Виктор гюго: «живые борются»

Живые борются! Но живы только те, Кто сердцем преданы сияющей мечте.

В. Гюго

Среди звезд французского романтизма имя Виктора Гюго — самое блистательное. Он — слава не только французской, но и мировой литературы, символ художника-гуманиста. Гюго прожил долгую жизнь, охватившую почти весь XIX в.; его путь был непростым, тесно сопряженным с историей своего времени; он стал своеобразным летописцем духовных исканий целого столетия, его взлетов и заблуждений. Индивидуальность Гюго, жизненная судьба были в гармонии с духом его творчества. Он равновелик в разных жанрах, которые были ему подвластны: роман, драма, публицистика. Но, прежде всего, он величайший французский поэт XIX в., хотя за пределами своей страны популярен, скорее, как прозаик, романист.

Вехи биографии. Начало пути. Юношеские годы многое определили в судьбе Виктора Гюго (1802—1885). Он родился в семье генерала наполеоновской армии, выходца из семьи мастерового. Отец был ярым бонапартистом, а мать, напротив, роялисткой, поддерживавшей Бурбонов. Когда родители разошлись, Гюго, не без влияния матери, сделался сторонником монархии.

Его поэтический дар обнаружился очень рано; в 15 лет он уже получил премию Академии изящной словесности; в 17 лет начал издавать собственный журнал «Литературный консерватор». Он вошел в литературу сборником «Оды и баллады» (1822), который в дальнейшем многократно переиздавался и дополнялся. Основная тема ранних од — восхваление монархической Франции. В балладах предмет читательского внимания — Средневековье с его «историческим колоритом», экзотика рыцарских турниров, подвиги во имя Прекрасных Дам.

В дальнейшем, не без влияния Шатобриана и Ламартина, Гюго отходит от классицизма и бере г на вооружение стилистические приемы романтизма. Эти перемены уже заметны в вышедшем в 1828 г. сборнике «Ориенталии, или Восточные напевы». В нем Гюго в условно романтическом ключе живописует столь привлекательный для романтиков экзотический Восток, его горные пейзажи, архитектуру, дворцы, минареты, роскошные гаремы. Но Гюго видит и другой, современный Восток, пробуждающийся от вековой неподвижности. Он, как и многие романтики (Байрон, Шелли, Шамиссо и др.), славит борцов за свободу Греции. В стихотворении «Канарис» в центре внимания — герой, флотоводец, брандер, известный дерзкими атаками на турецкие суда. В стихотворении «Головы в серале» — картина страшных зверств, учиненных над взятыми в плен защитниками Миссолонги. В стихотворении «Дитя» — образы опустошенных городов и спаленных деревень, и фигура мальчика-сироты, лишившегося родителей, который хочет мстить врагам и просит, чтобы ему дали «пуль и пороха». Это отдаленный прообраз его юных героев, Гавроша («Отверженные») и подростка-коммунара, вставшего в ряды расстрелянных (сборник «Страшный год»). Пробует свои силы Гюго и как прозаик: его ранние романы «Ган Исландец» (1823) и «Бюг-Жаргаль» (1826) — произведения, насыщенные невероятными сюжетными коллизиями.

К середине 1820-х гг. в идейно-эстетической позиции Гюго заметны существенные перемены, он отходит от роялистских взглядов и сближается с кругами, оппозиционными к режиму Реставрации. Входит в кружок либерально настроенных литераторов «Сенаклъ», включается в споры по литературно-эстетическим проблемам, которые разгорелись в 1820-е гг. Сторонники «нового» романтического искусства вступили в конфронтацию с эпигонами классицизма. Последние же не только стремились законсервировать устаревшие законы и «правила» в искусстве, но фактически становились идеологической опорой режима Реставрации.

Предисловие к драме «Кромвель». В 1827 г. Гюго пишет драму «Кромвель», открыв повое направление в творчестве — драматургическое. «Предисловие», ей предпосланное, по праву рассматривается как один из важнейших литературных манифестов романтизма. Полемизируя с приверженцами классицизма, Гюго обсуждает несколько принципиальных проблем, относящихся к теории драмы и к искусству вообще.

Во-первых, исходя из романтической философии истории, Гюго предлагает свою периодизацию развития искусства, выделяя три эпохи. Первая эпоха — первобытная, эпоха лирики, когда человек воспринимал природу как создание Бога, слагал в его честь гимны и оды. Эта эпоха характеризуется наивностью. Вторая эпоха — античная. Это пора эпической поэзии, вершина которой — Гомер. Третья эпоха — романтическая, начинается с христианства. Она открыла в человеке два борющихся начала — ангела и зверя. Ее ведущий жанр — драматическая поэзия с ее острыми конфликтами и страстями. Драма, по Гюго, сочетает лирическое и эпическое начала. Ее высшее проявление — Шекспир.

Конечно, подобная классификация объяснялась и полемическими намерениями Гюго, который оспаривал главный тезис классицистов, настаивавших на неизменности вневременных форм искусства. Для Гюго рождение нового, т. е. романтического искусства, было исторически предопределено; подобное искусство отозвалось на самовызовы времени. Нормативной, сковывающей творческую мысль эстетике классицистов Гюго противопоставляет живое творчество корифеев Возрождения — Рабле и Сервантеса. Ратуя за полную творческую свободу, правило «трех единств» он отклоняет как нелепое, несовместимое с воплощением правды жизни.

Отвергает Гюго и классицистическую теорию драматургических жанров как устаревшую, а также разделение на комедию и трагедию. Последнее противоречит многообразию действительности, в которой соединяются смешное, страшное, горестное и веселое. Это доказал Шекспир: он «устраивает встречи аптекаря с Ромео, трех ведьм с Макбетом, могильщиков с Гамлетом». При этом Гюго отклонял плоскую однолинейность в изображении реальной жизни.

Важнейшее в «Предисловии» — это его теория гротеска, в котором Гюго видел главенствующую черту новой поэзии. «Гротеск — это красота, оттененная уродством», — писал он. В нем — извечное противоборство бессмертной души и грешного тела, конфликт добра и зла.

Подобная методология отличает Шекспира, который вносит в трагедию «то смех, то ужас». Тяготение к гротесковости, сгущению красок, контрастам, антитезам, — все это составит едва ли не сердцевину методологии самого Гюго.

Наконец, в «Предисловии» писатель ратует за живописность языка и стиля, за их обогащение, придание динамики повествованию, воспроизведение «местного» и «исторического» колорита. Полную художественную свободу Гюго связывал с обретением в обществе свободы политической. Расширение сферы искусства вело к решительному обогащению словаря и всего арсенала поэтических средств.