Средневековая литература переходного периода

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • о специфике переходной эпохи от Средневековья к Возрождению;
• • о тенденции к критическому синтезу в философии и литературе позднего Средневековья;
• • о жанровой системе литературы позднего Средневековья;
• • о круге наиболее репрезентативных текстов переходной эпохи и их авторах;
• • об отражении новых этических и эстетических перспектив в «Кентерберийских рассказах» Чосера;
• • о поэзии Франсуа Вийона как ярком воплощении драматического мироощущения переходной эпохи;

уметь

• • видеть в художественном тесте поздней средневековой литературы отражение специфических проблем переходной эпохи;
• • определять жанр текста, его место и роль в жанровой системе эпохи;
• • обнаруживать проявления трасформации и травестирования жанра в соответствующих текстах;
• • анализировать текст в его связях с предшествующей литературной традицией;
• • оценивать значение памятника в утверждении новых, нарождающихся идейных и художественных исканий времени;

владеть

• понятиями «Предвозрождение», «секуляризация искусства», «Суммы», «трансформация жанра», «травестировапие жанра», «метажанр», «визионер», «паломничество», «дебат», «сакральность» формы", «жанр-вассал», «рамочная композиция», баллада.

Своеобразие переходного периода

Средневековье, как известно, хронологически предшествует эпохе Возрождения. В течение длительного времени, особенно в периоды, когда появился (Ренессанс) и прочно вошел в научный обиход (Просвещение) сам термин «Средние века», считалось, что между двумя соседствующими во времени культурно-историческими эпохами нет ничего общего. Развитие медиевистики и истории раннего Нового времени постепенно поставило этот тезис под сомнение, во второй половине XX в. в научный обиход вошло понятие «Предвозрождение», которым стали обозначать итальянский XIII в. и XIV—XV вв. в Англии и Франции. Появление этого термина^[1] свидетельствовало о том, что эти столетия стали ощущаться как некий особый, переходный, период, в котором сосуществовали разнонаправленные процессы — стремление сохранить традиции прошлого и необходимость их модифицировать в соответствии с вызовами времени. Эти разнонаправленные процессы пронизывали все сферы жизни средневекового общества. Емкую характеристику сущности предвозрожденческих тенденций находим в одной из работ Д. С. Лихачева. Подчеркивая то обстоятельство, что Предвозрождение и Возрождение представляют собой разные исторические ступени и что Предвозрождение есть «только начало того движения, которое, созрев, дало в дальнейшем Возрождение», Д. С. Лихачев писал: «Предвозрождение тем и отличается от Возрождения, что оно еще тесно связано с религией. В нем уже сильны еретические течения и антицерковные настроения, пробуждается индивидуализм, изображение божества очеловечивается, все наполняется особым психологизмом, динамикой, рвущей со старым и устремляющейся вперед. Но религия по-прежнему подчиняет себе все стороны культуры»^[2]. Хотя Д. С. Лихачев рассуждает о состоянии русской культуры, как покажет дальнейшее изложение, его характеристика предвозрожденческих тенденций соответствует процессам, развивающимся в европейской литературе рассматриваемого периода.

Следует также отметить изменения, которые происходили в социальной структуре общества переходного периода. Так, в Англии рыцарство, как показала Столетняя война, все больше утрачивало свою функцию защиты остального общества от военной угрозы. Победу при Креси (1346) и Пуатье (1356) обеспечили не закованные в тяжелые латы феодалы, а свободные английские йомены-лучники. Перестав быть главной военной силой, рыцарское сословие все больше внимания стало уделять внешней, церемониальной стороне своей жизни, турнирам и развлечениям. Здесь уместно вспомнить удачную формулировку известного русского ученого А. Н. Веселовского, «рыцарство пало, как живая сила, спустилось к уровню салона и турнира… или кулачного права, обнаружилась односторонность его этического содержания»^[3].

В период позднего Средневековья во многих западноевропейских странах в рыцарскую среду активно проникают денежные отношения. Известно, например, что в Англии XIV в. при посвящении в рыцари учитывается уже не только личная доблесть претендента на это звание, но и его имущественное положение. Все чаще рыцарями становятся не воины, а состоятельные люди, обладающие значительными земельными владениями, причем не наследственными, а купленными. Еще в 1278 г. Эдуард I специальным указом повелел производить в рыцари всех землевладельцев, чье поместье приносит более 20 фунтов дохода. В конце XIV в. все чаще рыцарское звание получают крупные купцы. Один из приближенных Ричарда II, сын богатого купца Майкл де ла Поул, получил в 1385 г. титул графа Саффолка и обширное поместье. В качестве любопытного исторического обстоятельства можно отметить, что внук де ла Поула был женат на внучке «отца английской литературы» Чосера.

