Осуществление обязательственных прав (требований)

Чем объясняется появление данного пункта в настоящем издании? Признаться, до недавнего времени, данные, составляющие, так сказать, классическое гражданское право, давали основание полагать, что обязательственные права (требования) осуществляются (или реализуются, что в данном случае одно и то же) кредитором ровно настолько, насколько обязательство исполняется должником. Исполнена обязанность должника полностью и надлежащим образом — стало быть, и обязательственное право (требование) кредитора столь же адекватно (вполне и надлежащим образом) осуществлено (реализовано); если же обязанность не исполнена (исполнена не вполне, или иным ненадлежащим образом) — ну, значит, и осуществить обязательственное право кредитору в полной мере не удалось^[1]. Ничего более очевидного и естественного, кажется, не может и быть, если согласиться с тем, что существо обязательства — то, ради чего оно устанавливается, то, что сообщает ему смысл и ценность — коренится в должном действии обязанного лица (должника). Можно сказать, что до 01.06.2015 эти положения имели характер аксиом; они никем никогда не оспаривались, да и сама мысль о таком оспаривании вряд ли приходила комулибо в голову. Но с 01.06.2015 — даты вступления в силу многократно уже помянутого Федерального закона от 08.03.2015 № 42-ФЗ, «реформировавшего» многие нормы общей части обязательственного и договорного права — в силу вступил ряд новых — весьма любопытных именно в теоретическом отношении — норм Гражданского кодекса РФ, а именно — его ст. 308.3 (в совокупности с новой редакцией п. 1 ст. 393), 309.1 и 406.1, которые требуют если и не кардинального пересмотра, то, по крайней мере, некоторой корректировки приведенных выше аксиоматических положений, поскольку из них становится ясным следующее: надлежащее исполнение обязательства должником не всякий раз является необходимым условием удовлетворения кредиторского интереса. Напротив, вполне мыслимы ситуации, когда (а) интерес кредитора будет считаться удовлетворенным несмотря на ненадлежащее, а то и полное неисполнение обязательства и (что самое парадоксальное!) — (б) интерес кредитора не будет считаться удовлетворенным, хотя обязательство вроде как и будет исполнено (должник совершит следуемое с него действие).

1) Пункт 1 новой ст. 308.3 под названием «Защита нрав кредитора по обязательству» постулирует в качестве общего правила (презумпции) существование права кредитора «в случае неисполнения должником обязательства… требовать по суду исполнения обязательства в натуре». «Иное» — т. е. исключения из этого правила, случаи, в которых оно неприменимо — может быть предусмотрено самим Гражданским кодексом, иными законами, договором либо же вытекать «из существа обязательства». Прежде — в отсутствие такой нормы — из и. 2 ст. 396 ГК (кстати, оставленной без каких бы то ни было изменений и дополнений) следовало, что в случае неисполнения должником обязательства вопрос выбора — произвести ли исполнение обязательства в натуре или заменить его возмещением убытков и уплатой неустойки — принадлежал исключительно должнику. На фоне обсуждаемой нормы вновь введенного п. 1 ст. 308.3 границей применения п. 2 ст. 396 будет требование либо согласие кредитора.

Итак, п. 1 ст. 308.3 возвратил в наш Гражданский кодекс в качестве общего правила широко известное в советском законодательстве и цивилистике право кредитора потребовать исполнение всякого обязательства в натуре; и. 2 ст. 308.3 подтвердил, что успешно воспользовавшийся этим своим правом кредитор не теряет своих прав на применение мер гражданско-правовой договорной ответственности по гл. 25 ГК, т. е. в частности, права на возмещение убытков. Это (последнее) уточнение повторил еще и новый (второй) абзац н. 1 ст. 393 ГК: независимо от того, какими иными средствами защиты воспользовался бы кредитор (в том числе и от того, потребовал ли он исполнения в натуре и было ли таковое произведено), он всегда сохраняет право требовать от должника «возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства».

Итого получилось следующее: столкнувшийся с нарушением обязательства кредитор может: (1) воспользовавшись своим правом по п. 1 ст. 308.3 — понудить должника к исполнению в натуре, получить такое исполнение — и при этом … по-ирежнему считать себя неудовлетворенным (!), поскольку закон (п. 2 ст. 308.3, абз. 2 п. 1 ст. 393 ГК) признает за ним даже в такой ситуации право еще и на возмещение убытков, причиненных нарушением обязательства; либо (2) воспользовавшись своим нравом на возмещение убытков, причиненных ненадлежащим исполнением обязательства и получив такое возмещение, также считать свой интерес неудовлетворенным и потребовать (сверх возмещения убытков) исполнения обязательства в натуре (п. 1 ст. 396 ГК). И только тогда, когда кредитор (3) сначала воспользуется своим правом на возмещение убытков, причиненных неисполнением обязательства, и получит эти убытки, он тем самым «убьет» наконецтаки свое право на исполнение обязательства в натуре (п. 2 ст. 396).

