрения на природу

гипотеза непрерывности и атомистика

Количественная теория элементов, одержавшая верх при посредстве механического воззрения на природу, выступала в двух различных формах уже в пределах умозрительных систем. Или та форма, в которой происходит всякое расположение естественных объектов, пространство, сама рассматривалась как материальный субстрат телесного мира или от этой формы отличалось содержание, существующее в пространстве, как материя. В первом из этих воззрений коренится гипотеза непрерывности, зарождение которой восходит к Платону, и главным поборником которой в натурфилософии нового времени следует признать Декарта. Из второго воззрения возникла атомистическая гипотеза, которая, будучи одинаковой давности с теорией качеств (Qualitatenlehre), уже рано вступила в борьбу с последней, но достигла господства лишь поздно и главным образом только благодаря своей эмпирической пригодности в отдельных областях исследования природы. Сначала преобладало первое из этих воззрений — гипотеза непрерывности, приравнивающая друг к другу пространство и материю. Это обусловливалось главным образом двумя причинами. Во-первых, понятие абсолютно пустого пространства принималось за логическое противоречие. Так как натурфилософия вынуждена признать за пространством объективную реальность, то полагали, что эту реальность всюду следует признавать лишь там, где даны реальные пространственные объекты; а поэтому утверждали, что понятие пространства без тел представляется настолько же невозможным, как и понятие непространственного тела. Во-вторых, это предположение представлялось простейшим для объяснения связи явлений природы, — ведь оно требовало, как это думали, всего лишь одной вспомогательной гипотезы, а именно, что частям вселенной с самого начала сообщено известное количество движения, после чего последнее уже само собою сохраняется вследствие перенесения его с одной части на другую.

Не могло долго остаться незамеченным, что при этом аргументе упускалось из виду одно молчаливо добавляемое мысленно предположение. В действительности, допуская, что какое-нибудь тело вытесняет при своем движении другие части материи, последней, кроме пространственной протяженности, приписывали еще и второе свойство, а именно непроницаемость. Итак, если при посредстве этого воззрения главным образом имелось в виду избежать предположения какой бы то ни было лежащей в самой материи причины движения, то это намерение не удалось; скорее, как заметил уже Лейбниц, настоящая причина всякого движения и изменения была отнесена к отличной от протяжения «пассивной силе» тел. Так что ведь и в новейшей физике гипотеза непрерывности приняла форму, существенно отличающуюся от ее первоначальной формы. Некогда предполагавшееся тождество пространства и материи уже не признается, и так как последняя рассматривается как наполняющий пространство субстрат телесного мира, между теорией непрерывности в ее современной форме и атомистической гипотезой не существует более никакого различия, поскольку дело идет об отношении пространства к материи: обе они признают пространство реальностью, которая, будучи сама по себе нематериальной, существует однако вне познающего субъекта и должна обладать свойством вмещать в себе всю материю, как сосуд — свое содержание. Если в своем современном виде гипотеза непрерывности отвергает допущение пустого пространства, то это происходит уже не вследствие того, что она считает невозможным не содержащее материи пространство, а потому, что она считает действие материальных частиц друг на друга возможным лишь при непосредственном соприкосновении. Эта новейшая форма теории непрерывности и получила поэтому название гипотезы соприкосновения (Contacthypothese). Борьба между нею и атомистической гипотезой в современной физике идет уже не по вопросу о том, можно ли мыслить протяжение лишь как реальный атрибут тел или нельзя, но по другому вопросу: действуют ли предполагаемые в материи силы на расстоянии или при непосредственном соприкосновении?

