Мир и герой. 
Мир глазами героя в реалистической прозе о детях

Особое место в истории детской прозы занимают рассказы и повести о социально обездоленных детях, детях, лишенных детства, маленьких героях, побеждающих обстоятельства. Эти произведения несут на себе отпечаток романтического мировидения не только потому, что одним из полюбившихся детям произведений является «Гаврош» В. Гюго — отрывок из романа «Отверженные», названный именем мальчика, захваченного революционными событиями в Париже. Маленький герой и потрясенный мир — таков глобальный конфликт произведения. Социально-психологическое, наличествующее в нем, не отменяет романтического, а, пожалуй, усугубляет его. В этом ключе написаны и романы Ч. Диккенса «Приключения Оливера Твиста» и «Жизнь и приключения Николаса Никльби»; мечтой о победе над жестокими жизненными обстоятельствами дышит повесть «Маленький оборвыш» Д. Гринвуда, популярная в России благодаря переводу К. И. Чуковского, и роман Г. Мало «Без семьи».

Рассказы об обездоленных, хотя в них и сделан акцент на социальном, написаны в форме путешествий и приключений. Конечно, в них наличествует узнаваемая жизненная ситуация, драма детства. Русские писатели вслед за Ч. Диккенсом и Г. X. Андерсеном довольно часто обращаются в этих произведениях к жанровой структуре святочного рассказа, где социально-психологическое, нравственно-эстетическое вписано в каноны календарной литературы. Рождественский рассказ, рождественская сказка, пасхальная история, а шире — святочный рассказ — все это вариации жанра, берущего свое начало в мистерии, где художественное пространство трехмерно, трехуровнево: мир земной, реальный; мир горний, небеса и последний — преисподняя, ад. В святочном рассказе дан путь героя: его нисхождение, путь в ад, который материализуется в жизни земной, но этот путь оборачивается восхождением (или даже вознесением). В святочном рассказе, как и в мистерии, наличествует образ жертвы, образ архетипический для христианской традиции, и этой жертвой оказывается ребенок.

Понятно, что для детей, воспитанных в категориях и образном мире христианства, произведения святочной литературы были сильны и в художественном, и религиозном, и нравственно-педагогическом отношении, пока их количество не достигло «критической массы», когда художественные открытия, отдельные художественные приемы начали восприниматься как литературный штамп, заслуженно навлекая на себя пародирование.

Святочные рассказы писателей XIX в. — Ф. Достоевского, Н. Лескова, писателей рубежа XIX—XX вв.еков Лидии Чарской, А. Куприна, Л. Андреева, А. Горького, А. Серафимовича не утратили своей ценности и сегодня. Характерный пример святочного рассказа — «Маленький шахтер» А. Серафимовича. Писатель, называвший себя пейзажистом, и на сей раз не изменяет себе: мальчик в засаленных, черных от угольной пыли лохмотьях идет к шахте по только что выпавшему снегу. Безупречная чистота снега контрастирует с обликом замученного ребенка. Всем детям праздник — радость, а он должен спускаться в шахту на тягостный труд, требующий от него нечеловеческих усилий. У маленького героя, полумертвого от усталости, состояние полубреда — когда видения, одолевающие его, напоминают нам об аде вообще и об аде его жизни. И все-таки «Маленький шахтер» сохраняет все черты святочной литературы и выписан в стиле эпохи, когда жизнь видится пограничным явлением между сном, бредом и явью, а граница между миром реальным и «навью» кажется проницаемой. Здесь нет, как в иных сентиментальных историях, «разрешения тягот жизни», как нет этого разрешения в рассказе Л. Андреева «Ангелочек», когда надежда на лучшее грядущее тает, как игрушечный ангелочек, полученный ребенком на елке. Контрастность повествования, невольное апеллирование к метафорике, содержащей архетипическое, заставляет усматривать в произведении наличествующий в сюжете и образности символ арий (комплекс символов, формирующийся взаимоотраженностыо семантики каждого).

В советской литературе святочная традиция в силу известных обстоятельств уходит, но оказывается подхваченной традицией новогоднего рассказа, вырастающего из своеобразной разновидности рассказа святочного, рождественского, в котором силы зла, активизирующиеся в канун Рождества, побеждаемы приходом этого праздника, приводящего мир к гармонии. В рассказах этого плана интрига несколько иная, чем в пасхальной истории, так что советская детская литература отнюдь не полемизирует с литературой предшествующей, а продолжает ее в новогодних рассказах, историях, сказках.