2) Осуществление обязательственных — как и любых других частных прав — является сугубым частным делом каждого конкретного кредитора. Нередки ситуации, когда кредиторы, находящиеся «в хороших отношениях» с определенным должником, не встречают никаких сложностей в осуществлении своих требований к нему, в то время, как другим кредиторам — тем, которые не могут похвастаться наличием таких вот «хороших» отношений, должник всеми правдами и неправдами старается не платить. Пункт 1 новой ст. 309.1 узаконивает возможность (способность) кредиторов к договорному определению порядка удовлетворения своих требований к должнику, в том числе к определению очередности их удовлетворения и установлению правила о непропорциональности распределения предоставлений, поступающих от должника в рамках исполнения соответствующих обязательств. С точки зрения своей юридической природы, такой договор будет представлять собой частный случай договора простого товарищества, предусматривающего объединение «усилий» его участников (кредиторов известного должника) путем распределения кредиторских рисков каждого из них между всеми участниками договора — себе подобными сокредиторами; основанием к переложению известной части собственных исков на чужие плечи является соответственное принятие на себя аналогичных рисков других соучастников. Понятно, что в заключении таких соглашений не все кредиторы заинтересованы в одинаковой степени — в наибольшей «кредиторы-неудачники»; но кто может поручиться, что через некоторое время роли не поменяются и те, кто еще вчера считал себя состоящим «в хороших отношениях» с должником, окажется в числе аутсайдеров и наоборот?

Единственным условием действительности подобного кредиторского договора (соглашения) п. 1 ст. 309.1 выставляет однородность обязательству в которых участвуют кредиторы — его стороны, повидимому однородность предметнуюп6; там же (п. 1 ст. 309.1) определяется одно из юридических последствий соглашения о порядке удовлетворения кредиторских требований к должнику, призванное, судя по всему, быть основным такого рода последствием — им является обязанность участвующих в соглашении кредиторов «не совершать действия, направленные на получение исполнения от должника, в нарушение условий указанного соглашения»; наконец, п. 2 указанной статьи определяет последствия нарушения этой обязанности — возникновение требований у других участвующих в соглашении кредиторов о выдаче им соответствующих частей исполнениЯу полученного кредитором-нарушителем. Разумеется, по удовлетворении кредитором-нарушителем таких требований к нему переходят в соответствующих (удовлетворенных) частях требования потерпевших сокредиторов к должнику, т. е. имеет место суброгация — замена кредитора лицом, предоставившим исполнение^[2][3].

Таким образом, соглашение (договор) об определении особого порядка удовлетворения требований различных кредиторов к должнику, становится предпосылкой к ситуации, в которой простого совершения должником действий в соответствии с условиями каждого из обязательств для удовлетворения кредиторского интереса может оказаться недостаточным. Разумеется, должнику, не участвующему в таком соглашении, нельзя противопоставить какие-либо возражения, вытекающие из его нарушения тем или иным конкретным кредитором: так, например, если кредитор получит исполнение по своему обязательству с нарушением условий соглашения, заключенного им с другими кредиторами, последние (пострадавшие) будут «ругаться» с кредитором-нарушителем, но никаких претензий к должнику иметь не могут. Тем не менее, наличие соглашения, описанного в ст. 309.1, создает ситуацию, в которой вопрос об осуществлении (реализации) обязательственных прав перестает зависеть от поведения одного только должника и начинает зависеть от соблюдения интересов и некоторых других, в обязательстве не участвующих, но, в то же время (в силу заключенного соглашения) уже и не совсем посторонних ему и его требованию, лиц. Прежде подобный правовой режим — условно назовем его режимом очередности — устанавливался законодательством применительно (1) к несостоятельности (банкротству) и некоторым состояниям, ему предшествующим и (2) к ситуации недостаточности денежных средств на банковских счетах; теперь он также (3) может устанавливаться договором.

3) Новая статья (406.1) Кодекса, названная «Возмещение потерь, возникших в случае наступления определенных в договоре обстоятельств», узаконивает договоры частных лиц о распределении (перераспределении) неблагоприятных последствий практической реализации известных рисков — наступления определенных обстоятельств, хотя бы и не являющихся нарушениями каких-нибудь обязательств, но по тем или иным причинам нежелательных для одной из сторон договора (п. 1). Подробнее об этой норме надлежит говорить при обсуждении правоотношений возмещения и компенсации — правоотношений, хотя и весьма сходных с обязательствами, но с ними все-таки не сливающихся.

• [1] Единственное исключение касалось ситуаций осуществления обязательственныхправ (требований) лицами иными, чем кредиторы; основная из них — осуществлениетаких обязательственных прав, которые удостоверены ценными бумагами: вспомним, что такие права осуществляются — в отступление от общего правила — не теми, комуони принадлежат (кредиторами), а формально легитимированными добросовестнымидержателями (владельцами, обладателями) ценных бумаг как документов. С точкизрения этой особенности обязательственные права (да и любые другие относительные юридические возможности), удостоверенные ценными бумагами, можно былобы выделить в особую категорию правовых форм, назвав их, к примеру, овеществленными нравами.
• [2] Честно говоря, поскольку речь идет о соглашении — т. е. акте, принимающем во внимание волю каждого его участника — не особенно понятно, при чем тут однородность: в конце концов, всегда — даже при отсутствии договоренности о «курсе» пересчетаодного предоставления в другое — можно определить цену всякого предоставленияи дать денежную оценку стоимости любого обязательства (требования), что бы нибыло его предметом, после чего производить расчеты в деньгах.
• [3] Пункт 3 новой ст. 309.1 уточняет, что «соглашение кредиторов о порядке удовлетворения их требований к должнику не создает обязанностей для лиц, ие участвующихв нем в качестве сторон, в том числе для должника (ст. 308)». Думается, что вполнеможно было бы обойтись и без подобного уточнения, ибо вполне естественно, что договор не обязателен ни для кого, кроме лиц, его заключивших.