Арсенал ценностей. 
Философия

Каждый из нас выбирает ценностные ориентации из наличной культуры. По словам Людвига Витгенштейна, культура — это как бы грандиозная организация, указывающая каждому, кто к ней принадлежит, его место, где он может работать в духе целого, а его сила с полным правом может измеряться его вкладом в смысл этого целого. «Я понимаю, — отмечал он, — что исчезновение культуры означает исчезновение не человеческих ценностей, а только определенных средств выражения этих ценностей…» Потребность в выражении духовных абсолютов неистребима. Ценности не угасают, а возрождаются в новой реальности.

Но это вовсе не означает, будто наши предпочтения жестко сопряжены с тем, что принято в данной культуре. Многие люди обращаются к арсеналу общечеловеческих идеалов, но радикально отвергают ценности, принятые, скажем, сегодня. В истории человечества были эпохи, когда люди следовали заповедям аскетизма. Например, в Древней Греции стоики учили отказываться от призрачных радостей жизни. Так, поступали средневековые монахи и индийские отшельники.

В современной же культуре, напротив, аскетизм не популярен. И уже тем более никем не рассматривается как ценность. Многие люди хотят иметь множество товаров, различных жизненных благ, потреблять все, что может предложить постиндустриальная цивилизация. Господство таких ценностных ориентаций вызывает тревогу у социальных мыслителей. Как отмечал американский социолог Д. Белл, нынешняя цивилизация вызвала потребительский энтузиазм, спровоцировала различные потребности, которые невозможно удовлетворить, поскольку земные энергетические ресурсы не беспредельны. Между тем люди стремятся потреблять все больше и больше. Эпиграфом к книге «Культурные противоречия капитализма» Белл мог бы взять слова Н. А. Некрасова:

" Идет громадная, К соблазнам жадная Толпа…" .

Как уже отмечалось, люди не просто выбирают ценности. Они придают им различную значимость, т. е. выстраивают в определенную иерархическую систему. И вот получается, что одни ценности, скажем, правила, записанные в кодексе чести, живут в одной эпохе и умирают в другой. Но есть ценности, которые продолжают существовать в разных культурах, сменяющих друг друга. Наконец, есть такие ценности, которые можно назвать универсальными, или общечеловеческими.

Важнейшая задача аксиологии состоит в том, чтобы обосновать абсолютные ценности. Между тем куда бы мы ни обратили свой взор, всюду обнаруживаем ценности относительные. Вот что писал по этому поводу русский философ Николай Онуфриевич Лосский (1870−1965): «Быстрый бег гончей собаки, преследующей зайца, — добро для гончей и зло для зайца; в осажденной крепости, где гарнизон страдает от недостатка съестных припасов, съедание хлеба одним солдатом есть благо для него и бедствие для другого солдата; любовь Анны Карениной и Вронского — счастие для Вронского и несчастие для мужа Карениной; преодоление Карфагена Римом — счастие для Рима и бедствие для Карфагена» .

Мораль и нравственность

На протяжении многих столетий философы, религиозные мыслители, обществоведы пытались раскрыть смысл и назначение нравственности. Что такое добро и зло? Как появилась мораль? Придает ли смысл жизни соблюдение моральных принципов? Возможна ли жизнь общества без морали?

Нравственный человек обычно соотносит свое поведение с ценностями, т. е. с жизненными и практическими установками, которые он воспринимает как святыни. Но как появились эти моральные заповеди? Некоторые философы, например русский мыслитель Владимир Соловьев, полагают, что нравственность — это прирожденное человеческое свойство, отличающее его от животных.

Другие философы, скажем, немецкий теолог Альберт Швейцер (1875−1965), видели истоки нравственности в кристаллизации исторического опыта человечества. Люди в процессе совместной жизни все больше и больше осознавали, что безнравственное поведение способно принести много зла, поэтому они стремились к праведной жизни, вырабатывая моральные нормы.

Можно назвать также религиозный взгляд на происхождение морали. Мыслители этой ориентации считают, что нравственные нормы буквально упали с неба на еще не готовое их принять человечество. В первый раз 3500 лет назад (через пророка Моисея), во время встречи с которым бог Эхве выжег эти заповеди на скрижалях, второй — 2000 лет назад (через Иисуса Христа).

