Этатистский позитивизм (Г. Ф. Шершеневич)

Этатистский позитивизм является первой по времени формой развития позитивистской методологии в российском правоведении. Сущность его заключается в тезисе о том, что все право исходит от государства. Отличительный признак права поэтому — его установленность государством. Отсюда основной задачей правовой науки считались описание и классификация государственных норм права, разработка методов работы с правовым материалом, «юриспруденция понятий». Это направление возникло в середине XIX века в Германии и оттуда распространилось на российскую юридическую науку, в то время теснейшим образом связанную с немецким правоведением.

Помимо прочего, этатистский позитивизм исходит из предположения о целостности, беспробельности права — все право, исходящее от государства, является закрытой системой, пробелы в которой могут быть заполнены государственными чиновниками (судьями, законодателями), применяющими общие принципы установленного государством права. Иного права, кроме государственного, по этой логике не существует. Отсюда утверждение о независимости права от каких-либо иных факторов, прежде всего, ценностей и идеалов, равно как критика разделения права на естественное и позитивное.

Правовой этатизм получил распространение в России преимущественно благодаря немецким профессорам, которые преподавали в российских университетах это новейшее учение. Постепенно государственная власть стала отказываться от естественноправовой идеологии, которая хоть и давала моральное и религиозное оправдание власти, но в то же время несла в себе опасность критики существующих порядков — здесь можно вспомнить про такие опасные символы этой идеологии, как теории Руссо, Радищева. правовые идеалы Французской революции. В этом плане этатистское направление казалось более надежным союзником власти, поскольку оно не предлагало никаких содержательных критериев для критики существующих государственных установлений. Даже правовая политика была выведена позитивистами за рамки собственно правовой теории. В целом в методологии всех направлений позитивизма право воспринималось как факт, речь шла только о выработке приемов для работы с законодательством как с обычным эмпирическим материалом, но не о переосмыслении или критике его содержания. Поэтому уже к концу XIX века этатистское направление, не без поддержки властей, стало доминировать в отраслевых правовых науках, особенно в гражданском и уголовном праве.

Основным представителем этатистского позитивизма в России стал Габриель Феликсович Шершеневич (1863−1912 гг.), профессор торгового права Московского университета. Как и другие представители этатистского направления позитивизма, Шершеневич считал, что государственный закон является единственным источником права, что право является функцией государства. Установленность государством дает праву принудительную силу в виде санкций за несоблюдение нормы. По мнению ученого, без таких санкций о праве говорить нельзя. Речь идет именно о государственной санкции — к примеру, в морали, религии также существуют организованные санкции (в виде осуждения, социальной изоляции нарушителя, наложения покаяния или отлучения от церкви). Но пока они не гарантированы санкцией государственной власти, они правом не становятся. Таким образом, Шершеневич выделяет в праве два основных момента — оно регламентирует поведение индивидов и оказывается гарантированным государственным принуждением. Отсюда и определение права как «нормы, определяющей отношение человека к человеку, с угрозой на случай ее нарушения страданием, причиняемого органами государства».

Основным мотивом правового поведения оказывается страх перед угрозой принуждения. Видно, что мыслитель исходит из индивидуалистического и рационалистического мировоззрения, где в качестве субъекта права предстает автономный индивид, осознающий содержание нормативного предписания и сознательно делающий выбор между вариантами своего поведения. Конечно, данное воззрение сразу подверглось критике представителей других течений правовой мысли, которые указывали на то, что содержание большинства норм людям неизвестно, что чаще всего человек соблюдает правовые нормы, автоматически подчиняясь сложившимся традициям и привычкам, не заботясь о том, существует ли государственная санкция за неисполнение норм. Да и сам процесс образования государственного права связан с уже сложившимися социальными порядками, которые лишь фиксируются нормами. С другой стороны, использование критерия принудительности исключает из права довольно широкие сферы регулирования — не только церковное и международное право, но и конституционное право, регламентирующее вопросы государственного устройства, так как в нем нет санкций, да и невозможно, чтобы государство само принуждало и наказывало себя.

Как и другим представителям этатистского подхода, Шершеневичу пришлось решать дилемму — что возникло раньше, право или государство. Он уверенно склоняется ко второму варианту, говоря о том, что государство возникло благодаря инстинкту самосохранения, который заставил людей объединиться и создать власть.

Первоначально задачей государственной власти была оборона от внешних врагов, но постепенно для укрепления своего положения государство устанавливает порядок внутри общества. При этом в составе общества возникает отдельная социальная группа, уполномоченная следить за сохранением общественного порядка. Создание такой группы и знаменует зарождение права, которое сводится к изданным ею нормам. Подданные следуют таким правовым предписаниям в силу чувства зависимости и в силу стремления к безопасности, которая обычно отождествляется людьми с сильной государственной властью.

Шершеневич считал, что такая позиция вполне согласовывалась с его политическими воззрениями: конституционное, правовое государство как важнейшая программная цель партии кадетов, членом которой он являлся. Но такая логика приводила к обратным выводам. Во-первых, как мы видели, для Шершеневича все конституционное право оказывается под вопросом — ведь здесь не существует санкций, и тогда правовое государство может быть лишь декларативным принципом, который, по логике ученого, относится скорее к морали, чем к праву. Равно как и любые другие основополагающие принципы государственного устройства оказываются моральной заповедью, обязательной для подданных, но носящей рекомендательный характер для властей ввиду отсутствия санкций для высших властей. Далее, применительно к вопросу о том, что же должно случиться с государственной властью, которая не только не обеспечивает внешнюю защиту и безопасность, но и нарушает базовые моральные и социальные нормы, Шершеневич отвечал утверждением, что любые нормы, обеспеченные государственным принуждением, являются правовыми и обязательны для соблюдения. Но что побуждает людей признавать эти нормы как обязательные и подчиняться им — на этот вопрос позитивистская теория Шершеневича ответа дать не могла. Такой ответ отважились предложить сторонники психологической теории права.