Упадок рыцарства выразился и в том, что значительно уменьшилось экономическое могущество землевладельческого класса. Появляются заметные признаки распада феодальной системы хозяйствования, в Англии кризис барщинной системы наметился еще в первые десятилетия XIV в.; все бо? льшую роль в экономике европейских стран, в том числе в сельском хозяйстве, начинают играть денежные отношения.

Параллельно с изменением роли рыцарства меняется роль и структура третьего сословия. В переходный период во многих европейских странах растет значение городов. Зажиточные городские слои оказывают существенное влияние на развитие экономики. Это можно легко проследить на примере североитальянских городов-коммун, это же наблюдается и на севере Европы. Так, крупное английское купечество становится заметной силой во всех сферах общественной жизни. Экспорт шерсти и шерстяных тканей помогает ему сосредоточить в своих руках огромные богатства, которыми оно умело пользуется. Во второй половине XIV в. большой известностью пользовались в Лондоне три купца: Брамбр, Уолворт и Филипот. «Сотоварищи» они одолжили королю в сентябре 1377 г. 10 тыс. фунтов стерлингов — сумму по тем временам весьма значительную. Деньги были необходимы короне для ведения Столетней войны. Безусловно, такие займы позволяли купечеству влиять на политические дела.

Купцы начинают конкурировать с рыцарством и в области, которая до тех пор была исключительной привилегией дворянства — в области военного искусства и военных предприятий. Упомянутый выше Филипот прославился не только своим богатством, но и победой, которую одержал снаряженный им флот над известным в то время шотландским пиратом по прозвищу Джон-торговец. Произошло это в 1387 г. — и в том же году потерпел поражение в морском бою при Сент-Мало флот Джона Гонта, герцога Ланкастера. Третье сословие оказывается и в военном деле более удачливым и умелым, чем феодалы-рыцари.

В английском парламенте представители городской верхушки объединялись с так называемыми «рыцарями графств» (knights of the shire) — членами Палаты общин от различных графств, которые далеко не всегда были рыцарями. Это содружество часто добивалось выгодных для горожан законов. О росте влияния третьего сословия на политической арене говорит и такой факт: в начале XIV в. мэром столицы был, как правило, рыцарь. А во второй половине столетия этот пост занимали исключительно посланцы различных гильдий лондонских ремесленников и купцов.

Вместе с тем усиливается и расслоение городской части третьего сословия. Зарождающееся мануфактурное производство требовало рабочих рук, положение которых в обществе следовало упорядочить. Когда после чумы 1348 г. в Европе резко сократилось население, в Англии был издан «Статут о рабочих», который установил уровень заработной платы рабочих.

Меняется и положение духовенства. После «папского раскола» 1378 г., в результате которого в Европе оказалось два первосвященника католической церкви, один в Риме, другой в Авиньоне, авторитет церкви пошатнулся. В Англии раздавались голоса, ратовавшие за независимость национальной церкви от скомпрометировавшей себя центральной церковной власти.

Самым сильным противником подчинения английской церкви папе был Джон Уиклиф (1320−1384), который призывал также к церковной реформе. Уиклиф и его последователи выступали не против религии, а против позорившего церковь духа наживы и стяжательства и против злоупотреблений ее служителей.

Двойственный характер эпохи проявлялся и в политической сфере. Столетняя война (1337−1453), начатая под предлогом династических притязаний английского короля на французский престол, была захватнической и несла бедствия народам обеих стран. Вместе с тем она способствовала прогрессу Англии, так как в ее ходе складывалось и укреплялось самосознание нации. Английский народ, включавший разнородные и к XIV в. еще не перемешавшиеся этнические группы, впервые в этой войне объединился для общего дела.

В недрах позднесредневековой словесности, как и в других сферах жизни, соседствовали традиции и формирующиеся новые тенденции.

Литература

стремилась сохранить, закрепить старое, нередко через его систематизацию и обобщение — отсюда всевозможные «Суммы», синтетические жанровые образования, такие, как «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера, «Новая жизнь» Данте, собирание под одной обложкой многочисленных легенд артуровского цикла («Смерть Артура» Т. Мэлори).