Немецкий философ Фридрих Ницше (1844−1900) впервые высказал догадку о том, что многие люди вообще не имеют нравственного чувства от рождения. Стало быть, среди нас есть морально невменяемые люди…

Их не переделать, не перевоспитать. Такого рода представления стали в XX в. популярными. Обществоведы отмечают, что те, у кого есть совесть, должны, наконец, осознать свое кровное родство и утвердить нравственные принципы в жизни людей.

Какова же на самом деле человеческая природа? Что такое добро и зло? Возможно ли избавиться от зла? Откуда взялись нравственные предписания? Способен ли человек жить по заповедям, которые он сам провозглашает? Вот неполный круг вопросов, которые осмысливаются в специфической области знаний — этике.

Слово «этика» происходит от древнегреческого слова «???». Поначалу им обозначали привычку, обычай, душевный склад, характер человека. Предполагалось, что этос меняется, а природа человека остается неизменной. Какова эта человеческая природа? Одни полагают, что люди — это овцы, другие считают их хищными волками. И те и другие могут привести свои доводы, подтверждающие их точку зрения. Тот, кто считает людей овцами, может указать хотя бы на то, что они с легкостью выполняют приказы людей, даже в ущерб себе. Однако история человечества написана кровью. Разве мы не сталкиваемся повсюду с бесчеловечностью человека — когда речь идет о войне, убийстве или насилии? Нет, возможно, человек все же хищник, волк.

Впервые слово «этика» употребил древнегреческий философ Аристотель. Он образовал это понятие от слова «этос». Этикой Аристотель назвал особую область исследования — практическую философию, которая пытается ответить на вопрос: как мы должны жить?

Этика учит оценивать всякую ситуацию так, чтобы поступать возможно этически (нравственно) правильно. Этика исследует, что в жизни и в мире обладает ценностью, ибо этическое поведение состоит в реализации, осуществлении ценностей. Под ценностью подразумевается то, что превыше всего и к чему можно и должно стремиться, относиться с уважением, признанием и почтением. Наличие множества человеческих потребностей объясняет существование разных оценок. То, что для одного имеет большую ценность, для другого малую или совсем никакой. Но в любом случае ценности надлежит искать и во всех ситуациях, и в поведении личности.

В этике существует так называемое золотое правило — принятое в этой области науки название библейской заповеди: «Во всем, как хотите, чтобы другие поступали с вами, поступайте и вы с ними». У философа Сенеки есть более краткая формула: «Что ты людям, то и они тебе». Этому древнейшему принципу моральных представлений человечества придан характер обязательного предписания. Смысл его таков: человеку следует поступать так, как он считает правильным поступать для всех людей.

Итак, за многие тысячелетия своего существования человечество выработало ценностные установки, нравственные заповеди. Что нужно, чтобы быть нравственным? По первому впечатлению, проблема состоит только в том, чтобы сверять свое поведение с соответствующей добродетелью. Задумал списать чужую контрольную, а тебе говорят: «Учись сам, жить не своим умом стыдно». Возненавидел своего соперника. Такая неприязнь вспыхнула, хоть убей! А тебе советуют: «Не убий!» На соседском столе оказались чьи-то деньги. Ого! Да тут не только на мороженое. Схватить кошелек и бежать. А тут внутренний голос: «Не укради!» .

А, собственно, говоря, почему «не убий, не укради, не согреши». Кто вообще это придумал? Почему лично я должен этим правилам подчиняться? Ну, ладно насчет убьешь человека, так и тебя могут убить… Украдешь, у тебя тоже украдут. Однако мое собственное бесстыдство совращает меня. Может быть, я-то убью, а от чужой пули-злодейки увернусь. Вон сколько нераскрытых преступлений. Поди, поймай меня. Спишу контрольную, а потом сделаю умные глазки. Вроде бы я сам поднаторел. Ни одна ябеда не продаст. А про кошелек тоже никому не скажу. Молчок…

Выходит, можно построить логику аморальности, не хуже, чем логику морали. Однако жить безнравственно и избежать возмездия мало кому удается. Насчет вора, например, есть известная пословица: сколько веревочке не виться, а конец все равно будет. Убийство, даже если оно не раскрыто, рождает такие муки совести, что можно обеспечить явку с повинной. Грех тоже не утаишь… Быть безнравственным человеком в обществе, где моральные предписания чтятся, не очень-то просто…

Природа моральной нормы такова, что она включает в себя откристаллизовавшийся нравственный опыт. Например, человечество убедилось в том, что убийство, воровство, коварство безнравственны. Однако есть моральные нормы, которые действуют в ограниченном историческом пространстве. Например, в аристократическом обществе существовали дуэли. Они отражали господствовавшие представления о чести. Однако подобные нравственные нормы не обеспечили себе долгой жизни и постепенно превратились в моральные предрассудки.

