Национально-культурная функция языка
В русском и немецком языках есть трёхчленная категория рода, г. е. языковое мышление обоих народов можно назвать «родовым» (в отличие от языкового мышления носителей английского языка, например). В то же время конкретные родовые характеристики слов могут и не совпадать: рус. дерево среднего рода, нем. der Baum — мужского, рус. город мужского рода, а нем. die Stadt — женского и т. п. Однако… Читать ещё >
Национально-культурная функция языка (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Внутренняя форма языка.
Так как место языка в познании мира чрезвычайно велико, возникает очень серьёзный и неоднозначно решающийся в науке вопрос: насколько зависит — и зависит ли вообще — взгляд народа на мир, его духовная культура от языка этого парода.
Лингвофилософское понятие «внутренняя форма языка» (наряду с понятием внешней формы) было введено в научный обиход великим немецким лингвистом и философом рубежа XVIII—XIX вв. Вильгельмом Гумбольдтом.
Внешняя форма языка — это очевидное различие звукового облика слов и грамматического строя языка.
При изучении чужого языка преодоление его иной внешней формы представляется вначале самой большой и даже единственной трудностью. Однако, усвоив особенности произношения соответствующего иностранного языка, выучив грамматику и накопив такое количество слов, которое достаточно для общения на бытовом и деловом уровне, мы оказываемся неожиданно перед трудностями значительно большими и отнюдь не лежащими на поверхности. Чем глубже мы постигаем чужой язык в процессе чтения текстов и живого общения, тем больше начинаем понимать, что полное овладение им невозможно без проникновения в сущность иной культуры, иного понимания мира.
Внутренняя форма языка — это специфический для языка каждого народа способ отражения и представления в языке знаний о мире.
Например, в языках, где используется определённый и неопределённый артикль, предмет, о котором говорят, обычно мыслится или как впервые упомянутый, или как уже известный ранее, тогда как русскому языковому мышлению такой взгляд несвойствен, и мы только в случае коммуникативной необходимости пользуемся указательными или неопределёнными местоимениями (ср. этот человек — какой-то человек).
Почему эта форма называется внутренней?
Во-первых, это форма содержательная, семантическая. По Гумбольдту, различие языков состоит не столько в различии звучания, сколько в различии «видения мира», и синонимом понятия «внутренняя форма языка» в его работах выступает более прозрачное по смыслу словосочетание «языковое мировидение». Ранее => [Гл.7, с. 244] речь шла о внутренней форме слова. Этот термин, введённый А. А. Потебней, произволен от термина Гумбольдта и подчеркивает, что в слове, в лексике особенности «языкового мировидения» каждого народа проявляется наиболее полно => [Гл. 11, с. 447; Хр.: с. 437, Языковая номинация).
Во-вторых, внутренняя форма родного языка не осознаётся его носителями, хотя с первых шагов усвоения языка они как бы окутаны ею, живут в ней. Только сталкиваясь с другим языком и с его внутренней формой, не похожей на внутреннюю форму языка родного, человек начинает задумываться над этими отнюдь не поверхностными различиями.
Пример практики
В русском и немецком языках есть трёхчленная категория рода, г. е. языковое мышление обоих народов можно назвать «родовым» (в отличие от языкового мышления носителей английского языка, например). В то же время конкретные родовые характеристики слов могут и не совпадать: рус. дерево среднего рода, нем. der Baum — мужского, рус. город мужского рода, а нем. die Stadt — женского и т. п. Однако мы подсознательно чувствуем условность рода неодушевлённых существительных, и отмеченные различия при изучении немецкого языка загружают только память, но не мышление.
Совсем иное дело, если название лица женского иола девушка в немецком языке получает средний род — das Madchen, устаревшее das Madel, так же, как и одно из устаревших или поэтических синонимических обозначений женщины и жены — das Weib. В этом случае сопротивляется уже наше сознание — оно нс приемлет такого «овеществления» женщины, за которым видится культура времён партиархата. Но современные носителя немецкого языка этого абсолютно не замечают (так же, как мы обычно не замечаем, например, такой странности, как грамматическая одушевлённость русских слов покойник и мертвец).
В-третьих, внутренняя форма родного языка, согласно знаменитой метафоре В. Гумбольдта, «замыкает» сознание народа неким кругом, определяя и ограничивая взгляд данного народа на мир его языком. Выйти из этого магического круга можно, лишь вступив в круг другого языка. Но последнее затруднено неизбежным влиянием более сильной внутренней формы родного языка. Поэтому усвоение другого языка равно «завоеванию новой позиции в прежнем видении мира» => [Хр.: с. 434, Гумбольдт].
Пример ситуации
Очень показателен в этом отношении следующий факт. Студент, юноша 18 лет, узбек по национальности, начавший знакомство с русским языком только в институте и обнаруживший при этом прекрасные способности, задал вопрос: «Я понимаю, что в русской грамматике есть род и определять его нужно по окончаниям. Но объясните мне, почему степа — женщина, а стол — мужчина?». Мы, русские, догадываемся, что ответа на этот вопрос в современном состоянии языка нет, хотя, в сущности, и не задумываемся над этим, автоматически пользуясь категорией рода. Но человеку, воспринимающему русский язык на фоне родного языка, в котором такой категории нет, приходится переключать своё «бсзродовос» языковое мышление на «родовое», что и нашло выражение в этом отнюдь не наивном вопросе.
На фоне сказанного вполне понятно, что на вопрос о зависимости мышления от языка В. Гумбольдт отвечал утвердительно и достаточно категорично, определяя язык, как «орган, образующий мысль»1 (подчеркнём: не пассивно выражающий, а активно образующий!). Об этом же говорит и название его основной лингвофилософской работы — «О различии строения человеческих языков и о его влиянии на духовное развитие человеческого рода». Именно в этой работе находим знаменитое определение языка «Язык народа есть дух народа, а дух народа есть его язык»[1][2]. Если заменить в этом определении специфический и «тёмный» термин немецкой классической философии «дух народа» близким по смыслу, но более понятным современным термином «менталитет народа», то мы получим по сути определение национальнокультурной функции языка.
Национально-культурная функция языка — это способность языка отражать сложившийся менталитет народа и влиять на формирование менталитета новых поколений носителей этого языка.