Идеологический вызов традиционному миропорядку

Как известно, после кратковременной попытки революционного Конвента эпохи Французской революции руководствоваться во внешней политике не старым добрым «государственным интересом», а идсологемами, наступила эпоха политического реализма. Конкретнее, XIX в. — это век политического реализма, когда политики и дипломаты интересовались лишь соотношением сил пятерки великих европейских держав (остальные страны не имели ровно никакого значения), а не «прогрессивностью» или «демократичностью» их государственного устройства.

При этом отсутствие идеологии в дипломатии XIX в. компенсировалось наличием принципов. Совокупность принципов, разделявшихся элитой великих держав, отличалась, как уже было замечено, своего рода аристократической гомогенностью.

Каста европейских дипломатов принадлежала к единой культуре. И этот очень ограниченный круг людей разделял этические и моральные нормы единой европейской цивилизации. Государства проявляли чрезвычайную идеологическую терпимость друг к другу (для того чтобы считаться «цивилизованным», государство должно было соблюдать известные законы и обычаи войны, выполнять решения Венского конгресса о дипломатических представительствах и в целом выполнять свои международные обязательства).

Л вот Первая мировая война подвела жирную черту под этим деидеологизированным политическим реализмом. Слишком вопиющим представлялся разрыв между реальной действительностью и морально-политическими основами системы. Самые противоположные политические силы — от большевиков до умеренных либеральных реформаторов — ставили под сомнение тот самый политический реализм, который привел к катастрофе 1914—1918 гг. В этом смысле ленинский «Декрет о мире» и вильсоновские «14 пунктов» объединяло общее стремление — стремление покончить с «европейским концертом», построенным на принципах милитаризма, евроцентризма и великодержавного гегемонизма.

Разумеется, коммунистическая, фашистская и либеральная идеологии отличаются друг от друга как небо от земли, но было и нечто общее, что их объединяло, а именно неприятие политического реализма Для коммуниста, либерала и фашиста одинаково неприемлема реалистическая парадигма, в соответствии с которой главными субъектами международных отношений выступают государства (и прежде всего великие державы), которые вступают в сношения друг с другом ради расширения своей власти и влияния в мире.

Для коммуниста, напротив, международные отношения служат еще одним проявлением классовой борьбы, для фашиста в центре международных отношений стоит борьба рас, а для либерала мировая арена — это ристалище между демократией и тоталитаризмом.

И дело не только в утрате былой гомогенности дипломатических элит после 1918 г. В самом деле, что общего может быть у «истинного арийца», груиненфюрера СС Иоахима фон Риббентропа и пламенного большевика, и при этом еврея Меера Валлаха (он же Максим Литвинов)? И что общего могло быть у безупречного джентльмена лорда Эдуарда Галифакса и твердокаменного коммуниста товарища Вячеслава Михайловича Молотова? Гораздо более серьезные последствия для международных отношений имели попытки строить внешнюю политику великих держав не на основе старой доброй «реальной политики» (нем. — геа1роППк), а па основе идеологических построений^[1].

Эти попытки были гораздо более серьезными и длительными, чем попытки Пьера Гаспара Шометта, Жак-Рене Эбера, Анархасиса Клоотса и других «бешеных» времен Французской революции, которые пытались установить посредством революционной агитации «республику человеческого рода». Появились великие державы, у которых, наряду с «официальной» внешней политикой и «официальными» внешнеполитическими ведомствами появилась и вторая, «партийная» внешняя политика. Так, свою внешнюю политику проводили, с одной стороны, Народный комиссариат по иностранным делам (НКИД) СССР, а с другой — Коммунистический интернационал (Коминтерн). Аналогичная ситуация была и в нацистской Германии — там было министерство иностранных дел с И. фон Риббентропом во главе, но была и Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП, от нем. ЫаСюпа^шаНзИзсЬе Оеи^сЬе АгЬекеграПхл) с рейхсляйтером Мартином Борманом, который пользовался гораздо большим влиянием и в Германии, и за ее пределами.

Нужно сказать, что на фоне динамичного международного курса тоталитарных режимов традиционная дипломатия западных демократий выглядела старомодной и неэффективной. Таким образом, появление «партийной» внешней политики, продиктованной не политическими соображениями, а идеологическими схемами — это еще одно свидетельство краха «европейского концерта», в данном случае — идеологического краха.

• [1] Батюк В. И. Лекции по истории международных отношений … С. 221.