Шопенгауэр едва ли не первым в европейской философии усомнился в том, что существуют обязательные нормы, без которых человеческое поведение невозможно оценивать как нравственное. Он создал иную традицию, которая нашла своих последователей. Они отвергли нормативность в морали. Немецкий философ полагал, что в этике нет и не может быть заведомых установлений, законов, предписаний. Нравственный опыт каждого человека настолько уникален, самобытен, что его никак невозможно подвести под некую общую заповедь, норму, императив.

Шопенгауэр считал, что в каждой жизненной ситуации человек сам определяет, какому нормативу следовать. Иначе он будет ждать подсказки, а это безнравственно. Допустим, вы надумали прекратить дружбу с вашей девушкой. Однако вас мучит совесть: все-таки она будет переживать. Но тут вам на глаза попадает изречение: «Ничто не вечно под луной…» Вы радостно бросаетесь в объятия столь подходящего афоризма. «Прости, дорогая, ничто не вечно…» Нравственно? Нет, поскольку собственный нравственный опыт здесь не реализован. Вместо борьбы мотивов, страданий и прочего — лишь чужая мудрость, высказанная по совершенно другому поводу.

Попробуем понять мысль Шопенгауэра более основательно. Постараемся уяснить, что же было ненавистно ему. Как бывает в жизни? Разум вырабатывает некие нравственные нормы, которым человек неукоснительно следует в конкретных жизненных ситуациях. Этот человек знает только одну страсть: соотнести свой выбор с готовым решением, с уже выработанной установкой. Но всегда ли поступки такого человека будут нравственными?

Иметь моральные заповеди хорошо. Но в жизни постоянно складываются запутанные, сложнейшие ситуации. Они не укладываются в простейшие схемы, по которым можно выставить готовое решение, заимствованное из свода нравственных установок. Выходит, нравственность не нуждается в общезначимых нормах?

Можно ли утверждать, что, освобождая этику от норм, философы отвергли вместе с ней и нравственность? Опыт последних столетий показал, что это далеко не так. Напротив, именно полемически заостренное радикальное отвержение готовых предписаний для нравственного человека произвело настоящую революцию в этике, на многие десятилетия определившую ее развитие.

Такая установка вводила в мир напряженных нравственных исканий. Исходно утверждалось: никаких посторонних опор у человека нет. Он не может обращаться к неким общим выводам. Стало быть, надлежит мобилизовать весь свой человеческий и нравственный опыт для того, чтобы в конкретной ситуации найти верное решение, совершить достойный поступок.

Но дело не только в том, что человеку необходимо брать на себя моральную ответственность. Устранение нормы как обязательной догмы не могло не поставить вопрос о грандиозной переоценке ценностей. То, что прежде оценивалось как нечто безоговорочное, обязательное, сегодня стало по меньшей мере сомнительным, требующим обоснования. Но именно такая критическая работа ума в истории морали часто вызывает шок и стремление изобличить того, кто подрывает устои.

В каждой культуре есть свои моральные нормы, но они рискуют превратиться в моральные предрассудки, т. е. в такие представления о нравственности, которые утратили свою ценность, стали лицемерными, не соответствующими жизненной практике людей. Скажем, нравственно ли из-за пустяка вызвать человека на дуэль и убить его? Нравственно ли соблюдать приличие «на людях», но предаваться порокам в уединении? Нравственно ли молиться Богу, не имея или утратив веру в него?

Вообще в автоматизме повседневной жизни закрепленные извне (кодексы морали) и изнутри (императивы добра) моральные предписания, неукротимо шепчущие мне, в чем состоит единственное правильное решение, абсолютно необходимы. Но в трагические моменты нашей жизни такие нормы могут дать сбой, обнаружить свою вненравственную природу.

Общие предписания не всегда помогают индивиду найти правильное жизненное решение. Бывает так, что они, напротив, погружают его в трясину господствующих моральных предрассудков. Скажем, Анна Каренина любит Вронского. Это сильное, глубокое чувство. Но дворянское общество следит за тем, чтобы были соблюдены «приличия». Вы можете не любить своего мужа, но обязаны делать вид, что у вас все прекрасно.