Но эта динамическая версия не дает ответа на первоначальный вопрос. Ведь, если теперь обе стороны сошлись на том, чтобы приписывать пространству объективную реальность наряду с материей, это произошло не на основании логического убеждения, а только потому, что и гипотеза непрерывности, коль скоро она дошла до взгляда, согласно которому для объяснения явлений недостаточно протяженности материи, не находила уже никакого интереса в том, чтобы далее заниматься проблемой, которая тогда перешла уже всецело в область теории познания. Практическая пригодность представления о пространстве, которое само по себе пусто, но повсюду наполнено материей, позволила упустить из виду то затруднение, что при этом представлении пространство, собственно говоря, предполагалось дважды и в различном смысле: раз как сама по себе самостоятельно существующая реальность, а затем — как свойство заключающейся в нем материи. Ни к чему не приводит, если на основании теории субъективности пространства это затруднение стараются разрешить, рассматривая пространственный распорядок как форму, порождаемую нашей способностью воззрения, которая нами лишь привносится к содержанию восприятия. Не касаясь того, что, как показано выше, это воззрение основывается на незаконном разобщении формальных составных частей восприятия от его содержания ощущений, она требует от естественнонаучного рассмотрения познавательно-теоретических соображений, лежащих совершенно вне задачи последнего. Естествознание должно рассматривать предметы внешнего мира как объективно данные и получает право относить составные части объективного представления к субъекту лишь в тех случаях, где первоначальное предположение их объективной реальности (Wirklichkeit) приводит к противоречиям. Но этот случай никогда не наступает именно по отношению к формальным свойствам восприятия, вследствие чего за ошибку качественной теории элементов было признано именно то, что она приписала объективную реальность не формальным элементам, которые одни только пригодны для определения объективных отношений различных предметов, а некоторым составным частям содержания восприятия. Напротив того, задача естествознания, достигшего правильного уразумения (Erkenntniss) своего предмета состоит в понимании всех явлений природы как внешних отношений и изменений отношений субстрата, которому, наряду с его собственной пространственной и временной формой, принадлежат лишь такие свойства, которые сами опять-таки могут быть представлены как пространственно-временные отношения к другим субстанциальным элементам. Кроме этих внешних отношений представленийобъектов, заключающихся в их пространственно-временных свойствах, не существует решительно ничего такого, что могло бы стать предметом естественнонаучного познания. Какие бы свойства и действия мы ни приписывали материи, все они могут находить свое оправдание только в том, что они делают понятными пространственно-временные отношения частиц материи друг к другу. Так прежде всего и то фундаментальное свойство непроницаемости, которое гипотеза непрерывности приписывает материи наряду с пространственной протяженностью, проявляется только в пространственно-временных изменениях различных частиц по отношению друг к другу. Вследствие этого упомянутое свойство послужило прототипом, сообразно которому постепенно складывалось истолкование всех других явлений природы, как-то: тяжести, звука, тепла, света и т. д. Здесь повсюду первоначально качественное понимание перешло в понимание чисто количественное и формальное, согласно которому всякое явление природы состоит в движениях определенных частей материи по отношению к другим частям. Таким образом с точки зрения теории материи задача объяснения природы заключается в изображении различных форм этих движений и их взаимного отношения.

Поэтому пространственно-временная форма есть единственное свойство, принимаемое в расчет естественнонаучным пониманием объектов. Ведь пространство и время суть никогда не устранимые, остающиеся чуждыми противоречий формы представлений-объектов. Но это не такие формы, которые могли бы существовать рядом с пространственно-временными вещами и независимо от них, а потому не существуют независимо друг от друга ни содержащее предметы пустое пространство, ни пространственно протяженные предметы, наполняющие это пространство. Напротив того, и пространство и протяженные вещи суть лишь абстракции различного порядка, относящиеся к одним и тем же предметам: мысля себе пустое пространство, мы отвлекаемся от реальных отношений предметов, выведенных из восприятия; предполагая протяженные вещи, мы присоединяем эти отношения, но отвлекаемся от качественного содержания восприятия. При этом последнем отвлечении естествознание вообще и остается, так как оно пользуется качеством восприятия только как вспомогательным средством для того, чтобы от него умозаключить обратно к пространственно-временным отношениям объектов.

Вследствие логической обработки, которой с самого начала подвергаются данные в восприятии явления, все-такие обратные заключения подчинены требованию непрерывной причинности процессов, которое, согласно вышеобсужденным точкам зрения, развивается из непосредственного приложения принципа основания к отношениям объектов. При этом непроницаемость, принимаемая гипотезой непрерывности за первоначальное свойство материи, нисходит до места вторичного свойства: она и все другие свойства и процессы подчиняются принципу причинности материальной субстанции. Каждая частица материи бывает причиной по отношению к движениям других частиц и может быть удостоверена нами лишь при посредстве этих своих действий. В то же время при этом подведении всех свойств под принцип механической причинности исчезают те затруднения, которые первоначально вызвали спор между теорией непрерывности и атомистикой. Реальным пространством всюду должно быть признаваемо лишь такое, которое наполнено причинной деятельностью материи. Итак, в этом смысле фикция физически существующего пустого пространства, то есть такого пространства, которое было бы совершенно непричастно относительным действиям материальных частиц, невозможна. Такого рода абстрактное пространство ведь не могло бы даже действовать и на наше воззрение; ведь каждое такое действие предполагает определенные причины, в силу которых различные пространственно раздельные предметы воспринимаются нами на определенных расстояниях друг от друга. Но из необходимого предположения, согласно которому все пространственные отношения объектов сами суть выражение причинных отношений их материальных элементов, еще не следует, что и всякая физическая точка в пространстве должна приниматься за исходное место действий, при посредстве которых материальные элементы определяются в своих пространственно-временных отношениях. Стало быть, не может, существовать пространство, которое не было бы наполнено действиями материи, так как мы никогда не могли бы ничего узнать о таком пространстве ни при посредстве восприятия, ни при посредстве наших умозаключений, для которых исходным пунктом служит восприятие. А где в общей сфере действия материй находятся точки исхода и приложения сил — это остается вопросом открытым, который следует предоставить эмпирическому разрешению. Таким образом исход спора между гипотезой непрерывности и атомистикой зависит от естественнонаучного опыта по той же самой причине, в силу которой все наши суждения о распределении материи и об ее соотношениях основываются на опыте. Только в этом случае наше суждение руководится не непосредственным воззрением, как, например, при наших представлениях о распределении тел планетной системы, но оно всюду может основываться лишь на сравнительном исследовании пригодности гипотез. Но при этом понятие пригодности само в свою очередь определяется главным образом требованием чуждой противоречий связи предположений друг с другом и с нашим непосредственным опытом. Лишь по исполнении этого требования может получить применение иногда чересчур выдвигаемое на передний план правило простоты в том отношении, что, если оказываются возможными различные свободные от противоречий в указанном смысле гипотезы, предпочтения заслуживает простейшая из них.

