Одна или две русские литературы?

С первых дней существования эмиграции перед ней встал вопрос об отношении к культуре Советской России. Одни (М. Л. Слоним и стоящая за ним группа «Кочевье») признавали за советской культурой (и в первую очередь за литературой) знание современной жизни русского народа, чего, по их мнению, была лишена эмигрантская литература, видели в лучших произведениях оставшихся на родине писателей продолжение традиций русской классики или, наоборот, поиски новых форм. Другие (В. Ф. Ходасевич) утверждали, что и в эмиграции можно сохранить дух нации, ее культуру, что, наконец, жизнь русской диаспоры — часть России, сохранившая свобод}' мысли и слова, во многом утраченную на родине.

Видимо, истина лежала посередине. С одной стороны, ряд проблем волновал писателей обоих берегов. Судьбы XX столетия, революция и человек в равной мере интересовали М. А. Шолохова, Л. М. Леонова, молодого К. А. Федина и П. Н. Краснова, Р. Б. Гуля, М. Алданова. Сегодня очевидно, что собранные вместе, их книги воссоздают картину 1917;1920;х гг. во всей ее полноте. Проблемы духовности, преодоления индивидуализма и «коллективной жизни» в советской терминологии («соборной жизни» — в терминологии эмиграции) затрагивались М. А. Булгаковым (другой вопрос, можно ли считать его советским писателем), М. М. Пришвиным, Ю. К. Олешей, М. М. Зощенко и М. А. Осоргиным, И. С. Шмелевым, Б. К. Зайцевым. И вновь можно утверждать, что лишь в совокупности предложенных решений воплотилась полнота русской идеи духовности. Без труда устанавливается стилевое влияние А. М. Ремизова на творчество Б. А. Пильняка и частично М. М. Пришвина. Еще более ярко прослеживается взаимодействие двух потоков литературы в поэзии. Опыт В. В. Маяковского, Б. Л. Пастернака, О. Э. Мандельштама, С. А. Есенина оказывал влияние на молодых поэтов русской эмиграции, в том числе на М. И. Цветаеву, что подробно показано в статье Е. Г. Эткинда «Русская поэзия как единый процесс» '. Эткинд приводит и пример обратного воздействия: влияние В. Ф. Ходасевича на поэзию Н. А. Заболоцкого и В. М. Инбер.

Можно с уверенностью говорить, что советским писателям удалось показать активную преобразующую сторону русского национального характера, продолжив тем самым ту традицию русской литературы, что связана с героическим эпосом, песнями о Стеньке Разине, древнерусскими воинскими повестями, книгой А. Н. Радищева, вольнолюбивыми стихами молодого А. С. Пушкина, поэзией Н. А. Некрасова, романом Н. Г. Чернышевского, творчеством М. Горького. Лучшие произведения А. Т. Твардовского и А. А. Фадеева, А. Г. Малышкина и Н. А. Островского, Ф. В. Гладкова и В. П. Катаева, целой плеяды писателей военных лет не были данью конъюнктуре. Они отражали то героическое и высокодуховное состояние, в котором находился советский народ, несмотря на все трудности и невзгоды, выпавшие на его долю.

С другой стороны, для советской литературы были почти полностью закрыты такие аспекты национального характера, как созерцательность, размышления о жизни и смерти, о Боге. Если они и появлялись в произведениях Л. П. Платонова или М. М. Зощенко, то не обретали печатного воплощения — рукописи оставались в столах авторов. Именно эти проблемы стоят в центре большинства книг писателей русского зарубежья: И. А. Бунина, И. С. Шмелева, Б. К. Зайцева, М. А. Осоргина, Г. В. Иванова, М. И. Цветаевой, Б. Ю. Поплавского, Г. Газданова. В их творчестве в той или иной мере сохранялись традиции II. В. Гоголя и позднего А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

К началу 1930;х гг. из советской литературы были насильственно удалены все те, кого интересовало игровое, смеховое направление, сопряженное, как правило, и с формальными поисками. Арестованы все обэриуты, Б. А. Пильняк, И. Э. Бабель. Замолчали А. Е. Крученых и Ю. К. Олеша, утратили свою оригинальность и неповторимость К. А. Федин и Вс. В. Иванов. Отказался от сказовой смеховой манеры М. М. Зощенко, что, впрочем, не спасло его от последующих разгромов. Единственным продолжателем традиции древнерусской смеховой культуры, фольклорной игры словом, озорства, характерного для творчества А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. Хлебникова, стали эмигранты Алексей Михайлович Ремизов (1877−1957), Юрий Павлович Одарченко (1903;1960) и советские детские писатели К. И. Чуковский, С. Я. Маршак, С. М. Михалков.

Еще одно преимущество литературы рассеяния заключалось в том, что она не была отделена «железным занавесом» от европейской и общемировой культуры. Проблема взаимосвязи русской зарубежной литературы с другими литературами (в первую очередь с французской) только начинает привлекать внимание ученых. Но нет сомнения, что на творчество молодых русских писателей влияли почти неизвестные тогда в СССР Марсель Пруст и Джеймс Джойс. В свою очередь, огромное влияние на мировую и американскую литературу оказал В. В. Набоков, писавший как на русском, так и на английском языке.

Думается, прав профессор А. Н. Николюкин, утверждавший, с одной стороны, что «лицо русской литературы XX в. проступает лишь в целостности литературы в России и в зарубежье», а с другой — о том, что «шли два литературных процесса» .

Культура русской эмиграции — неотъемлемая часть русской национальной культуры. Сегодня сбывается мечта первых эмигрантов: их труды возвращаются на родину, их имена звучат в списке тех, кто обогатил русскую науку и культуру. Сделаны и первые попытки научного осмысления вклада русского зарубежья в национальную и мировую культуру.