Означает ли это, что нравственный антинормативизм предпочтительнее? Разумеется, нет. Воспитание нравственности начинается с усвоения этических правил, которые выработало человечество и которые действенны и истинны для всех стран и народов, для всех эпох. Однако в критических ситуациях не всегда можно спрятаться за готовые решения.

Гамлет возвращается домой и обнаруживает, что в его отсутствие было совершено преступление: дядя убил его отца, законного короля, а родная мать вышла за него замуж. Ситуация такова, что все взывает о мести. Надо покарать убийцу. Но ведь есть заповедь: «Не убий!» Оставить зло ненаказанным? Но ведь это тоже преступление.

Человек сам решает, как поступить в той или иной жизненной ситуации. Он сам определяет, что является нравственным, а что может оказаться всего лишь этическим предрассудком. Это вовсе не означает, что философия нравственности не ставит общих вопросов, которые имеют философский смысл.

В. С. Соловьев в книге «Оправдание добра» ставит эти вопросы: «Есть ли у нашей жизни вообще какой-нибудь смысл? Если есть, то имеет ли он нравственный характер? Коренится ли он в нравственной области? И если да, то в чем он состоит, какое будет ему верное и полное определение?» .

Добро и зло — важнейшие категории этики. Добро — это основная моральная ценность, нравственная ценность сама по себе. Зло — противоположность добру. От понимания зла зависит и определение добра. Многие этики искали ответы на вопросы: каким образом зло пришло в мир, можно ли и следует ли его устранить, играет ли зло какую-либо роль, а если играет, то какую?

Представители этической философии полагают, что личность не является ни доброй, ни злой. Человеческая природа такова, что человек одинаково способен и на добро, и на зло. В рамках этого направления философской мысли этически ценным (добрым) признается поступок такого человека, который предпочитает злу добро в любой конкретной ситуации, но непременно по свободному выбору.

Поразмыслим в связи с этим над суждениями Л. Н. Толстого, который видел высшее благо в жизни самой по себе. «Жизнь, какая бы она ни была сама, — писал он, — есть благо, выше которого нет никакого. Если мы говорим, что жизнь зло, то мы говорим это только в сравнении с другой, воображаемой, лучшей жизнью, но ведь мы никогда другой лучшей жизни не знаем и не можем знать, и потому жизнь, какая бы она ни была, есть высшее, доступное нам благо» .

Однако именно ценность жизни в минувшем столетии оказалась малозначимой. Сначала Первая мировая война принесла неслыханные жертвы, затем Вторая мировая унесла несколько десятков миллионов людей. По всему миру полыхают нескончаемые военные конфликты на национальной, религиозной почве, социальные революции и национально-освободительные войны, и новые жертвы, счет которым уже, наверное, потерян…

Вся известная нам до сих пор история человечества во многом выглядит как летопись насилия. Люди вели войны, завоевывали другие народы, культивировали рабство. Однако постепенно в сознании людей стала укрепляться уверенность в том, что насилие нельзя победить насилием. Издревле складывались такие воззрения, авторы которых видели свою цель в том, чтобы прервать цепь насилия. Разумеется, эти взгляды не были преобладающими. Однако человечество, можно сказать, последовательно продумывало эту идею.

Философские учения и религии Востока, такие, как индуизм, буддизм, даосизм, видели спасение прежде всего во внутреннем освобождении от цепей эгоизма и насилия. В индийской философии существовало такое понятие, как «ахимса», которым обозначался характерный этический принцип индийской философии и религии. Он заключается в проповеди воздержания о нанесения вреда всему живому, без какого-либо ограничения или выбора. В этом воззрении отражена идея родства всех живых существ, неотделимости человека от природы.

В текстах Ветхого Завета насилие рассматривается как отрицательное, жизнеразрушительное начало. Народ Израиля осуждал агрессию извне и не призывал к ответным действиям, которые могли бы быть возмездием. Однако в культурах того времени, на протяжении 1000 лет до н.э. господствовал принцип, который назывался талионом, или принципом воздающей справедливости, и звучал он так: «Око за око, зуб за зуб!» Иначе говоря, можно было применить только ответное насилие, но в определенных дозах — не более того!