Зачастую новые веяния и идеи облекались в давно устоявшуюся художественную форму. Это происходит, например, в творчестве Дж. Чосера, насытившего новым содержанием форму рыцарского романа («Рассказ рыцаря» в «Кентерберийских рассказах») и жанр видения («Книга о герцогине»), а также в «Видении о Петре пахаре» У. Ленгленда, отразившего в аллегорической форме социальные и религиознонравственные проблемы эпохи.

Процессы, происходившие в переходный период в литературе, были разноплановыми и неоднозначными. В целом можно говорить о движении в сторону секуляризации, обмирщения искусства. Это ярко проявилось, например, в развитии драмы. Возникнув как часть церковного богослужения, как драма литургическая, иллюстрирующая Новый Завет, исполнявшаяся в помещении церкви у алтаря, затем она выходит на паперть, на площадь перед собором, становится мистерией, обращается к ветхозаветным сюжетам с их заметным светским элементом. С появлением миракля и моралите средневековая драма еще более секуляризируется. Антиаскетические секуляризирующие тенденции проявляются и в лирике вагантов, достигнув в переходную эпоху небывалой силы и драматизма в поэзии Ф. Вийона.

Особым вариантом обмирщения литературы можно считать развивающийся в переходную эпоху интерес к посюстороннему миру. Практическая жизнь требовала лучшего понимания окружающей действительности, «уже в конце XIII в. западно-европейская наука приступает к выработке экспериментальной методики и систематизации опытных данных и результатов наблюдений»^[4]. В Англии выражением этой тенденции стала деятельность Р. Бэкона (1214- 1292), который утверждал, что основой науки должно быть опытное знание. В своем «Большом сочинении» он писал: «Имеется ведь два способа познания, а именно с помощью доказательств и из опыта. Доказательство приводит нас к заключению, но оно не подтверждает и не устраняет сомнения так, чтобы дух успокоился в созерцании истины, если к истине не приведет нас путь опыта»^[5].

Интерес к реальному миру нередко обретал форму бытовых зарисовок — как при изображении У. Ленглендом семи смертных грехов, внимания к деталям — как в портретах чосеровских паломников. В «Смерти Артура» Т. Мэлори передана атмосфера «осени» рыцарского сословия и ностальгия по тем временам, когда куртуазная культура переживала свой расцвет.

Переходная эпоха меняла положение человека в обществе, предъявляла к нему новые требования. Человек незнатного происхождения мог в эту эпоху сделать значительную карьеру, как свидетельствует жизненный путь Чосера. А мог потеряться и пропасть — как показывает судьба Вийона. Особое внимание стала уделять человеку и литература. В традиционном средневековом жанре видения переосмысливается фигура сновидца. Полнокровными персонажами предстают перед читателем герои чосеровских «Рассказа мельника» и «Рассказа мажордома». Судьба человека становится жанрообразующим фактором в балладе. С симпатией начинает изображаться считавшаяся в раннесредневековой религиозной литературе греховной физическая природа человека. В творчестве Ф. Вийона появляется саморефлексия человека переходной эпохи, стремящегося попять себя и мучающегося невозможностью сделать это.

Синтез и трансформация средневековых традиций, происходившие в литературе переходной эпохи, подготавливали возникновение в недалеком будущем новой ренессансной культуры.

Круг понятий и проблем

Денежные отношения, упадок рыцарства, городская верхушка, секуляризация, обмирщение искусства, переходная эпоха.

• [1] Важную роль в формировании этого понятия в отечественной науке сыграли труды М. В. Алпатова, В. Н. Лазарева, И. Н. Голенищева-Кутузова, Б. И. Пуришева, А. Ф. Лосева, Д. С. Лихачева и др.
• [2] Лихачев Д. С. Предвозрождение на Руси в конце XIV — первой половине XV в. // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967. С. 181.
• [3] Веселовский Л. Н. Синкретизм древнейшей поэзии и начала дифференциации поэтических родов // Избранное: Историческая поэтика. М., 2010. С. 255.
• [4] Курантов А. П., Стяжкии Н. И. Уильям Оккам. М., 1978. С. 32.
• [5] Антология мировой философии. М., 1969. Т. 1. Ч. 2. С. 872−873.