Наивно полагать, что слово «новогодний» приходит в литературный лексикон в постоктябрьские времена, — со времен Петра Великого в России Рождество и Новый год воспринимаются синонимичными праздниками, а книги-подарки, альманахи, издаваемые к Рождеству, часто и называются: «Елка». Последний такой альманах, задуманный А. М. Горьким под названием «Рождественская звезда», выходит в свет в 1918 г. под названием «Елка», как и у множества его предшественников.

Классический новогодний рассказ (а по содержанию, конечно, повесть) — «Чук и Гек» А. П. Гайдара: в нем наличествуют все атрибуты рождественской истории. Так, в канун Нового года спутаны все планы, и семейный праздник может не состояться, а чтобы он состоялся, дети вместе с мамой должны проделать огромный путь через всю страну, из Москвы в далекую снежную сибирскую тайгу, — путь к самим себе, чтобы еще больше полюбить друг друга, еще больше дорожить друг другом. Рассказ полон приключений, но, несмотря на опасность встретить Новый год одним, без папы, в чужом месте, вдали от дома, к самому празднику все сходится по законам жанра: Новый год встречают всей семьей у елки. Рассказ завершается радостно, празднично, словами, полными любви и надежды на счастье.

В ключе рождественских сказок написана «Сказка о потерянном времени» Е. Шварца, входящая в золотой фонд советской детской литературы и породившая множество школьных сказок со счастливым концом.

Детская литература 70—90-х гг. XX в. представлена всей палитрой жанров, два из которых, пожалуй, преобладали.

• 1. Сказочно-фантастическая литература, включающая в себя синтез научной фантастики и фэнтези.
• 2. Школьная повесть, строящаяся на разрешении школьных проблем, рассмотренных через конфликт детского «я» — и коллектива; детского коллектива — и коллектива педагогического; это конфликт преимущественно нравственный, где стремление к идеалу входит в противоречие с настоящим положением вещей, при котором взрослые не являются идеалом, примером для подражания, но имитируют «идеальное». Сюжетной основой такой повести служит «детский детектив», приключения, в которых реализуется положительный герой, где в борьбе между «быть» и «казаться» он выбирает «быть», а выбор между духовным и материальным сделан в пользу духовно-нравственного.

Повести Н. И. Дубова «Сирота» (1955) (в 1967 г. повести «Сирота» и «Жесткая проба» объединены автором в роман-дилогию «Горе одному»), «На краю земли» (1960), «Мальчик у моря» (1963), «Беглец» (1966), «Колесо Фортуны» (1978), «Родные и близкие» (1980); книги Р. П. Погодина «Рассказы о веселых людях и хорошей погоде» (1960), рассказ «Дубравка», трилогия «Ожидание» (1963), повесть-пьеса «Трень-брень» (1966), повесть для малышей «Откуда идут тучи» (1966), повесть-сказка «Шаг с крыши» (1968), рассказы «Петухи» и «Шутка» (1969), «Осенние перелеты» (1972; сюда вошли повести «Включите Северное сияние!» и «Где леший живет?»), повесть «Живи, солдат» (1975), сборник рассказов «Перейти речку вброд» (1979). В 1980;х гг. Погодин написал две повести о Великой Отечественной войне — «Мост» и «Боль»; повести и рассказы А. Г. Алексина «Отряд шагает в ногу» (1952), «Саша и Шура» (1956), «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле» (1965), «А тем временем где-то» (1967), «В стране вечных каникул» (1967), «Мой брат играет на кларнете» (1968), «Третий в пятом ряду» (1975), «Безумная Евдокия» (1976), «Сердечная недостаточность» (1979), «Мой старший брат» (1962), «За что любят?» (1972), «Смотри мне в глаза» (2008); А. А. Лиханова «Да будет солнце!» (1963), «Звезды в сентябре» (1967), «Теплый дождь» (1968), трилогия «Семейные обстоятельства» (роман «Лабиринт» (1970), повести «Чистые камушки» (1967), «Обман» (1973)), роман для детей младшего возраста «Мой генерал» (1975), повести «Голгофа», «Благие намерения», «Высшая мера» (1982), книга «Драматическая педагогика» (1983), дилогия романов в повестях «Русские мальчики» и «Мужская школа», повести «Никто», «Сломанная кукла», «Слетки» и то, что автор назвал «парным портретом» трагического детства — повести «Мальчик, которому не больно» и «Девочка, которой все равно» (2009); В. К. Железникова «Чучело» (1975) — все эти заменательные произведения воспитывали и воспитывают молодого человека активным делателем жизни по законам добра и справедливости.