При исследовании с этих точек зрения противостоящих друг другу в современном естествознании теоретических построений оказывается, что по сию пору на стороне атомистики имеется то преимущество, что она получила более полную разработку. После того как гипотеза непрерывности в прежних ее формах оказалась неудовлетворительной в особенности для целей теоретической оптики, причем она в то же время ничуть не способствовала наглядному представлению явлений химических соединений, атомистическая гипотеза начала признаваться единственно способной одинаково охватить все области. По отношению к новейшим формам теории непрерывности это суждение оказывается уже несостоятельным, хотя бы преимущество простоты все-таки оставалось на стороне атомистики. Ведь стоит отметить то обстоятельство, что новейшая теория непрерывности постаралась усвоить себе преимущества атомистического объяснения, предполагая в непрерывно протяженной материи устойчивые вихри, обладающие всеми свойствами атомов, а в особенности неуничтожаемостью и динамическим действием на соседние материальные частицы. Эмпирические основания, поддерживающие эту гипотезу вихревых атомов, состоят в той связи, которая с ее помощью может быть установлена между теорией электрических, магнетических и световых явлений, и которая способна объяснить некоторые игнорируемые другими теориями отношения между этими явлениями. Но эти основания свидетельствуют лишь в пользу допущения вихревых движений, а отнюдь не в пользу того, что субстрат таких движений есть непрерывная материя. Поэтому решающими в пользу последнего предположения остаются опять-таки лишь те основания, которые во все времена приводились в пользу гипотезы непрерывности; мнимая невозможность действия на расстоянии и согласие непрерывности материи с нашим воззрением пространства. Но за этими аргументами нельзя признать непреодолимой силы. Ведь в основе их лежат две логические ошибки, правда, весьма распространенные и беспрестанно повторяемые именно в философской борьбе против атомистики.

Первая из этих ошибок заключается в том, что отношению логической связи придается смысл отношения воззрительного соединения. Вопрос о том, насколько отношения объектов, вследствие имеющих при них силу условий рассматриваемые нами как причинные, заставляют предполагать пространственное соприкосновение или нет, может разрешаться лишь на основании опыта или, где последний непосредственно недостаточен, на основании результата составленных гипотез. Но логическая связь сопровождающих друг друга изменений, на которой основывается причинное отношение, ни в каком случае не требует воззрительной связи через непосредственное соприкосновение тел. Немыслимо только то, что заключает в себе логическое противоречие, и что приводит к результатам, которые никогда не могут быть даны в каком-либо воззрении. Но в том, что движение одной частицы материи правильно связано с движением отдаленной от нее другой частицы, не заключается логического противоречия, и это явление не невозможно в воззрении.

Вторая ошибка основывается на смешении субстанциальной основы объектов воззрения с ними самими. С точки зрения естествознания непрерывное протяжение тел следует рассматривать как действие материи и ее движений на нашу способность воззрения; но само оно не есть объективное свойство материи, так как последняя может быть лишь конструирована в понятии, но никогда не может стать предметом воззрения. Поэтому невозможно, правда, абсолютно пустое, то есть лишенное всяких материальных действий пространство. Но, так как материальные элементы надлежит допускать лишь там, где необходимо предположить исходные пункты действия и приложения таких действий, указанная невозможность не служит решительным аргументом против допущения лишь относительно пустого пространства, допускаемого атомистикой. При этом опять-таки упускают из виду, что материя есть понятие, а вовсе не объект воззрения. Если бы она была этим объектом, то она должна была бы обладать не только протяжением, но и цветом, теплом и т. п., короче говоря, она должна бы быть наделена всеми содержаниями ощущений, которые необходимы для воззрения. Это было бы возвратом к заблуждению качественной теории элементов. Замечательно, впрочем, что по отношению к непрерывному протяжению гипотеза вихревых атомов способна установить согласие с данными в воззрении объектами, лишь со своей стороны приписывая материи динамические свойства, которыми последняя существенно отличается от эмпирически данных тел. А именно для того, чтобы вихри оставались устойчивыми, как этого требует принцип количественного постоянства элементарных веществ, следует предположить, что материя есть совершенная жидкость, в которой различные слои могут перемещаться друг по другу без сопротивления. Но такая «совершенная жидкость» есть абстрактный постулат математической механики, не наблюдаемый в действительном опыте.